ошении
ситуация стала безнадежной. Фракция,  возглавляемая  графом  Штауффенбергом,
хотела достичь сепаратного мира с Россией;  другая  же  группа  ратовала  за
поиск  взаимопонимания  с  западными  державами.   Если   верить   сообщению
английского радио от 25 июля 1944 года, ни те ни другие не добились успеха в
предварительной подготовке по названным направлениям. Би-би-си объявила, что
новое германское  правительство  (а  англичане  вначале  поверили  в  смерть
Гитлера) не сможет немедленно  прекратить  военные  действия,  не  достигнув
перемирия  со  всеми  союзниками  одновременно,  поскольку  на  совещании  в
Касабланке последние договорились  строго  следовать  принципу  "безусловной
капитуляции". Следовательно, уместно задать вопрос: как  заговорщики,  приди
они к власти, собирались решить эту проблему?
   Итак, неудавшийся переворот 20 июля 1944 года принес лишь два результата:
во-первых, покушение на Адольфа Гитлера, абсолютного властелина  Германии  и
Верховного  Главнокомандующего  вермахта,  стало  для  него  ударом  как   в
физическом,  так  и  в  психологическом  плане.  И  хотя  ранения  оказались
пустячными, нельзя забывать,  что  подобные  несчастья  наделенный  огромной
властью человек переносит с гораздо большим трудом, чем простой смертный.  В
моральном же плане Гитлер так и  не  смог  преодолеть  последствий  тяжелого
шока, и дело отнюдь не в жутком виде  разорванного  осколками  кресла,  а  в
самом факте восстания: оказывается,  даже  в  самом  сердце  армии  возможно
образование смертельно опасного нарыва - целые группы офицеров могут предать
властелина и его дело. Подозрительность Гитлера, скорее  инстинктивная,  чем
осознанная, росла день ото дня и в конце концов стала настоящей манией.  Все
чаще поддавался он приступам отчаяния, применял заведомо несправедливые меры
в  отношении  людей,  ничем  не  заслуживших  опалы.  Думаю,  что  в  минуты
просветления он и сам сильно страдал, переживая содеянное.
   Второй  результат  покушения  столь  же  негативен:  впредь   становилась
невозможной  любая  договоренность  о  мире,  не  предусматривающая   полную
ликвидацию  рейха.  Совершенно  естественно,  и  без  того  жесткая  позиция
противников стала непреклонной, поскольку теперь  они  делали  ставку  и  на
распри, которые раскалывали и  ослабляли  Германию.  Кроме  того,  не  стоит
забывать, что союзники отказывались от каких бы то ни  было  компромиссов  с
Германией национал-социалистической и гитлеровской, а значит, и с вероятными
преемниками фюрера. При  таких  обстоятельствах  у  германского  руководства
просто не оставалось путей к сколь-нибудь почетному перемирию. Любые  усилия
в этом направлении союзники с пренебрежением отвергали. Такое отношение лишь
еще более распаляло Гитлера, усиливало его решимость бороться до конца.
   НЕ СКЛОНЯТЬ ГОЛОВЫ  По  мере  ухудшения  военной  ситуации  область  моей
деятельности расширялась. После ряда встреч с начальником  штаба  Верховного
Главнокомандования я наконец добился увеличения своих  "частей  специального
назначения". Единственный батальон, которым я располагал до сих пор, получил
пополнение - бригаду из шести батальонов, большую часть  которых  составляли
1800 добровольцев дивизии "Бранденбург", переданной под мое командование.  С
другой стороны, фюрер отдал в мое ведение второй  отдел  армейской  разведки
("Саботаж и деморализация противника").
   В  течение  нескольких  недель  во  Фридентале  работали  как  одержимые:
реорганизация, обучение пополнения, подготовка новых операций. Окруженная со
всех сторон, Германия все более походила на огромную  крепость;  причем  нам
надлежало  не  только  оборонять  крепостные  стены,  но  и  разрушать  пути
продвижения противника, препятствовать  его  подготовительным  маневрам,  не
забывая при этом предотвращать возможные  крупные  акции  саботажа  в  своем
тылу. Я должен был  найти  способ  силами  своих  подразделений  решить  эту
тройную задачу. Оглядываясь в прошлое, сегодня могу смело утверждать, что мы
отменно провели баталии на "тайном фронте".
   К  концу  лета  1944  года  отряд  моих   "боевых   пловцов",   то   есть
подводников-диверсантов, совместно с коллегами из военно-морского  ведомства
совершили настоящий подвиг, которым по  праву  можно  гордиться.  Британские
войска под командованием маршала Монтгомери собирались  переправиться  через
Вааль,  главный  рукав  в  дельте  Рейна,  и  создать  у  Нимегю   плацдарм,
непосредственно угрожавший нашему фронту. К  несчастью,  им  удалось  быстро
восстановить мало пострадавший мост через реку, по которому их основные силы
без трудностей подтягивались к передовой. Англичане быстро развернули мощную
зенитную артиллерию, и атаки наших  истребителей-бомбардировщиков  оказались
бесплодными.
   Подробно  ознакомившись  с  ситуацией,  я  обсудил  с   рядом   экспертов
возможность использования  подводников  в  борьбе  против  этого  проклятого
плацдарма. Уничтожение достаточно  большой  части  моста  было  бы  заметным
успехом, ибо на некоторое время ослабило бы давление на наши войска  в  этом
секторе. Я знал, что специалисты флота, предвидя возникновение потребности в
оружии такого рода, уже создали  "мины-торпеды".  Эти  устройства  по  форме
представляли собой как бы разрезанную  вдоль  торпеду,  к  которой  в  форме
второй половины крепился резервуар для воздуха.  Таким  образом,  они  могли
плыть по поверхности, что делало их легкими  в  управлении.  В  ходе  первых
испытаний взрыв двух таких мин привел к столь чудовищному выбросу воды,  что
стало ясно: конструкция моста не устоит.
   Плацдарм англичан  занимал  на  Нимегю  примерно  семь  километров  вдоль
берега. Левый же берег принадлежал врагу полностью. Ночью  капитан  Хеллмер,
руководивший операцией, сам отправился на разведку. Ласты и резиновый костюм
позволяли плыть быстро и бесшумно. Чтобы лицо не белело на фоне темной воды,
он плотно обернул голову вуалью. Покончив с экипировкой, он спустился в воду
и взял с собой бревно, чтобы тщательно  отрепетировать  возможные  действия:
впоследствии каждому участнику  операции  следовало  освоить  ряд  маневров,
которые необходимо будет точно и быстро выполнить в нужный момент. По  мосту
к передовой двигались танки "Черчилль". Рев моторов и лязг гусениц во многом
помогали скрытно провести  операцию,  поскольку  заглушали  случайный  плеск
воды. А заметить в темноте слабые возмущения на поверхности воды практически
невозможно. Основная опасность для диверсантов  исходила  от  левого  берега
реки, полностью занятого неприятелем. Отдавшись потоку,  Хеллмер  совершенно
бесшумно проследовал под мостом и далее  мимо  вражеских  позиций  на  обоих
берегах, а ниже по течению вышел на нашем участке правого берега реки.
   Несколько дней  спустя  метеослужба  дала  подходящий  прогноз,  пообещав
темную, пасмурную ночь, возможно даже дождливую.
   Погружение в воду тяжелых "мин-торпед" было трудным делом, тем более  что
английская артиллерия на всякий случай  угостила  нас  обстрелом.  Несколько
снарядов легли очень близко,  и  осколки  задели  кое-кого  из  подводников.
Впрочем, серьезных  ранений  не  было.  Наконец  два  огромных  полуцилиндра
закачались  на   поверхности   воды   возле   берега.   Двенадцать   пловцов
расположились по трое с каждой стороны и исчезли в ночи, уносимые  течением.
Через некоторое время они смогли различить в темноте  силуэт  моста,  откуда
доносился непрерывный гул  моторов  грузовиков  и  танков,  плотным  потоком
шедших с одного берега на другой. Вскоре они оказались  под  мостом,  быстро
подвели мины к обеим опорам моста и открыли клапаны  воздушных  резервуаров,
тогда как два специалиста устанавливали  взрыватели  замедленного  действия.
Безопасные до сей  поры  устройства  стали  представлять  собой  смертельную
угрозу. Две огромные "сигары" медленно погружались в  пучину,  и,  пока  они
опускались на дно, люди изо всех сил старались отплыть подальше. Пять  минут
спустя чудовищный взрыв сотряс воздух ужасной ударной волной.  Мины  сделали
свое дело: обе опоры разнесло на куски, и огромная центральная  часть  моста
обрушилась в реку. И тут же оба берега ожили.  Англичане  открыли  ураганный
огонь - в предутренней мгле им порой удавалось различить головы  пловцов.  В
первые же минуты шквал пулеметного огня зацепил одного из наших. Но товарищи
вернулись и поддержали его. Пули вспарывали воду повсюду, но каким-то  чудом
еще лишь два пловца пострадали,  отделавшись,  впрочем,  легкими  ранениями.
Группа в полном составе вышла на наш берег реки  в  десяти  километрах  ниже
моста по течению. Окончательно выбившиеся из сил, пловцы выползли на берег и
вытащили трех раненых товарищей.
   Операция удалась превосходно, но в  дальнейшем  противник  был  начеку  и
повторение дерзкого удара  стало  делом  невозможным  или  по  меньшей  мере
гораздо более трудновыполнимым.

***

   В начале осени 1944 года я со своими батальонами приступил  к  выполнению
особого  задания.  Мы  договорились  с  директором  завода  по  производству
боеприпасов, находившегося в Фридентале, куда в то время пытались проникнуть
группы саботажников, чтобы парализовать производство.
   К нашему удивлению, операция завершилась успехом сверх  всяких  ожиданий.
Около  двадцати  человек  из  числа  изготовлявших  идентификационные  бирки
устроились на работу в цеха и имели возможность в течение каких-то  двадцати
минут, не привлекая внимания других рабочих, подложить взрывные  устройства,
пусть почти символические по мощности, в наиболее важных и  уязвимых  местах
завода. Конечно, как  и  на  любом  оборонном  предприятии  государственного
значения, здесь существовала "группа безопасности", но, на мой  взгляд,  эти
подразделения малоэффективны и не способны что-либо защитить. На другой день
дирекция направила длинный рапорт в министерство, к которому я  присовокупил
свое мнение: следует немедленно пересмотреть  инструкции  для  подразделений
безопасности на оборонных предприятиях,  обеспечить  гораздо  более  строгий
контроль за обстановкой на этих  заводах.  Для  меня  стало  очевидным,  что
разведывательные службы противника с большим размахом организуют  саботаж  в
Германии и что число саботажников на  наших  заводах  трудно  вообразить.  А
сотрудники службы безопасности на оборонных предприятиях были не в состоянии
пресечь деятельность даже горстки решительных людей.

***

   Примерно в то же время на Восточном  фронте  потребовалось  вмешательство
моих батальонов. Во второй половине августа мне приказали срочно  явиться  в
ставку фюрера. По прибытии меня встретили  два  офицера  из  штаба  генерала
Йодля и объяснили причину вызова.
   Вскоре после чувствительного поражения в июньской кампании 1944  года  на
центральном участке Восточного фронта дал о себе  знать  "резервный  агент",
иначе  говоря,  сотрудник  одного  из  подразделений  контрразведки,   какие
существуют во всякой армии, еще в начале войны внедрившийся в тыл русских.
   Солдаты, неделями скитавшиеся по лесам на занятых русскими территориях  и
сумевшие пробиться к своим через линию фронта,  сообщали  о  целых  отрядах,
находившихся в окружении. Тогда наш связной перешел линию фронта  и  передал
разведчику  приказ  о  "расконсервации"  и  само  задание.  И  вот   наконец
радиограмма:
   "В лесной массив к северу от Минска стекаются группы  уцелевших  немецких
солдат".
   Около  двух  тысяч  человек  под  командованием  подполковника   Шерхорна
находились в районе, указанном весьма  неопределенно.  Разведчику  сразу  же
приказали   наладить   радиосвязь   с    затаившимся    отрядом,    сообщили
соответствующие частоты  и  код,  но  до  сих  пор  все  попытки  оставались
тщетными. По-видимому, у Шерхорна не было передатчика. Главнокомандующий уже
посчитал невозможным найти и вернуть отряд. Ему посоветовали  обратиться  за
помощью к моим "специальным частям".
   "В состоянии ли вы выполнить подобное  задание?  -  спросили  встречавшие
офицеры.
   Я с достаточным основанием дал  утвердительный  ответ  и  знал,  что  эти
офицеры и их коллеги были бы счастливы вернуть своих друзей, затерявшихся  в
водоворотах русского цунами. В  тот  же  вечер  я  вернулся  на  самолете  в
Фриденталь, и мы принялись за дело. В считанные дни мы разработали план  под
кодовым названием "Браконьер" и взялись за решение бесчисленных  технических
проблем, связанных с  осуществлением  операции.  Наш  проект  предусматривал
создание четырех групп, каждая из которых состояла из  двух  немцев  и  трех
русских.  Людей  вооружили   русскими   пистолетами   и   снабдили   запасом
продовольствия на четыре недели. Кроме того, каждая  группа  брала  с  собой
палатку и портативную радиостанцию. На всякий случай их переодели в  русскую
военную форму, обеспечили удостоверениями и пропусками и т.д. Их приучили  к
русским сигаретам, у каждого в вещмешке имелось несколько  ломтиков  черного
хлеба и советские консервы.  Все  прошли  через  руки  парикмахера,  который
остриг их почти наголо в соответствии с военной модой русских, а в последние
дни перед вылетом  им  пришлось  расстаться  со  всеми  предметами  гигиены,
включая даже бритвы.
   Двум группам предстояло прыгнуть  с  самолетов  восточное  Минска,  почти
точно посередине между городами Борисов и Червень, продвинуться на  запад  и
обследовать бескрайние леса в этом районе. Если не удастся обнаружить  отряд
Шерхорна, надлежало самостоятельно добираться к линии фронта. По замыслу две
другие группы  должны  были  десантироваться  между  Дзержинском  и  Витеей,
приблизиться к Минску и обшарить обширный сектор вплоть  до  самого  города.
Если поиски останутся бесплодными, им тоже  следовало  пробираться  к  линии
фронта.
   Мы  отдавали  себе  отчет,  что  сей  план  является  лишь  теоретическим
руководством, и предоставили  всем  группам  достаточную  свободу  действий;
изначальная неопределенность не позволяла предусмотреть все детали операции,
и потому им  было  дано  право  действовать  по  собственному  разумению,  в
соответствии со сложившимися обстоятельствами. Нам же оставалось уповать  на
радиосвязь,  которая  позволяла  в  случае  необходимости   передать   новые
указания. После обнаружения отряда Шерхорна следовало соорудить в занятом им
лесу взлетно-посадочную полосу. Тогда можно было бы постепенно  эвакуировать
солдат на самолетах.
   В конце августа первая группа под руководством П, поднялась в  воздух  на
"Хейнкеле-111" из состава 200-й эскадрильи. С лихорадочным нетерпением ждали
мы возвращения самолета, ведь предстояло пролететь более 500 километров  над
вражеской территорией (к тому времени линия фронта проходила через Вистюль).
Поскольку подобный полет мог состояться только ночью, истребители не  могли"
сопровождать транспортный самолет. В ту же ночь состоялся  сеанс  радиосвязи
между разведчиком и группой П.
   "Скверная  высадка,  -  докладывали   наши   парашютисты.   -   Попробуем
разделиться. Находимся под пулеметным огнем".
   Сообщение на этом заканчивалось.  Возможно,  пришлось  отступить,  бросив
передатчик. Ночи проходили  одна  за  другой,  а  из  радио  доносился  лишь
негромкий треск атмосферных помех. Ничего больше, никаких новостей от группы
П. Скверное начало!
   В начале сентября отправилась в полет вторая  группа,  под  командованием
аспиранта С. По возвращении пилот доложил, что парашютисты прыгнули точно  в
указанном месте и достигли земли без происшествий. Однако  следующие  четыре
дня и ночи радио  молчало.  Оставалось  единственное  объяснение:  еще  один
провал, еще одна катастрофа. Но на пятую ночь наше радио,  от  которого  все
равно неутомимо ждали проявления хоть каких-нибудь признаков жизни,  уловило
ответ. Сначала пошел настроечный сигнал, затем  особый  сигнал,  означавший,
что наши  люди  вышли  на  связь  без  помех  (не  лишняя  предосторожность:
отсутствие сигнала означало бы, что радист взят в плен и его силой заставили
выйти на связь). И еще великолепная новость: отряд  Шерхорна  существует,  и
аспиранту С, удалось его обнаружить! На следующую ночь подполковник  Шерхорн
сам сказал несколько  простых  слов,  но  сколько  в  них  было  сдержанного
чувства, глубокой благодарности! Вот прекраснейшая из  наград  за  все  наши
усилия и тревоги!
   Через сутки после группы С, вылетела третья пятерка, с унтер-офицером  М,
во главе. Мы так никогда и не узнали, что с ними  случилось.  Раз  за  разом
наши радисты  настраивались  на  их  волну,  повторяли  позывные...  Долгие,
томительные недели... Ответа так и  не  последовало.  Группа  М,  исчезла  в
бескрайних русских просторах.
   Ровно  через  двадцать  четыре  часа  вслед  за  группой  М,  на  задание
отправилась и  четвертая  группа,  которой  командовал  Р.  Четыре  дня  они
регулярно выходили на связь. После приземления двинулись  к  Минску,  но  не
могли строго держаться этого направления, поскольку то и дело натыкались  на
русские военные патрули. Иногда встречали дезертиров, которые  принимали  их
за товарищей по несчастью. В целом же большая часть населения в  этой  части
Белоруссии была настроена довольно дружелюбно. На пятый же день сеанс  связи
неожиданно прервался. Мы  даже  не  успели  сообщить  им  координаты  отряда
Шерхорна. Вновь потянулось тревожное,  нестерпимо  долгое  ожидание.  Каждое
утро Фолькерсам грустно объявлял: "Никаких вестей от групп  Р.,  М,  и  П.".
Наконец через три недели мы  получили  телефонограмму  откуда-то  из  района
литовской границы: "Группа Р,  перешла  линию  фронта  без  потерь".  Как  и
следовало  ожидать,  отчет  Р,  чрезвычайно  заинтересовал  разведывательные
службы.  Ведь  случаи  возвращения  германских  солдат  с  занятых  русскими
территорий были крайне  редки.  Р,  особенно  подчеркивал  беспощадность,  с
которой советские командиры претворяли  в  жизнь  принцип  тотальной  войны,
мобилизуя все силы, а в случае необходимости используя даже женщин и  детей.
Если  не  имелось  свободных  транспортных  средств,  местному  гражданскому
населению приходилось за многие километры  катить  бочки  с  горючим,  порой
почти  до  линии  огня,  или  по  цепочке  передавать   снаряды   прямо   на
артиллерийские позиции. Бесспорно, нам было чему поучиться у русских.
   Переодетому лейтенантом Красной Армии Р, достало  смелости  проникнуть  в
офицерскую столовую  и  получить  обед.  Благодаря  безукоризненному  знанию
русского языка он  оказался  вне  подозрений.  Несколькими  днями  позже  Р,
добрался до наших передовых частей, полностью сохранив свою  группу,  Теперь
нам предстояло удовлетворить наиболее насущные нужды отряда Шерхорна,  более
трех месяцев находившегося в полной изоляции и  лишенного  буквально  всего.
Шерхорн просил прежде всего побольше  медицинских  препаратов,  перевязочных
средств  и  собственно  врача.  Первый  прыгнувший  с  парашютом  врач   при
приземлении в темноте разбился, сломал  обе  ноги  и  через  несколько  дней
скончался. Следующему повезло, и он приземлился целым и невредимым. Потом мы
стали сбрасывать маленькой армии продовольствие, одежду. Из донесения  врача
следовало,  что  состояние  раненых  плачевно,  и  Шерхорну  было  приказано
немедленно приступить к подготовке эвакуации.
   В  течение  двух-трех  ночей  200-я  эскадрилья  высылала  по   несколько
самолетов для снабжения затерянного  в  лесу  лагеря.  К  сожалению,  ночная
выброска материалов не могла быть точной: зачастую спускаемые  на  парашютах
контейнеры опускались в недоступных местах  или  оставались  ненайденными  в
лесных зарослях, хотя солдаты Шерхорна вели непрерывные поиски. Тем временем
совместно со специалистами эскадрильи мы подготовили план  эвакуации,  решив
использовать в  качестве  аэродрома  обширную  лесную  поляну,  обнаруженную
невдалеке от лагеря Шерхорна. Операцию решили проводить в октябре, в  период
наиболее темных, безлунных  ночей,  наметив  в  перв