выводил фальшивым тенорком:
   Земляника, земляника, Что ты рано расцвела?..
   Весь следующий день Штепан со своим спутником пробродили вдоль  городской
стены и вокруг панского замка. Город поражал огромным  числом  духовных  лиц
всевозможного ранга, начиная от монаха и клирика до  епископа  включительно.
Пан Ольдржих был ревностным  католиком,  и  к  нему  в  Усти  стекалось  все
католическое  духовенство,   бежавшее   из   восставших   сел   и   городов,
провозгласивших чашу.
   Изучив все слабые места в городских стенах и  замке,  Штепан  и  Гавличек
выехали дальше. По  мере  того  как  они  поднимались  в  горы,  становилось
холоднее. Вскоре  перед  ними  протянулись  каменистые  склоны  гор,  сплошь
покрытые толстым пластом снега. Они въехали в густой лес, которым были одеты
горные склоны. Пришлось пробираться через густую чащу елей,  бука,  граба  и
сосны.
   Наконец они оказались в большом углублении между  скалистыми  стенами.  В
темноте яркими точками виднелись огни костров, горевших в вырытых пещерах  и
выложенных камнем землянках.
   Штепан и Гавличек, войдя, приветствовали хозяев.
   - Откуда путь держите, братья? - спросил их, поднимаясь со шкуры,  худой,
с редкой бородкой, длинными, до плеч, темными волосами и строгим  выражением
тонкого лица человек.
   - Мы прибыли из Пльзеня с письмом от брата Яна Жижки к братьям  Ванчку  и
Громадке.
   - Снимайте, дорогие  братья,  вашу  одежду  и  располагайтесь  поближе  к
огоньку - в дороге, наверно, промерзли. Письмо Яна Жижки можете отдать мне и
вот этому брату. Я - кнез Ванчек, а он - брат Громадка, - показал Ванчек  на
поднявшегося со шкуры соседа.
   Штепану представилось, что поднялся на задние лапы  и  движется  на  него
медведь - настолько огромна и массивна была приближающаяся к нему фигура. Но
при  богатырском  росте  Громадка  имел  детски-наивные  голубые   глаза   и
обезоруживающую  открытую  улыбку  добросердечного,   веселого   парня.   От
дружеского пожатия Громадки Штепан чуть не взвыл.
   Пока Ванчек и Громадка читали письмо, Штепан  разделся  и,  согревшись  у
очага, почувствовал себя совершенно счастливым у этих  простых,  приветливых
людей. Все сели в кружок, и началась дружеская беседа.
   - Словно сам господь бог тебя послал, брат Штепан,-начал Громадка.-Мы как
раз решили, что настало время изгнать антихристовых детей из Усти.  Тут  нас
сотни четыре будет, да из сел уже собираются с тысячи две братьев.  Брат  Ян
Жижка пишет, что ты, брат Штепан, можешь нам  помочь  советом,  как  получше
захватить город.
   Штепан рассказал свой план захвата города и указал те пункты,  где  легче
всего будет проникнуть незаметно в город.
   - Мне кажется, что ударить по Усти следует в последнюю ночь масленицы.  К
этому времени все паписты упьются и вовсе не способны будут драться.
   Братья не умели обсуждать что-либо долго  и  пространно.  В  какие-нибудь
полчаса было решено, когда и как захватить город...
   На исходе последней ночи масленицы, когда город погрузился в тишину и все
католики, начиная от гордого пана Ольдржиха и до последнего солдата,  крепко
спали, усыпленные  многодневной  гульбой  и  беспробудным  пьянством  сквозь
незаделанные щели в стене, как тени, проникли тысячи вооруженных братьев под
командой Громадки и его друзей.
   Братья были разбиты на несколько отрядов, и каждый отряд ясно и отчетливо
знал, куда он должен был направить свой удар.
   Над городом нависла  глухая,  темная  ночь.  Внезапно  спящий  город  был
разбужен стуком оружия, криками о помощи. Началось нечто  невообразимое:  по
улицам бежали бородатые люди  с  факелами  в  руках,  размахивая  оружием  и
испуская грозный боевой клич:
   -  За  чашу!  Бей  антихристовых  слуг!  Бей!  Бей!  Из  домов   выбегали
полуодетые, ничего не понимающие горожане, рыцари, прелаты, патриции  и  тут
же падали под ударами топоров, цепов, дубин и копий братьев. Со всех  сторон
гремело:
   - Бей, бей! Не щади никого!
   Пан  Ольдржих  едва  успел  ускакать  в   сопровождении   своих   воинов,
пробившихся через ряды нападавших. Толпы потерявших голову от ужаса беглецов
прорвались через ворота и бежали, как стадо,  без  оглядки,  в  спасительную
темноту зимней ночи.
   Долго еще носились по улицам  группы  вооруженных  крестьян  с  пылающими
факелами, и то здесь, то там еще слышался металлический стук оружия,  крики,
проклятия и стоны...
   Наутро Усти был в руках братьев. В раскрытые ворота толпами  валил  народ
из окрестных деревень. Мерно звонили колокола устинских церквей.
   Твердо помните свой лозунг:
   Старших уважайте,
   Друг за друга крепко стойте,
   Ряд свой не бросайте... -
   пели  зычными  голосами  крестьяне,  проходя   по   улицам   и   площадям
Сезимово-Усти.
   На паперти церкви среди многочисленной толпы крестьян стоял Ванчек, и его
суровый голос долетал до самого конца площади:
   - Наступает время, когда не будет на земле никаких царств, ни господ,  ни
подданных, и все оброки и налоги исчезнут, и никто друг  друга  не  будет  к
этому принуждать, и все будут равны, как братья и сестры... Грядет,  грядет,
братья, тысячелетнее царство Христово, и не будет над  нами  никакого  иного
господина!..
   Штепан, проведший всю ночь в бою, грязный и усталый, стоял  невдалеке  от
проповедника и думал, глядя на эти тысячи  лиц,  с  верой  и  воодушевлением
внимавших словам Ванчка:
   "Прав брат Амброж-нельзя у этих простых угнетенных людей отнимать их веру
в новую, справедливую жизнь. Нельзя!.."
   Тяжелая рука опустилась на его плечо. Штепан оглянулся - сверху  на  него
глядел и радостно улыбался Громадка.
   - Ну как, братец Штепан, хорошо, а?
   - Славно, брат! - от чистого сердца ответил Штепан.-Начало сделано. Будем
продолжать начатое!
   - Знаешь, Штепан, все же для нашего дела Усти не годится. Его легко можно
окружить со всех сторон, а оборонять нелегко. Есть у меня на примете  другое
место, совсем рядом, там, где с Лужницей сливается Тесминицская речка.
   - Где стоит Градище? Я это место хорошо знаю. Там можно  построить  целый
город, и он с трех сторон защищен водой.
   - Вот-вот! Завтра же двинемся туда... Через несколько дней отряды братьев
под командованием Громадки, Ванчка, Яна из Быдлина и Яна  Смолина  захватили
развалины Градища. Громадка,  стоя  на  уцелевшей  башне  полуразвалившегося
замка, осмотрелся вокруг и торжественно сказал Штепану:
   - Теперь вернись, брат Штепан, к брату Яну Жижке, свези ему поклон от его
старого друга, звонаря Громадки, и всех нас, его друзей, и  скажи:  Громадка
нашел место и осел в нем! Пусть брат Ян шлет сюда  своих  божьих  воинов,  и
никакой враг нам здесь не будет страшен! А мы отсюда выйдем на смертный бой,
и по всей Чехии засияет божья правда.

   2. БИТВА ПРИ СУДОМЕРЖЕ
   Говорил Ян Смолин. Речь его, нескладная и медленная, была уснащена такими
замысловатыми  оборотами,  что  основной  смысл  ее  ускользал  от  внимания
слушателей. Штепан никак  не  мог  дождаться,  когда  же  посланец  Громадки
наконец дойдет до самой главной части своего рассказа - взятия Сезимово-Усти
и захвата Градища. Но посланец все еще никак не мог оторваться  от  описания
множества подробностей, которые ему казались необходимыми.
   - И как я уже вам объяснял,  достоуважаемые  братья,  погода  в  мясопуст
стояла не то чтобы весьма холодная, но снегу выпало немало, а у нас в  горах
и морозец даже поднялся...
   Ян Жижка от нетерпения дернул себя за ус и наконец не выдержал:
   - Понятно, брат, все это нам понятно! Ты покороче  доложи,  что  стало  с
Сезимово-Усти.
   Ян Смолин  был  выбит  из  колеи,  смешался  и,  утратив  нить  рассказа,
замолчал. Оправившись от смущения, он сначала степенно разгладил  бороду  и,
прокашлявшись, продолжал:
   - На твой вопрос, почтенный брат Ян, я могу ответить  лишь  так:  еще  не
минула последняя ночь мясопуста, как вышибли мы из Усти антихристово семя, а
немалое число католических панов направили прямехонько в пекло к их отцу. Но
для нашего Табора Усти не годилось, ибо город с  трех  сторон  доступен  для
осады и вместить всех прибывших из сел братьев не сможет.  По  этой  причине
мы, долго не  дожидаясь,  заняли  Градище,  что  на  Тесминицской  речке,  и
объявили то место Табором. Присылай, брат Ян, туда  войска,  чтобы  удержать
Табор от нападения врагов, и переведи туда всех братьев из Пльзеня.
   Суровое, озабоченное лицо Яна Жижки просветлело, сдвинутые  густые  брови
разошлись. Воевода весело улыбался, глядя на Яна Смолина и Штепана.
   Последние  слова  Яна  Смолина  утонули  во  внезапном  взрыве  радостных
восклицаний и веселых выкриков. Все повскакали со своих мест и  бросились  к
посланцам отважного  звонаря,  вплотную  обступили  их,  тискали  в  крепких
объятиях, дружески жали им руки и с грубоватой сердечностью  похлопывали  их
по плечам.
   Но вот раздался твердый и решительный голос Жижки:
   - Братья Хвал и Брженек, подойдите  сюда...  Брат  Брженек,  передай  под
начальство брата Хвала три четверти нашего войска. Завтра в  ночь  ты;  брат
Хвал, с этим войском выступишь к Градищу. Избегай  встреч  с  противником  и
совершай марш свой ночами. Но в случае боя - не теряйся. Придешь в Градище -
перестрой укрепления и собирай туда народ. Как услышишь о нашем  приближении
-  выступай  навстречу...  А  ты,  Штепан,   быстренько   приведи   ко   мне
Милана-ганака.
   "Как же так? - думал по дороге Штепан. - Ведь теперь  нас  тут  останется
каких-нибудь четыре сотни бойцов...-Но затем он сказал себе:-Раз воевода так
решил, значит он все обдумал!"
   На обратном пути, идя вместе с Миланом, Штепан  рассказал  приятелю  и  о
захвате Сезимово-Усти и о том, что заложен Табор. Услышав  о  Таборе,  Милан
смущенно спросил Штепана:
   - Растолкуй-ка мне, брат, что это за слово такое- "Табор". Все  только  и
говорят: Табор, Табор... А что за Табор, я и не понимаю.
   - Все подробно тебе объяснять не стану - все равно  не  запомнишь,  скажу
попроще. В святом писании говорится, что некогда, в стародавние времена,  на
один праведный и добрый народ напали злые, нечестивые враги и покорили  его.
И повелел бог одной пророчице, по имени Дебора, собрать десять тысяч храбрых
хлапов и удалиться с ними на гору Фавор, а по-нашему - Табор.  С  этой  горы
Табор войско  Деборы  ударило  на  врагов,  выгнало  их  вон  из  царства  и
освободило от чужеземного ига свой народ. Вот поэтому и мы ищем себе  место,
чтобы основать наш Табор и оттуда ударить на слуг антихриста и освободить от
нечестивого ига нашу землю и наш народ.
   У Яна Жижки  они  застали  начальников  в  явно  подавленном  настроении.
Благодаря железной дисциплине  и  безграничному  доверию  к  Яну  Жижке  его
приказы беспрекословно, немедленно и точно выполнялись, но было видно, что у
каждого кошки скребли на сердце.
   Милан приблизился к воеводе.
   - Брат Милан, пойдешь с войском брата Хвала до Табора, а оттуда прямо  на
Гану к своему племяннику Карлу. Скажи ему от меня, что пора мораванам  стать
плечом к плечу с чехами против общего врага. Пусть  Карел  соберет  побольше
народу и поспешит к нам в Табор. Отправляйся.
   Когда Милан вышел, Ян Жижка выпрямился, испытующе обвел своих  соратников
взглядом и понимающе усмехнулся:
   - Братья, я хорошо знаю, что делается в ваших  сердцах.  Но  я  не  такой
безумный, как вы обо мне сейчас думаете. Не волнуйтесь. Хорошо  смотрите  за
крепостью. Держите бойцов наготове.  И  имейте  терпение.  Только  терпение,
повторяю.
   Без единого слова все разошлись по своим местам.
   В следующую ночь Войтех, Ратибор, Штепан  проводили  Милана  и  вернулись
домой в самом грустном настроении. В  Пльзене  осталось  лишь  четыре  сотни
гуситских  воинов.  Враг,  многочисленный  и  сильный,  все  ближе  и  ближе
подступал к Пльзеню.
   На  фоне  общей  тревоги  и  озабоченности  только  Ян  Жижка   оставался
спокойным. По-прежнему уверенно он распоряжался всеми делами, укрепляя  этим
дух в своих помощниках и рядовых бойцах. Однажды, стоя на  верху  крепостной
башни,  воевода,  бросив  пристальный  взгляд  на  черневшее  вокруг  кольцо
неприятельских биваков, пробормотал:
   - Как будто пан Вацлав уже все силы свои  сюда  стянул.  Только  бы  Хвал
благополучно проскочил в Табор!
   - Брат Ян, скажи нам на милость божью, чего ты  ждешь?  -  прозвучал  над
самым ухом воеводы раздраженный голос Коранды.
   - Посланца с  письмом  от  пана  Вацлава  из  Дубы,-  невозмутимо  заявил
воевода.
   Коранда лишь переглянулся молча со спутниками и, пожав плечами, отошел  в
сторону. Но, к несказанному изумлению всех, спустя несколько  дней  в  город
прибыл  парламентер  с  посланием  от  командующего  королевскими   войсками
подкоморника пана Вацлава из Дубы.
   Ян Жижка пробежал глазами письмо и, положив его на стол, с силой  хлопнул
по нему ладонью:
   - Вот! Ты, боже, послал нам несчастье - ты же дал  нам  и  избавление  от
него! Все получилось, как я и рассчитывал: пан Вацлав не знает, что мы давно
решили оставить Пльзень, как неподходящее для нас место, и собрал  сюда  все
свои силы, чтобы  осадой  завладеть  городом.  Для  панов  Пльзень  -  город
первостепенной важности. Но осада его -  дело  трудное,  дорогое  и  слишком
долгое. И пан Вацлав знает, что в случае успеха он получит лишь развалины от
богатого Пльзеня. Все это пан Вацлав понял и  вот  прислал  нам  предложение
сдать город без излишнего кровопролития. Взамен же... - Тут Ян Жижка не  мог
себе отказать в удовольствии немного помучить собравшихся и  нарочито  долго
тянул мучительную  паузу.-Да,  значит,  взамен  пан  Вацлав  предлагает  нам
почетный, свободный выход из города со всеми, кто  пожелает  последовать  за
нами, и даже обязуется разрешить в  Пльзене  свободное  исповедание  чаши  и
причастие под двумя видами. Что вы скажете, братья?
   Все облегченно вздохнули, но были  так  озадачены,  что  некоторое  время
сидели молча и только с немым восхищением глядели на своего  прозорливого  и
опытного в делах войны вождя. Первый нарушил тишину Брженек:
   - Я хорошо знаю пана Вацлава. Он хоть и слуга антихриста, но  муж  своего
слова и чести. Ему верить можно.
   Ян Жижка кивком головы подтвердил его слова.
   - К тому же он не захочет рисковать головой заложников: знатнейших панов,
коншелей и попов, что сидят у нас в башне, - добавил приятным  басом  Прокоп
Большой.
   -  Отец  все  предвидел   и   все   предугадал,   так   что   тут   много
толковать!-донесся из угла молодой, звонкий голос Яна Рогача.-Надо  поскорее
составить ответ и готовиться выбираться из этой крысоловки.
   - Коли так,-оглянулся воевода на Коранду,-бери-ка, брат Вацлав, бумагу да
перо и сочиняй приличный ответ своему тезке.
   Коранда послушно уселся рядом с Яном Жижкой  и  принялся  за  составление
ответа с согласием на сдачу города на почетных условиях.
   Письмо скоро было готово. Ян Жижка подписал его и приложил свою  гербовую
печать с изображением рака.
   - Кого же послать?-сам себя вслух спросил Жижка.
   - Я знаю, кого послать,-сказал Коранда,  сворачивая  письмо  в  трубку  и
связывая его шелковым шнурком с восковой печатью.
   - Ну? - поднял на него свой единственный глаз Жижка. - Говори.
   - Пошли к нему Штепана Скалу. Он ведь с ним ехал, сопровождая Яна Гуса  в
Констанц, и они хорошо знают друг друга.
   - Дельно, дельно. Только, если, паче чаяния, пан Вацлав повесит  Штепана,
я тебе этого никогда не прощу.
   - Не повесит! Штепан - парень не дурак и в петлю не полезет.
   - Ладно.
   Ян Жижка с силой хлопнул в ладоши. Вошел молодой сотник.
   - Сходи, брат, в кузню Войтеха Дуба и позови ко мне сейчас Штепана Скалу,
его племянника.
   Едва  за  сотником  закрылась  дверь,  Жижка  вновь  обратился  к   своим
советникам:
   - Ты, Брженек, готовь к  выступлению  возы  и  лошадей,  собери  побольше
оружия, а главное - не забудь  о  продовольствии.  Всех  воинов  предупреди,
пускай приготовятся к походу. Ты же, брат Вацлав,-повернулся  своим  грузным
телом воевода к Коранде, -  позаботься,  чтобы  все,  кто  пожелает  с  нами
разделить поход - старики, женщины и дети, - были готовы. Да  смотри,  чтобы
не было недостатка в съестных припасах. Рассчитывай, что идти придется через
занятую неприятелем область.
   Прошло несколько дней.  Однажды  в  комнату  скорее  вбежали,  чем  вошли
Брженек, Коранда, Ян Рогач, Прокоп Большой, Прокоп Малый и другие  помощники
Жижки.  Скоро  вся  комната  наполнилась  народом,  так   что   негде   было
повернуться. Перед Яном Жижкой стоял с взволнованным лицом Брженек:
   - Гонец вернулся, брат Ян.
   - Давай его сюда,-невозмутимо проворчал Жижка усаживаясь.
   Штепан вошел и, сияя, вручил воеводе большой свиток.
   - "Пан Вацлав из Дубы шлет пану Яну  Жижке  из  Троцнова  свой  искренний
привет и почтение..." - начал громко читать ответное послание Коранда.
   Послание было короткое и ясное. Пан Вацлав принимал полностью предложение
Яна Жижки и соглашался на перемирие на такой срок,  какой  будет  необходим,
чтобы отряд Жижки вместе со всеми желающими его сопровождать горожанами  мог
покинуть город. По выходе последнего воина народного ополчения пан Вацлав со
своими войсками занимает оставленный город Пльзень. Таким образом, Вацлав из
Дубы предоставил своему противнику возможность отступить на  самых  почетных
условиях.
   Когда Коранда окончил читать письмо и вновь вручил его Жижке,  в  комнате
сразу стало шумно. Коранда  просил  простить  его  недоверие  к  мудрости  и
проницательности вождя; иные расспрашивали Штепана о  том,  как  его  принял
командующий имперскими войсками, один из наместников Сигизмунда.  И  сколько
бы продолжался еще этот шум - неизвестно, если бы резкий голос Яна Жижки  не
положил конец всем этим оживленным разговорам:
   - Братья! Оставьте болтовню и готовьтесь к выходу из города. Каждый пусть
сейчас же отправится на свое место и  приступит  к  исполнению  долга.  Брат
Брженек, ты вместе с братом Штепаном Скалой условьтесь с паном  Вацлавом  из
Дубы о всех подробностях перемирия.
   В крепости началось  оживление.  Слух  о  выступлении  из  города  быстро
разнесся среди воинов.
   В кузнице Войтеха работало десятка два помощников. Тут были  и  городские
кузнецы и деревенские ковачи, и  те  и  другие  беспрекословно  повиновались
каждому слову старого оружейника. Работы было  по  горло.  Здесь  отковывали
наконечники для копий, там обивали толстыми  железными  полосами  с  острыми
шипами тяжелые крестьянские цепы - излюбленное оружие Яна  Жижки.  Несколько
парней возились, починяя большие, тяжелые телеги, прилаживая к  ним  щиты  с
отверстиями для тарасниц, луков и арбалетов.
   Гавлик был занят выдачей воинам уже готового оружия и починенных воинских
доспехов. Он был, по-видимому, очень горд этой ответственной обязанностью  и
поэтому держал необычайно высоко свою рыжую кудлатую голову.
   - Тебе что надобно? - сурово спросил он робкого здорового крестьянина.
   - Да на голову что-нибудь.
   Гавлик с видом специалиста глянул на большую  нечесаную  голову  парня  и
нахлобучил на него шлем.
   - Как раз, словно родился в нем! Как звать? Какой общины?
   - Микат Одраный из Бланицы,-улыбаясь,  ответил  парень,  ощупывая  обеими
руками железную обновку.
   - Запиши!-крикнул Гавлик Божене, сидевшей неподалеку  с  огромным  листом
бумаги и пером в руках.-Микату Одраному из Бланицы один барбет... Следующий,
подходи. Пиши: Блажену Броде из той же общины один наконечник и копье и один
топор.
   Ратибор сидел неподалеку,  уничтожая  большой  кусок  сыру,  запивая  его
пивом.
   - Ратибор! Эй, Ратибор!-донесся  крик  посыльного.  -  Иди  скорей,  тебя
воевода кличет!
   Ратибор бросил недоеденные сыр и хлеб, наспех допил пиво,  надел  шлем  и
быстрыми шагами поспешил за посыльным.
   Ян Жижка встретился ему на пути в замок.
   - Слушай, сынок, на днях мы выступаем из Пльзеня. Слыхал об этом?
   - Слыхал, отец.
   - Ты со своей сотней пойдешь в голове отр