ает  только  Господь  бог!  Я
правильно говорю?
     И она повернулась к сэру Арчибальду.
     Старик, бывший в молодости лихим турнирным бойцом, должен был понять,
к чему она клонит!
     - Да, это так, - вымолвил лорд Блокхед.
     - Ну так пусть он и рассудит!  -  Люс  было  очень  трудно  говорить,
обращаясь сразу к обоим лордам, сидевшим на разных концах длинного  стола.
- Я вызываю на поединок вот эту леди, и если победит она -  делай  с  моей
сестрой и со мной все, что захочешь. А если победа будет моя - ты сделаешь
все, чтобы эту леди судили и наказали, а нас с сестрой отпустишь восвояси!
     Тут все мужчины в зале, включая лорда Блокхеда, расхохотались.
     - Поединков между женщинами не  бывает,  -  отсмеявшись,  сказал  сэр
Арчибальд, и сказал довольно громко. - А если бы даже были,  кто  допустит
такой поединок между безродной девицей и знатной леди?
     Люс улыбнулась - старец умел-таки отличать  мужчин  от  женщин,  даже
когда женщина успешно притворяется драчливым пажом.
     - Ведь ты,  мерзавка,  дерешься,  как  самый  свирепый  разбойник  из
Шервудского леса! - завопил и лорд  Блокхед,  окончательно  установив  для
себя пол Люс. - Я не допущу смерти невинной женщины!
     - Не допусти сперва собственной, -  слегка  придушив  его,  напомнила
Мэй.
     - Я смогу постоять за себя, лорд! - вдруг вмешалась  леди  Кэтрин.  -
Дай мне оружие - и я проучу эту тварь.
     - Молчи, леди!.. - полупридушенно захрипел на нее лорд. - Не  женское
это дело!..
     - Я даю слово, что ни жизни, ни даже здоровью леди  Кэтрин  ничто  не
угрожает! - заявила Люс. - На ней не останется  ни  царапины,  но  все  вы
поймете, что убийца - она!
     - Как ты это сделаешь? - заинтересовался сэр Арчибальд.
     - И в чем же тогда заключается Божий суд? - язвительно  спросил  лорд
Блокхед. - Правый побеждает, виновный погибает - вот что такое Божий суд!
     - Цель суда - узнать правду! -  отвечала  Люс,  но  не  ему,  а  сэру
арчибальду, как более толковому собеседнику. - И если виновный сам  скажет
ее, то цель достигнута. Богу нужна не гибель грешника, а его раскаяние!  А
убивает пусть ноттингемский палач!
     - Разумно, - одобрил сэр Арчибальд. - Я тоже всегда  так  считал.  Но
если грешник добровольно выходит на такой суд, то  надежды  на  раскаяние,
согласись, красавица, мало. Если грешник готов убить противника, то  какое
же тут раскаяние?
     - И все же я прошу Божьего суда,  сэр  Арчибальд!  -  Люс  посмотрела
долгим взглядом в глаза старику, радуясь, что в них - не  тупое  упрямство
лорда Блокхеда, а  даже  некоторое  лукавство.  -  Позвольте  -  и  вы  не
пожалеете...
     - Ну, сэр Эдгар,  нам  ничего  другого  не  остается,  -  сказал  сэр
Арчибальд. - Они обе хотят сразиться. Как ты смотришь на то,  добрый  сэр,
чтобы это произошло в трапезной? Все мы будем свидетелями, а ты  -  судьей
поединка.
     - Я согласна! - торопливо присоединилась Люс. - Пусть  достопочтенный
лорд Блокхед будет судьей!
     Тот задумался. Это, видимо, был первый  случай,  чтобы  разбойник  из
Шервудского леса признал его феодальное право быть судьей на своих землях,
да еще добровольно покорился этому  праву,  невзирая  на  приставленный  к
горлу судьи кинжал. И  лорд  решил,  говоря  языком  юридическим,  создать
прецедент.
     -  Будь  по-твоему,  негодная  девка!  -   постановил   он,   и   Люс
порадовалась,  что  из  "созданий"  ее  произвели  в   "девки".   -   Если
высокородная леди согласна снизойти...
     - Согласна! - воскликнула леди Кэтрин. - Я убью ее, мой друг, клянусь
святым Патриком!
     И леди, рванувшись,  опустилась  на  одно  колено  и  подобрала  свой
длинный кинжал, который у нее выбила Люс.
     - Ирландцы - они все бешеные... - послышался из-за кресла голос Мэй.
     - Ты не знаешь, леди, как  она  сражается...  -  пробурчал  лорд.  Но
яростную леди было уже не остановить.
     - Эй, Люди, убрать стол,  освободить  место!  -  командовала  она.  -
Посыпать пол свежим тростником, пусть впитывает кровь! Прогнать псов!
     Она размашисто шагала по трапезной, и длинное  платье,  облегающее  в
талии и бедрах, билось о ноги, вихрилось и пенилось у колен.
     Люс внимательно наблюдала за соперницей, лишь чуть согнув  в  коленях
ноги, когда стол, на котором она стояла, поволокли к стене.
     - Долго ли мне еще держать лорда? - спросила Мэй. - Я полагаю,  судья
не может выносить решение с кинжалом под горлом. Это было бы неэтично.
     - Отпусти, - сказала Люс. - А кинжал дай мне. Он такой же длины,  что
и у леди. Думаю, другого оружия для поединка не понадобится.
     - Что-то кажется мне, что у нее кинжал отравленный, -  заметила  Мэй,
не торопясь все же отпускать лорда.
     - Очень может быть, - согласилась Люс. - Но я  надеюсь,  что  никогда
этого не узнаю доподлинно. Отстриги-ка, Мэй, кусок вон того гобелена, если
лорд не возражает, и другой такой же для леди. Надо же нам чем-то обмотать
левые руки, чтобы отбивать удары.
     Но Мэй не двигалась.
     - Пусть даст слово, что стража не сделает нам с тобой ничего плохого,
- потребовала она. - А то я отпущу его, а он сразу даст сигнал лучникам на
наружной галерее.
     И она мотнула подбородком вверх - туда, где узкие окна  действительно
выходили на  галерею  вокруг  замкового  двора.  Из  этих  окон  трапезная
простреливалась прямо-таки великолепно.
     Лорд сердито засопел.
     - Такое слово даю я, - грозно глядя на него, объявил сэр Арчибальд. -
И если кто-то  вмешается  в  Божий  суд,  то  скоро  ему  придется  давать
объяснения самому Господу богу. Эту процедуру я беру на себя.
     Люс  улыбнулась  старому  крестоносцу.  И  порадовалась,  что  первое
впечатление не обмануло - на старика можно было положиться.
     Мэй оставила лорда в покое и дважды полоснула ножом по гобелену.
     - Может быть, пока вы деретесь, мне пойти за  Марианной?  -  негромко
спросил юный поэт. - Сейчас все сбегутся в  трапезную.  Никто  не  захочет
пропустить такой поединок! Я думаю, что и часовые с галереи будут  следить
через окна. Так что я смогу спокойно вывести вашу сестрицу.
     Люс настолько предвкушала успех  своей  затеи,  что  еле  настроилась
внимать голосу разума.
     - Но я добьюсь ее освобождения и так, - твердо сказала  она,  добавив
по въевшейся привычке: - Добрый сэр.
     - Сдается мне, что мой милый братец так  просто  ее  не  отпустит,  -
прошептал юноша. - Я-то его не первый день знаю. Отравить человека  он  не
способен, а сыграть злую шутку - вполне. Не может быть, чтобы он ничего не
затеял.
     - Хорошо, ступайте, - и Люс отдала ему связку.
     Мэй проводила поэта взглядом и вздохнула.
     - Смотрю и не верю, что это действительно он, - сказала Мэй  в  ответ
на вопросительный взгляд Люс.
     - Готовы ли бойцы к поединку? - торжественно возгласил лорд Блокхед.
     - Я готова! - откликнулась, выходя на середину трапезной, Люс.
     - И  я!  -  с  этими  словами  леди  Кэтрин,  не  дожидаясь  сигнала,
набросилась на нее, как ураган.
     Уклонившись от первого броска, Люс успела  заметить,  как  поморщился
сэр Арчибальд. Очевидно, старик знал давние ритуалы,  связанные  с  Божьим
судом, и страстно желал соблюсти их. Но тем не менее он неподвижно сидел в
своем кресле, напоминая  источенную  стихийными  бедствиями,  но  все  еще
несокрушимую замковую башню.
     Леди была крупной, высокой дамой, и даже длинное платье не сдерживало
ее стремительности.  Люс  несколько  раз  увернулась,  проделала  обманное
движение, кинулась в глубокий выпад и рассекла кинжалом широкую юбку леди.
     Разъяренная отравительница бросилась во вторую атаку. Люс опять ушла,
опять серией ложный выпадов сбила ее с толку  и  оказалась  бок  о  бок  с
противницей. Это понадобилось, чтобы рассечь сверху  донизу  рукав  богато
расшитого платья - до злополучной парчовой манжеты.
     Третья атака леди завершилась для нее  так  же  странно  -  пострадал
второй рукав.
     Затем Люс, сочтя, что подготовительная работа проделана, остановилась
в боевой позиции шагах в четырех от леди.
     - Ну как? - спросила она. - Признаешься  ли  ты,  что  отравила  леди
Лауру?
     - Гнусная клевета! - отвечала на это отравительница.
     Люс пошла в атаку!
     Никто  не  успел  понять,  как  это  ей  удалось  столь   молниеносно
поднырнуть под руку сопернице. Раздался треск - и Люс оказалась на прежнем
месте с длинным лоскутом в левой руке, а  леди  с  визгом  закрыла  обеими
руками обнажившуюся левую грудь. Стража завыла от восторга. Леди Гвендолен
ахнула и сползла по стенке на пол, но никого это не расстроило. Леди  Мэри
и леди Алиса ахнули - и скорее всего, что от радости.
     Лицо леди Кэтрин сделалось багровым.
     - Признаешься ли ты, леди, что убила хозяйку Блокхед-холла? -  грозно
спросила Люс.
     - Мерзкая тварь! - был ответ.
     - Ну, как знаешь...
     Люс поманила к себе пальцем разъяренную леди, та кинулась в  схватку,
но сразу же отскочила. Люс отхватила здоровый клок от ее подола.
     - Смотри, леди, останешься голой! - предупредила Люс. - Совсем голой!
Ведь на тебе под платьем только сорочка!
     Тут леди зарычала что-то уж вовсе непристойное.
     Пожав плечами, Люс сделала следующий выпад.
     Она долго гоняла противницу по трапезной, пока не оказалась у нее  за
спиной и очень аккуратно не разрезала платье и  рубашку  до  самого  зада,
кожу, однако, не повредив.
     Леди, выставив перед собой  кинжал,  левой  рукой  шарила  по  спине,
пытаясь стянуть края разреза.
     - А грудки-то пухленькие! - весело воскликнул кто-то  из  стражников,
тыча в леди пальцем. Леди с визгом  прикрыла  грудь,  зато  разрез  сзади,
естественно, разошелся.  Тогда  леди  прислонилась  спиной  к  колонне,  с
ненавистью глядя на Люс.
     - Я прекращаю поединок! - завопил что есть мочи лорд Блокхед.
     - Да ладно тебе! - неожиданно громко гаркнул сэр Арчибальд.  -  Когда
еще такое увидим? Деритесь, красавицы, деритесь!
     - Ну что, признаешься? - спросила Люс. - Или раздевать тебя дальше?
     С нечеловеческим воплем противница ринулась в бой. Люс,  уклонившись,
пропустила ее, как матадор - разъяренного быка, и сорвала ошметки подола.
     Леди  оказалась  как  бы  в  мини-юбке,  причем  спереди  лишь  дюйма
недоставало до полного конфуза.  Сзади  же  панорама  получилась  и  вовсе
пикантная. Разрез от резкого  движения  разъехался  еще  больше,  так  что
выглянули округлые ягодицы.
     Восторг стражи был неописуем. Мужчины, привыкшие  обнимать  и  любить
своих женщин в потемках, до самой  смерти  порой  не  зная,  как  выглядит
собственная жена без сорочки, совсем ошалели. Женская  нагота  и  сама  по
себе должна была подействовать на их воображение возбуждающе,  а  тут  еще
наложилась атмосфера поединка.
     - Они расскажут всему графству, какие у тебя  бедра!  -  предупредила
Люс. - Они расскажут, что живот у тебя со складками, что зад - низкий, что
грудь - дряблая!
     Конечно же, все это было не так. Для тридцатилетней женщины  грудь  у
леди Кэтрин была еще вполне высокая и упругая, с крупными темными сосками,
свидетельствующими, что она сама кормила своего ребенка.  И  складочка  на
животе  была  вполне  допустимой  для  женщины,  не  знающей,  что   такое
тренировка. Что же касается низкого зада - то просто Люс привыкла  к  иным
пропорциям, все ее подруги были длинноногими.
     - Смотрите! - добавила Мэй. - Смотрите, как она  старательно  сжимает
колени!
     - Это потому, что она у нас кривоногая! - громко объяснила Люс.  -  И
об этом завтра узнает все графство! Ну как,  леди  Кэтрин,  признаешься  в
отравлении? А то на тебе еще очень много всяких тряпок и тряпочек!
     - Распусти волосы, леди Кэтрин! - крикнул, додумавшись, лорд Блокхед.
- Распусти скорее!
     - Я не могу поднять руки! - отвечала ему леди.
     Действительно - поднимать руки ей сейчас не  стоило.  Остатки  платья
спереди задрались бы до совершенно непотребной высоты.
     Люс прекрасно понимала, что творится в душе противницы.  Леди  Кэтрин
была воспитана в строгих  правилах  -  они  допускали  и,  возможно,  даже
одобряли убийство соперницы, но запрещали обнажать  ноги  при  посторонних
мужчинах, не говоря уж о груди. А обнаженная в присутствии  двух  десятков
воющих мужиков задница - это было что-то совершенно запредельное.
     На это гипертрофированную нравственность и сделала ставку Люс-А-Гард.
     -   А   может,   ты   разденешься   сама,   леди?   -   издевательски
поинтересовалась Мэй. - Ты сбережешь хотя бы остатки вышивки!  Правда,  на
всех ярмарках будут петь баллады о том,  как  ты  опозорилась  в  замке  у
будущего жениха! Зато ты приведешь  в  восторг  всю  стражу.  А,  молодцы?
Попросим леди обнажиться? Ну? Сорви с плечика этот лоскуток! Смелее! Грудь
вперед! Чего тебе теперь стесняться?
     - Мэй, не перегни палку, - вполголоса  одернула  ее  Люс.  -  Леди-то
сейчас в обморок сковырнется!
     - Поединок еще не окончен, - напомнил пришедший в хорошее  настроение
лорд Блокхед. - Божий суд не свершился.
     - Если леди сознается в преступлении, то я прячу кинжал в ножны и даю
ей возможность одеться, - сказала Люс. - Если  нет  -  раздену  донага,  и
прогоню через весь замок, и выгоню за ворота, и в таком  непотребном  виде
пригоню в Ноттингем. Мы как раз успеем туда к утру и  явимся  на  рыночную
площадь. Кто после  этого  пожелает  общества  леди?  Ее,  боюсь,  даже  в
монастырь не примут.
     - Разумнее сразу признаться в убийстве, леди, - подала голос  Мэй.  -
Лучше потерпеть за благородное преступление, чем за  пляски  перед  толпой
мужиков с голой задницей!
     Разумеется, Люс не собиралась ночью, да еще по скверной дороге, гнать
отравительницу за тридевять земель. Но леди  Кэтрин,  оказавшись  в  такой
позорной ситуации, безумно боялась огласки. Сделав ставку на безумие,  Люс
не прогадала.
     - Лорд Блокхед! - пытаясь завернуться в обрывки  когда-то  роскошного
платья,  от  которого  ехидная  Люс  оставила  в  неприкосновенности  лишь
парчовые манжеты, воскликнула леди Кэтрин. - Я каюсь, я извела твою  жену,
потому что люблю тебя и сама хочу стать хозяйкой в Блокхед-холле!
     Это прозвучало даже гордо.
     - Накажи меня, как сам захочешь!  -  продолжала  леди.  -  Только  не
отдавай на посмеяние! Иначе моя кровь будет на твоей совести!
     И она поднесла кинжал к груди.
     - Ну вот, - вроде  бы  даже  устало  сказала  Люс.  -  Стоило  огород
городить. Стоило тут курсы кройки и  шитья  открывать.  Она  созналась!  И
кувшинчик наверняка через несколько дней найдется. Не удивлюсь,  если  она
бросила его в замковый колодец... А теперь, лорд Блокхед,  вели  завернуть
леди в какой-нибудь гобелен и привести мою сестру!
     - Вы обе вынудили у нее лживое признание! - вдруг опомнился  лорд.  -
Это шантаж!
     Люс подивилась тому, что в двенадцатом  веке  уже  знали  это  жуткое
слово.
     - Это было лживое признание? -  поинтересовалась  она  у  противницы,
показывая исподтишка ей кинжал.
     - Нет, я сказала правду, - мрачно отвечала леди. - Только пусть  меня
судит сам лорд.
     - Это была обычная военная  хитрость,  -  усмехаясь,  добавил  старый
крестоносец. - Не то мы переняли ее у сарацинов, не то они у нас.
     Леди Мэри и леди  Алиса  перешепнулись.  Люс  могла  поклясться,  что
прозвучало укоризненное "Стыд и срам!"
     Лорд Блокхед, видимо, смирившись с  военной  хитростью,  с  интересом
оглядел полуобнаженную отравительницу. Похоже, и  низкий  зад,  и  крепкие
бедра, и белая грудь произвели на него впечатление.
     -  Хорошо,  -  решил  наконец  лорд.  -  Слушай,  ты,  разбойница  из
Шервудского леса! С твоей сестры снимается обвинение. А с  леди  Кэтрин  я
сам разберусь. Можешь отправляться туда,  откуда  пришла.  А  твоя  сестра
может, если захочет, погостить в замке Блокхед. Здесь ей  будет  не  хуже,
чем в лесу под кустом.
     - Нет, ты уж лучше вели привести мою сестру, - строго сказала Люс, и,
сама того не желая, добавила: - Добрый сэр!
     Тут в трапезную вбежал юный поэт.
     - Что это значит, любезный брат? - обратился он к лорду  Блокхеду.  -
Где пленница? В башне ее нет!
     - Пленница? - лорд Блокхед картинно задумался. - Ах да, пленница... Я
думаю, она уже подъезжает к Ноттингему. Видите  ли,  прелестные  девы  (он
галантно поклонился Люс и Мэй), после того, как сегодня  днем  меня  столь
куртуазно раздели, но уложили не в кровать, а под кровать... Да, так о чем
я? Одевшись, я первым делом послал  гонца  в  Ноттингем  к  шерифу,  чтобы
начальник городской тюрьмы был предупрежден о новой узнице. И пока мы  тут
развлекались удивительным поединком, девица в сопровождении охраны - а наш
шериф прислал за ней крепких парней! - преспокойно ехала в Ноттингем.  Так
что я лично к ней претензий более не  имею,  и  в  отравлении  ее  уже  не
обвиняю. А из тюрьмы  вызволяйте  ее,  как  сами  знаете.  И  вообще  хочу
предупредить - наш шериф не любит женщин, которые  живут  с  молодцами  из
Шервудского леса. Так что если угодно...
     В воздух одновременно вознеслись огромное кресло и увесистый табурет.
     Договорить лорд не успел.  Табурет,  запущенный  сильной  рукой  Мэй,
опрокинул его на пол. А когда оруженосцы лорда кинулись ему на помощь,  их
уложило рядышком кресло, запущенное старым сэром Арчибальдом.
     - По коням! - негромко скомандовала Люс.  -  Сэр  Эдуард,  ты  умеешь
скакать на неоседланном коне?
     - Научится! - рявкнул сэр Арчибальд. - Не теряйте времени, девицы!
     - Я?.. - и поэт открыл от изумления рот.
     - Только  попробуй,  братец!  -  крикнул,  вскакивая  на  ноги,  лорд
Блокхед. - Молодцы, оттесните-ка моего  братика  в  сторонку,  чтобы  его,
Господи упаси, не помяли в свалке!
     Тут Мэй решила, что настал ее звездный час.
     Шагнув к поэту, она подбила его сильным плечом и  резко  выпрямилась.
Поэт кверху задом повис у нее на плече, как неуклюжий, хотя и  не  слишком
увесистый мешок.
     - Пробьемся! - крикнула Люс.
     Мэй с поэтом на плече проложила дорогу  из  трапезной  во  двор,  Люс
прикрыла отступление.
     Вслед им летел  громоподобный  хохот  безумно  довольного  заварушкой
старого крестоносца.



                           14. ЖЕНСКАЯ ЛОГИКА

     Как они продирались на неоседланных жеребцах сквозь строй стражников,
как Мэй рубанула по руке ретивого верзилу, пытавшегося опустить  подъемный
мост, как Люс, прикрывавшая отход, на прощание запустила в  толпу  горящим
факелом - всего этого в прямой последовательности они потом  вспомнить  не
могли.
     И когда они неслись по ночной  дороге,  крепко  сжимая  гладкие  бока
холеных коней, то выкрикивали какие-то смешные подробности,  вроде  "а  он
как полетит вверх тормашками!" или "а ты его как  двинешь!".  И  никто  из
троих не  смог  бы  связно  растолковать,  как  им  удалось  вырваться  из
Блокхед-холла.
     Но это была еще половина  дела,  если  не  треть.  Предстояло  отбить
Свирель по дороге в  ноттингемскую  тюрьму  -  потому  что  из  тюрьмы  ее
вызволить было бы куда труднее. И  Люс  с  Мэй  понятия  не  имели,  какую
пакость про Мэй написал лорд Блокхед местному шерифу.  Более  того  -  они
даже не знали, когда именно Серебряную Свирель вывезли из Блокхед-холла.
     Мэй первая сообразила, что коням нужно дать хоть небольшую передышку.
Это были крупные рыцарские кони, приученные  носить  всадников  в  тяжелых
доспехах, но мало пригодные для скачек. Люс со вздохом вспомнила, как  она
носилась на ахалтекинцах, Мэй затосковала по тракенам,  на  которых  брала
барьеры, а сэр Эдуард вспомнил, что именно дедушка-крестоносец рассказывал
о  бесподобных  арабских  скакунах.  Тогда  Люс  загрустила  о  легконогих
мустангах, Мэй чуть не заплакала при воспоминании о вороном англоарабе  по
кличке Фант,  а  их  жеребцы,  уловив  сентиментальный  настрой  наездниц,
перешли с тяжелого галопа на полевую рысь.
     Тут уж чуть не заплакал и сэр Эдуард. Он