масс
трудящихся  к управлению страной. То есть,  надо  было  сделать  то, что  не
успели  сделать большевики в 1917 году, так  как возникла гражданская война.
Только на  базе  подлинной  демократии партия  сумела бы преградить  путь  к
власти  любому  диктатору.  Но  Ленин  обошел  эту проблему  и  сосредоточил
внимание лишь на обеспечении коллективного руководства в рамках Политбюро.
     Однако  и  это  показалось  Сталину,  Зиновьеву  и  Каменеву  чрезмерно
демократичным. Зиновьев и Каменев виновны перед историей в том, что в личных
интересах  отстояли  сохранение  Сталина  на  посту  генерального  секретаря
вопреки предложению Ленина. И они же виноваты в том, что не только не убрали
Сталина,  но и поручили  ему сделать  на ХII съезде партии два  самых важных
доклада по организационному  и национальному вопросу.  Два доклада,  которые
собирался  делать  сам  Ленин,  намереваясь предложить  съезду  выводы прямо
противоположные тем, которые сделал Сталин!
     Ленин предлагал увеличить состав ЦК до 50-100 человек за счет  рабочих.
Сталин провел на съезде увеличение состава ЦК  с 27 до  40 человек - и не за
счет  рабочих, а  за счет  секретарей губкомов. При этом он подчеркивал, что
"губкомы  это основная  опора  нашей партии, и без них, без губкомов, без их
руководства как  партийной, так и  советской работой партия осталась  бы без
ног".
     Сталин открыто предлагал ставку на аппарат. Вот как он представлял себе
организацию  руководящих органов партии, рекомендованную им  и  утвержденную
ХII съездом при поддержке Зиновьева, Каменева, Рыкова, Бухарина и Томского:

     "Я   говорил   о   том,   что   необходимо  пополнить   ЦК   товарищами
независимыми...  Нам нужны  независимые  люди  в ЦК,  но  независимые не  от
ленинизма, -  нет, товарищи, упаси бог, независимые,  свободные не  от нашей
партийной  линии, - нет, товарищи, упаси  бог. Нам нужны  независимые  люди,
свободные от личных влияний, от тех навыков и традиций внутри  ЦК, которые у
нас иногда создают внутри ЦК тревогу. В ходе работы внутри ЦК за последние 6
лет сложились некоторые навыки и некоторые традиции внутрицекистской борьбы,
создающие иногда атмосферу не совсем хорошую. Я наблюдал  эту  атмосферу  на
одном   из  последних   пленумов   ЦК  в  феврале.  И  тут-то  заметил,  что
вмешательство людей с мест часто решает все. Нам  нужны  независимые от этих
традиций и  от  этих личных  влияний люди, для того чтобы  они, войдя в ЦК и
принеся туда  опыт положительной работы  и  связи  с массами,  послужили тем
цементом, который бы  мог  скрепить ЦК, как единый и нераздельный коллектив,
руководящий нашей партией. Такие  независимые товарищи, свободные  от старых
традиций,  выкованных внутри ЦК,  нам нужны именно как люди, вносящие новый,
освежающий   элемент,  скрепляющий   ЦК  и  предупреждающий   все  и  всякие
возможности раскола  внутри  ЦК". (ХII  съезд РКП(б), стен. отчет, изд. 1963
г.,стр.231, (подчеркнуто нами).

     Сталин изложил свою программу предупреждения  раскола,  противопоставив
ее  ленинскому плану, ленинским традициям  и  навыкам  работы, и направил ее
против подобранных Лениным руководящих кадров ЦК.
     Меня удивляет,  что  так открыто изложенная им программа  борьбы против
тогдашнего состава Политбюро  не вызвала отпора ни со стороны вождей, против
которых она была направлена,  ни со стороны других членов  ЦК, среди которых
было много опытных  политиков. Ведь Сталин совершенно недвусмысленно сказал,
что нужны независимые люди,  "свободные от  личных влияний, от тех навыков и
традиций внутри ЦК, которые у нас сложились". Какие  это  навыки и традиции,
которые сложились  в ЦК "за последние 6 лет", т.е. за все  время руководства
ЦК  Лениным?  Здесь речь идет о свободном  обсуждении вопросов членами ЦК, о
дискуссиях - иногда жарких, иногда прямо направленных против Ленина.
     Владимир   Ильич  в  своем  плане  предполагал   свободное   обсуждение
политических  вопросов внутри ЦК и Политбюро, что соответствовало  ленинским
традициям  руководства..  Сталину  не  нравилась эта  "атмосфера". Он  хотел
создать такую  обстановку,  при которой "вмешательство людей  с мест",  т.е.
секретарей губкомов, будет пресекать излишние  споры. Он  так и поступил. Он
отбросил  "гнилую"  ленинскую  традицию  и  на  место  ее  ввел  единоличную
диктатуру,   при  которой  все  члены  Политбюро  были  не  более  чем   его
консультантами, а все  члены  ЦК, т.е. представители  с мест  - не более чем
машиной для голосования.
     В своем завещании Ленин исходил из того, что во главе ЦК еще длительное
время  будут  стоять  работавшие  с  ним  вожди  партии,  которые   под  его
руководством провели корабль революции через все бури и рифы.
     Сталин  выдвинул  идею замены  "уставших жрецов"  другими деятелями  из
числа преданных  ему людей, которые признавали бы  его  единственным  вождем
партии  и стали  бы в его  руках  тем "цементом,  который... скрепил ЦК, как
единый и нераздельный коллектив."
     В  46 томе собрания сочинений Ленина, где помещены его письма к съезду,
т.е.  так  называемое  "Завещание", редакция  ИМЛ  дала  примечание  No  216
(стр.599),  в котором  утверждается,  что  доклад  Сталина  о  реорганизации
центральных  учреждений  партии,  сделанный  им  на  ХII  съезде,  полностью
соответствовал-де указаниям Ленина. Как видно из только что приведенных выше
цитат, это утверждение полностью противоречит фактам.
     В том  же примечании говорится, что против ленинского плана  укрепления
центральных  учреждений  партии  выступил  на  февральском  пленуме ЦК  Л.Д.
Троцкий.  Это  неправда.:  Троцкий, действительно,  выступил  на февральском
пленуме, но не против ленинского плана, а в защиту его против плана Сталина.
К  сожалению, на самом ХII съезде Троцкий  по  организационному  вопросу  не
выступил и тем помог Сталину осуществить его далеко идущие замыслы.
     ...О завещании Ленина и обо всем, что было связано с письмами съезду, я
узнал еще в 1923 году от Тер-Ваганяна и других деятелей оппозиции. С тех пор
прошло  более  полвека  -  и, вспоминая  прошлое,  я  все время  возвращаюсь
мысленно к этому историческому событию: к завещанию Ленина и его сокрытию от
партии.  И  все  больше  размышляю   над  тем,  достаточно  ли  определенно,
достаточно  ли  убедительно  было  сформулировано  в  1922  году  требование
Владимира Ильича удалить Сталина с поста генсека?
     Сейчас,  после   всего,  что  было,   и  после  всестороннего  изучения
обстановки того времени, я думаю, что и по  форме, и по существу предложение
Ленина было недостаточным.
     Конечно,  В.И.  Ленин не  знал,  да,  пожалуй,  и  не  мог знать  тогда
истинного  лица  Сталина.  Не   знали  его  и  другие  члены  Политбюро,  не
подозревавшие  о  его тайных  намерениях, которые он  проявлял не  сразу,  а
постепенно,  и  которые до конца не вскрыты  и до сих пор. Но и то, что знал
Ленин о Сталине, давало ему основания высказаться более определенно.  Та  же
оценка Сталина,  которая  содержится в  ленинском  завещании,  не  только не
оказала  благотворного  воздействия,  на  которое   рассчитывал  Ленин,  но,
наоборот,  помогла  Сталину и  его  приближенным  доказывать выдающуюся роль
Сталина в партии, - роль, которой он  при жизни Ленина никогда не играл. Уже
одно  то,  что  Владимир  Ильич  говорил о  нем  и  о  Троцком, как о  "двух
выдающихся вождях современного ЦК", помогло Сталину добиться признания своей
значительности, чего  он все время добивался. Да и то, что  Ленин, предлагая
отстранить Сталина и назначить на  его  место другого  человека, формулирует
требования к этому "другому человеку" таким образом ("который во всех других
отношениях   отличается  от  тов.  Сталина   только   (подч.   нами)   одним
перевесом..."), создавало впечатление будто Сталин во всех других отношениях
был идейным человеком и выдающимся вождем.
     Думал ли так  Ленин или осторожность и недосказанность его формулировок
вызваны какими-то другими соображениями, мы не знаем. Троцкий в своей  книге
"Моя жизнь" пишет, что Ленин сам неоднократно сталкивался  с ограниченностью
и малой цивилизованностью Сталина и отнюдь не был о нем такого мнения, какое
вытекало из его писем к съезду. Однако совершенно  ясно, что к тому времени,
когда со скрытыми от  широких слоев  партии письмами Ленина ознакомилась уже
подчиненная Сталину верхушка  партаппарата,  отклонить предложение Владимира
Ильича ей было уже сравнительно просто под предлогом отсутствия другой такой
"во всех отношениях" подходящей "крупной личности".
     Если бы завещание  Ленина было выполнено Центральным Комитетом, если бы
Сталин  был заменен человеком, который не стремился бы к захвату власти и не
разжигал,  а,  наоборот, сглаживал разногласия среди вождей партии, опираясь
на большинство  ЦК, состоящее из передовых рабочих, - партия  развивалась бы
нормально.
     Владимир  Ильич  писал  свое  завещание,  не  считая  его,  разумеется,
панацеей  от всех  бед  и злоключений, которые  ожидают  революцию  в  нашей
стране. И завещанием его следует  считать не  только "письма к съезду", но и
все последние  статьи и письма,  написанные  и  продиктованные  им  во время
болезни. В  последние месяцы  жизни мысль Ленина неустанно работала над тем,
как,  каким  путем идти  партии и  стране. Предусмотреть наперед  все  шаги,
которые  следовало сделать на  путях  социалистического  строительства, было
немыслимо  даже  для  такого  выдающегося  человека,  как  Ленин.  Все  свои
предложения он высказывал как свои  мысли, раздумья, видя в них только общее
направление, по которому должны продолжать поиски его единомышленники.
     Думаю,  что если  бы  сам  Ленин  продолжал  руководить  строительством
социалистического государства и  убедился, что  монопольное положение партии
может  привести ее к  бюрократическому  перерождению,  он нашел  бы  в  себе
мужество  допустить   в  стране  существование  нескольких  социалистических
партий.  На такой  позиции  он  стоял  и  в  период  подготовки  Октябрьской
революции, и сразу после ее осуществления (о чем можно прочитать  в томе  35
собрания сочинений (5 издание).

9. Последствия дискуссии 1923 года
     На ХIII партконференции  подводились итоги  дискуссии  1923 года.  Было
принято решение провести  партийную чистку в военных и вузовских ячейках, то
есть  как  раз  там,  где  во  время  дискуссии  большинство  голосовало  за
оппозицию.
     Такая чистка происходила,  конечно, и  в ячейке нашего института,  и  в
процессе ее были исключены из партии все активно выступавшие за оппозицию, в
том  числе и  я. Формулировка  у  всех была  одинаковая: "как  идеологически
неустойчивые".  Районная  и Московская  контрольные  комиссии  исключение  в
большинстве  случаев подтвердили. Мы обжаловали это решение  в  партколлегию
ЦКК, которая  отменила  решение предыдущих инстанций  и всех  нас  в  партии
восстановила.
     Партколлегия ЦКК состояла тогда из  трех человек под  председательством
старого  большевика  Сольца.  Она  не   просто  формально  отменила  решение
предыдущих инстанций. Сольц долго и  обстоятельно беседовал с каждым из нас.
Он разъяснял нам,  оппозиционерам, почему нас исключили из партии, говорил о
том, какую роль в жизни старых большевиков играет партия, какими гигантскими
трудами  и  жертвами  ее  удалось  создать,  какую  роль  сыграла  партия  в
подготовке Октябрьской революции, в гражданской войне и т.д.
     - И  вот теперь, - говорил он, - приходите вы, молодые члены партии, не
проникнутые глубокой  верой в  ее идеалы, не  воспринявшие  ее  традиции,  и
легкомысленно разлагаете ее, с легкостью идете на  подрыв единства ее рядов,
на раскол партии. Нужно было ударить вас по головам, чтобы довести до вашего
сознания недооценку драгоценности партии...
     Он  говорил об  этом  так  искренно и горячо, а  мы были так  молоды  и
зелены, что поверили  ему. Он убеждал нас, что дорожа партией нельзя трепать
ее,  как  это делали мы во время дискуссии 1923 года. Он говорил о партийной
дисциплине как о первостепенном факторе - в отрыве от партийной линии...
     Конечно, восстановили нас в  партии  не сразу  после беседы с  Сольцем.
Решение  должна была  вынести партколлегия ЦКК, которая  рассматривала и все
документы о нашей предыдущей деятельности, характеристики, данные нам  рядом
коммунистов.  Так,  исключенного  из  партии  Илюхова  характеризовал старый
большевик  Губельман (брат Ярославского), который работал на Дальнем Востоке
и отлично отозвался  о подпольной работе  Илюхова. Мне тоже  дали письменные
характеристики бывшие  владивостокские  подпольщики Н.Горихин и  Дмитриев, а
бывший   член  подпольного   бюро  Александр  Слинкин  пришел  на  заседание
партколлегии ЦКК,  чтобы  лично  рассказать  о моей  нелегальной  работе  во
Владивостоке.
     Заседание  партколлегии  кончилось  поздно. Мы  все, конечно, ждали, не
расходились. Наконец, вышел Сольц и сообщил нам, что все  мы восстановлены в
партии. Вместе с Сольцем мы вышли из здания ЦКК на  Старой  площади и  пошли
провожать  его домой.  Всю  дорогу  он продолжал убеждать нас.  Насколько  я
понимаю  сейчас, он сам тогда не  понимал, куда ведет партию Сталин. Человек
он был, видимо, честный, преданный партии, но, кажется, весьма ограниченный.

10. Продолжение учебы
     Борьба закончилась.  Постепенно все стало входить в нормальное русло, и
на первый план выдвинулась учеба.
     Учились мы,  пожалуй, с не  меньшей страстью,  чем вели внутрипартийную
борьбу, и  теперь,  когда  она  закончилась,  все свободное время  посвящали
занятиям.  Ну,   конечно,  время   от  времени  ходили  в  театры,  в  музеи
(театральные  билеты,  конечно, на  галерку,  мы, студенты,  тогда  получали
бесплатно, как и билеты в баню и трамвайные).
     Отдельная   комната  давала  мне  возможность  с  наибольшим   эффектом
использовать время. Посещение лекций тогда не было обязательным, и на лекции
я, как правило, ходил  только  тогда,  когда их  читали  Н.И.  Бухарин, А.В.
Луначарский  и  т.п.  Но в институте  бывал ежедневно: во-первых,  аккуратно
посещал  семинары   и,   конечно,  партсобрания,  а,  во-вторых,  обедал   в
студенческой столовой и попутно  заходил  просмотреть объявления, вывешенные
на досках в колонном зале и в Исполбюро профсоюзов.
     Работал  же   я   преимущественно  дома   или  в   библиотеке,   изучая
политэкономию и философию: труды  Маркса и его  предшественников, Плеханова,
Каутского  и  других.  Часто  я  и  мои  товарищи  занимались  в  библиотеке
Комакадемии,  куда у  нас были входные билеты  и где мы  могли получить  для
занятий любые книги в любом количестве.
     Конечно,  по   темам,   по   которым  шли  занятия,   между  студентами
завязывались горячие споры. Шли они  и в  институте  на семинарах, и дома, в
моей комнате, и в курилке библиотеки.
     В тот же, что и мы, зал библиотеки Комакадемии приходили читать Бухарин
и  его ученики:  Слепков,  Стецкий,  Марецкий,  Карев.  Бухарин, как  и  мы,
спускался  покурить в  подвал.  Помню,  как однажды,  разгоряченные спором о
форме  и содержании, мы  обратились к курившему в сторонке Николаю Ивановичу
за разрешением разногласий. Вероятно, спор  наш велся  не  на очень  высоком
философском уровне, потому что Бухарин, улыбнувшись,  упрекнул  нас, что  мы
ударились в схоластику и спорим о том,  "сколько ангелов может уместиться на
острие иголки".  Мы были разочарованы и продолжали спорить с  тем  же пылом.
Кто из молодых не страдал такой болезнью!
     ...Первый курс мы с Илюховым закончили успешно, и Исполбюро премировало
нас путевками в санаторий, в Алушту. М.Титов  тоже получил путевку в этот же
санаторий,  и мы  втроем двинулись в Крым. Мы  отлично отдохнули,  загорели,
объездили  весь Крым - были в Алупке,  Симеизе, Ялте,  Балаклаве,  Феодосии,
Севастополе - в общем, на всем побережье.
     Возвращался я домой в отличном настроении - и с двумя корзинами золотых
крымских груш Дюшес, купленных на  севастопольском рынке. Правда, в ценности
моего приобретения меня незамедлительно разочаровали. В подъезде моего дома,
у лифта, я встретил двух девушек, одну из которых я немного знал. Когда  они
полюбопытствовали,  что  у  меня  в  корзинах, и  я  предложил  угостить  их
отличными крымскими грушами, они, смеясь ответили:
     - С удовольствием. Только зачем везти их из Крыма? В Москве на Болотном
рынке они, наверняка, дешевле...
     Так оно и было. Но зато мое знакомство с девушками - вернее, с одной ив
них - оказалось более чем продолжительным.
     Эту девушку, Розу,  я, как уже говорилось, немного  знал и раньше.  Она
жила этажом  ниже, училась  на вокальном отделении музыкального  техникума и
ежедневно  приходила в нашу  квартиру к моим соседям,  у  которых был рояль,
чтобы упражняться. Приходила она утром, когда в квартире никого, кроме меня,
не было,  и,  открывая  ей  двери,  я не был слишком приветлив:  ее вокализы
мешали нам заниматься.
     -  Я  думала,  что  когда-нибудь он  прихлопнет меня толстой книгой,  -
смеясь говорила впоследствии Роза.
     А мы,  прислушиваясь к ее чудесному контральто,  иногда, действительно,
бросали занятия...
     В квартиру  мы  вошли  вместе.  Оказалось,  что одну  из  комнат  нашей
квартиры  за  время  моего  отсутствия  предоставили Розе  и  ее  сестре. Мы
познакомились ближе. А в 1925 году Роза стала моей женой.

11. На практике в ВСНХ
     В конце 1924 года меня, Илюхова и ряд других студентов нашего института
вызвали в райком. Здесь  мы прошли комиссию, созданную для отбора кандидатов
для прохождения специальной практики в ВСНХ.
     Незадолго до  этого ВСНХ возглавил Ф.Э.  Дзержинский,  совместивший эту
работу с руководством ОГПУ. Феликс Эдмундович обратил внимание на то, что во
главе всех важнейших управлений и отделов ВСНХ стояли люди, чуждые советской
власти -  бывшие  кадеты, меньшевики или эсеры. Он обратился в ЦК с просьбой
отобрать из нескольких институтов -  нашего, Горной  академии и МВТУ - 15-20
студентов-коммунистов,  прошедших  школу  гражданской  войны  или  партийной
работы и проявивших на учебе способности  к самостоятельной деятельности. Из
направленных институтами студентов отбор производили сначала райкомы,  затем
МК,  затем  -  орграспред ЦК.  Из  нашего  института  отобрано  было  из  50
кандидатов 8 человек. В их число попали и мы с Илюховым. Из Горной  академии
запомнил  двоих  -  Шмидта  и  Штыкгольда  -  бывших  командиров  дивизий  в
гражданскую войну. Всего ЦК направил в управление кадров ВСНХ человек 15-18.
     В назначенное  время нас принял Дзержинский. Характерная для тогдашнего
стиля  деталь:  когда  в  кабинет вошел немного опоздавший  к  началу беседы
студент, Феликс Эдмундович  прервал свою речь, попросил  секретаря  принести
стул для опоздавшего и только после этого продолжил разговор.
     В беседе участвовали два заместителя председателя ВСНХ - Г.Л. Пятаков и
Э.Квиринг.
     Говорил нам Феликс Эдмундович примерно следующее:
     - ВСНХ ощущает острый недостаток в теоретически грамотных специалистах,
которые  были  бы  политически надежны.  Мы  хотим,  чтобы  вы  стали такими
специалистами,  которые  в ближайшие годы  смогли  бы  возглавить  важнейшие
отделы ВСНХ. Для этого мы и отобрали вас  в институтах, и каждого направим в
один из отделов ВСНХ, где вы  будете в течение всего  срока  вашего обучения
проходить практику  и готовиться к будущей работе.  Работать в аппарате ВСНХ
вы  будете  два  раза  в неделю,  будете  посещать все заседания президиума,
особого  совещания  по воспроизводству  основного капитала (его  возглавляет
товарищ Пятаков) и  особого  совещания  по  качеству  продукции (возглавляет
товарищ  Троцкий).  Мы будем  поручать вам  выполнение  серьезных  заданий и
присматриваться  к вам. Задания  будете получать лично  от моего заместителя
Г.Л.  Пятакова  и   выполнять  их  в  установленные   им   сроки.  Он  будет
консультиров