-  решила  Люс.  Наивная  хитрость
деревенских девиц стала теперь вполне понятна - пообедать на чужой счет, и
не более того. А Люс успела нахвататься всяких исторических подробностей и
знала, что угощение на славу по вкусу двенадцатого века означает три фунта
жареного мяса и полведра эля на едока.
     - А песню? - спросила Бетти - как видно, самая бойкая.
     - Ну и песню, разумеется.
     - О весна, ты  с  нами,  желанная,  алыми  цветами  венчанная!  -  на
изумление заунывно затянули девицы.
     Люс внимательно окинула взглядом окрестности. Она искала  старый  дуб
на опушке - старый дуплистый дуб, в котором исправно действовал хрономаяк.
Через этот хрономаяк  ее  спасательный  браслет  держал  связь  с  пультом
института  хронодинамики.  И  Люс  очень  хотелось  забраться  в  дупло  и
посмотреть, как выглядит эта шестидесятимиллионная железяка.  Если  бы  не
девицы - она бы добралась до маяка.
     А они между тем двинулись по неширокой дороге прочь от дуба, призывая
плясать и веселиться в самом что ни на есть тоскливом миноре.
     Обычно, когда Люс нуждалась в музыке, она совала себе в ухо  горошину
плейера и получала, что хотела, хоть сидя в седле, хоть пробираясь  горной
тропой.  Таскать  с  собой  целый  ансамбль,  который  не  так-то   просто
выключить, ей еще не приходилось. А ансамбль вовсю зарабатывал свои девять
фунтов мяса и полтора ведра эля...
     Конечно, с плейером  в  ухе  Люс  добралась  бы  до  Ноттингема  куда
быстрее, потому что девицы не только пели - они еще и  сплясать  норовили.
Где-то на полпути к ансамблю присоединились две влюбленные парочки,  потом
бродячий проповедник, потом - толстый мельник на  неповоротливом  осле  и,
наконец, разносчик с коробом. Разносчику Люс искренне обрадовалась  -  она
так надеялась, что девицы полезут смотреть ленточки и колечки,  а  ее  уши
отдохнут от непривычной гармонии. Но девицы основательно наладились петь -
очевидно, в этом веке  было  просто  принято  развлекать  себя  по  дороге
музыкой и плясками. У разносчика за  спиной  висела  какая-то  облупленная
штука со струнами, в которой Люс не решилась  признать  лютню,  мельник  и
вовсе  достал  из-за  пазухи  дудочку.  Последняя  надежда  Люс,  бродячий
проповедник, не стал метать громы и молнии в  грешных  музыкантов,  а  сам
исполнил весьма непотребную балладу о попе и трактирщице.
     Таким вот музыкальным  манером  Люс  добралась  до  рыночной  площади
Ноттингема.
     Тут она наконец поняла, что от ансамбля будет-таки польза.  Городская
стража знала девиц и помогла им пробиться сквозь толчею к лучшему местечку
- у самого каната, огораживавшего площадку для стрельбы длиной метров этак
в сотню.
     Естественно, не забыли и красавчика пажа.
     С лучшего на площади места совершенно не  было  видно  разукрашенного
майского дерева,  разве  что  дюйм  верхушки,  но  оно  девиц  пока  и  не
интересовало.  Пляски  с  поцелуями  должны  были  завершить  праздник,  а
открывало его состязание стрелков.
     - Не пропустите самого интересного, девушки, - сказал,  нагнувшись  к
уху Мэгги, долговязый стражник. -  Господин  наш,  лорд  Блокхед,  сегодня
поставил кое-кому ловушку!
     - А что за ловушка такая, Дик Солсби? И не на женщину ли эта ловушка?
- загомонили девушки, наперебой обнимая со всех сторон стражника и яростно
его теребя.
     - Да тише вы! - вдруг шепотом испугался Дик Солсби.  -  При  чем  тут
женщины? Какое они имеют отношение?..
     Но шальные девицы никак не могли проникнуться духом военной тайны.
     - Какое отношение имеет наш лорд Блокхед к женщинам?!?
     Расхохотались они  так,  что  Люс  даже  заинтересовалась.  Возможно,
именно лорду Блокхеду и придется наносить исторический визит...
     - Ну, Дик Солсби, начал, так продолжай, - велела Бетти, дергая его за
перевязь.
     - Лорд объявил, что главный приз будет изготовлен за его счет,  и  он
лично дал золото кузнецу Джеймсу, чтобы тот отлил золотой  наконечник  для
стрелы. Стрела с золотой головкой, вот!
     - Ну, эту новость, Дик, ты мог оставить  при  себе,  -  разочарованно
сказала Энн Перри. - Мы уже две недели назад знали про стрелу.
     - А зачем лорду понадобилось тратить деньги на такую глупую  игрушку?
Это  вы  тоже  знали?  -  тем  же  сверхтаинственным  шепотом  осведомился
стражник.
     - У лорда денег много, - рассудительно отвечала Мэгги. - И  золота  с
серебром много. Вот он их и тратит на что хочет. Ему просто  нужно,  чтобы
во всех графствах говорили про его щедрость.
     - Щедрость!  Как  же!  -  и  физиономия  стражника  снова  изобразила
причастность  к  некой  великой  тайне.  -  Щедрость   милорда   Блокхеда!
Расскажите это вон тому сарацину!
     Тут только Люс обратила внимание на мишень для стрелков.
     Она знала, что обычная в таких случаях  мишень  -  "бычий  глаз",  но
местный лорд, видно, побывал в Святой Земле, а, может,  и  не  он,  а  его
благородный папенька. На видном  месте  торчала  подпертая  сзади  кольями
деревянная фигура сарацина в длинном кафтане и в чалме с перьями. На груди
у фигуры были нарисованы концентрические круги. Особенно резчик по  дереву
и художник потрудились над жуткой физиономией. А усы с бородой, видно,  не
доверяя ни кисти, ни ножу, смастерили то ли из черной  шерсти,  то  ли  из
крашеной пакли.
     - Не хочешь говорить, ну так и молчи, Дик Солсби! - выждав  несколько
секунд, воскликнула Мэгги. - Непременно тебе нужно кого-то опорочить, если
не отца настоятеля, так самого милорда! Иначе тебе и жизнь не мила!
     Стражник посмотрел налево и направо. Его  соратники  стояли  довольно
далеко вдоль ограждения, сдерживая напор прибывавшего народа.
     - Только - тихо! Милорд хочет выманить из лесу "зеленые плащи"!
     Тут уж Люс навострила ушки!
     - Не такие  они  дураки,  -  сказала  Мэгги,  и  в  голосе  слышалось
явственное презрение к лорду.
     - Да нет же, конечно, не дураки, - согласился Дик, - только  гордости
в них больше, чем блох в старом козле! Не может быть, чтобы они узнали про
стрелу с золотой головкой и не приняли вызова! Конечно, все  они  вряд  ли
явятся, но лучших стрелков наверняка пришлют...
     - По-моему, тут  будет  веселее,  чем  мы  рассчитывали,  -  и  Мэгги
заозиралась по сторонам. Люс вполне ее понимала - заваруха могла  начаться
в любую минуту, и  девушке  в  такой  заварухе  делать  нечего.  Но  Мэгги
напрасно надеялась выбраться - толпа плотно обступила площадку, и тем, кто
по знакомству оказался на лучших местах, оставалось  лишь  смиренно  ждать
конца состязаний.
     - Хотела  бы  я  видеть,  как  лорд  Блокхед  справится  с  "зелеными
плащами", - задиристо сказала Энн.
     - Лорд берет с собой на праздник всю свиту, в замке останутся  только
хромой Джек и  одноногий  Барри.  И  он  договорился  с  нами,  значит,  с
городской стражей...
     Тут Дик вспомнил, что выдает военную тайну,  и  замолчал.  Он  только
сказал: "Вот!" и оттянул вырез кожаного жилета.  За  пазухой  у  него  был
немалый моток веревки.
     Толпа загалдела.
     - Милорд и миледи! - воскликнула Энн. - Ну, сейчас начнется!
     Одетая  в  длинные  кольчуги  свита  бесцеремонно  расчистила  место,
потеснив  и  городскую  стражу,  и  зрителей.  Через  минуту  Люс  увидела
всадников.
     Впереди на высоких скакунах рука об руку ехали лорд и  леди  Блокхед.
Лошадиные попоны, расшитые гербами, мели по земле. На милорде были длинный
плащ вишневого бархата и здоровенная золотая цепь на груди.  На  миледи  -
синий плащ, подчеркивающий красоту ее золотых кудрей,  и  почти  такая  же
цепь, только поменьше, фунта, пожалуй, всего на три... Ее парчовое жесткое
платье было с очень  низким  вырезом,  а  вырез  обшит  лентой,  утыканной
драгоценными камнями подозрительной величины. Лорду было под сорок, леди -
около тридцати, отнюдь не молодость по тем временам.
     Естественно, Люс больше интересовал лорд  Блокхед.  Она  оценила  его
удлиненное правильное  лицо,  золотистые,  подвитые  на  концах  волосы  и
аккуратную бородку. Лорд был в меру хорош собой,  плечист,  и  лежащие  на
поводьях руки тоже вселяли  надежду  -  они  были  загорелые,  крупные,  с
длинными  пальцами,  наверняка  обладали  железной  хваткой   и   намертво
сливались с рукоятью меча или охотничьего кинжала.
     Следом ехала  другая  пара  -  пожилой  джентльмен,  одетый  в  более
скромный и, невзирая на жару, подбитый мехом коричневый плащ, и юноша  лет
шестнадцати.
     Это был  хрупкий,  болезненного  вида  мальчик,  со  светлыми,  почти
платиновыми волосами, спадавшими на лоб ровной  челкой  до  самых  бровей.
Будь Люс в более поэтическом настроении,  она  бы  вспомнила  какую-нибудь
цитату про седых мальчиков, потому что память  у  нее  была  отменная.  Но
сейчас ее больше интересовал лорд Блокхед.
     А между тем глаза у мальчика были поинтереснее  светлых  глаз  лорда.
Темно-карие, довольно глубоко посаженные, они то вспыхивали, то гасли  под
густыми  темными  ресницами.  Одновременно  тревога,   настороженность   и
нерешительность были в этом взгляде. И в то же время  он  притягивал.  Люс
тоже поддалась  на  миг  обаянию  взгляда,  потом  мысленно  встряхнулась,
огляделась  по  сторонам  и  обнаружила,  что  немало  краснощеких   девиц
уставились на юношу почти так же, как сама она несколько секунд назад.
     Но ей сегодня был нужен вовсе не стройный, как  тростинка,  глазастый
мальчик. Она прибыла сюда на поиски настоящих мужчин. Вроде тех, кто,  уже
отдавшись всей душой состязанию,  сейчас  протискивается  сквозь  толпу  к
огороженной  площадке  и  к  сарацину.  Она  узнавала  их  по  длинным,  в
человеческий рост и более, лукам, по колчанам с оперенными стрелами, а еще
- по глазам. У них  были  веселые  и  дерзкие  глаза.  А  если  судить  по
жизнерадостному девичьему визгу,  обозначавшему  маршрут  каждого  стрелка
сквозь толпу, у них были еще веселые и дерзкие руки. И это обнадеживало.
     Люс выросла среди серьезных до уксусной кислоты, блеклых, долговязых,
страдающих всеми известными медицине  расстройствами  пищеварения  мужчин,
чья благовоспитанность вселяла в душу стойкое отвращение. Только  такие  и
появлялись поблизости от стадионов, где заправляла ее неугомонная бабушка.
Они носили элегантные пиджаки, говорили с бабушкой  о  крупных  деньгах  и
крайне терялись, когда Диана пускала в ход свою неформальную лексику.
     Пока конная свита лорда и леди - а в нее  действительно  входило  все
население Блокхед-холла, включая горничных на мулах  и  даже  кормилицу  с
годовалым ребенком, завернутым в парчовое покрывало,  -  располагалась  на
самых лучших местах, Люс разглядывала в толпе своих возможных соперниц.  И
осталась очень довольна.
     Местные девицы и молодые  женщины  были,  как  на  подбор,  круглы  и
неповоротливы. Роскошные груди так и рвались  из  сорочек.  Юбки  неуклюже
сидели на крутых боках. С такими пышными бедрами носить широкие юбки -  на
взгляд Люс, это было натуральное самоубийство. До талии,  вероятно,  могли
докопаться лишь сильные пальцы стрелков. На глаз ее  точно  установить  не
удавалось. Возможно, дело  было  еще  и  в  том,  что  Люс  выросла  среди
стройных, тренированных, подтянутых женщин.
     Глядя на соперниц,  Люс  с  удовлетворением  вспомнила  кадры  записи
своего коронного поединка - изящную и стремительную фигурку  в  изумрудном
трико, безупречность талии и  маленькой  округлой  груди,  гибкость  своей
спины и стройность своих бедер. Здесь о такой роскоши  еще  не  слыхивали.
Люс была просто обречена на успех.
     Пока она сравнивала себя с крестьянками и  горожанками,  на  площадку
вышел человек, одетый в алый плащ с неразборчивым гербом,  зеленые  штаны,
желтый нагрудник с другим гербом и сложносочиненные рукава, привязанные  к
чему-то  вроде  жилета  разноцветными  лентами.  В  руке  он  имел  свиток
совершенно карикатурного размера. Это мог быть или герольд,  или  шут  его
светлости. Поскольку никто не расхохотался, пестрый джентльмен,  очевидно,
был герольдом.
     Двое из свиты лорда протрубили в рога. Началась официальная  часть  -
зрителям долго и на разные лады рассказывали  о  щедрости  лорда  и  леди.
Затем один из слуг поднес леди на бархатной подушечке пресловутую стрелу с
золотой головкой. Леди подняла главный приз над головой, чтобы все  видели
- вот оно, золото!
     Были и другие призы - оловянные кубки,  большое  блюдо,  видимо,  под
жареного кабанчика, и серебряный браслет,  который  Люс  могла  бы  носить
вместо пояса.
     Герольд поклонился  лорду  с  леди,  испросил  их  позволения  начать
состязание, получил благосклонные кивки - и оно наконец началось.
     Сперва лучники как бы стеснялись. Герольд вызывал их так  и  этак,  а
получил на площадку выпихнутого с большим шумом из толпы толстого мельника
- того, кто прибыл вместе с Люс на осле.
     Мельника здесь хорошо  знали  и  бурно  приветствовали,  предчувствуя
удовольствие и потеху. Тем более, что он уже  успел  не  только  разжиться
луком со стрелами, но и приложиться к кувшину с элем.
     На редкость пронзительный женский голос пожелал ему направить удар  в
цель не хуже, чем он это проделывает ночью со своей мельничихой, а  другой
голос, еще более  звонкий,  немедленно  внес  поправку  -  и  из  поправки
выходило, что тем же  самым,  но  с  большим  успехом,  занимается  еще  и
какой-то монах из соседней обители.
     Мельник оправдал ожидания - две  стрелы  улетели  непонятно  куда,  а
третья снесла перо с пышной чалмы сарацина.
     Затем понемногу  стали  выходить  и  настоящие  стрелки.  Стрелы  уже
втыкались в концентрические круги на груди сарацина, хотя попасть в  центр
не удавалось пока никому.
     Люс и ее "ансамбль" с большим азартом следили за событиями.
     - Гляди, гляди, Энн! - кричала Мэгги. - Выходит Джонни Хемпшир!  Этот
не промахнется!
     - Во-первых, Джонни промахнется! И стрелы ему не  видать,  как  своих
ушей! - орала прямо ей в ухо Энн Перри. - А  во-вторых,  еще  не  было  ни
одного "зеленого плаща"!
     Люс  посмотрела  на  противоположную  сторону   площадки.   Там,   за
ограждением, она видела всякие плащи  -  серые  и  коричневые  домотканые,
синие, красные и желтые из привозных тканей. Но, как на грех, не  было  ни
одного зеленого.
     И тут она почувствовала, что ее дергают за край сюрко. Дергала Энн, и
делала это не глядя. Очевидно, она считала, что нашарила  в  тесноте  юбку
Бетти. А смотрела она, приоткрыв от восторга рот, на очередного стрелка.
     До этого всем прочим было далеко.
     Он только что поднырнул под канат, встал  на  должном  расстоянии  от
сарацина и неторопливо  выбирал  в  колчане  длинную  стрелу,  не  обращая
внимания на галдеж зрителей.
     Это был рослый красавец с безупречным  профилем,  чем-то  похожий  на
лорда Блокхеда, такой же широкоплечий и статный. Вот только глаза  у  него
были ярко-синие, да волосы - русые с рыжинкой, даже на  взгляд  упругие  и
жесткие. Люс уставилась на него так,  как  в  нежнейшем  детстве,  впервые
попав в зоопарк, - на слона. В ее передовом и чересчур  просвещенном  веке
такие красавцы давно вывелись.
     - Как его зовут? - за спиной у Люс хриплым шепотом спросила Бетти.
     - Молчи! - таким же шепотом отвечала Энн. - Это же "зеленый плащ"!..
     И девушки покосились на стражника Дика.
     Дик же, сообразив, что со стрелком что-то неладно, стал пропихиваться
вдоль каната куда-то вправо - видно, так было условлено.
     Стрелок сделал три положенных выстрела, причем первые два -  почти  в
центр, а третий - точнехонько в серединку. Толпа завыла от восторга.
     С большим трудом, размахивая рукавами и заставляя трубачей трубить во
всю глотку, герольд утихомирил  возбужденную  публику,  чтобы  громогласно
спросить - будут ли еще желающие попытать силу и удачу, или  же  стрела  с
золотой головкой нашла хозяина.
     Разгорелся спор - отдавать ли ее первому, кто попал в  центр  мишени,
или же дать возможность пострелять всем желающим.  Стали  вспоминать,  как
это делалось при папеньке и дедушке ныне здравствующего  лорда.  Сцепились
не на шутку - в двух местах даже вспыхнули короткие драчки.
     Тем временем следующий претендент возник на площадке, как  чертик  из
табакерки. Был он на полголовы  ниже  эффектного  блондина,  черноволос  и
черноглаз, хорош собой, хотя такой прически - густой челки, как у пони,  и
сзади стрижки "под горшок" Люс не одобряла. Правда, показалось ей, что  он
в плечах, пожалуй, будет пошире  блондина.  Притом  он  оказался  шустр  и
подвижен до изумления - не успел нырнуть под  канат,  как  сразу  появился
возле сарацина, постучал его пальцем по деревянной груди, потом чуть ли не
в один прыжок возник за спиной у герольда и шепнул ему в ухо нечто  такое,
от чего герольд всплеснул рукавами и густо покраснел.  А  вороной  стрелок
так же незримо перенесся к той черте, откуда полагалось стрелять.
     Первым же выстрелом он сломал стрелу своего предшественника, торчащую
в серединке. Вторая его стрела вонзилась точь-в-точь рядом с первой. Толпа
завопила, и это, видно, немного  отвлекло  стрелка  -  его  третья  стрела
закачалась в дюйме от двух предыдущих.
     Опять герольду пришлось махать рукавами и гасить страсти.  Он  совсем
было приказал трубачам трубить в рога,  чтобы  леди  торжественно  вручила
приз победителю, да и леди уже взяла в руку стрелу с золотой головкой.
     И тут на площадке появился еще один стрелок.
     Увидев его, Люс поняла - вот она, ее погибель!
     Длинные темно-каштановые волосы стрелка падали на плечи. И,  хотя  он
был довольно далеко, Люс могла поклясться, что различает в этих  блестящих
кудрях  несколько  седых  волосков.  Черные  брови  почти   сходились   на
переносице, а длинным ресницам позавидовала бы любая леди и в любую эпоху.
Цвет  глаз  Люс  издали  затруднялась   определить,   но   чувствовала   -
темно-синие, почти фиалковые! И у этого стрелка, как у  первых  двух,  был
точеный профиль с энергичным подбородком, с крепкой лепки носом и  губами,
с высоким лбом, скрытым под неизменной густой челкой, но только  в  плечах
он был, как стрелок-брюнет, а в талии - вполовину тоньше стрелка-блондина.
     Когда Люс увидела такой  же,  как  на  себе,  рыжий  ремень,  да  еще
застегнутый чуть ли не на ту же дырочку, ей стало дурно.  Она  не  думала,
что родился на свет мужчина, способный перещеголять  ее  тонкостью  талии.
Извольте радоваться - родился! Да еще тысячу лет назад...
     Третий стрелок закатал рукава и наложил на тетиву стрелу. Люс увидела
его руки - загорелые, мускулистые, созданные, если вдуматься, не для  лука
или там меча, а чтобы носить обнаженных  женщин.  И  ей  захотелось  всего
сразу - сдернуть с него потертый замшевый сюрко, и эту груботканую рубаху,
и даже цепочку с крестом, запустить руки  в  густые  кудри  и  в  короткую
темную бородку, ласкать их пальцами и чувствовать в  ответ  ласку  мужских
пальцев, заблудившихся в облачке ее светлых волос, и  слушать  сумасшедшие
слова, которые в ее веке мужчины говорить давно разучились...
     Пока Люс грезила с открытыми глазами,  все  три  выстрела  угодили  в
цель.
     Не дожидаясь приглашения  герольда,  третий  стрелок  уверенно  пошел
туда, где сидела на коне леди Блокхед, уже протягивая ему стрелу с золотой
головкой. Свита расступилась, толпа примолкла.
     Но в тот миг, когда красавец-стрелок протянул руку за  призом,  лорд,
видимо, подал незаметный знак - из толпы выскочили стражники с  алебардами
и веревками, а конная свита обнажила мечи. Даже служанки знали, что делать
- они немедленно окружили госпожу, чтобы вместе с ней пробиться  из  самой
свалки на край ноттингемской площади.
     Толпа  зарычала,  послышался  женский  визг.  И  кто-то  с   яростным
восторгом завопил во всю глотку:
     - Зеленые плащи!!!
     Великолепный стрелок рванул за повод коня  леди  так,  что  наездница
покачнулась, и выхватил из ее руки  победную  стрелу