ь сразу же. Наши потери минимальны: всего четверо  убитых
и двенадцать раненых. Единственный  по-настоящему  серьезный  бой  завязался
позади Замка, в  садах.  Венгры  же  потеряли  троих  убитыми  и  пятнадцать
ранеными.
   Все солдаты "Гонведа", дислоцированные на Горе, должны сдать оружие, и мы
сваливаем его в кучу на большом дворе. Однако я разрешаю офицерам  сохранить
свое. Затем я прошу их  собраться  в  одном  из  залов  первого  этажа,  где
произношу небольшую импровизированную речь примерно такого содержания:
   - Хочу вам напомнить, что уже много веков ни  один  конфликт  не  омрачал
доброго согласия между Венгрией и Германией, - наши народы всегда  сражались
плечом к плечу против общих врагов. И даже теперь у нас нет никакой  причины
ссориться. Ставка в нынешней войне - это создание Новой  Европы.  А  она  не
сможет быть построена, если не уберечь Германию от той катастрофы, что несут
ей ее враги.
   Вероятно, моим австрийским акцентом подчеркнут примирительный и дружеский
смысл моих слов, ибо никто из венгерских офицеров не отказывается пожать мне
руку. Сразу пополудни они уходят со своими людьми в будапештские казармы. На
следующее утро они все явятся в  военное  министерство,  чтобы  дать  клятву
верности новому правительству.
   Согласно полученным приказаниям я размещаюсь со своими людьми в  Замке  и
держу на важнейших точках Горы сторожевые отряды. Честно говоря, никогда  бы
не поверил, что однажды удостоюсь чести быть комендантом резиденции  королей
Венгрии. От этого на лице у старого лакея регента написана такая  похоронная
печаль, что  Фолькерсам  не  может  удержаться  от  искушения  и  заказывает
обильный обед. А дело в том, что сейчас  у  всех  у  нас  прорезался  волчий
аппетит. С явной неохотой  этот  славный  служака,  состарившийся  уже  "при
исполнении", приносит наконец весьма приличную еду,  хотя,  наверное,  и  не
такую роскошную, как те яства, что подавались когда-то в этом замке, скажем,
в эпоху прекрасной императрицы Елизаветы, главы австро-венгерской  монархии.
Вечером все мои офицеры собираются на ужин  в  большой  столовой.  Нас  всех
переполняет радость и энтузиазм, тем более что последние  новости  с  фронта
определенно обнадеживают. И поэтому мы можем весело отпраздновать наш успех:
благодаря нам в последний момент удалось отвести от нашей  армии  в  Венгрии
настоящую катастрофу.
   На следующее утро мне объявляют,  что  пришел  новый  венгерский  военный
министр его превосходительства Берегффи, желающий выразить благодарность  от
имени нового венгерского правительства. Я отвечаю ему, что  счастлив,  сумев
достигнуть  своей  цели  после  такой  краткой  борьбы  и  в  особенности  -
предотвратив какой-либо урон чудесным зданиям  Дворца.  Я  с  ужасом  думаю,
какие непоправимые разрушения произвела бы 65-сантиметровая мортира, если бы
волю дали этому зверю Бах-Зелевски. Мы также уславливаемся, что похороны для
погибших венгров и немцев будут общими.
   Их со всеми официальными почестями устроит  венгерское  правительство;  и
таким образом, вероятно, будут стерты последние  следы  возможной  обиды  на
нас.
   Вечером приказ  Генерального  штаба  фюрера  предписывает  мне  проводить
регента Венгрии в Верхнюю Баварию, в замок Хиршберг. Адмирал Хорти считается
гостем фюрера, который предоставляет в его распоряжение  специальный  поезд.
Разумеется, на всем пути я буду ответственным за безопасность регента. Вот и
кончается, значит, моя жизнь хозяина замка.
   На  следующий   день   генерал   Пфеффер-Вильденбрук   очень   официально
представляет меня адмиралу Хорти. После нескольких минут светского разговора
мы отправляемся на машине на вокзал. Улицы пустынны, редкие прохожие  совсем
не обращают на нас  внимания.  Перед  вокзалом  все-таки  собралось  немного
людей, но мало кто из них поднимает руку в жесте прощания.
   Грустный отъезд для этого старика,  который  столько  лет  вершил  судьбы
Венгрии!

НАСТУПЛЕНИЕ В АРДЕННАХ

   Примерно 20 октября 1944 года я возвратился в  Генеральный  штаб  фюрера,
который теперь находится очень близко к  фронту,  ибо  русские  продвинулись
глубоко в Восточную  Пруссию.  На  этот  раз  Адольф  Гитлер  принимал  меня
наедине.  Он  был,  как  всегда,  приветлив;  у   меня   даже   складывалось
впечатление, что он более свеж, чем в нашу последнюю встречу.  Объявив  мне,
что он наградил меня Золотым крестом, фюрер попросил подробно рассказать ему
об аресте младшего Хорти и о  налете  на  Гору.  Когда  по  окончании  моего
рассказа он поднялся, встал и я, считая аудиенцию  оконченной;  но  он  меня
удержал:
   - Останьтесь, Скорцени. Я  поручаю  вам  новую  миссию  -  самую  важную,
возможно, в вашей жизни. Пока что  лишь  очень  немногие  знают,  что  мы  в
величайшей тайне подготавливаем операцию, в которой  вам  предстоит  сыграть
одну из первых ролей. В декабре немецкая армия начнет  крупное  наступление,
исход которого станет решающим для судьбы нашей родины.
   И фюрер принялся пространно  излагать  мне  стратегический  замысел  этой
последней  крупной  операции  на  западе,  которую  потом  историки  назовут
наступлением в Арденнах. В течение последних месяцев  немецкое  командование
вынуждено было  довольствоваться  тем,  что  сдерживало  вражеские  армии  и
отбивало  их  натиск.  Поражения  следовали  одно  за  другим,   приходилось
беспрестанно отходить как на западе, так и на  востоке.  Да  и  союзническая
пропаганда считала Германию уже трупом,  погребение  которого  стало  просто
вопросом времени; слушая речи по англо-американскому  радио,  казалось,  что
союзники могли по своей воле выбирать день похорон.
   - Они не видят, что Германия бьется за Европу,  что  она  жертвует  собой
ради Европы, чтобы закрыть Азии путь на Запад, - горько восклицал Гитлер.
   По его мнению, ни английский народ, ни американский уже больше  не  хотят
этой войны. И, следовательно, если "немецкий труп" восстанет  и  нанесет  на
западе мощный удар, то союзники, под давлением общественного мнения в  своих
странах, разъяренного от того, что  его  вводили  в  заблуждение,  возможно,
окажутся готовы заключить перемирие с этим  "мертвецом",  который  чувствует
себя довольно сносно. И тоща мы сможем бросить все наши  дивизии,  все  наши
армии на восток и за несколько месяцев  покончить  с  этой  жуткой  угрозой,
которая нависла над Европой. Ведь Германия уже почти тысячу лет охраняла  ее
от азиатских орд и теперь снова исполнит эту священную миссию.
   Значит,  уже  несколько  недель  в  Генеральном  штабе  готовили  крупное
наступление.  Нужно  было  перехватить  инициативу,  которая  пока   всецело
принадлежала союзникам. Еще во время  перехода  англо-американских  войск  с
нормандских  пляжей  к  границам  рейха  Адольф  Гитлер   думал   о   мощном
контрнаступлении.  Но  критическое  положение  всех  наших  армий  тогда  не
позволяло осуществить этот замысел.
   И вот уже три недели союзники больше не наступали. С  одной  стороны,  их
коммуникации  невероятно  вытянулись,  а  с  другой  -  за   четыре   месяца
непрерывных боев износилась техника их моторизованных армий. Благодаря  этим
двум причинам наш Западный фронт, бывший одно время близким к  краху,  вновь
обрел устойчивость.
   По словам фюрера, союзники сумели осуществить высадку и выиграть битвы за
Францию и Бельгию в основном благодаря своему превосходству  в  воздухе.  Но
можно надеяться, что плохая  погода,  ожидающаяся  в  конце  года,  помешает
действиям англо-американской авиации. К тому же  Люфтваффе  может  выставить
две тысячи новых реактивных истребителей, которые удерживались в резерве для
этого наступления.
   К тому же блиц-наступление помешало бы формированию  сильной  французской
армии. На данный момент союзники располагают примерно 70 соединениями, а это
явно недостаточно для фронта длиной 700 километров.  Следовательно,  сильная
концентрация немецких войск должна  позволить  осуществить  прорыв  в  слабо
защищенном месте еще до того, как союзники сумеют укрепить свой фронт новыми
французскими дивизиями.
   - Выбор такого места, - продолжал фюрер, - мы  обсуждали  многие  недели.
Один за другим  изучили  пять  различных  планов:  наступление  "Голландия",
начинающееся  из  района  Венло  в  направлении  на  запад   к   Антверпену;
наступление с севера Люксембурга в направлении сначала  на  северо-запад,  а
затем  на  север,  поддержанное  вторым  ударом  из  района  к   северу   от
Экс-ля-Шапель; операцию двумя колоннами, одна  из  которых  выходила  бы  из
центра Люксембурга, а другая из Меца, и они бы  встречались  в  Лонгби;  еще
одна, также двумя колоннами, выходящими соответственно из  Меца  и  Баккары,
чтобы соединиться в Нанси, и, наконец, операция  "Эльзао"  двумя  ударами  -
один из Эпиналя, а другой из Монбельяра с соединением в районе Везула.
   - Подолгу взвешивая все "за" и "против" каждого плана, мы  отказались  от
трех последних.  Операция  "Голландия"  представляется  интересной,  но  она
содержит в себе большой риск. Наконец мы решили выработать план наступления,
начинающегося  на  севере  Люксембурга  и  поддержанного  вторым  ударом  из
Экс-ля-Шапель. Это, кстати, тот же самый район, где  нам  удалось  совершить
прорыв во время первой французской кампании в 1940 году.
   - А вам с частями, находящимися под вашим началом,  мы  ставим  в  рамках
этого наступления одну из самых важных задач. В качестве  передового  отряда
вы должны будете захватить один или несколько мостов на Мезе, между Льежем и
Намюром. Эту миссию осуществите с помощью хитрости: ваши люди будут одеты  в
американскую и английскую форму. Во  время  нескольких  диверсионных  рейдов
противник сумел с  помощью  этого  приема  нанести  нам  значительный  урон.
Например, несколько дней назад, во время взятия Экс-ля-Шапель в наши порядки
смог просочиться американский отряд, облаченный в немецкую форму. К тому  же
небольшие группы, переодетые таким образом,  смогут  подавать  во  вражеском
тылу ложные приказы, создавать помехи для связи и вообще  сеять  смятение  в
союзнических рядах. Приготовления должны быть завершены к  первому  декабря.
Подробности обсудите с генералом Йодлем.
   - Знаю, что этот срок ужасно мал, но  я  рассчитываю,  что  вы  совершите
невозможное. Разумеется, когда ваши солдаты пойдут в бой, вы и  сами  будете
на фронте. И однако, я запрещаю вам идти во вражеские порядки: мы  не  можем
позволить себе вас потерять.
   Несколько часов спустя меня принимал генерал  Йодль  и  с  помощью  карты
объяснял мне некоторые подробности операции. Наступление должно начаться  из
района между Экс-ля-Шапель и Люксембургом в направлении Антверпена  и  таким
образом отрезать 2-ю британскую армию и американские части,  ведущие  бои  в
районе Экса. В то же время. Верховное Командование  предусматривает  создать
одну линию прикрытия к югу (Люксембург - Намюр - Лувэн) и  другую  к  северу
(Юпен-Льеж - Лонжерен - Хасселт и до канала Альберта).
   При наилучших условиях примерно за семь дней войска выйдут к  Антверпену.
Окончательная цель операции - уничтожение вражеских войск к северу от  линии
Антверпен - Брюссель, а также в районе Бастони.
   Совокупность частей, участвующих  в  наступлении,  получает  наименование
группы армий "В" и вверяется под начало генерала Моделя.  Эта  группа  армий
включает 6-ю бронетанковую армию  (генерал  СС  Дитрих),  5-ю  бронетанковую
армию (генерал фон Мантейфель) и 7-ю армию, расположенные в таком порядке  с
севера на юг. После короткой, но яростной артподготовки (тут же на ум пришли
шесть тысяч пушек, о которых говорил мне фюрер) армии должны будут совершить
прорыв в нескольких местах, выбранных из тактических соображений.
   -  А  вы,  Скорцени,  войдете  в  бой  в  районе,   прикрываемом   шестой
бронетанковой армией. Вот разработка, которая вас особенно заинтересует: она
показывает, какое положение создается - по крайней мере я на это  надеюсь  -
через двадцать четыре часа после начала наступления.
   На карте, которую Йодль разложил перед нами, мы  увидели,  что  Верховное
Командование рассчитывало к тому времени атаковать на линии Юпен - Вервье  -
Льеж, а в центре надеялось уже к  тому  времени  создать  два  плацдарма  на
другом берегу Мезы. В то же время оно предусматривало, что против  северного
фланга нашего выступа поведут яростные атаки союзнические резервы.
   Прежде чем меня отпустить,  генерал  Йодль  попросил  в  кратчайший  срок
представить ему список личного состава и техники, которые  мне  понадобятся.
Он также сообщил мне, что Генеральный штаб  направит  во  все  части  приказ
предоставить в мое распоряжение офицеров и солдат,  говорящих  по-английски.
Этот приказ потом  явился  великолепнейшим  образцом  промашки  в  отношении
секретности предстоящих  действий  -  промашки,  допущенной  высшими  чинами
немецкой армии.
   Несколько дней  спустя  я  получил  копию  этого  приказа.  Когда  я  его
прочитал, то чуть не упал в обморок.  Подписанный  одной  из  самых  больших
шишек генштаба, снабженный грифом "Секретно", этот шедевр  заключал  в  себе
примерно такие пассажи:
   "Всем частям вермахта: определить до.., октября 1944 года всех офицеров и
солдат, говорящих по-английски, добровольно  готовых  к  выполнению  особого
задания...  Направить  в  Фриденталь,  под   Берлином,   для   включения   в
диверсионный отряд подполковника Скорцени".
   Я испытал настоящий приступ ярости.  Безусловно,  союзнические  секретные
службы пронюхают об этом деле. Кстати, после войны я узнал, что  меньше  чем
через неделю этот текст был уже в руках у американцев. Я  так  и  не  понял,
почему  они  не  сделали  из  него   выводы   и   не   приняли   тогда   мер
предосторожности.
   По моему мнению, операция таким образом  оказалась  обречена  еще  до  ее
рождения. Я немедленно направил в Генеральный штаб решительный протест  и  в
парламентских выражениях предложил отменить  мое  задание.  Разумеется,  мой
рапорт двигался по команде, от одного чина к  другому.  И  вот  мне  ответил
генерал  СС  Фегеляйн,  породненный,  кстати,  с  Гитлером:  дело,  конечно,
невероятное и необъяснимое,  но  это  только  еще  одна  причина,  чтобы  не
докладывать о нем фюреру. Следовательно, отменить невозможно.
   Примерно в те же дни у меня произошел интересный разговор  с  полковником
штаба генерала Винтера. Этот офицер объяснил мне юридическую  сторону  дела.
По его словам, маленькие диверсионные  отряды  рискуют  тем,  что  в  случае
поимки с ними будут обращаться как со шпионами и судить соответственно.  Что
же до основной части моих войск, то человеку, одетому  во  вражескую  форму,
международное право запрещает только применять свое оружие. Он мне дал такой
совет: пусть мои солдаты под вражескую форму наденут свою,  немецкую;  когда
придет момент переходить собственно к нападению,  они  снимут  английскую  и
американскую формы. Разумеется, я последовал его рекомендации.

***

   Теперь мы могли вплотную  заняться  подготовкой  нашей  миссии.  Согласно
полученным указаниям мои части составят 150-ю бронетанковую бригаду. Основой
нашего плана, естественно, станет почасовой график,  выработанный  Верховным
Командованием для главного наступления. Согласно ему,  наши  войска  прорвут
фронт уже в первые сутки. На вторые они достигнут Мезы  и  должны  будут  ее
форсировать. Мы имеем, таким образом, право полагать, что  к  исходу  первых
суток остатки союзнических сил окажутся совершенно разбитыми.
   Установив это, мы приходим к мнению: чтобы хоть как-нибудь подготовиться,
нам придется прибегнуть к импровизации. Поскольку наступление  назначено  на
начало декабря, нам остается всего  месяц  и  несколько  дней  -  срок  явно
недостаточный, чтобы сформировать и  подготовить  новую  воинскую  часть,  в
особенности для особого задания. Это почти невозможно, и мы прекрасно отдаем
себе в этом отчет. Но раз я уже привлек внимание фюрера к  этому  факту,  то
совесть моя чиста.
   Чтобы учесть все непредвиденные обстоятельства,  мы  назначаем  себе  три
главные цели: мосты, пересекающие Мезу и Анжисе, Амэ  и  Юи.  Следовательно,
зону действия 6-й армии мы как бы разрезаем на  три  полосы,  которые  будут
сужаться, и каждая сойдется в точку на одном из этих мостов. По этому  плану
мы формируем три отряда, которым даем поэтические имена X, У и Z.
   Вообще говоря, считается, что мы - бронетанковая  бригада,  но  на  самом
деле это напыщенное название просто блеф.  Мы  это  скоро  узнаем.  Едва  мы
направили в техническую службу нашу первую  заявку  на  оснащение,  как  нам
ответили, что трофейные танки из расчета на целый полк нам выделить вряд  ли
смогут.
   Возможно, их хватит на батальон, но это еще надо  посмотреть...  Неважное
начало!
   И тем не менее наши запросы настолько скромны,  насколько  это  возможно.
Чтобы сэкономить на личном составе, мы отказались от вспомогательных  служб,
так  что,  согласно  моим  предложениям,  наша  бригада  будет  состоять  из
следующих подразделений:
   2 бронетанковые роты, каждая по 10 танков;
   3   разведроты,   каждая   из   которых   будет    располагать    десятью
бронеавтомобилями;
   3 батальона моторизованной пехоты;
   1 рота легкой ПВО;
   2 роты "истребителей танков";
   1 отделение гранатометчиков;
   1 рота связи;
   1 штаб, для бригады очень скромный;
   3 батальонных штаба, также в сокращенном составе;
   1 рота управления.
   Всего - около 3300 человек.
   Но  есть  еще  бесконечные  списки,  включающие  вооружение,  боеприпасы,
транспортные средства, форму, предметы  снаряжения.  Уже  мы  сами  начинаем
пугаться от мысли, что все это придется раздобыть за несколько недель.  Ибо,
начиная с тяжелого танка и кончая воинской формой, все это должно  изыматься
из  трофеев,  захваченных  у  противника.   А   наши   запасы   союзнической
материальной части и  не  могут  быть  значительными.  В  течение  последних
месяцев наши армии только и  делали,  что  отступали,  не  имея  возможности
предпринять крупномасштабную наступательную операцию, которая  бы  позволила
нам захватить достаточно трофеев.
   Когда 26 октября я представляю генералу  Йодлю  план  формирования  нашей
"бронетанковой бригады" вместе со списком требуемого оснащения,  я  еще  раз
привлекаю его внимание к тому, что из-за  недостатка  времени  мы  вынуждены
заниматься импровизацией. Я заявляю ему к тому же,  что,  по  моему  мнению,
наша операция (имеющая кодовое  название  "Грайф",  или  "Дракон")  окажется
успешной только в том случае, если будет  проведена  в  ночь,  следующую  за
началом наступления,  чтобы  полностью  использовать  эффект  внезапности  и
растерянность противника. Для этого необходимо, чтобы к вечеру  первого  дня
дивизии первого эшелона вышли на все  предусмотренные  рубежи,  то  есть  на
интересующем  нас  участке  фронта  прошли  бы  гребень  небольшого  горного
массива, именуемого Высокий  Фенн;  иначе  я  буду  вынужден  отказаться  от
выполнения поставленной мне задачи. К тому же  я  прошу  аэрофотоснимки  тех
трех мостов, которыми должны будут завладеть мои люди.
   Я с легкостью получаю одобрение моего проекта формирования бригады вместе
с обещанием, что Генеральный штаб поддержит все мои запросы по  материальной
части. Я сразу же  пользуюсь  этим,  чтобы  попросить  "одолжить"  мне  трех
опытных  командиров  батальона,  а  также  придать  мне   в   дополнение   к
добровольцам  еще  и  несколько  однотипных  частей  вермахта,  которые   бы
послужили основой для моей спешно создаваемой бригады. И тогда мне присылают
троих очень способных  подполковников,  а  немного  позже  -  два  батальона
парашютистов Люфтваффе, две бронетанковые роты вермахта и  роту  связи.  Эти
части пополнят обе роты моих "особых частей" и мой батальон парашютистов.
   Остается решить  проблему  с  добровольцами,  "говорящими  по-английски".
Когда примерно через неделю после распространения - и это слово  не  с