е социализмом, а является диктатурой пролетариата, осуществляемой
коммунистической партией, но привлекали бы их всерьез к управлению страной и
производством; если бы политика партии вела к равенству  труда  и  равенству
оплаты; если  бы  репрессии  против  политических противников  не  росли,  а
сокращались;  если бы Сталина не превратили в  божество; если бы с  рабочими
говорили так же откровенно, как при Ленине, - если бы все это осуществилось,
то  несравненно  легче поднимались бы  рабочие на  подлинное соревнование  и
ударничество.
     Массы трудящихся  не только  не привлекались  к  управлению,  как этого
добивался Ленин, но, наоборот, систематически отстранялись  от  него. Вместо
этого была введена система выдвижения передовиков, построенная на подкупе  -
привилегиями, славой,  приближением к "божеству" и т.д.  Таким  образом была
создана  привилегированная  прослойка "выдвинувшихся"  из  рабочего  класса,
ставшая  опорой  Сталина в  массах.  С излишествами не  только не  боролись,
излишества использовали для привлечения кадров на свою сторону.
     О  том,  как  под влиянием теории социализма  в одной  стране  менялась
психология руководителей советской страны, можно  судить по речи С.М. Кирова
на ХVII съезде партии. Вот широко известная цитата из этой речи:
     "Успехи,   действительно,   у  нас  громадные.  Черт  его  знает,  если
по-человечески сказать, так хочется жить и жить!"
     Эти вырвавшиеся из  глубины души слова свидетельствуют, что Киров упоен
успехами, достигнутыми  Россией. Предел  его мечтаний  лежит в  национальных
рамках. Первоначальная цель Октябрьской революции - социализм во всем мире -
уже забыта  Кировым. Он  уже не задумывается  над тем,  что на международной
арене пролетариат терпит поражение,  не акцентирует на том, что в Германии к
власти пришел  фашизм... Теория "социализма в одной, отдельно взятой стране"
выступает  здесь  перед  нами во всей  своей  национальной  ограниченности и
хвастливой самоуверенности.
     "Что это -  глупость?  - спрашивает  Троцкий  и отвечает: -  Нет,  этот
человек не глуп и притом он  выражает не только свои особые чувства. Оратор,
как и его слушатели, забывает о всем остальном мире: они действуют, думают и
чувствуют только "по-русски" и даже в этих рамках по-бюрократически".
     Вот  это и  есть  то,  что  мы называли перерождением  партии,  потерей
революционной перспективы, увлечением сегодняшним  днем. Вот  это и есть то,
что левая оппозиция называла "национальной ограниченностью".

г) Индустриализация и коллективизация деревни
     Одним  из  основных  разногласий   было   разногласие  по  вопросу   об
индустриализации и о коллективизации крестьянских хозяйств.
     В   1923-1927   годах   в   деревне   происходили   глубокие   процессы
дифференциации.   Кулачество   завоевывало   одну    позицию    за   другой,
сосредоточивало  в   своих  руках  основные  средства  сельскохозяйственного
производства и  розничную  торговлю,  держало  в  экономической  зависимости
основную массу бедноты  и примыкавших к ней середняков. Городские и сельские
нэпманы,   пользуясь   товарным   голодом   в   стране  и  неповоротливостью
государственной  и  кооперативной  торговли,  обогащались  за  счет  резкого
повышения розничных  цен  по  сравнению  с  оптовыми. Кулаки  обогащались  и
проникая всяческими путями в руководство кооперацией.
     Опасность  состояла  в том,  что кулак мог повести за  собой середняка.
Кулаки,  а  за  ними  и  зажиточные середняки,  саботировали  продажу  хлеба
государству. Вместо смычки рабочего класса с бедняком и середняком мы стояли
перед  опасностью  смычки  кулака с  середняком,  которая со  временем могла
перерасти в политическую опасность для диктатуры пролетариата.
     Центральный Комитет партии и его вожди Сталин и Бухарин не видели тогда
в росте и  укреплении кулака опасности для революции. Они  считали,  что при
наличии  власти  в  руках  рабочего  класса  рост  экономики  деревни  и  ее
обогащение   будут    только   способствовать   экономическому    могуществу
пролетарского государства.
     Объединенная оппозиция в своей "Платформе", поданной XV съезду  партии,
предлагала следующую программу:
     увеличить налоговое обложение кулаков, зажиточных середняков (около 10%
населения   деревни)  и   городских   нэпманов  с  целью   ограничить   рост
капиталистических  элементов и  накопить в  руках государства  средства  для
индустриализации страны;
     повысить оптовые цены на промышленные товары широкого потребления и тем
уменьшить образующийся в условиях  товарного голода  разрыв между оптовыми и
розничными  ценами  (оптовая  торговля  находилась  в руках  государства,  а
розничная  -  в  руках   частника).  Всю  конъюнктурную  разницу   оппозиция
предлагала  класть  в  карман  государства, а не  частника,  и  образующиеся
накопления также направлять на индустриализацию;
     чтобы обеспечить  эффективную смычку  с крестьянством и оборону страны,
усилить темп индустриализации, развивая  в первую очередь тяжелую индустрию,
в том числе тракторное и другое сельскохозяйственное машиностроение;
     на   базе   развертывания   индустриализации   усилить   кооперирование
крестьянских хозяйств, в первую  очередь - хозяйств  бедноты, изолируя ее от
кулаков,   кредитуя  приобретение   колхозами   сельскохозяйственных  машин,
наглядно показывая середнякам преимущества крупного коллективного  хозяйства
и таким образом добровольно вовлекая их в колхозы.
     Оппозиция предлагала  также освободить от налога 40% крестьян-бедняков,
установить льготы на их кредитование и обеспечить преимущественное снабжение
их сельскохозяйственными орудиями.
     Оппозиция  утверждала,  что политика партии в деревне  должна строиться
исходя   из   известной  формулы  Ленина:  "Уметь  достигать   соглашения  с
середняком,  ни  на  минуту  не отказываясь от  борьбы  с  кулаком  и прочно
опираясь только на бедноту".
     Оппозиция  считала,  что  для победоносного строительства социализма  и
сохранения  за  пролетариатом  руководящей  роли  необходимо  систематически
повышать долю пролетариата в национальном доходе страны.
     Так, с  четырех сторон  - путем ограничения  эксплуататорских элементов
(кулака и нэпмана), путем  индустриализации промышленности и коллективизации
сельского  хозяйства,  путем  повышения доли рабочего класса  в национальном
доходе  страны  и увеличения  его роли в  экономике и политике  -  предлагал
оппозиционный   блок   укрепить   социалистические   позиции   пролетарского
государства  и  смычку  его  с  основной массой  крестьянства  - беднотой  и
середняками.
     Пятнадцатый  съезд  партии  по рекомендации  Центрального  Комитета  16
декабря 1927  года отверг оппозиционную программу. А  в феврале  1928  года,
т.е. меньше  чем через  два  месяца после  окончания  съезда,  Политбюро уже
вводит  экстраординарные  меры  по  обложению  сверхналогом  не  10,  а  15%
населения деревни  и повышает оптовые цены на  промышленные товары в размере
значительно большем, чем предлагала оппозиция.
     На   апрельском  пленуме   ЦК   1928  года  эти  экстраординарные  меры
утверждаются. А затем от  пленума  к пленуму  Центральный Комитет все дальше
отклоняется  от выработанной  в  борьбе  с оппозицией  и  провозглашенной ХV
съездом политики либерального  отношения  к  НЭПу  и  поощрения  кулачества.
Продолжая держать оппозиционеров в тюрьмах и  ссылках, Центральный Комитет в
то же время беззастенчиво переписывает в свои документы пункт за  пунктом из
"Платформы" оппозиции.  Так,  если на ХV  партконференции  и на ХV съезде  в
интересах  смычки с крестьянством отрицалась необходимость преимущественного
развития  тяжелой промышленности,  то теперь,  меньше  чем через год, именно
тяжелая промышленность признается главным фактором преобразования деревни.
     Одной из  наиболее распространенных фальшивок,  подброшенных Сталиным в
разгар  внутрипартийной  борьбы  и  продолжающих  употребляться  и   сейчас,
является утверждение о непонимании  якобы Л.Д. Троцким ленинской политики по
отношению к среднему крестьянству.
     Казалось  бы, такая фальшивка  должна  была сама  собой  отпасть  после
опубликования  в  5-м  издании Собрания  сочинений В.И. Ленина его ответа на
"Запрос  крестьянина" (Ленин, т.37, стр.  478-479).  Однако, в примечании  к
этому письму редакция ПСС пишет: "После  победы Октябрьской социалистической
революции  Троцкий  некоторое  время  формально  (?) соглашался с  политикой
партии  по   крестьянскому  вопросу.  Такой  характер  носит  и  упоминаемое
В.И.Лениным письмо Троцкого к крестьянам-середнякам (ПСС.т.37, стр.621).
     Фальсификаторы  из  Института  марксизма-ленинизма  лучше,  чем  Ленин,
знают, что  он, Ленин,  хотел сказать. Ленин говорит,  что никогда  разумный
социалист,  а  не только  коммунист,  не  был против  соглашения  со средним
крестьянином,  а  сегодняшние "марксисты-ленинисты"  в  полном  согласии  со
сталинской фальшивкой пытаются  представить дело так,  будто Троцкий  только
"некоторое время",  да  и то  формально  соглашался с Лениным по  вопросу  о
крестьянстве.
     Пожалуй, Ленин все-таки лучше знал, кто с ним и в  чем соглашался. И по
этому поводу стоит вспомнить то, что говорил  он в заключительном слове на Х
съезде партии, которому, как известно, предшествовала бурная дискуссия. "Два
коренных вопроса, - говорил Ленин, - должны были быть  разрешены единодушно,
и у нас  по вопросу  об отношении  авангарда пролетариата  к  его массе и об
отношении  пролетариата  к  крестьянству  разногласий  не было" (подчеркнуто
нами).

д) Разногласия по внутрипартийным вопросам
     В  то время  как  большинство  ЦК  вело  непрерывную  пропаганду против
оппозиции,  искажая ее взгляды и приписывая ей  различные криминальные дела,
оппозиция была  лишена возможности вести открытую  борьбу  за  свои взгляды.
Разумеется,  всякую  возможность  для   открытых  выступлений  на  партийных
собраниях оппозиция использовала,  но  таких  возможностей  становилось  все
меньше. Поэтому  мы  вынуждены были пойти по  пути  создания фракции. Отсюда
вытекало  и   все  остальное:  устройство   фракционных   собраний,  издание
подпольной литературы,  создание на фабриках и заводах кружков  по  изучению
платформы оппозиции и т.д.
     Внутрипартийная  борьба  принимала  все  более  острые  формы.   Однако
оппозиция не  смогла завоевать на  свою сторону  сколько-нибудь значительной
массы  членов партии.  Слишком  плотен был аппаратный заслон,  установленный
сталинским ЦК, и к партийным массам, особенно  к партийным массам провинции,
оппозиция пробиться не смогла.
     Оставшись в меньшинстве, оппозиция накануне созыва ХV  партконференции,
16 октября  1926 года  подала заявление в ЦК.  Заявление, текст которого был
согласован с ЦК,  являлось  документом, на  основе которого стороны пришли к
соглашению об установлении в партии длительного мира.
     Но  Сталин не  был заинтересован в  таком мире:  наоборот, он торопился
вышибить  оппозицию  из  партии.  Поэтому он беззастенчиво нарушил  принятое
соглашение и на  первый очередной пленум ЦК вынес свой доклад  об оппозиции.
Протестуя против вероломства Сталина, Троцкий предупреждал  его сторонников,
что  сталинский курс приведет  к  разрушению партии, к смертельной опасности
для революции. "Генеральный секретарь,  - говорил Троцкий, - выдвигает  свою
кандидатуру на пост могильщика революции".
     Троцкий говорил, что Сталин использует апатию, царящую  в массах; народ
склоняется к поддержке сталинского  курса в надежде на  обеспечение в стране
длительного  мира. В разговоре  со  своими  единомышленниками Троцкий как-то
заметил, что революционеров, как  правило, ожидает либо судьба Ленина,  либо
судьба Карла Либкнехта, и что его и его сторонников, видимо, ожидает  судьба
Либкнехта.
     "Сталин,  -  говорил Л.Д. Троцкий, -  ведет  к  физическому истреблению
оппозиции; сегодня они фальсифицируют наши слова, завтра наши дела - теми же
средствами,  которые  применялись  к большевикам в  июле  1917  года. Только
слепые не видят этого, только фарисеи отрицают это".
     После  открытого  нарушения  Сталиным условий мира  и начатой им  атаки
оппозиции борьба внутри партии приняла еще более резкий характер. В условиях
нападения  Сталина  оппозиции  заткнули  рты  и  запретили ей защищать  свои
взгляды  внутри  партии.  Именно тогда оппозиция  была  вынуждена перейти  к
нелегальным  средствам   борьбы:  выступление  на   беспартийных   собраниях
(известны  такие  выступления  на заводе "Авиаприбор", в МВТУ,  МГУ и  др.),
печатание  листовок  и   "Платформы"  оппозиции  в  подпольных  типографиях,
выступления  Л.Д.Троцкого в Москве и Г.Е.  Зиновьева  в Ленинграде  во время
демонстрации 7 ноября 1927 года, и др.
     Это выступление в день десятой годовщины Октябрьской революции ЦК и ЦКК
использовали, чтобы исключить  Троцкого  и Зиновьева  из партии  накануне ХV
съезда, назначенного на ноябрь 1927  года. Таким  образом предотвращалось их
выступление на  съезде  с  разоблачениями предательства Сталиным и Бухариным
китайской революции и создания ими в партии диктаторского режима.
     Выступая  при исключении его из партии  на пленуме  ЦКК,  Л.Д.  Троцкий
говорил:

     "Мы   будем   критиковать   сталинский  режим,  угрожающий  завоеваниям
Октябрьской революции, пока вы не заткнете нам рты.
     Термидорианцы тоже ударяли по  левым  якобинцам при криках "Отечество в
опасности!",  обвиняли  левых  как  агентов Питта,  так  же,  как  оппозицию
называют агентами  Чемберлена.  Не  все еще потеряно,  еще имеются в  партии
гигантский  революционный  потенциал,  идеи  и традиции,  унаследованные  от
Ленина.  Вы  растранжирили  большую  часть этого  капитала и  заполнили  его
дешевыми суррогатами, но остается еще запас чистого золота.
     Пусть правящая группа не торопится принимать решения, чтобы не пришлось
сказать  позже:  мы участвовали  с теми, от кого должны  были обезопасить, и
отсекли тех, с кем должны были вместе участвовать".

     Сегодня, через 50 лет, можно оценить силу предвидения Л.Д. Троцкого.
     Сталин, выдвинувший свою кандидатуру на пост могильщика революции, стал
ее подлинным могильщиком. Он разрушил партию Ленина и создал новую партию по
своему образу  и  подобию.  Троцкого  действительно  постигла  судьба  Карла
Либкнехта, и большинство участников оппозиции тоже были физически уничтожены
Сталиным.   Но  не  только   они.   Сталин  истребил  и   большинство  своих
единомышленников,  обвинив  их в троцкизме. И, вероятно, многие из  тех, кто
помогал  Сталину  громить  оппозицию,  -  такие,  как  С.  Коссиор,  Чубарь,
Постышев,  Эйхе,  Кабаков,  Хатаевич, Рудзутак  и  другие,  -  вспоминали  в
сталинских тюрьмах и лагерях  вещие слова Троцкого: "Мы  участвовали с теми,
от кого должны  были  обезопасить, и  отсекли тех, с  кем должны были вместе
участвовать".
     В  момент  исключения   его  из  партии,  Троцкий,  хоть  и  с  большим
опозданием, внял призыву  А.А. Иоффе и  других единомышленников. Выступая на
заседании ЦИК, он сказал: "Всякая группа, стоящая перед дилеммой,  нужно  ли
во  имя  дисциплины  умолкнуть  или  продолжать  борьбу  за  возрождение,  -
несомненно  изберет  последнее и  скажет:  к  черту  дисциплину, подавляющую
жизненные интересы движения".
     Все  это  так.  И все  же  неизбежно  возникает  вопрос:  почему  вожди
оппозиции  так  долго  подыгрывали  Сталину?  Почему  тогда,  когда  опытным
политикам уже  не  могло быть не ясно, куда ведет  партию  и страну  Сталин,
вожди оппозиции  шли ему на уступки?  Почему подавали покаянные заявления  -
сначала 16  октября 1926 года, затем 8  августа 1927 года  и, наконец, на ХV
съезде партии?
     Такая тактика вызывала  недоумение, возмущение  и протесты  со  стороны
рядовых оппозиционеров и  со стороны коммунистов, примыкавших к оппозиции  в
зарубежных компартиях.
     В марте 1928 года,  отвечая на письмо  европейского коммуниста Урбанса,
не понимавшего, как он выражался, покаянного стиля русских коммунистов, Л.Д.
Троцкий писал:

     "Что  касается ваших многочисленных  и  резких критических замечаний  о
наших "заявлениях", то вы обнаруживаете ими  непонимание одной простой вещи,
что все эти заявления не были  нашими пропагандистскими документами, а  были
публично  отданными приказами  о временном отступлении.  Судить о них  надо,
следовательно,  не  путем  "разбора  текстов",   а   анализом   политической
обстановки, при которой проводилось отступление.  Вопрос  должен стоять так:
неизбежно  ли  было  отступление  в  соответствующий  момент,  отмеченный  в
заявлении,  принесло ли в общем соответствующее  заявление пользу  оппозиции
или вред".

     Но  это объяснение неудовлетворительно.  В  тактике покаянных заявлений
фиксировалась  не  только  беспринципность,  но  и  недальновидность  вождей
оппозиции. Она приносила оппозиции не пользу, а вред, давая  в руки  Сталина
козыри в виде признаний своими противниками их ошибок.
     Среди  оппозиционных   течений  были  и  такие,  как  "сапроновцы"  или
"децисты",  которые  считали   все  эти  заявления   троцкистской  оппозиции
капитулянтством.
     Так, в своем письме в  "Правду" один  из вождей "децистов" В.М. Смирнов
писал:

     "Нынешнее  правительство,  действующее под  вывеской советской  власти,
которую  оно  на  деле  уничтожило,   является  враждебным  пролетариату,  и
пролетариат  должен и  будет  бороться  против  него за  свою диктатуру,  за
подлинную власть Советов".

     Это крайняя  точка зрения.  В.М.  Смирнов забежал вперед и давал оценку
наметившейся  тенденции   как  уже  совершившемуся  факту.  Но   и  в  рядах
троцкистской оппозиции существовал  такой взгляд, что официальное  партийное
руководство уже переходит роковой исторический рубеж, и путь внутрипартийных
реформ становится все менее надежным.
     Так или иначе, тактика  уступок, принятая  руководством оппозиции, была
ошибкой.  Не принося оппозиции  передышки,  на которую она рассчитывала, эти
заявления лишь способствовали потере авторитета вождей оппозиции в партийных
низах, в рабочих массах, которые не понимали смысла этих зигзагов.
     Если   внимательно   проанализировать   отчетные  доклады   Сталина   и
Орджоникидзе  ХV  съезду и  прения по  этим докладам, создается  впечатление
тщательно разыгранного  сценария,  в котором  заранее  размечено,  кому  что
говорить,  когда   и  какие  подавать  реплики,  как   не  допустить,  чтобы
ораторы-оппозиционеры   говорили   об   основных   вопросах,   об   основных
разногласиях. И режиссеру это удалось. Ни в докладах Сталина и Орджоникидзе,
ни в выступлениях единомышленников Сталина не  было даже попытки дать анализ
основных  экономических  и политических  разногласий.  Все  выступления, все
реплики, вся  сила  огня  были  направлены  против фракционной  деятельности
оппозиции, против расшатывания ею основных устоев большевизма - дисциплины и
единства.
     Попытки, выступавших на съезде оппозиционеров  - X.Г. Раковского,  Л.Б.
Каменева, И.Т.Смилги, Н.И. Муралова, Евдокимова, Бакаева - привлечь внимание
делегатов к содержанию программы оппозиции  успеха не имели.  Практически им
не давали говорить, осыпая их градом реплик.
     Сталин сделал все, чтобы сначала отсечь вождей оппозиции от руководства
партией, а затем  и всех оппозиционеров исключить из партии как возбуждающих
недовольство,  "смутьянов".  Разумеется, для Сталина  и речи не могло  быть,
чтобы  оставить  вождей оппозиции в ЦК.  Когда  Каменев в  своем выступлении
сказал, что если  оппозицию сохранят в рядах партии, она будет помогать  ей,
будет сигнализатором, Сталин  в  своем заключительном  слове ответил  на это
так: "Говоря о себе как о сигнализаторах, оппозиционеры претендуют тем самым
на  руководство партией,  рабочим классом, страной.  Спрашивается,  на каком
основании?"
     Вот это больше