ое слабое место,  а  не  действовать
разобщенно, как это, к сожалению, по причинам, на которых я  не  буду  здесь
останавливаться, имело место у немцев и итальянцев в ходе всей войны.
   Командование 10-й флотилии приложило все усилия к тому,  чтобы  в  рамках
наших  возможностей  сделать  наше  военное  сотрудничество   с   союзниками
эффективным и плодотворным. Мы были глубоко убеждены в том, что долг солдата
- использовать в войне любое средство, которое может привести к победе.
   В Берлине летом 1942 года, год  спустя  после  начала  войны  с  Россией,
несмотря на безотказную работу всех деталей  огромной  военной  машины,  уже
ощущалось если не предчувствие  поражения,  то  некоторое  разочарование  по
поводу неудавшейся быстрой победы. В это время я имел ряд бесед с офицерами,
занимающими высокие посты, которым было поручено  заложить  основы  немецкой
флотилии по типу итальянской 10-й флотилии MAC.
   Типичным  был  подход  немцев  к  делу  выполнения   этой   задачи.   Они
мобилизовали группу ученых для исследований, связанных с новым видом оружия,
а в отношении личного состава говорили о морских штурмовых ротах, батальонах
и даже о дивизиях! В Бранденбурге я  познакомился  с  созданной  ими  школой
диверсантов. Она занимала обширный участок, на  котором  имелось  озеро  для
практических занятий в воде; вокруг на прекрасной  сельской  местности  были
разбросаны домики и фермы, в которых размещались группы технического состава
и курсантов, проходивших обучение.
   Из того, что мне было показано, я заключил, что немцы находились на самой
начальной стадии овладения  новым  оружием,  подобным  нашему.  Они  еще  не
создали ничего, что могло бы идти в сравнение с нашей  управляемой  торпедой
или нашими "Баулетти", и ломали голову над тем, что для нас давно  уже  было
пройденным этапом.
   Но зато они довольно далеко ушли в области диверсий на суше. Я припоминаю
посещение одного обширнейшего склада, в который можно было войти  немцем,  а
после примерно двухчасового скитания  по  различным  его  отделам  полностью
превратиться в англичанина, швейцарца, египтянина или в представителя  любой
другой национальности,  снабженного  не  только  превосходными  документами,
удостоверяющими личность, но и одеждой, бельем, сигаретами с соответствующей
каждой стране фабричной маркой.
   Мне показали множество предметов, имеющих  самый  безобидный  вид,  но  в
нужный момент превращающихся в орудие разрушения. Кроме  известного  термоса
("забытый"  рассеянным  пассажиром  в  поезде  или  в  каюте  парохода,   он
неожиданно взрывается, разбрызгивая зажигательную  смесь),  из  числа  самых
простых средств диверсий меня поразили  наиболее  удачные,  например,  куски
угля, по своему виду ничем не отличающиеся  от  настоящих,  которые,  будучи
брошенными в угольные ямы корабля, вызывают там пожар, или фибровый чемодан,
не вызывающий подозрений даже при самом тщательном осмотре,  ибо  взрывчатым
веществом является сам материал, из которого  он  сделан;  в  самый  обычный
замочек  такого  чемодана  вмонтирован  миниатюрный  взрыватель  с   часовым
механизмом.
   Я заключил с немецкими властями  несколько  соглашений,  на  которые  был
уполномочен  министерством,   Наиболее   важное   из   них   предусматривало
направление несколько немецких офицеров и матросов  на  учебные  курсы  10-й
флотилии для ознакомления с  нашими  методами  подготовки  личного  состава.
Пройдя у нас обучение, они впоследствии должны были сами стать инструкторами
в школах, создаваемых в то время в Германии. Во исполнение этих соглашений в
нашу "группу Гамма" (командир - Волк) было  направлено  нескольких  немецких
курсантов-пловцов под командованием капитан-лейтенанта  фон  Мартини.  Среди
них были такие, которые по роду своих занятий  до  войны  (ловля  жемчуга  и
губок) уже имели опыт в обращении с кислородным прибором. Было также  решено
наладить обмен оборудованием и материалами: мы давали кислородные приборы  и
легководолазные костюмы для подводных пловцов  (изделия  высокого  качества,
выпускаемые  нашей  промышленностью),  а  получали  взамен   очень   сильное
взрывчатое вещество и другие необходимые нам материалы.
   Во время моего пребывания в Берлине я был приглашен  на  обед  в  старый,
аристократический офицерский клуб. Меня поразило то обстоятельство, что залы
были украшены большими портретами короля  и  королевы  Пруссии  и  последних
германских императоров. Казалось, здесь ничего не изменилось с 1918 года.
   За  обедом  полковник,  начальник  отдела  контрразведки,  бывший  офицер
австрийской армии, состоящий на службе в  рядах  немецкой  армии,  произнес,
обращаясь ко мне (достаточно громко, чтобы все могли услышать),  пророческие
слова об исходе войны:
   "Мы будем сражаться до последнего, ибо это наш долг и  единственное,  что
нам остается, но наша игра  проиграна  уже  с  самого  начала.  Несмотря  на
горький опыт первой мировой войны,  немцы  опять  повторили  ту  же  ошибку;
основой своей стратегии они считают войну на суше, забывая, что Англию можно
разбить, только победив ее на море.
   На смену людям с узким кругозором, кто в основе ведения современной войны
видит лишь действия сухопутных армий, сражающихся за овладение  пограничными
территориями, должны прийти  те,  кто  способен  обнять  мыслью  грандиозные
проблемы морской и воздушной стратегии на всем земном шаре.
   Может быть, дорого заплатив за ошибку, которая оставит свои ужасные следы
на Германии, мы в третьей мировой войне сумеем показать, что  уроки  истории
не прошли для нас даром".
   Эти  слова  произвели  на  меня  глубокое  впечатление,  потому  что  они
соответствовали моим мыслям. Стратегические принципы ведения войны,  которым
следовал немецкий Генеральный штаб, какими бы ошибочными и роковыми  они  ни
были, все же находили свое оправдание в географическом  положении  Германии.
Но зато  у  итальянского  Генерального  штаба  не  было  никаких  оправданий
разделять ту же точку зрения на вопросы ведения войны.
   Несмотря на отдельные предупреждения, начиная с  далекого  1932  года,  о
том, что "если для Англии Средиземное море  лишь  дорога,  то  для  нас  оно
жизнь", стратегические принципы нашего Генерального штаба остались теми  же,
что  и  в  1914  году.  Организация  армии  не  соответствовала  современным
требованиям: у нас имелась непомерно большая, малоспепиализированная  армия.
Для чего? Рыть окопы? Где? Италия имела большой, но все еще недостаточный по
своим размерам флот и никуда  не  годную  авиацию.  В  то  же  время  одного
взгляда, брошенного на карту, достаточно, чтобы убедиться в том, что  Италии
необходима мощная авиация, которая обеспечила  бы  ей  господство  в  районе
Средиземного моря и Северной Африки. В  такой  же  степени  ей  необходим  и
сильный флот, который во  взаимодействии  с  авиацией  обеспечил  бы  охрану
морских путей, столь важных для  нашей  страны.  Кроме  того,  Италии  нужна
небольшая, гибкая, хорошо вооруженная армия, состоящая из специализированных
отрядов, которую можно  легко  перебросить  через  море,  -  обстоятельство,
которое является решающим для исхода любой войны в районе Средиземного моря.
   В то же время барьер Альп позволяет обеспечить неприступность  сухопутных
границ  Италии  небольшими  силами:  задача  эта  должна   быть,   по   всей
вероятности, возложена на наши отряды альпийских стрелков.
   "Италия -  полуостров",  но  наш  Генеральный  штаб,  испытавший  сильное
влияние войн за независимость под  лозунгом  "Враг  -  немец!",  не  обращая
внимания на слабость военно-морского флота и никудышную  авиацию,  продолжал
формировать десятки пехотных дивизий".  Солдаты  были  вооружены  винтовками
образца 1891 года, снабжены лопатами для рытья окопов, одеты в  серо-зеленую
форму, на ногах обмотки  и  горные  ботинки.  Напрасно  Криспи  подарил  нам
Эритрею,  напрасно   Джиолытти   обеспечил   Италии   владение   африканским
побережьем, напрасно Муссолини  созданием  Африканской  империи  открыл  для
Италии морские пути. Все это прошло мимо нашего Генерального штаба,  который
в  подготовке  вооруженных  сил   и   в   ведении   войны   проявил   полную
некомпетентность, приведя страну к поражению.
   Париж так прекрасен, что ни война,  ни  оккупация  не  могут  лишить  его
присущей ему прелести.
   Вместе с капитаном 3-го ранга Фаусто Сестини, офицером связи  итальянских
военно-морских сил, я явился в  штаб  немецкого  подводного  флота,  который
помещался во дворце, расположенном в Булонском лесу.
   Адмирал Дениц, занимавший  с  начала  войны  пост  командующего  немецким
подводным флотом, принял меня  очень  любезно.  Он  с  большой  симпатией  и
уважением отозвался  о  деятельности  10-й  флотилии.  Узнав  о  цели  моего
приезда, он немедленно распорядился о том, чтобы я был допущен  к  секретным
архивам; он хотел, чтобы во время моего пребывания в Париже  я  считал  себя
офицером его штаба.
   Борьба подводных лодок с караванами судов, которые  снабжали  из  Америки
войска противника в Африке, в Европе и в России, была в то  время  в  полном
разгаре. Знакомство  с  организацией  управления  сотнями  подводных  лодок,
находящихся за тысячи километров от Парижа во всех океанах  мира,  было  для
меня чрезвычайно интересным. Насколько я могу судить, аппарат штаба  работал
превосходно, работа подчиненных  ему  учреждений  была  весьма  эффективной.
Строго придерживаясь уставных норм во взаимоотношениях  с  офицерами,  Дениц
сумел создать вокруг себя спокойную, деловую  обстановку,  что  благоприятно
отражалось на работе штаба, как это всегда бывает, когда у  подчиненных  нет
"страха перед начальником". Умелый  организатор,  он  много  работал  сам  и
поэтому мог много требовать от своих сотрудников и подчиненных. Питание было
весьма  умеренным:  как  известно,  в  немецких  вооруженных   силах   всем,
независимо от чинов, полагалась одна и та же пища. В результате  ограничений
военного времени она была сведена к самому необходимому. В то  время  как  в
Париже существовал широко развитый черный рынок, а в каждом ресторане  можно
было, кроме положенного по карточкам, заказать все что угодно, в  офицерской
столовой штаба подводного флота, где  Дениц  ежедневно  завтракал  и  обедал
вместе с офицерами, все блюда  готовились  в  соответствии  с  предписанными
нормами. Вот, например, как выглядел завтрак в этой столовой, на  котором  я
присутствовал: овощной суп, кусочек сыра, немного черного хлеба - и все. Так
как я был единственным гостем, то мне подали стакан вина.
   Благодаря содействию, оказанному мне немецкими офицерами, и помощи  моего
друга Сестини я в течение нескольких дней сумел  собрать  интересующие  меня
данные. Мы старались разыскать в сотнях  рапортов  о  выполнении  подводными
лодками заданий сведения о портах Северной Америки, Бразилии и Южной Африки,
с тем чтобы, учитывая интенсивность движения судов и места  обычных  стоянок
военных кораблей, определить, какие атлантические базы более подходят для их
атаки  специальными  средствами.  Нас  интересовали  также  гидрографические
характеристики этих портов и их система обороны.
   Однажды, когда я перелистывал эти рапорты, мне в руки попалось  несколько
из них с очень интересными данными. Я припоминаю  рапорт  капитан-лейтенанта
Приена о нападении на базу Скапа-Флоу, в результате  которого  был  потоплен
линейный корабль "Ройял оую>.
   Это была дерзкая операция, в которой отваге Приена  сопутствовала  удача.
Впоследствии, после ряда других блестящих операций, он пропал без  вести  со
своей подводной лодкой.
   Я сохраню самые лучшие воспоминания о  гостеприимстве,  оказанном  мне  в
штабе немецкого подводного флота и лично адмиралом Деницем. Часто мои  мысли
будут обращаться к этому честному и достойному моряку, находящемуся в тюрьме
Шпандау, приговоренному трибуналом в Нюрнберге к 10 годам лишения свободы.
   В  Бордо  я  нашел  кусочек  родины  -  базу  действовавших  в  Атлантике
итальянских подводных лодок, которой  командовал  адмирал  Поляккини.  Здесь
были командиры подводных  лодок,  ставшие  известными  по  военным  сводкам,
такие,  как  Гросси,  Феча  ди  Коссато,  Сальваторе  Тодаро   -   все   мои
однокурсники, а также Гадзана, Прини, де Джакомо, Пьомарта и многие другие.
   Военно-морская база, созданная  и  руководимая  с  большим  знанием  дела
майором инженерной службы Фену, находилась в Жиронде, в нескольких  десятках
километров  от  моря.  Личный  состав  был  размещен  в  виллах  и   замках,
расположенных в красивой местности, среди  чудесных  лесов.  Из  Бордо  наши
подводные лодки наносили удары по Атлантическому побережью Северной и  Южной
Америки и  Южной  Африки.  Некоторые  из  них,  превращенные  в  транспорты,
совершили  памятные  походы  в  далекую  Японию,  доставив   туда   приборы,
изготовленные в Германии, и вернулись с грузом натурального каучука.
   В  Бордо  я  решил,  заняться  сверхмалой  подводной   лодкой   типа   СА
водоизмещением 12 т. Это штурмовое средство в течение некоторого времени уже
проходило испытания в 10-й флотилии. Экипаж лодки состоял из  двух  человек;
она была вооружена двумя торпедами. Мне хотелось проверить, соответствует ли
эта подводная лодка по своим боевым качествам той роли, которую мы  отводили
ей при планировании нападения на североамериканские морские базы.
   Подводная лодка СА, так же как  и  все  наши  штурмовые  средства,  имела
ограниченный радиус действия и  нуждалась  в  корабле-носителе,  который  бы
доставил ее и выпустил недалеко от  базы,  предназначенной  для  атаки.  Эта
задача была нелегкой, если принять  во  внимание  размеры  и  вес  подводной
лодки. Найденное  мною  решение  этой  проблемы  заключалось  в  том,  чтобы
доставлять сверхмалую подводную лодку к месту назначения, расположив  ее  на
палубе океанской подводной лодки. Это похоже  на  то,  как  детеныш  кенгуру
располагается в сумке своей матери. Теперь предстояло испытать этот  способ.
В мое распоряжение была предоставлена подводная лодка "Леонардо  да  Винчи",
на палубе которой  были  произведены  необходимые  работы,  заключавшиеся  в
устройстве своеобразного гнезда для помещения лодки-"малютки".
   Как только эти работы были  закончены,  я  временно  принял  командование
подводной лодкой "Леонардо да Винчи" и начал испытания в районе между  Бордо
и Ла Палис. Очевидно,  впервые  людям  удалось  увидеть  такое  оригинальное
зрелище - в море идет одна подводная лодка, а  на  спине  у  нее  приютилась
другая, поменьше.
   Высказывались серьезные опасения по поводу возможности  спуска  "малютки"
без помех и так, чтобы она могла сразу же  начать  движение  к  цели,  а  по
выполнении задания  вернуться  обратно  на  лодку-носитель,  которая  должна
ожидать ее день или два в открытом море, в условном  месте.  Трудный  маневр
удался великолепно. После нескольких часов плавания  на  поверхности  и  под
водой лодка оказалась на нужной глубине.  По  приказу  "Отдать!"  "малютка",
освобожденная от захватов, соединяющих ее с "Леонардо да Винчи",  оторвалась
и  выскочила  на  поверхность;  своим  дерзким  и  самонадеянным  видом  она
напоминала гусенка на пруду. Экипаж, добравшийся до  нее  на  шлюпке,  занял
свои места. "Малютка" тронулась с места и сделала  несколько  кругов  вокруг
нас.
   Это удачно проведенное испытание было важным шагом в  деле  осуществления
наших планов на будущее. Ободренный  успехом,  я  решил  попытаться  принять
"малютку" на борт в открытом море. Я погрузился на нужную глубину, а  в  это
время "малютка" маневрировала на поверхности так,  чтобы  занять  положение,
соответствующее ее гнезду на палубе. Понемногу продувая цистерны,  подводная
лодка "Леонардо да Винчи" всплыла и по  пути  подхватила  "малютку".  И  вот
детеныш кенгуру снова очутился на своем месте, в материнском мешке.
   Таким образом, наш проект  оказался  осуществимым:  как  это  подтвердили
последующие испытания, вполне возможно было  доставить  на  подводной  лодке
"малютку" к базе противника, а может быть, даже и принять ее на борт,  после
того как она, проникнув в порт и выпустив свои торпеды по целям или  высадив
пловцов-диверсантов, вернется в открытое море.
   Что касается работ по окончательной подготовке подводной лодки  "Леонардо
да  Винчи"  и  "малютки"  для  той  ответственной  роли,  которая  им   была
предназначена, я  знал,  что  могу  полностью  рассчитывать  на  технические
способности и старание майора Фену, его офицеров и  итальянских  рабочих  на
базе Бордо. Нью-йоркская операция таким образом перешла из стадии проекта  в
стадию подготовки.
   Из Бордо до Сан-Себастьяна я доехал на машине. Это была чудесная  поездка
по прекрасным французским дорогам,  не  тронутым  войной,  -  сначала  через
Ланды, а потом от Байоны до  Ируна  и  дальше  вдоль  живописного  побережья
Атлантического океана. При въезде в Испанию я не испытал никаких затруднений
и особенного волнения: у меня был паспорт  на  мое  имя,  в  котором  вместо
"офицер военно-морского  флота",  чтобы  не  возбуждать  лишних  подозрений,
значилось "состоятельный человек".
   В Сан-Себастьяне, летней столице Испании, купальный  сезон  был  в  самом
разгаре. Я встретился там с  некоторыми  из  итальянских  агентов,  которые,
обслуживая военно-морской флот, тайно переправляли в  Испанию  наших  людей,
необходимые материалы и оборудование. С ними  я  договорился  о  предстоящей
активизации  нашей  деятельности.  Я  был  счастлив  снова  оказаться  среди
испанцев, этого замечательного народа, с  которым  я  уже  имел  возможность
познакомиться и оценить его, когда командовал легионерской подводной  лодкой
в составе франкистского военно-морского флота.
   В Мадриде, знойном и  безлюдном,  я  встретился  с  нашим  военно-морским
атташе, капитаном 1-го ранга Аристиде Бона, с которым уже был знаком раньше:
он был нашим командиром на  учебном  судне  "Колумб"  во  время  похода  под
парусами в Северную Америку в 1933 году. Я беседовал с ним о нашей работе  и
об  оживлении  наших  действий  по  организации  диверсий   на   транспортах
противника в испанских портах.
   И, наконец, на одном из самолетов,  обслуживавших  немецкую  пассажирскую
линию,  я  прибыл  в  Лисабон,  последний  и  в  известном  отношении  самый
интересный этап моего путешествия. Я знал этот красивый город, раскинувшийся
на правом берегу реки Тахо, так как здесь в 1923 - 1925 годах мой  отец  был
итальянским  посланником  при  португальском   правительстве.   Расположение
города, стиль его построек, живописные окрестности, веселый  и  шумный  нрав
обитателей - все это производит приятное впечатление. Эти присущие Лиса-бону
черты стали еще более заметны теперь благодаря военным контрастам: он  стоял
как бы на стыке охваченной войной Европы и всего остального мира.
   В  Лисабон  стекались  люди,  принадлежавшие  к  противоположным  воюющим
лагерям. Пользуясь тем, что Португалия была нейтральной страной,  они  могли
свободно находиться здесь, ведя борьбу в области торговли или стараясь всеми
силами  добыть  сведения,  составляющие   военную   тайну.   Эта   атмосфера
космополитизма и  впечатление,  что  ты  находишься  за  пределами  объятого
пожаром  войны  континента,  еще  более  усиливались  тем,  что  в  Лисабоне
совершенно не ощущались ее последствия, вот уже несколько лет тяготевшие над
остальной  частью  Европы.  Магазины  ломились  от   всевозможных   товаров.
Английские и французские  товары,  которые  невозможно  было  найти  в  этих
странах, были выставлены на одной и той же витрине. Ни карточной системы, ни
затемнения ни запрещения танцевать... Спокойная и веселая жизнь о которой мы
уже успели забыть и которой, может быть, нам уже никогда больше  не  удастся
увидеть.
   Я был представлен нашему военно-морскому атташе капитану 1-го ранга Куджа
ди Сант'Орсола и посланнику Францони. Но это были чисто формальные встречи -