атаковать  английскую
Восточно-Средиземноморскую эскадру в Александрии.
   До берегов Сицилии шли спокойно. А там  произошел  любопытный  случай,  о
котором стоит упомянуть.
   С  мыса  Пелоро  вдруг  принялись  в  открытую   сигналить   прожектором:
"Подводная лодка "Шире". Это уже сумасшествие! Что им нужно? Или они  хотят,
чтобы весь свет узнал, что "Шире", единственная подводная лодка  итальянских
военно-морских сил, оборудованная для переброски специальных средств,  вышла
в море? Так можно раскрыть  тайну,  на  сохранение  которой  было  затрачено
столько усилий. Вблизи маяка Святого Раньери (Мессина) к нам  подошел  катер
командования ВМС, мне вручили пакет. Из Главного  штаба  ВМС  сообщалось  об
обстановке в море, о  расположении  неприятельских  кораблей  и  возможности
встречи с ними. Одновременно из Мессины поступило сообщение,  что  несколько
часов  тому  назад  у  мыса  делл'Арми  была  обнаружена   подводная   лодка
противника, атаковавшая наш конвой.
   Мы должны были идти как  раз  мимо  мыса  делл'Арми.  Я  решил  держаться
мористее. До Таормина шли вдоль берегов Сицилии. Здесь я обнаружил подводную
лодку,   которая   казалась   неподвижной.   Развернулся   к    ней    носом
(предосторожность никогда не мешает) и запросил  опознавательный  сигнал.  В
ответ просигналили что-то непонятное. Ясно, что это противник. Учитывая, что
подводные лодки заметили друг друга (стояла светлая лунная ночь)  и  имея  в
виду полученные мною  инструкции  и  цель  операции,  а  также  принимая  во
внимание то обстоятельство, что враг располагал двумя орудиями, а у меня  не
было ни одного, я сообщил об обнаруженном противнике в Мессину и лег на курс
к восточной части Средиземного моря. Что же  сделал  противник?  Он  лег  на
параллельный курс! Так мы шли около часа бок о бок, как  добрые  друзья,  на
расстоянии приблизительно 3  тыс.  м.  Затем  так  же  неожиданно  противник
оставил нас и повернул назад к Таормина. Странные вещи случаются на море  во
время войны! На следующий день мы явились  свидетелями  печального  зрелища.
Поверхность моря была усеяна обломками и различными предметами, в том  числе
множеством спасательных поясов: несколько дней  тому  назад  в  этих  местах
подвергся нападению наш конвой.
   Девятого декабря мы подошли к острову Лерос и вошли в бухту  Порто  Лаго,
которую я хорошо знал, так как долгое время был  здесь  с  подводной  лодкой
"Ириде". Это чудесная природная бухта, с трех сторон  защищенная  скалистыми
горами. На берегу раскинулся поселок, выросший за последние несколько лет, с
гостиницей, церковью, муниципалитетом - типичный уголок Италии, перенесенный
на этот островок в Эгейском морс.
   Ошвартовались у пирса базы  подводных  лодок.  Ко  мне  сразу  же  пришел
Спингаи, мой однокурсник, командир 5-й флотилии подводных лодок, и  любезно,
по-товарищески предложил свои услуги. Прежде всего я решил накрыть брезентом
цилиндры на палубе. Мы делаем вид, что "Шире" -  подводная  лодка  с  другой
базы, получившая в бою тяжелые повреждения и укрывшаяся в  Порто  Лаго,  так
как она нуждается в  длительном  ремонте.  Лерос  кишел  греками,  и  лишняя
предосторожность не мешала. Шесть техников, прибывших самолетом  из  Италии,
приступили  к  окончательной  подготовке  управляемых  торпед.  Двенадцатого
декабря, также самолетом, прибыли десять водителей торпед. Чтобы укрыться от
посторонних глаз, они разместились на транспорте "Асмара", стоявшем на якоре
в уединенной бухте Партени на противоположной стороне  острова,  той  самой,
где раньше стояли катера дивизиона Фаджони. Тринадцатого декабря я  навестил
наших  водителей  торпед,  наслаждавшихся  последними  часами  отдыха  перед
предстоящим испытанием. Мы детально обсудили план операции,  ознакомились  с
последними аэрофотоснимками порта  и  полученными  мною  сведениями  (в  тот
момент немногочисленными). Потом мы  поболтали  о  пустяках,  чтобы  немного
отвлечься от мыслей, которые  целиком  владели  нами  в  течение  последнего
месяца.
   Из Родоса к нам на Лерос  прибыл  адмирал  Бьянкери,  командующий  флотом
Эгейского моря. Он предложил нам провести  здесь,  в  Порто  Лаго,  под  его
руководством  ряд  испытаний  наших  специальных  средств.  Воспользовавшись
правом командира корабля, я отклонил это предложение. Адмирал  выразил  свое
неудовольствие и уверенность, что нам "ничего путного  сделать  не  удастся,
так как срок подготовки слишком мал".
   Времени терять было нельзя. Обстоятельства нам благоприятствовали: стояли
темные, безлунные ночи, метеосводки также благоприятны. Я решил выйти в море
14 декабря. Поддерживал непрерывную связь с Форца, который с 9-го  находился
в Афинах для руководства  и  координирования  действий  воздушной  разведки,
службы осведомления, метеослужбы и  организации  связи  с  подводной  лодкой
"Шире".
   В приказе на  операцию  предусматривалось,  что  подводная  лодка  "Шире"
подойдет вечером к порту Александрия на  расстояние  нескольких  километров.
Предполагалось, что город  будет  погружен  в  темноту  (из-за  затемнения).
Поэтому, чтобы помочь лодке сориентироваться и отыскать порт (от правильного
выбора места выпуска торпед в значительной степени зависит успех действия их
водителей), наша авиация в этот вечер  и  накануне  должна  была  произвести
бомбардировку порта. Оставив лодку, водители торпед, двигаясь в соответствии
с выработанным маршрутом,  должны  были  приблизиться  к  порту,  преодолеть
заграждения и направиться к целям, которые предварительно им укажет командир
лодки "Шире" на  основании  полученных  по  радио  самых  последних  данных.
Прикрепив заряды к подводной  части  кораблей,  водители  должны  разбросать
имеющиеся у  них  плавучие  зажигательные  бомбы.  Через  час  после  взрыва
зарядных отделений  торпед  бомбы,  воспламенившись,  должны  будут  поджечь
нефть, разлившуюся по поверхности воды в  результате  повреждения  кораблей.
Затем должен вспыхнуть пожар на находящихся в порту кораблях, плавучих доках
и, наконец, на складах. Таким образом  главная  морская  база  противника  в
восточной части Средиземного моря будет окончательно выведена из строя.
   После выпуска торпед подводная лодка "Шире" должна лечь на обратный курс.
Водителям  торпед  были  указаны  в  порту  зоны,   предположительно   слабо
охраняемые, где можно выбраться на берег, и дороги, по которым следовало как
можно скорее выйти за пределы порта.
   Предусматривалось также возвращение  водителей  торпед.  Подводная  лодка
"Дзаффиро" в течение двух ночей после операции должна была находиться в море
в 10 милях от  Розетского  устья  Нила.  Водители  торпед,  которым  удастся
ускользнуть от охраны  противника,  смогут  добраться  до  подводной  лодки,
воспользовавшись какой-нибудь лодкой, добытой на берегу.
   Приняв на борт водителей торпед, утром 14 декабря "Шире" покинула  Лерос.
Плавание проходило нормально. Днем мы шли под водой,  а  ночью  в  надводном
положении, чтобы зарядить аккумуляторы и освежить  воздух  во  всех  отсеках
лодки.
   Задача "Шире", как обычно, состояла в том, чтобы подойти возможно ближе к
вражескому порту, не вызвав подозрений  и  не  дав  себя  обнаружить  раньше
времени. Быть обнаруженным означает вызвать действия противолодочной обороны
- беспощадную охоту за  подводной  лодкой,  что  может  помешать  выполнению
задания. Действовать нужно очень осторожно. А так как подводную лодку  можно
обнаружить при помощи гидрофонов, то плавание должно быть бесшумным.
   По имеющимся сведениям, Александрия, как, впрочем, и все остальные  порты
в военное время, была окружена минными заграждениями.
   Разведанные стационарные и маневренные оборонительные средства  включали:
а) минные поля в  20  милях  к  северо-западу  от  порта;  б)  донные  мины,
расположенные на глубине 55 м по окружности с  радиусом  около  б  миль;  в)
полосу сигнальных тросов (ближе к порту); г) группу донных мин, расположение
которых  известно;  д)   сетевые   заграждения,   преодоление   которых   не
представляет особых  трудностей;  е)  службу  наблюдения  и  обнаружения  на
подходах к минным полям.
   Как преодолеть все эти препятствия? Как пройти через минные поля, не зная
проходов? А донные мины? А сигнальные тросы?
   Чтобы достигнуть цели, приходится иногда просто довериться судьбе: ничего
другого не остается. Но надеяться только на судьбу нельзя. Поэтому я  решил,
достигнув мест с глубинами 400 м (вероятная граница минных полей),  идти  на
глубине  не  менее  60  м,  предполагая,  что  мины,  даже  противолодочные,
установлены с меньшим углублением. Если  же  подводная  лодка  наткнется  на
минреп, я надеялся, что он не зацепившись соскользнет по  обшивке  вдоль  ее
корпуса. Впрочем, чтобы избежать опасности наткнуться  на  мину,  оставалось
только одно - рассчитывать на удачу.
   Следующая трудность заключалась в том,  чтобы  привести  подводную  лодку
точно в назначенное место, то есть идти, строго придерживаясь предварительно
проложенного курса, избегая  отклонений,  вызываемых  подводными  течениями,
которые всегда с большим трудом поддаются учету. Трудность  станет  особенно
понятной,   если   учесть   почти   полную   невозможность   уточнить   свое
местонахождение с тех пор, как на рассвете  дня,  предшествующего  операции,
подводная лодка должна погрузиться (чтобы не быть обнаруженной  противником)
и идти на большой глубине (чтобы избежать мин) до момента выпуска торпед.
   Таким образом, при подводном плавании необходимо учитывать скорость хода,
точно прокладывать курс и строго его придерживаться и,  наконец,  определять
свое   местонахождение   по   изменению   морских    глубин    (единственный
гидрографический  элемент,   доступный   при   определении   местонахождения
погруженной подводной лодки). Все это больше напоминает искусство, чем науку
о плавании.
   Мне помогал весь экипаж: офицеры, унтер-офицеры, матросы. Каждый на своем
посту нес службу и обеспечивал работу механизмов  так,  чтобы  не  допустить
непредвиденных задержек, которые могут мешать успешному выполнению задания.
   Урсано, старший помощник, следил за порядком на лодке. Венини и  Ольчезе,
опытные  штурманы,  помогали  мне  в  кораблевождении,  а  также  в   весьма
деликатном шифровальном деле и обеспечении связи. Тайер,  механик,  командир
электромеханической  части,   следил   за   работой   механизмов   (дизелей,
электромоторов, аккумуляторных батарей,  компрессоров  и  пр.),  обеспечивая
безотказную их работу. Унтер-офицеры  достойны  самых  высоких  похвал,  как
знающие свое дело. Радисты поддерживали непрерывную связь с Римом и Афинами.
Все добросовестно выполняли свои обязанности. Кок, не последний  человек  на
борту (назначенный на эту должность матрос раньше был каменщиком), был самым
настоящим  мучеником:  круглые  сутки  на  ногах,  у  крошечной  раскаленной
электроплиты. При любой  погоде  на  море  он  готовил  из  консервированных
продуктов пищу для 60 человек, горячие  напитки  для  тех,  кто  нес  ночную
вахту,  и  обильную  еду  для  поддержания  высокого  морального   состояния
водителей торпед. А они спокойно отдыхали и накапливали силы. Де  ла  Пенне,
блондин с растрепанными волосами, все  время  лежал  на  койке  и  спал.  Не
открывая глаз он  время  от  времени  протягивал  руку,  доставал  из  ящика
бутерброд и быстро поглощал его. Затем переворачивался на другой бок и снова
засыпал.
   На другой койке лежал Мартеллотта. Он всегда был весел:  "Спокойствие,  и
все будет хорошо". Он повторял это при каждом удобном случае.
   Марчелья, высокого роста, спокойный, все  время  читал;  его  густой  бас
слышался редко. Если же он и обращался к кому-нибудь, то это был  вопрос  из
области техники или замечание по поводу предстоящих действий.  фельтринелли,
Бьянки, Марино, Скергат, Февале, Мамоли - каждый выбрал  себе  уголок  среди
многочисленного оборудования лодки и там проводил время за отдыхом, прерывая
его только для того, чтобы плотно поесть.
   Наблюдение  за  состоянием  здоровья  экипажей  управляемых  торпед  было
возложено на врача Спаккарелли, подводного  пловца  и  командира  резервного
экипажа; он каждый день осматривал  людей:  необходимо,  чтобы  они  были  в
наилучшей форме в недалекий теперь уже день операций.
   Настроение у всех хорошее; трудности и  опасности  не  страшили,  а  лишь
увеличивали стремление преодолеть их;  водители  ничем  не  выдавали  своего
напряжения и нетерпения; беседы велись в принятом  на  борту  веселом  тоне,
остроумие их не покидало; они не упускали случая подшутить друг над другом.
   Эти парни были поистине необыкновенные люди. Они шли на операцию, которая
потребует от них величайшего напряжения  всех  духовных  и  физических  сил,
подвергая на протяжении нескольких часов свою жизнь  смертельной  опасности.
Предстояла  операция,  из  которой  в  самом  лучшем  случае   можно   выйти
военнопленными, а они вели себя как спортивная  команда,  отправляющаяся  на
обычный воскресный матч.
   Шестнадцатого декабря подводная лодка "Шире" попала в  шторм.  "Чтобы  не
повредить во время качки материальную часть, а главным  образом  не  утомить
экипажи торпед, я погружаюсь. Ночью на время всплываем, а затем, как  только
закончена   зарядка   аккумуляторов   и   провентилированы   отсеки,   снова
погружаемся. Из-за штормовой погоды и отсутствия точных сведений  о  составе
кораблей в порту решаю отложить проведение операции на одни сутки,  то  есть
провести ее в ночь с 18-го на 19-е.
   "17 декабря. Принимая во внимание местонахождение лодки  и  изменившиеся,
теперь уже благоприятные метеорологические условия, решаю назначить операцию
на вечер 18-го в  надежде  получить  до  этого  точные  сведения  о  наличии
кораблей в порту" .
   Эта надежда быстро осуществилась: в тот же вечер мы наконец, к величайшей
нашей радости, получили из Афин сообщение, что наряду с другими кораблями  в
Александрии находятся два линейных корабля.
   Теперь  вперед!  Весь  день  18  декабря  "Шире"  продвигалась  в   зоне,
считающейся  заминированной,  на  глубине  60  м;  глубина  моря   по   мере
приближения к берегу все  время  уменьшалась.  Лодка  ползла  как  танк,  но
бесшумный и невидимый. Непрерывно вели прокладку курса, следя за  изменением
морских глубин. В 18 час. 40 мин, подводная лодка, находясь на глубине 15 м,
достигла намеченной точки, в 1,3 мили (пеленг в 356ё) от маяка  на  западном
молу торгового порта Александрии.
   Все было подготовлено к предстоящему  выходу  водителей.  Как  только  на
поверхности моря сгустилась темнота, я приказал  всплывать  до  позиционного
положения. Затем поднялся в рубку  и  открыл  люк.  Погода  идеальная:  ночь
темная, море спокойно, небо чистое. Передо мною совсем близко Александрия. Я
различал очертания некоторых характерных  зданий.  С  большим  удовольствием
отметил, что мы находимся в указанной точке. Исключительный результат  после
шестнадцатичасового плавания  вслепую!  Сейчас  же  после  этого  состоялась
напутственная церемония с водителями торпед, облаченными  в  легководолазное
снаряжение с  кислородными  приборами.  Прощались  без  слов,  без  объятий:
"Командир, - просят они,  -  стукните-ка  нас  на  счастье".  Этим  странным
ритуалом, в который  я  вкладывал  все  мои  добрые  пожелания,  расставание
завершилось.
   Первыми вышли командиры резервных экипажей Фельтринелли и Спаккарелли. Им
было поручено открыть крышки цилиндров, чтобы водителям торпед  не  пришлось
тратить на это силы.
   Один за другим де ла Пенне и Бьянки, Марчелья  и  Скергат  Мартеллотта  и
Мартино,  в  черных  непромокаемых  комбинезонах,  с  надетыми  кислородными
приборами, стесняющими их движения, поднялись по трапу и  исчезли  в  ночной
темноте. Лодка снова легла на дно.
   После этого мы стали ждать ударов по корпусу - условного сигнала  о  том,
что члены резервных экипажей, закрыв  теперь  уже  пустые  цилиндры,  готовы
вернуться обратно. Услышав  условный  сигнал,  мы  всплыли.  Срывающимся  от
волнения голосом Фельтринелли доложил мне,  что,  не  видя  Спаккарелли,  он
пошел к нему на корму и случайно наткнулся на палубе на  что-то  мягкое;  на
ощупь (не забывайте, что дело происходило ночью и под  водой)  он  убедился,
что перед ним пропавший Спаккарелли, не подающий признаков жизни.  Я  сейчас
же приказал выйти двум другим водолазам, которые всегда  были  наготове  при
всплытии. Спаккарелли подняли и по трапу спустили  внутрь  лодки.  Мы  снова
погрузились и, строго придерживаясь  пройденного  нами  маршрута,  легли  на
обратный курс.
   С бедного Спаккарелли сняли  маску  прибора,  комбинезон  и  положили  на
койку. Его лицо посинело, пульс не  прощупывался,  дыхание  отсутствовало  -
классические симптомы смерти.
   Что делать? Наш врач, к сожалению, ничем не мог нам  помочь,  потому  что
как раз с ним и случилось это несчастье. Я распорядился, чтобы два  человека
непрерывно делали ему искусственное дыхание, а затем, осмотрев нашу аптечку,
посоветовал сделать пострадавшему внутримышечное вливание  содержимого  всех
трех  ампул,  в  пояснении  к  которым  было  сказано,  что  они   оказывают
стимулирующее действие на работу сердца. Пострадавшему  дали  кислород:  все
наши скромные запасы медикаментов, а также еще  более  скромные  медицинские
познания пущены в ход, чтобы попытаться сделать то, что казалось  совершенно
невозможным, - оживить мертвого.
   Пока мы занимались этим внутри лодки, она, скользя почти  у  самого  дна,
удалялась от Александрии. Мы старались ничем не выдавать своего присутствия,
тревога была бы гибельной для шестерых смельчаков,  которые  в  этот  момент
выполняли  самую  сложную  часть  операции.  Управление   подводной   лодкой
усложнилось: крышки кормовых цилиндров так и остались открытыми, трудно было
удерживать ее на нужной глубине  и  следить  за  дифферентовкой.  Отойдя  на
несколько миль от берега, всплыли, чтобы закрыть их. Маяк в Рас Эль Тин  был
зажжен; огни, которых я раньше не замечал,  показались  у  входа  в  гавань:
очевидно, это корабли входили в порт или выходили из него; хорошо,  если  бы
водители торпед сумели воспользоваться этим случаем. Что касается цилиндров,
то закрыть их из-за повреждений крышек так и не удалось.
   Лодка продолжала путь в погруженном состоянии, так как зона,  по  которой
мы шли, считалась минированной. После трех с  половиной  часов  непрерывного
искусственного дыхания, различных  инъекций  и  кислорода  из  груди  нашего
врача,  который  до  этого  момента  не  подавал  никаких  признаков  жизни,
вырвалось что-то похожее на хрип. Он жив! Мы спасем  его!  И  действительно,
через несколько часов, несмотря на то, что положение его  было  тяжелым,  он
обрел дар речи и смог рассказать, что с ним произошло. Приложив все  усилия,
чтобы закрыть крышку первого цилиндра, которая никак не  поддавалась,  он  в
результате  длительного   дыхания   кислородом   и   повышенного   давления,
испытываемого на глубине, потерял сознание. Благодаря счастливой случайности
он остался на палубе, а не со скользнул за борт. Это легко могло  случиться,
так как все ограждения и леерные стойки предварительно сняли, чтобы  минрепы
не могли за них зацепиться.
   Наконец  вечером  19  декабря,  когда  по  нашим  предположениям  мы  уже
находились вне минных полей, то есть  после  39  час,  подводного  плавания,
решили  всплыть  и  пошли  курсом  на  Лерос.  Вечером  20  декабря  приняли
радиограмму из морского генерального  штаба:  "По  данным  аэрофоторазведки,
повреждены два линейных корабля". Ликование на борту; никто не сомневался  в
успехе, но получить об этом подтверждение, да еще так скоро, - что же  может
быть приятнее!
   Вечером 21 декабря, сразу же после того, как лодка вошла в Порто Лаго, мы
отправили Спаккарелли в госпиталь. Он был уже вне опасности, но еще нуждался
в лечении из-за перенесенного тяжелого шока.
   Путь из Лероса в Специю проходил без