м веке?!
     - Мы ищем таких мужчин, которые, возможно, не блещут  бицепсами...  -
задумчиво сказала Мэй. - И не ставят рекордов в постели... Но чтобы с этим
человеком я чувствовала себя единственной, прекраснейшей в мире, чтобы его
любовь окружала меня  так,  как  облако  аромата  окружает  куст  цветущей
сирени. Чтобы он говорил мне прекрасные слова...
     - Ну, слов и в мое время можно было наслушаться, - перебила Люс. -  А
как дойдет до дела - так одно убожество.
     - Погоди, я только начала. Слова словам рознь. Когда их говорит  тот,
кто любит... В общем, слова могут быть те же самые. Но все  -  по-другому.
Тебя никто не берет штурмом, с  тобой  никто  не  затевает  марафона...  А
просто долгая-долгая ласка, чтобы от прикосновения пальцев и губ  растаяла
кожа... и проснулось желание... чтобы оно не взорвалось в тебе и растаяло,
а росло медленно-медленно, сильно-сильно... Не любопытство,  не  азарт,  а
слитые вместе нежность и желание,  понимаешь?  Чтобы  как  волна,  которая
рождается в глубине моря и набирает силу... и эта волна поднимала тебя все
выше и выше... и ты поймешь,  что  если  сию  же  секунду  твоя  волна  не
сольется с другой волной, ты просто задохнешься и умрешь...
     Люс слушала этот монолог с огромным сомнением - вполне могло статься,
что Мэй грезит о том, чего сама не  испытала,  как  Люс  -  о  восторге  в
объятиях Томаса-Робина, которое, если вдуматься, тоже проблематично...
     - А в тот момент, когда это  наконец  случится,  ты  испытаешь  такое
блаженство!.. Ф-фу...
     Мэй встряхнулась, а Люс, услышав слово "блаженство", поняла, что была
права. Именно это слово и не внушало ей ни малейшего доверия.
     - Как  ты  понимаешь,  для  этого  вовсе  не  бицепсы  нужны,  -  уже
совершенно спокойно заключила она.
     - Стало быть, ивы собрались улучшать породу? - поинтересовалась Люс.
     - Если это еще возможно. Посмотри на меня!
     Мэй встала в оконном проеме так, чтобы Люс могла оценить ее фигуру на
фоне ночного неба. Но окно было узкое, а фигура - пышная...
     - Да-а... В Шервудском лесу  ты  бы  имела  успех...  -  на  сей  раз
вздыхать пришлось Люс. Мэй поворачивалась,  чтобы  Люс  могла  оценить  ее
затянутые в бархатисто-черный комбинезон  крутые  округлые  бедра,  тонкую
талию, высокую крепкую грудь, гордую и сильную шею, изящный прогиб спины и
длину стройных, хотя и слишком крепких, по мнению Люс, ног.
     - У нас  теперь  не  встретишь  тощей  или  плоскогрудой  женщины,  -
похвасталась Мэй. - Десантные дети неплохо облагородили генофонд. Конечно,
род человеческий  будет  совершенствоваться  бесконечно,  и  мое  сомнение
относится вовсе не к его внешним качествам. Я боюсь, что  нам  не  удастся
вдохнуть в наших атлетов живую душу. Хотя мы пытаемся...
     - И как вы это делаете?
     - Мы ищем поэтов, - просто сказала Мэй.
     -  Поэтов?  -  изумилась  Люс.  -  Какого  же  вы   ищете   поэта   в
Блокхед-холле?
     - Знаменитого Ноттингемского Анонима, -  загадочно  и  вместе  с  тем
гордо ответила Мэй.
     - Впервые слышу, - честно призналась Люс.
     - Да и я тоже поздновато о нем узнала,  -  Мэй  громко  вздохнула.  -
Знаешь, какого труда нам стоило  установить  авторство?  Зато  теперь  его
будут проходить в школах. И мы... то есть наша  группа...  ну,  это  долго
объяснять... мы вернем ему его подлинное имя! Это - Эдуард...
     - Сэр Эдуард?!? - Люс остолбенела. - Какой же  он  знаменитый?  И  не
может быть, чтобы он действительно был хорошим поэтом!
     - А ты читала его песни? - яростно набросилась на  Люс  ошалевшая  от
злости Мэй. - Ты читала его стихи о Прекрасной Леди? Когда я искала его  и
работала с рукописями в Оксфордской библиотеке,  то  случайно  набрела  на
архив здешнего аббатства. И я все поняла! Ты просто  не  знаешь,  что  его
стихи переписывали, и они расходились по всей стране, по всей  Европе!  Он
писал  по-латыни,  и  эти  стихи  пересылали  из  монастыря  в  монастырь.
По-настоящему их перевели совсем недавно - и ты  не  представляешь,  какая
это была сенсация! И вот я его  наконец-то  нашла!  Я  даже  прочитала  те
стихи, которые считались утраченными...
     - По-латыни?! - ахнула Люс.
     - Подумаешь, латынь... Я выучила эту чертову латынь, чтобы читать его
в оригинале! - высокомерно  сообщила  Мэй.  -  Конечно,  тебе  трудно  это
понять, но я его полюбила. Как в сказке - полюбила, не встретив  ни  разу,
просто за то, что он способен так любить... А  знаешь,  какого  труда  мне
стоило найти его? Во-первых, он в монастыре  сменил  имя,  во-вторых,  его
стихи монахи использовали в любовной переписке...
     - Монахи?!
     - Прежде, чем отправляться в двенадцатый век, нужно изучить побольше,
чем  историческое  фехтование.  Монахи  и  ученые  монахини   обменивались
письмами, посылали друг другу стихи, и нужно было проверить сотню человек,
чтобы убедиться - ни один из них и ни одна из них этих стихов не сочиняли.
Если бы ты знала, какую мне написали программу-идентификатор!  Я  прогнала
через машину такое количество латыни, что  теперь  мой  архив  за  хорошие
деньги покупает Академия филологических наук.
     - И многие  у  вас  вот  этак...  м-м-м...  влюбляются?  -  осторожно
полюбопытствовала Люс, потому что  эта  исповедь  показалась  ей  довольно
дикой.
     - Ты хочешь понять - много ли среди нас сумасшедших? -  Мэй  негромко
рассмеялась. - Я начала не с того конца. У нас просто  установка  -  поиск
неизвестных поэтов и художников. У известных-то  вся  жизнь  изучена,  там
трудно вклиниться незаметно и выполнить задание. А для нас  же  еще  очень
важно не засветиться. Мы, как и вы, кстати,  не  имеем  права  ни  во  что
вмешиваться.
     - Но вам, в таком случае, должно быть, безразлично, как выглядит  эта
поэтическая  натура?  Он  может  быть  какой-нибудь  кривой,  косой,  даже
пузатый? - тут Люс некстати вспомнила  братца  Тука  с  его  удивительными
способностями.
     - Хотелось бы, чтобы он был еще и хорош собой, -  уклончиво  ответила
Мэй. - Вот как Эдуард. Знаешь, я даже не верю, что это - он, и  что  он  -
такой, такой... Понимаешь, когда я  увидела  его  с  факелом...  Нет,  это
трудно объяснить. Мне кажется, я  никогда  не  встречала  более  красивого
лица, и таких светлых кудрей, и таких огромных глаз.  Поразительное  лицо,
правда?
     И тут Люс сообразила, что затея Мэй обречена  на  провал.  Ведь  этот
красавец-поэт уже был влюблен - в нее, Люс-А-Гард! И Люс  знала,  что  ему
никогда не понравится Мэй с ее роскошными формами, невзирая на ее  страсть
к поэзии и прочие достоинства.
     Судьба  жестоко  подшутила   над   десантницами   -   пышнобедрая   и
круглогрудая Мэй, несомненно, пришлась бы по  нраву  Томасу-Робину,  а  ей
нужен был хрупкий поэт, и никто больше, потому что атлетами она была  сыта
по горло. Люс же приходила в бешенство, вспоминая великолепного стрелка, а
без любви юного поэта спокойно бы обошлась. Но поменяться избранниками они
не могли...
     Люс задумалась - объяснять ли Мэй-Аларм  ситуацию?  Или  подождать  -
вдруг узелок как-нибудь развяжется сам собой?
     - А как твои дела? - поинтересовалась Мэй. - Это у  тебя  который  по
счету десант?
     - Второй, - буркнула Люс.
     - И как, получается?
     - Пока еще нет, - честно призналась Люс. - Но я  не  сдаюсь.  Не  все
средства  еще  испробованы...  Погоди!  А  что  об  этом  сказано  в  моей
биографии?
     - М-м-м... - отвечала Мэй. - Знаешь, это было бы некорректно...
     - Так никто же не узнает!
     - А присяга?
     - Разве десантницы теперь  приносят  присягу?  -  Люс  возблагодарила
судьбу, что в ее время до этого не додумались.
     - Мы называем это присягой.
     - Хоть намекни!
     - М-м-м... - пока Мэй  искала  нужные  слова,  в  помещение  ворвался
взбудораженный поэт. Судя по ее внезапно озарившемуся лицу, вся  биография
Люс в тот момент у нее из головы разом вылетела.
     - Я был прав, леди! - воскликнул он. - Она - в Блокхеде!
     - Леди Кэтрин? - спросила Люс, хотя это и так было ясно.
     - Мой безумный  братец  угощает  ее  ужином!  А  откуда,  скажите  на
милость, она вдруг взялась?
     - Это еще не доказательство! - воскликнула Люс. - Она могла узнать  о
несчастье и приехать с соболезнованиями.
     - Хороши соболезнования... Тело леди Лауры лежит  в  часовне,  а  они
устроили целый пир! Они все собрались  в  трапезной  -  и  братец,  и  сэр
Арчибальд, мой бешеный дядюшка, и леди Мэри, моя  сумасшедшая  тетушка,  и
леди Алиса, все, все безумцы!..
     Поэт был невменяем.
     - Что за леди Кэтрин? - шепотом осведомилась Мэй. - И почему это  его
так возмущает?
     Она, гоняясь за черновиками бессмертных стихов,  как-то  упустила  из
виду, что в замке произошло убийство.
     - Вы их видели сами? Своими глазами? -  и  Люс,  встряхнув  поэта  за
щуплые плечики, прибавила по привычке: - Добрый сэр!
     - Нет, мне сказали слуги. Они все прошли в трапезную,  все  в  лучших
нарядах, и ждут там меня.
     - В лучших нарядах... - Люс задумалась. Она вспомнила, что время было
занятное, да только  небогатое.  Лорд  мог  владеть  сундуком  золота,  но
донашивать штаны, оставшиеся от дедушки.  И  роскошные  парчовые  манжеты,
которые видела Серебряная Свирель, вполне могли сверкнуть именно во  время
трапезы. Вот только на ком - на леди Мэри  или  на  леди  Кэтрин?  Люс  не
приглядывалась к нарядам лорда Блокхеда, но вполне вероятно, что и мужчина
мог нацепить манжеты.
     А ведь еще оставалась  загадочная  леди  Гвендолен  с  ее  накладными
волосами...
     - Значит, все уже в трапезной? Или возле нее? Вся  свита  лорда,  все
прислужницы покойной леди? Все родственники  и  родственницы?  -  уточнила
Люс.
     - Вы думаете,  раз  все  они  собрались  там,  мы  можем  вывести  из
Блокхед-холла Марианну? - спросил, сердито сопя, юный лорд. -  Боюсь,  что
нет! Братец знает, что где-то в  замке  прячется  человек  из  Шервудского
леса, который пришел за Марианной. И он велел усилить караул.
     - Ага... Значит, мирным путем мы ее не спасем...
     - Что за Марианна? - осведомилась Мэй, на которую Люс  и  сэр  Эдуард
даже не взглянули.
     - Девица Марианна, ну, фольклорный персонаж... - отмахнулась  от  нее
Люс. Только и не хватало объяснять посланнице будущего века, что здесь,  в
башне, сидит и ждет неприятностей знаменитая Марианна Ольдерогге!
     - Приказывайте,  леди,  -  хмуро  потребовал  юный  лорд.  -  Там,  в
трапезной, убийца. Нужно вывести его на чистую  воду  и  освободить  моего
брата от нелепых подозрений.
     - Вы полагаете, добрый сэр, что не только у меня возникли эти нелепые
подозрения? - спросила Люс.
     Судя по физиономии поэта, он услышал от челяди что-то похожее. Ответа
на свой вопрос Люс не дождалась.
     - Да что все это значит? - наконец Мэй повысила голос. - Что творится
в замке? Кого и куда вы собрались выводить? Кого вы преследуете?
     - Преследуем убийцу, - коротко объяснила Люс. - Если мы найдем убийцу
леди Лауры, то это поможет нам освободить Марианну. Так что ведите меня  в
трапезную, добрый сэр. Я хочу видеть всех этих людей.
     Очевидно, Мэй не понравилось выражение лица Люс. Будучи  десантницей,
она знала, как выглядит человек, собравшийся делать опасные глупости.
     - Пойду с вами, - решила она. - Пригожусь.
     - Это опасно, - сказала Люс.  -  Я  уже  разозлила  лорда  до  белого
каления. Я ему такое устроила, что над ним весь замок, наверно, потешался.
Но приходится рисковать.
     - Тем более, - твердо ответила Мэй. - Я ведь получила  титул  "Аларм"
не за красивые глаза. Я восьмая чемпионка по историческому многоборью. Так
что можете на меня положиться. Трое - это все-таки  больше,  чем  двое.  Я
прикрою тебя, Люс, если понадобится.
     Но, говоря эти решительные слова, глядела она вовсе не на Люс.
     Видимо,  Мэй  сообразила  -  если  начнется  заварушка  и  пляска   с
обнаженными мечами, в общей свалке может пострадать ее  драгоценный  поэт.
Защищать она собралась вовсе не легендарную Люс-А-Гард. Она-то  уж  хорошо
знала, что женщина, чьи подвиги проходят в училище и сдают по  ним  зачет,
не нуждается в защите.
     - Хорошо, - решила Люс. - Только - никому ни слова!
     - Могла бы и не говорить, - буркнула Мэй. Естественно, она  не  могла
упоминать в отчете об экспедиции такого безобразия, как встреча  с  другой
хронодесантницей.
     - Ведите нас, сэр Эдуард, - не то попросила, не то приказала  Люс.  -
Очень любопытно, что там, в трапезной...
     Очевидно, юному лорду нравилось, когда  им  командовала  женщина.  Он
бросил  на  Люс  восхищенный  взгляд,  окаменев  сообразно   случаю.   Мэй
недовольно покрутила носом. Но честно дождалась, пока сэр Эдуард распахнет
дверь и пропустит вперед прекрасных леди.
     Надо отдать влюбленному поэту должное - он видел лишь  Люс  и  только
Люс. Мэй для него как бы не существовала.
     Он привел десантниц на маленькую галерею, почти  под  самым  потолком
трапезной. Здесь  в  тех  редких  случаях,  когда  на  семейное  торжество
съезжалась окрестная знать и затевались танцы,  сидели  музыканты.  А  все
остальное  время  на  галерее  обитали  пауки  -  здоровенные  и,  видать,
породистые.
     Женщины прокрались к перилам.
     Трапезная была довольно обширным и мрачным помещением. Огромный камин
мог обеспечить не  столько  теплом  и  светом,  сколько  сквозняками.  Вся
надежда была на факелы в настенных кольцах. Днем же свет проникал в  узкие
окна, выходившие на галерею, так что следить за  событиями  можно  было  и
оттуда, если бы не присутствие стражи.
     Лорд Блокхед сидел во главе стола, напротив  -  сэр  Арчибальд.  Было
оставлено место и для сэра Эдуарда. Вдоль стола разместились четыре дамы -
леди Гвендолен, немолодая, даже весьма почтенная, в трауре,  леди  Мэри  и
леди Алиса, и с края -  высокая  дама  в  длинных  темных  кудрях,  поверх
которых лежала легкая вуаль,  удерживаемая  парчовым  венчиком,  сделанным
весьма искусно, с зубцами.
     - Леди Кэтрин? - спросила Люс.
     - Леди Кэтрин! - с явной ненавистью отвечал поэт.
     Все лорды и леди нарядились к ужину  в  длинные  мантии,  отороченные
мехом, и, сев в высокие кресла с резными спинками,  торчавшими  вверх  над
каждой  головой  на  манер   фронтона   маленького   готического   собора,
завернулись в них как можно плотнее, оставив на свободе лишь  руки.  Камин
горел вовсю - стало быть, и тянуло холодом из всех щелей.
     - Вообще-то тебе незачем  далеко  ходить,  -  заметила  Мэй.  -  Лорд
Блокхед достаточно хорош собой для десантницы первого  призыва.  Посмотри,
какой разворот плеч!
     Люс покосилась на нее - любопытно, какие же подвиги знаменитой А-Гард
Шестнадцатой вошли в учебник для десантниц? И не намекнет ли  Мэй,  кто  в
конце концов оказался избранником Люс?  Но  та  с  интересом  разглядывала
лорда.
     - Этого я уже один раз раздела, -  холодно  отвечала  Люс,  не  забыв
сморщить нос. - И хотя  при  виде  обнаженного  атлета  у  всех  десантниц
первого призыва должны, как вы там считаете, возникать страстные  желания,
у меня возникло лишь одно желание - поскорее одеть его обратно.
     - Привереда, - сказала на это Мэй.
     Люс между тем вглядывалась в леди  Кэтрин,  но  ту  загораживали  три
другие леди. Так что нельзя было разглядеть ни рук, на манжет.
     - Остается один выход, - сказала Люс. -  Добрый  сэр,  вы  спуститесь
вниз и посмотрите, какие на ком манжеты. Если увидите высокие  парчовые  -
подайте мне знак. Допустим, садясь за стол, уроните кубок.  И  посмотрите,
есть ли у лорда блокхеда то кольцо с большим рубином.
     - Я подам сигнал - и что же дальше?  Ведь  вы  без  меня  не  найдете
дорогу в трапезную! - забеспокоился поэт.
     -  Не  волнуйтесь,  найдем!  -  негромко  и  дружно  рассмеялись  обе
десантницы.
     Поэт с подозрением взглянул на Мэй.  Что  касалось  Люс  -  то  в  ее
способностях он не сомневался. И он органически не мог смотреть на  нее  с
подозрением, а только с восторгом и обожанием.
     - Если вы приказываете, прекрасная леди...
     - Я прошу вас, добрый сэр, - как можно мягче сказала Люс.
     - А я - повинуюсь.
     Юноша скрылся с галереи, а Мэй вздохнула.
     - Похоже, мои шансы невелики, - огорченно сказала она. -  Но  у  меня
есть и одно секретное средство - так, на самый крайний случай. Конечно, не
очень-то приятно пользоваться такими средствами, но если другого выхода не
будет - воспользуюсь... И, кстати, Люс, надо бы с мальчиком  поосторожнее.
Куда мы денем его, если начнется побоище?
     - Да, боец из него никудышный, - согласилась  Люс.  -  Одно  слово  -
поэт!
     - Когда женщине нужен  боец,  она  ищет  его  в  казарме,  -  свысока
объяснила ехида Мэй. - А когда ей  нужен  мужчина,  способный  сделать  ее
счастливой, она обходит казарму за три версты. И поэзия тут ни при чем.
     - Ты действительно его  любишь?  -  помолчав,  спросила  Люс.  -  Вот
такого, почти ребенка, с этими торчащими  локотками,  с  этой  девчоночьей
шейкой, с этими щуплыми плечиками?
     - Я очень боялась первой встречи, - призналась Мэй. - А вдруг  бы  он
оказался таким,  что  даже  поэзия  не  заставила  бы  меня  пожелать  его
близости? Но когда я увидела его лицо, его глаза, когда  я  почувствовала,
сколько нежности и электричества может быть в его  пальцах...  Знаешь,  во
мне хватит силы на двоих. Я не силы в нем ищу... Мне кажется, что  я  могу
быть счастлива только с таким, почти ребенком, хотя мне во мраке  кажется,
что он не белокурый, а седой...
     - Мне тоже, - сказала Люс.
     Тут они увидели, что юный лорд вошел в зал и остановился у дверей. На
нем уже была мантия с меховой оторочкой.
     - А-а, это ты, братец! - приветствовал его лорд Блокхед. - Любопытно,
где же ты целый день скрывался?!
     - Досточтимый сэр! - церемонно обратился к поэту сэр Арчибальд. -  До
нас дошло, что ты успешно вырвался из лап разбойников и прискакал в замок.
Этого я от тебя не ожидал!
     - Мог бы осчастливить визитом старшего братца! - встрял лорд Блокхед.
     Сэр Арчибальд высокомерно посмотрел на него, и сэр Эдгар,  надувшись,
замолчал.
     - Я, старик, поднимаю свое семейство в  поход,  запасаюсь  векселями,
снаряжаю за пару часов целый обоз, чтобы выкупить тебя  у  разбойников!  -
продолжал сэр Арчибальд. - А ты слоняешься по замку,  досточтимый  сэр,  и
даже не считаешь нужным... Помолчи, леди! Я  не  все  сказал!  И  в  твоей
помощи не нуждаюсь!
     Леди Мэри, которая вовсю улыбалась юному поэту, закрыла нежные  губки
и оставила его без любезного привета.
     - Поклонись леди Кэтрин, - сердито  приказал  лорд  Блокхед.  -  Она,
узнав про постигшее нас несчастье, была настолько любезна, что  прибыла  к
нам разделить нашу скорбь...
     - И успешно ли леди разделяет нашу скорбь? - осведомился поэт. Люс  и
Мэй наверху чуть не зааплодировали.
     Леди Кэтрин выпрямилась и сурово взглянула на юного лорда.


     Но недаром эту женщину звали Люс-А-Гард!
     Она вскочила на балюстраду, оттолкнулась и, сделав в воздухе  сальто,
мягко приземлилась на самой середине  огромного  и  вразброс  уставленного
серебряными и оловянными блюдами стола.
     Через две секунды рядом оказалась Мэй.
     А еще через две  секунды  на  стол  посыпались  балясины,  украшенные
грубой резьбой. Балюстрада маленькой галереи не выдержала веса  Мэй-Аларм.
И когда в полной тишине о  стол  стукнула  последняя  деревяшка,  раздался
двойной оглушительный визг - леди Мэри и леди Алисы.



                              13. БОЖИЙ СУД

     Визг резко оборвался. Наступило  всеобщее  потрясенное  молчание.  Уж
чего-чего,  а   сальто   в   группировке,   смягчающего   приземление,   в
Блокхед-холле никто не видел.
     Затем раздалось львиное рычание.
     Рычал лорд Блокхед.
     Он  узнал  негодяйку,  заставившего  его  собственноручно   раздеться
донага, одурманившую и связавшую его же собственными штанами.
     По л