бы посмотреть, на каком расстоянии я нахожусь от цели.  Я  в
70 м от корабля. Вновь спустившись на дно, решаю подтащить торпеду  к  цели.
Через  30  мин,  невероятных  усилий  чувствую  первые   признаки   обморока
вследствие недостатка кислорода и большой концентрации  углекислого  газа  в
респираторе  прибора.  Тогда  я,  включив   часовой   механизм   взрывателя,
поднимаюсь на поверхность и вижу, что нахожусь от цели  почти  на  таком  же
расстоянии, что и раньше. Остается только попытаться выбраться из  гавани  и
вплавь достичь испанского берега. Двигаясь осторожно, миную первое и  второе
заграждения. Здесь я взбираюсь на бон, ложусь и снимаю с себя  комбинезон  и
кислородный прибор. Между тем на молу  включается  прожектор,  луч  которого
скользит по заграждению и затем гаснет. Топлю  кислородный  прибор...  Затем
ныряю около бона, чтобы привязать комбинезон к цепи, иначе  он  всплывет,  и
удаляюсь вплавь. Я пытался отыскать  Пакканьини,  но  безрезультатно.  После
того как я проплыл 200 м параллельно  угольной  пристани,  у  меня  начались
судороги, которые постепенно увеличиваются до такой степени, что  я  уже  не
могу держаться на поверхности. Приближаюсь к пристани, намереваясь подняться
на нее, пешком дойти до Северного мола и снова плыть в направлении  Испании.
Влезаю на пристань по  стальному  тросу  и  минут  двадцать  отдыхаю.  Потом
начинаю пробираться дальше. Прячась за мешками с углем и перебравшись  через
две ограды, я незаметно для часовых подхожу к середине Северного  мола,  где
имеется узкий мост, охраняемый часовым. Здесь я спускаюсь на сетку,  которая
закрывает пролет моста, и таким  образом  миную  пост.  Между  тем  начинает
светать. Считая, что  больше  прятаться  нельзя,  засучиваю  рукава  рабочей
одежды, чтобы не было видно нашивок, и смешиваюсь с толпой рабочих и солдат,
которые уже движутся в большом количестве по молу. Моряки и солдаты обращают
внимание на мою грязную и мокрую одежду, подозрительно  присматриваются,  но
не останавливают. На внешней стороне мола ошвартовано много паровых баркасов
и английских моторных катеров. Так как уже совсем рассвело, добраться вплавь
до испанского берега, оставаясь незамеченным, невозможно. Иду по  внутренней
стороне  мола  и  замечаю  небольшое  судно   под   названием   "Сант'Анна".
Предполагая, что оно испанское, поднимаюсь на борт и пытаюсь, спрятаться там
до наступления  ночи.  Матросы  экипажа  заметили  меня  и  начали  задавать
вопросы. Даю им понять о моем желании остаться на борту.  Они  говорят,  что
судно контролируется и никто не может подниматься  на  него  и  сходить  без
разрешения англичан. Я предлагаю им 200 песет, и они готовы взять их, но  на
борт поднимается  английский  матрос  и  спрашивает,  являюсь  ли  я  членом
экипажа. Они мнутся и ничего не говорят. Матрос уходит и вскоре возвращается
с двумя полицейскими, которые задерживают меня  и  ведут  на  военно-морской
контрольный пункт. Здесь один лейтенант спрашивает меня,  кто  я.  Показываю
свое удостоверение личности. Он явно удивлен, звонит по телефону,  и  вскоре
прибывает другой офицер, в чине капитана 3-го ранга. В это время  происходит
взрыв заряда  торпеды.  Поднимается  большая  суматоха.  Несколько  эсминцев
отдают  швартовы  и  выходят  из  гавани.  Теперь  уже  капитан  3-го  ранга
спрашивает меня, кто я. В ответ я показываю ему удостоверение  личности.  Он
мне говорит по-французски следующее: "Если вы тот, за кого я  вас  принимаю,
то вы опоздали на три дня. Ваши друзья уже  три  ночи  гуляют  по  побережью
Ла-Линеа. Один жил в отеле "Принчипе Альфонсо". Я молчу, и меня отправляют в
гибралтарскую тюрьму. Вечером меня вызывают,  и  группа  из  шести  офицеров
флота, армии и авиации  начинает  допрос.  Отвечаю,  что  не  могу  сообщить
ничего, кроме моего имени и чина. Они  продолжают  задавать  вопросы  самого
различного характера до 5 час, утра; затем меня вновь отправляют в одиночную
камеру, говоря, что, поскольку я не объяснил, как и с какими целями прибыл в
Гибралтар, они считают меня  диверсантом.  На  следующий  вечер  меня  опять
вызывают и говорят, что считают меня военнопленным. Что касается Пакканьини,
то он был обнаружен в море утром 30 октября и схвачен. Вел себя он  отлично"
.
   Так Биринделли рассказывает о необычайном приключении, стоившем ему  трех
лет тяжелого плена, вспоминая о боевом задании, выполненном с исключительным
мужеством, достоинством и гордостью.
   Несмотря на упорное желание участников, и эта операция  не  имела  успеха
из-за явного несовершенства еще не отработанной до конца материальной части.
Но по сравнению с предыдущей попыткой были достигнуты  определенные  успехи,
ибо впервые управляемые торпеды были  доставлены  в  назначенный  пункт  для
спуска  на  воду,  преодолели  естественные  препятствия  и   оборонительные
заграждения противника, а  одному  из  экипажей  удалось  проникнуть  внутрь
гавани и подойти на 70 м к цели.
   У нас не было недостатка  в  сообщениях  об  исходе  операции.  Благодаря
хорошей организации,  предварительно  созданной  на  испанском  берегу,  два
экипажа, де ла Пенне и Тезеи, немедленно вернулись  на  родину.  От  них  мы
узнали о  технических  причинах,  побудивших  их  отказаться  от  выполнения
заданий.  Даже  Биринделли,  находясь  уже  в  плену,  вскоре  прислал  свое
донесение. Каждый  водитель  торпеды  должен  был  запомнить  секретный  код
(различный для каждого). Пользуясь этим кодом, они  в  обычных,  дозволенных
военнопленным письмах домой сообщали об исходе  операции,  сведения  о  базе
противника  и  о  том,  с  какими  непредвиденными  трудностями  там   можно
встретиться, а также выражали свое мнение о возможности повторных попыток.
   "Скажите моему брату, чтобы он вторично сдавал экзамены!  -  писал  своим
родным Биринделли. - Если провалится снова,  пусть  не  отчаивается:  хорошо
подготовившись, он не встретит непреодолимых препятствий и добьется успеха".
Эти слова были понятны командованию 10-й флотилии.
   Но, как всегда, имелась и обратная сторона медали.  Впервые  проникнув  в
английскую базу, итальянские водители  управляемых  торпед  раскрыли  секрет
применения нового оружия, представлявшего собой новую угрозу. Было  логичным
ожидать,  что  во  избежание  повторного  нападения  противник  примет  меры
предосторожности.
   В  первый  момент  англичане  приняли  взрыв  заряда  торпеды  за   взрыв
авиационной бомбы. Но после захвата Биринделли и Пакканьини  у  них  уже  не
было больше сомнений в действительном характере нападения, произведенного на
их базу. Кроме того, покинутая Тезеи торпеда, побродив по  бухте  (двигатель
не был выключен), приткнулась к песчаному берегу  на  испанской  территории,
вблизи от Гибралтара. Правда, испанцы сразу же завладели ею и отвезли в свой
арсенал. Но это не укрылось от англичан. Тем более, что об этом  упоминалось
в  прессе.  Газета  "Информасионес"  31  октября  в  статье  под  заголовком
"Итальянская подлодка вблизи Гибралтара" сообщала:  "Ла-Линеа,  31.  Упорные
циркулирующие  среди  населения  слухи  подтвердились:  утром   30   октября
итальянской  подводной  лодке  удалось  приблизиться  к  входу  в  гавань  и
выпустить торпеду, которая повредила металлические сети, прикрывающие вход в
гавань". Мадридская газета "А.В.С." поместила 2 ноября следующее сообщение:
   "Альхесирас. 1 ноября 1940 г., 23 часа. Через Альхесирас  в  С.  Фернандо
провезли найденный на побережье Эспигон в Ла-Линеа  аппарат  для  осмотра  и
изучения его в арсенале Ла Каррака. Аппарат, длиной 5 м, напоминает  обычную
торпеду, но имеющую два сиденья и несколько рукояток.  Относительно  экипажа
ничего не известно, но предполагают, что аппарат  аналогичен  тому,  который
взорвался в заградительных сетях гавани у Гибралтара. Он был скрытно выпущен
с подводной лодки, надводного  корабля  или  с  самолета.  Когда  на  берегу
обнаружили эту странную торпеду, ее винт все еще вращался".
   Командование английской  военно-морской  базы  в  Гибралтаре  31  октября
опубликовало следующее  сообщение:  "Сегодня  утром  офицерами  итальянского
военно-морского  флота   была   произведена   неудачная   попытка   взорвать
находящиеся в базе корабли при помощи торпед специального  устройства.  Одна
торпеда взорвалась при входе в гавань, не причинив, однако,  ущерба,  вторая
выбросилась на побережье на испанской территории".
   Вскоре подтвердилось, что попытка  совершить  нападение  вызвала  тревогу
среди англичан. Один осведомитель 6 ноября сообщил:
   "В истекшие дни с некоторых кораблей в гавани стали неожиданно сбрасывать
глубинные бомбы;  делается  это  с  нервозностью,  которая  царит  на  борту
кораблей после случая с появлением управляемых торпед... Общественное мнение
Гибралтара встревожено появлением нового загадочного оружия.
   Распространился слух, что подводная лодка, выпустившая торпеды, будто  бы
произвела  выпуск  их  из  пролива.  Вероятно,  этот  слух  распространяется
искусственно с целью показать, что лодке никогда не удалось бы  безнаказанно
войти в бухту. Экипажи торговых  судов,  которые  всегда  стоят  на  внешнем
рейде, в связи с этим очень обеспокоены".
   В  итоге  эта  операция  явилась  ценным  опытом,  полезным  на  будущее.
Выяснилось, что подход  подводной  лодки  к  базе  противника  на  дистанцию
дальности  действия  управляемой  торпеды  был  вполне  осуществимым  делом;
подводная материальная часть (торпеды и кислородно-дыхательные  приборы)  до
конца еще не отработаны; заграждения  Гибралтара  проходимы;  экипажи  могут
выполнить задание при условии безотказной работы материальной части; экипажи
торпед значительно  утомлялись  при  плавании  на  подводной  лодке,  будучи
вынужденными  находиться  несколько  дней  в   неблагоприятной   обстановке;
наконец, противник был встревожен опасностью, представляемой новым средством
ведения войны, вследствие чего, вероятно, ввел новые меры  предосторожности.
С другой стороны,  у  экипажей  вражеских  кораблей  создавалось  нездоровое
настроение, то есть не было уверенности  в  собственной  безопасности,  даже
когда корабли стоят в гавани. Это само по себе уже являлось успехом, так как
влекло за собой расход сил и средств противника в  большем  объеме  с  целью
предотвратить угрозу даже в гаванях, считавшихся до  сих  пор  недосягаемыми
для наших нападающих сил и средств.
   После возвращения в базу я был приглашен к заместителю морского  министра
и начальнику морского генерального штаба адмиралу Каваньяри. Он выразил свое
удовлетворение нашими действиями в связи с выполнением  задания  и  спросил,
что меня особенно беспокоит и что он мог бы для меня сделать. Я ответил, что
хотел бы организовать отдых в горах  для  всего  моего  экипажа,  в  хороших
отелях, где вне рамок военной дисциплины моряки могли бы  восстановить  свои
силы и развлечься. Все связанные с этим расходы я  просил  отнести  за  счет
средств  флота.  Адмирал  с  готовностью  удовлетворил  мою  просьбу.  Через
несколько дней половина команды "Шире" прибыла в Ортизеи в Валь Гардена. Для
меня не было ничего более приятного, чем знать, что  мои  моряки  пользуются
заслуженным отдыхом в этой веселой местности. Они просыпались в своих мягких
кроватях когда хотели и приказывали: "Шоколад со сливками - буду  завтракать
в постели"; потом катались  на  лыжах,  спускаясь  с  самых  крутых  снежных
склонов. Вечером - отличные  кавалеры,  какими  умеют  быть  моряки,  -  они
составляли приятную компанию грациозным дачницам и  самым  красивым  здешним
девушкам. Этим признанием заслуг моего экипажа я был удовлетворен,  пожалуй,
больше, чем золотой медалью "За воинскую доблесть", которой я был  награжден
как командир подводной лодки, проникшей в Гибралтар.
   Впоследствии  мои  коллеги,  командиры  подводных  лодок,  тоже  решились
претендовать на подобное отношение и к их экипажам; таким  образом,  льгота,
полученная для команды "Шире", распространилась, стала  правилом  для  всего
подводного флота Италии.
   После своего возвращения  на  родину  Биринделли  был  награжден  золотой
медалью. Пакканьини и четыре человека, составлявшие два других экипажа, были
награждены серебряными медалями.
   В  ноябре,  сопровождаемый  адмиралом  Каваньяри,  я  был  принят   дуче,
являвшимся главнокомандующим вооруженными силами в военное время.  Первый  и
последний раз я прошел по знаменитому салону Маппамондо в  Палаццо  Венеция.
Со мной были Тезеи, Педретти, де ла Пене и Бьянки.
   Дуче стоял за письменным столом, руки  по  швам,  одетый  на  сей  раз  в
штатский костюм - серые брюки в полоску и черный пиджак. Он выглядел усталым
и рассерженным (перед нами он  принял  генерала  Содду,  возвратившегося  из
инспекционной поездки по Албании, где находились наши войска и где  война  с
Грецией принимала трагический оборот).
   Аудиенция  была  короткой.  После  представления,  сделанного   адмиралом
Каваньяри, дуче пожелал заслушать доклад  об  операции.  Я  кратко  доложил,
пользуясь навигационной картой, которую имел при себе. Он заинтересовался, в
частности, фактом, что Гибралтар был освещен, как в  мирное  время;  призвал
нас  к  настойчивости  и  выразил  свое  удовлетворение   "от   имени   всех
итальянцев".  Фразой  "Можете  идти"  аудиенция  была   окончена.   Я   имел
возможность лично познакомиться с Муссолини за несколько лет до этого случая
на завтраке, устроенном морским министерством для награжденных за участие  в
войне в Испании; три года спустя, в сентябре 1943 года, я вновь увидел его в
Рокка  делле  Каминате  в  чрезвычайно  драматической   для   нашей   страны
обстановке.

ПЕРВЫЙ УСПЕХ ШТУРМОВЫХ СРЕДСТВ
ПОБЕДА В БУХТЕ СУДА В МАРТЕ 1941 ГОДА

   Со вступлением Греции в войну (28  октября  1940  года)  англичане  сразу
использовали якорные стоянки, которых так много вдоль побережья этой страны,
в особенности вдоль берегов ее многочисленных островов.  Заливы  и  открытые
бухты в южной части Адриатического моря находятся сравнительно на  небольшом
расстоянии от  наших  берегов.  Как  якорные  стоянки  кораблей,  они  имели
относительно  слабые  оборонительные  сооружения,   и   потому   осуществить
нападение при помощи наших надводных средств не представляло большого труда.
   В начале апреля 1941 года  были  организованы  походы  катеров  в  районы
портов Санти Куарапта (Саранде) в Корфу. "Эти походы не  относятся  к  числу
особо важных, - писал в своем военном дневнике  Моккагат-та,  -  так  как  в
названных портах вряд ли могло быть много кораблей противника, но речь  идет
об испытании средств в тренировке экипажей. Позднее мы  перейдем  к  решению
более серьезных задач...".
   3 апреля катера МТМ,  предварительно  сосредоточенные  в  Бриндизи,  были
отбуксированы на островок  Сасева,  который  мы  избрали  в  качестве  нашей
операционной базы в связи с тем, что  он  расположен  вблизи  от  намеченных
объектов атаки.
   "Мы вышли в море 4  апреля  вечером.  Погода  безветренная,  луна  слегка
закрыта облаками, - описывал  события  Моккагатта,  который  непосредственно
руководил действиями катеров. - Катера шли полным ходом к Саранде. Однако  в
ночной тишине они создавали много шума, и когда мы были на расстоянии 200  -
300 м от  мыса  Ферруччо,  зажегся  прожектор,  и  противник  открыл  частый
пулеметный огонь. Как выяснилось позже, катер Джоббе получил два  попадания,
катер Массарини - ни одного. Я стал  разыскивать  их  и  вскоре  нашел  один
катер, а второй обнаружил утром в Сасено.  Я  был  удовлетворен,  представив
себе, на что способны катера этого  типа,  и  наметил  даты  будущих  боевых
походов. Было бы несправедливым не упомянуть в этих записках  о  подчиненном
мне личном составе. Люди работали с большим напряжением сил, не зная отдыха,
не оставляя времени на то, чтобы сесть за стол и покушать, однако были бодры
и хотели только одного - работать и бороться. В  этот  поход  я  должен  был
взять дополнительно двух человек, уступая их настойчивым просьбам. Они ни за
что не хотели оставаться на берегу, просили  взять  их  с  собой.  С  такими
людьми можно идти на край света".
   Поход к Корфу с теми же участниками, то  есть  Джоббе  и  Массарини,  под
руководством Моккагатта не дал желаемого результата в  связи  с  неожиданной
для нас воздушной бомбардировкой, проведенной нашей авиацией в это же  самое
время, но явился очередной  проверкой  материальной  части  и  послужил  для
участников подготовкой для будущих боевых действий.
   Между тем в широкой и глубокой  бухте  Суда,  на  северо-западном  берегу
острова Крит, была создана английская военно-морская  база,  где  английские
корабли находили убежище  и  снабжение.  Эта  база  являлась  угрозой  нашим
островам (Додеканес) и морским сообщениям между Италией и  этими  островами,
которые представляли собой наши далеко выдвинутые форпосты в восточной части
Средиземного моря.
   Начиная с декабря 1940 года в целях  противодействия  морским  перевозкам
противника между Египтом  и  Грецией,  в  бухте  Партени  на  острове  Лерос
дислоцировалась флотилия катеров МТМ, готовых атаковать корабли противника в
бухте Суда, как только воздушная разведка обнаружит их там.
   Моккагатта находился на острове Лерос  почти  месяц,  чтобы  окончательно
отработать план сложной операции и проследить за специальной  подготовкой  и
тренировкой  личного  состава.  Особенности  применения  штурмовых   средств
требуют изучения в мельчайших подробностях  наиболее  пригодного  метода  их
использования,  преодоления  различных  трудностей,  учета  специфики  этого
оружия, географической и тактической обстановки в каждом порту.
   Два  эскадренных  миноносца,  "Криспи"  (командир  Феррута)   и   "Селла"
(командир Редаэлли), были  выделены  для  перевозки  катеров,  по  шесть  на
каждом. Для подъема и спуска  катеров  на  воду  на  этих  кораблях  имелись
шлюпбалки  с  электрическим  приводом.   В   процессе   многих   упражнений,
выполненных  на  Леросе  под   руководством   неутомимого   и   настойчивого
Моккагатта, благодаря искусно придуманному устройству  и  умелой  подготовке
людей удалось добиться спуска на воду шести катеров за 35 сек. -  прекрасный
результат!
   20 января  Моккагатта  вернулся  в  Италию  для  того,  чтобы  продолжать
выполнение  обязанностей  командира  флотилии.  Он  оставил  в  распоряжении
командующего ВМС в  Эгейском  море  (адмирал  Бьянкери)  эффективное  боевое
средство, готовое к использованию при первой благоприятной обстановке.
   В период новолуния (примерно с 23 января до первых чисел февраля)  катера
под командованием старшего лейтенанта Фаджони,  погруженные  на  "Криспи"  и
"Седла", ждали приказа о выходе в море. Между тем, самолеты морской  авиации
ежедневно производили фоторазведку над бухтой Суда, чтобы определить  состав
и расположение кораблей противника и наличие и характер заграждений.
   Однако благоприятного случая не представилось ни в январе, ни  в  феврале
(то есть в  месяцы,  которые  по  продолжительности  темного  времени  суток
являются самыми удобными для проведения атак): либо  на  якорной  стоянке  в
бухте Суда не было военных кораблей, представляющих интерес, либо  состояние
моря было таким, что совершенно исключалась возможность  спуска  катеров  на
воду.
   Всего лишь по одному разу в январе и феврале "Криспи" и "Седла"  выходили
в море, но после нескольких часов плавания возвращались. Первый раз  потому,
что произведенная авиационная разведка не обнаружила английских  кораблей  в
бухте, и второй  раз  из-за  того,  что  количество  кораблей  было  слишком
незначительным.
   Какое  совпадение  благоприятных  обстоятельств  требуется   для   успеха
операции! В течение нескольких дней должна быть достаточно  хорошая  погода,
позволяющая производить воздушную разведку; состояние моря  -  таким,  чтобы
маленькие катера могли преодолевать  не  слишком  крутую  волну;  необходимо
иметь корабли -