сти,  что  могла  вызвать
уважение любого флота мира" .
   Попытку нападения на Гибралтар решили повторить те же самые  экипажи  (за
исключением  заболевшего  водолаза  Джузеппе   Вильоли,   которого   заменил
Лаццари).
   Двадцать первого октября "Шире" покинула Специю. На  борту  лодки  царили
спокойствие и уверенность, несмотря на то, что никто не  скрывал  трудностей
задачи.
   Экипажи управляемых  торпед  большую  часть  времени  проводили  лежа  на
диванах; нужно сохранить силы и как  можно  меньше  подвергаться  неизбежным
неприятностям, вызываемым неблагоприятными условиями (скученность и  духота)
на лодке. Питание обильное,  настроение  прекрасное.  Через  несколько  дней
настанет их черед, а пока все заботы лежат на экипаже лодки, который  должен
доставить их целыми и невредимыми в пункт, наиболее близко  расположенный  к
кораблям противника, и он эту задачу отлично выполняет. Плавание  доставляло
обычные  "развлечения"  военного  времени:  22   октября   была   обнаружена
дрейфующая мина, которую несколькими выстрелами  из  пулемета  отправили  на
дно; 23-го - сильное волнение на море; 26-го  самолеты  противника  вынудили
нас двигаться подводным ходом. Наконец, 21-го, мы были  у  входа  в  пролив.
Ночью попытались приблизиться к  Гибралтару  в  надводном  положении,  затем
повторили такую попытку 28 октября, но оба раза напрасно: эсминцы противника
беспокоят и преследуют нас. Наконец, 29-го,  следуя  в  подводном  положении
против течения, по направлению к Атлантике, нам удалось проникнуть в  пролив
и затем пройти в бухту Альхесирас.
   Мы долго выбирали место, наиболее пригодное для сложного маневра  выпуска
экипажей управляемых торпед.  Оно  должно  удовлетворять  различным,  весьма
противоречивым требованиям: быть как можно  ближе  к  базе,  чтобы  люди  не
утомились, не потеряли много времени и не подвергались  большому  риску  при
подходе к цели; глубина должна быть около 15 м, что позволит подлодке лежать
на грунте, в то время как водители будут  извлекать  торпеды  из  цилиндров;
место должно находиться в зоне, по возможности удаленной от вероятного  пути
сторожевых кораблей, иначе последние  могут  неожиданно  протаранить  лодку,
маневрирующую на малой глубине.
   Наиболее подходило для этой цели место у испанского побережья  в  глубине
бухты Альхесирас, там, где река Гуадарранке впадает в море (рис. 3).
   Оно было выбрано с  согласия  водителей  и  имело  то  преимущество,  что
благодаря характерным течениям в бухте подход управляемых торпед  облегчался
слабым попутным течением. Чтобы подойти к этому месту, подлодка должна  была
в трудных условиях осторожно проскользнуть в глубь бухты, то есть проникнуть
в самую пасть льва, по возможности еще в  светлое  время  суток,  так  чтобы
выход водителей мог начаться сразу же после захода солнца и чтобы они  имели
в своем распоряжении целую ночь для выполнения смелой и сложной задачи.
   Хорошо известное сильное течение в проливе  постоянного  направления  (из
Атлантического океана в Средиземное море) затрудняло маневр. Пройти проливом
в подводном положении при попутном или встречном течении нетрудно, хотя  там
часто   встречаются   водовороты,   требующие    большого    внимания    при
маневрировании. Но пересечь пролив поперек, когда лодка повернута  бортом  к
направлению течения,  действительно  трудно,  и  прежде  всего  потому,  что
скорость течения, около  1,5  мили  в  час,  равнялась  половинной  скорости
подводного  хода  лодки.  Поэтому  я   считал   более   удобным   попытаться
(прецедентов не было: ни одна итальянская подводная лодка  не  проникала  на
рейд Альхесирас в подводном положении ни во время  войны  и,  насколько  мне
известно, в мирное время)  сначала  идти  против  течения,  имея  его  затем
попутным при маневрировании у входа в бухту. Вот почему в полдень 29 октября
"Шире" оказалась в Гибралтарском проливе, пройдя в подводном положении  мимо
входа в бухту Альхесирас. Она лежала  на  дне  на  крутом  скалистом  откосе
испанского берега в ожидании вечера. Так провели мы весь день на 70-метровой
глубине. Время от времени вихревые движения подводного течения  подбрасывали
лодку и швыряли на лежащие под ней камни с  глухим  гулом,  который  зловеще
отдавался в сигарообразном корпусе,  вызывая  у  нас  сильное  беспокойство,
поскольку  лодка  могла  получить  повреждение,  а  противник   при   помощи
гидрофонов мог обнаружить ее присутствие.
   Наконец наступил вечер, и мы всплыли.  Море  спокойное,  ветер  западный,
видимость прекрасная. Лодка была в 500 м от берега бухты Тольмо. Направились
в позиционном положении к Гибралтару. Хорошо  освещенный,  он  вырисовывался
слева по носу.  В  21  час  мы  попали  в  луч  прожектора;  погрузились  и,
ориентируясь  или  по  глубинам  или,  периодически  поднимая  перископ,  по
испанским маякам (все они были зажжены), вошли в бухту  Альхесирас.  Сильное
течение могло причинить неприятности. Непосредственно вокруг точки  поворота
в направлении берега имеется ряд очень опасных подводных камней и мелей (Лас
Бахас). Около этих камней образуются водовороты во всех направлениях. Бедная
"Шире" кружилась как сухой лист, подхваченный ветром; она то бросалась вниз,
то стремилась во что бы то ни стало всплыть, то приближалась  к  берегу,  не
слушаясь руля (кстати, действие руля  почти  не  ощущается  на  таких  малых
скоростях). Чтобы избежать дрейфа, вызванного течением, я вел лодку курсом с
поправкой  на  40ё  влево  от  истинного  курса.  Наконец  удалось  усмирить
"непослушного коня" и, удерживая его в руках, медленно  продвигаться  прямым
курсом к цели.
   А противник? Мы приближались к его базе и  находились  уже  в  нескольких
тысячах метров от Гибралтара. Через гидрофоны было слышно движение  кораблей
на рейде: среди них  эскадренные  миноносцы  в  дозоре,  сторожевые  катера,
крейсирующие перед входом  в  порт,  слышались  шумы  работающих  двигателей
внутреннего сгорания  (возможно,  это  были  испанские  рыболовные  суда  из
Альхесираса) - вся жизнь на  поверхности  отражалась  в  нашем  акустическом
приборе. Руководствуясь этими звуками, зная  их  характер,  интенсивность  и
направление, мы ясно представляли,  что  происходило  наверху  над  нами,  и
соответственно определяли наши действия.
   Сколько звуков слышишь под  водой,  когда  плаваешь  в  военное  время  в
подводном положении на лодке! В это время все  внимание  концентрируется  на
акустическом приборе.
   Турбина...  Это  эсминец:  сейчас  он  приближается,  мы  без   гидрофона
отчетливо слышим, как его винты разрезают воду. Вот он  проходит  над  нами,
все прислушиваются, затаив  дыхание;  затем  он  удаляется.  Курсы  кораблей
случайно пересеклись: миноносец наверху шел в направлении пролива,  а  лодка
на глубине бесшумно пробиралась в бухту. Бывают же такие совпадения!
   В лодке стояла полная тишина, так как  мы  находились  совсем  близко  от
Гибралтара - на расстоянии около двух  миль.  У  всех  на  обуви  веревочные
подошвы, металлические ключи обернуты ветошью;  все  корабельные  механизмы,
кроме  главных  электромоторов,  остановлены;  приняты   всевозможные   меры
предосторожности, с тем чтобы противник, который находился очень близко,  не
мог нас обнаружить. Экипажи управляемых торпед  были  спокойны  и  готовы  к
выполнению задачи; они, кажется, очень желали бы ускорить переход.  Командир
группы водителей Биринделли активно помогал мне в управлении лодкой.
   "Шире"  медленно  и  скрытно  продолжала  свой   путь.   Глубины   начали
уменьшаться, лодка задевала за склон берега. Неожиданно над нами  послышался
шум двигателя внутреннего сгорания, который затем внезапно прекратился.  Все
посмотрели друг на друга: что будет? Имеет ли противник гидрофоны? Есть ли у
него глубинные бомбы? Моя шутка по адресу нарушителя нашего покоя  разорвала
гнетущую тишину, воцарившуюся на лодке; на лицах появляется  улыбка,  момент
неуверенности прошел. И вот в 1 час  30  мин.  30  октября  мы  оказались  в
намеченном пункте у устья  реки  Гуадарранке  на  глубине  15  м.  Трудности
подхода преодолены. Водители надевали специальное снаряжение  и  заканчивали
последние приготовления.  Между  тем  корабельный  радист  принял  сообщение
высшего военно-морского командования - подтверждение того, что два  линейных
корабля находятся в гавани. Распределив цели, я в два часа подвсплыл, чтобы,
сердечно попрощавшись и пожелав успеха экипажам управляемых торпед, спустить
их на воду. Затем сразу же  лодка  погрузилась.  Через  несколько  минут  мы
услышали  в  гидрофоны  характерный  шум  удаляющихся  торпед.  Их  действия
начались. "Шире", выполнив свою задачу, изменила курс. Самым малым  ходом  в
подводном положении, почти скользя по дну, чтобы не поднять тревоги, которая
роковым образом сказалась бы на исходе всей операции, мы вновь  пересекли  в
обратном направлении бухту Альхесирас. В 7  час,  лодка  вышла  из  нее  при
попутном течении и весь день шла курсом на Италию. Поскольку мы находились в
радиусе действия английских сторожевых кораблей, нужно было идти в подводном
положении, но это мучительно: электрическая  энергия  на  исходе  -  батареи
почти разряжены, хотя мы шли все время  самым  малым  ходом;  сжатый  воздух
почти весь израсходован; воздух внутри  лодки  был  в  такой  степени  беден
кислородом и  насыщен  углекислым  газом,  что  у  всех  тяжелела  голова  и
появлялось неудержимое желание подышать чистым, свежим воздухом.
   Но сделать этого пока нельзя.  Всплыть  -  значит  погибнуть.  Весь  день
продолжались мучения.  К  6  час,  вечера  появились  первые  случаи  потери
сознания. Физическое напряжение людей достигло предела; лодка находилась под
водой ровно 40 часов. В 19 час. 00 мин., несмотря на то, что солнце  еще  не
скрылось за горизонтом, я принял решение всплывать. Поток  свежего  воздуха,
ворвавшийся в лодку, создал ощущение опьянения. Поднимаюсь на мостик и  дышу
полной грудью. На безоблачном  синем  небе  огненное  солнце  перед  закатом
освещает скалу Гибралтар, похожую на льва, припавшего к воде.
   Вечером 3 ноября с попутным западным ветром вошли в Специю.
   Из сообщений, полученных нами по радио из Рима, следовало, что  в  гавани
находятся два линейных корабля. Я распределил цели между  водителями  торпед
следующим образом: Биринделли - ближайший линкор,  Тезеи,  у  которого  была
торпеда с большим радиусом действия, - линкор, стоящий дальше, а де ла Пенне
должен был разведать место якорной стоянки авианосцев и крейсеров. В  случае
их отсутствия он  должен  был  прикрепить  зарядное  отделение  торпеды  под
гребные винты ближайшего к выходу из гавани линкора в надежде, что это также
может причинить повреждение носовой части соседнего линкора.
   Кроме того, всем трем водителям были даны следующие  указания:  в  случае
отсутствия больших  кораблей  атаковать  эскадренные  миноносцы  и  портовые
сооружения (путепроводы торгового порта, сторожевой корабль  у  заграждений,
батопорты сухих доков и т.д.). Ни в коем случае не оставлять никаких  следов
в руках противника о том, какие средства принимали участие  в  нападении  на
базу.
   Проследим теперь, как разворачивались события после того, как управляемые
торпеды были спущены с подводной лодки на воду в 350 м от испанского  берега
и в трех милях от Гибралтара. Водители верхом  на  торпедах,  содержащих  по
несколько сот килограммов взрывчатого вещества, должны были  приблизиться  к
месту стоянки огромных кораблей водоизмещением  по  35  тыс.  т  -  чудовищ,
дремлющих под защитой оборонительных сооружений базы, - и  прикрепить  к  их
корпусам заряды.
   Де ла Пенне - Бьянки. Выйдя из люка подводной лодки, они  направляются  к
левому кормовому цилиндру,  открывают  дверку,  вытягивают  свою  торпеду  и
начинают  проверку.  Убедившись,  что  все  в  порядке,  они  всплывают   на
поверхность. Здесь они  сталкиваются  с  первой  неприятной  неожиданностью:
компас не действует. Однако это не имеет  большого  значения,  пока  торпеда
движется на поверхности и направляется к такой  отлично  видимой  цели,  как
освещенный город Гибралтар, отчетливо  выделяющийся  на  фоне  скал.  Де  ла
Пенне, держа голову над водой, решительно устремляется к цели.  Вот  как  он
описал свои действия:
   "Через 20 мин, плавания я  был  освещен  четырьмя  сильными  прожекторами
сторожевого судна; погружаюсь и продолжаю движение на глубине 15  м.  Спустя
10 мин, слышу треск и обнаруживаю, что  мотор  остановился.  Торпеда  быстро
погружается, и мне  не  удается  задержать  ее  падение.  Достигнув  глубины
предположительно 40 м, касаюсь грунта и обнаруживаю, что торпеда от давления
деформировалась.  Продувая  цистерну,  пытаюсь  подняться  на   поверхность.
Убедившись, что торпеда имеет чрезмерный вес, прихожу к заключению, что  она
получила пробоину и заполнена водой. Пробую завести мотор и пустить помпы  -
ничего не выходит. Тогда я покидаю уже непригодную  торпеду  и  всплываю  на
поверхность, где нахожу Бьянки, который всплыл раньше меня. Мы освобождаемся
от кислородных приборов, топим их и плывем к берегу, до  которого,  по  моим
подсчетам, около двух миль.
   Пока мы плыли, сторожевой  катер  приближался  к  нам  несколько  раз  на
расстояние меньше 30 м, освещая поверхность воды сильными  прожекторами.  Но
нам удалось остаться незамеченными, и через два часа, то есть около  5  час.
30 мин, по местному времени,  мы  вышли  на  берег  в  одной  миле  севернее
Альхесираса.
   Снимаем наши водолазные костюмы и направляемся в район встречи с  агентом
N, которого находим на дороге в 7 час. 30 мин." .
   Тезеи - Педретти. "Около 2 час. 30 мин. 30 октября я выхожу из  подводной
лодки "Шире" и вдоль палубы добираюсь до  носового  цилиндра.  Извлекаю  мою
торпеду и произвожу ее проверку при помощи водолазов Вильоли и Педретти. При
этом обнаруживаю: 1) сильное потемнение циферблатов  приборов  на  приборной
доске; 2) водяная помпа работает ненормально.  Заняв  с  Педретти  места  на
торпеде, мы покидаем подводную лодку и  следуем  на  восток.  Приблизительно
через 5 мин, уменьшаю скорость,  поджидая  других  участников  операции.  До
берега около 500 м, ясно слышен шум прибоя. Быстроходный катер (по-видимому,
сторожевой), имеющий прожектора,  и  один  рыболовный  идут  прямо  на  нас.
Немедленно погружаюсь на глубину до 15 м,  чтобы  не  быть  обнаруженным  по
свечению воды, которое здесь очень сильное. С этого момента  теряю  связь  с
другими участниками. Город Гибралтар освещен, порт же полностью затемнен. По
направлению к северному молу вижу зеленый огонь, а над ним белый; Правлю  на
эти огни и примерно через час, находясь вблизи них,  устанавливаю,  что  это
освещенный пароход и на нем вахта. Оставив пароход  справа,  держу  курс  на
восток, пересекая широкое пространство, где  расположены  десятки  различных
транспортов. Некоторые из них были частично освещены,  на  палубах  работали
люди. Здесь же были и сторожевые корабли  (очевидно,  формировался  конвой).
Такая обстановка обязывала часто отклоняться от курса и преодолевать большие
участки пути в подводном положении.
   Около 5 час, различаю северный  мол.  Достигнув  входа  в  порт  и  начав
пользоваться кислородно-дыхательным прибором,  для  того  чтобы  пройти  под
водой через препятствия, обнаруживаю, что  мой  респиратор  заполнен  водой.
Достаю из ящика,  расположенного  на  корме,  запасной  кислородный  прибор,
заряженный 10 дней назад, но и он не пригоден к использованию, так  как  при
дыхании вызывает рвоту.
   Кислородный прибор моего помощника также действует плохо.  Учитывая,  что
1) без кислородного прибора я не смогу погрузиться; 2) торпеда имеет большой
дифферент на корму и тяжела и  3)  вода  сильно  фосфоресцирует,  прихожу  к
заключению  о  бесплодности   дальнейших   моих   попыток   действовать   на
поверхности. Кроме того, они принесут вред  другим  участникам  операции.  В
силу этих причин решаю отказаться  от  выполнения  задачи  и  направляюсь  к
испанскому берегу. Через 15 мин, отсоединяю и топлю головную часть торпеды и
продолжаю движение курсом норд на западные огни Ла-Линеа. В 7 час.  10  мин,
касаюсь грунта. Уничтожаю кислородные приборы и, открыв  систему  затопления
торпеды, даю ей ход в южном направлении.
   Достигнув берега и сняв наши водолазные комбинезоны,  мы  поднимаемся  на
дорогу и, обойдя контрольный полицейский пост, направляемся к месту  встречи
с агентом N" .
   Итак, из-за неисправной работы материальной  части  и  второй  экипаж  не
достиг успеха, который,  казалось,  был  так  близок.  Проследим  теперь  за
действиями третьего экипажа.
   Биринделли  -  Пакканьини.  Из  подводной  лодки  они  вышли   вместе   с
остальными, но сразу же столкнулись с трудностями при извлечении торпеды  из
цилиндра, на что потеряли 40 мин. Всплыв на  поверхность,  Биринделли  вдруг
обнаружил, что водяная помпа не работает и торпеда  очень  тяжела  -  она  с
трудом удерживалась на  плаву.  Одновременно  водолаз  Пакканьини  обнаружил
неисправность кислородного прибора. Он бросил его в  море  и  взял  запасной
прибор. Кроме того, выяснилось, что скорость хода торпеды очень мала; весьма
вероятно, что в батареи попала вода и  этим  объяснялось  прибавление  в  ее
весе.
   "Торпеда не имеет запаса плавучести и едва  удерживается  на  поверхности
воды. Она камнем пойдет на дно, если заполнить балластную цистерну. Несмотря
на это, решаю продолжать выполнение задания в  расчете,  что,  если  удастся
проникнуть в гавань в надводном положении, я найду  такие  глубины,  которые
позволят подойти по дну к указанному мне линейному кораблю "Бархэм". Поэтому
начинаю сближение, правя на огни города. Примерно через час оказываюсь между
двумя пароходами - первыми в двух  длинных  линиях  стоящих  судов.  Проходя
между ними, слышу голоса вахтенных... Так как  торпеда  имеет  дифферент  на
корму, моя голова и часть зарядного отделения торпеды немного  выступают  из
воды. Продолжаю таким образом плавание среди кораблей еще около двух часов и
затем обнаруживаю, что нахожусь перед  оконечностью  Северного  мола.  Плыву
параллельно  угольной  пристани  на  расстоянии  примерно  100  м  от   нее,
направляясь к входу в гавань. Через 3 час. 40 мин, после выхода с  подводной
лодки  мы  оказываемся  у  заграждений.  Они  представляют   собой   большие
четырехугольные плавучие боны, расположенные друг  от  друга  на  расстоянии
около 5 м и соединенные толстыми железными полосами. На каждой из этих полос
имеется по три железных шипа высотой около 20 см; интервалы между шипами 1,5
м. Я слышу голоса часовых и вижу их  тени,  но  нас  никто  не  замечает.  В
надводном положении мы проходим через первое и  второе  заграждения.  Вскоре
после преодоления второго заграждения обнаруживаю, что нахожусь на  траверзе
"Бархэма", на расстоянии около 250 м от  него.  Приближаюсь  еще  немного  к
кораблю и затем, заполнив балластную цистерну, погружаюсь на дно, на глубину
14 м. Едва мы коснулись дна, как Пакканьини  предупредил  меня,  что  в  его
респираторе кончился кислород. Это  произошло  из-за  недостаточной  емкости
баллона кислородного прибора и оттого, что мой помощник находился все  время
под водой, даже при плавании в надводном положении. Зная, что его прибор уже
непригоден, я приказываю ему  подняться  на  поверхность  и  оставаться  там
неподвижным,  чтобы  не  привлечь   внимания   экипажа   корабля.   Медленно
передвигаюсь по дну, усыпанному мелкими обломками камней, о  которые  иногда
сильно ударяется торпеда. Через  10  мин,  она  неожиданно  останавливается.
Выключив мотор и предполагая, что заклинило винт,  я  произвожу  осмотр.  Но
винт совершенно чист. Снова включаю мотор и пробую его на разных оборотах  -
он работает вполне нормально, но торпеда остается неподвижной. Убедившись  в
бесполезности  всякой  попытки  заставить   ее   сдвинуться,   всплываю   на
поверхность, что