и говори, а ему,
чтобы доказать существование документа,  пришлось  потрудиться,
копаясь, будто угрюмому старому стервятнику, в Британском музее
и  в  Государственном  архиве,  Мария же ради этого и пальцем о
палец не ударила. Во всяком случае, такой он был человек и  все
тут.  Существуют  люди, которые, решительно отвратив мысли свои
от греховных поступков, затем уже  совершают  их  со  спокойной
душой.
   Вот  к  их  числу и принадлежал викарий, что вовсе не мешало
ему каждое воскресенье  проповедовать  в  обветшалой  церковке,
свирепо обличая свою паству в разного рода темных грехах.
   И  потому  в  то  солнечное,  ветреное  утро разговор в доме
викария  шел  вовсе   не   о   лиллипутах.   Уровень   культуры
собеседников  не  позволял  им  связать спруги с Гулливером или
сделать какие-то выводы  из  слова  "Лиллипутов",  вышитого  на
носовом  платке. Где уж им было, с их-то воображением, поверить
в существование шестидюймовых людей. Если бы ты  упомянула  при
них  о  "Путешествиях  Гулливера",  они  бы сказали: "А, это та
детская  книжка,  верно?"  Они   обладали   парой   примитивных
рефлексов,  связанных  с деньгами и внешней респектабельностью,
но каких-либо соображений по части идей существенных у них  уже
много лет и в заводе не было.
   Оба  решили, что три своих сокровища - спруг, носовой платок
восемнадцатого  столетия  и  шелковый  шарф,  безусловно  очень
ценный, вследствие тонкости работы, - Мария, должно быть, нашла
в  какойнибудь  гардеробной  одного  из давно усопших герцогов.
Спруг они приняли за  блестку  с  вечернего  платья  герцогини.
Когда  они  поняли,  что, если Мария и впрямь набрела на полную
ценностей  потайную  кладовку,  то,  вероятно,  в   ней   может
обнаружиться  и  тот  самый  пергамент,  у  обоих затряслись от
жадности обвислые щеки.
   И хотя обычно наши злодеи  разговорчивостью  не  отличались,
возбуждение, вызванное этим открытием, развязало их языки.
   - Такой  трудный ребенок, - пожаловалась мисс Браун, - такой
упрямый, лживый. Она отказалась  сказать,  где  она  их  взяла,
мистер  Хейтер,  так прямо и заявила: "Не скажу!", но я решила,
что самое разумное - не поднимать  пока  шума.  Наказание  лишь
заставит ее закоснеть в упрямстве.
   - Но почему она отказалась?
   - Потому что она гадкая.
   - Это  же смешно, мисс Браун. Мы ее опекуны, мы имеем полное
право знать обо всем хранимом в  Мальплаке  имуществе,  которое
может  быть  пущено на уплату долгов, это же финансовый вопрос.
Как мы можем управлять имением, если значительная часть его  от
нас  скрыта?  Вам  следует  немедленно  побеседовать  с Марией,
вразумить ее. Вы ее гувернантка.  Неужели  вы  не  в  состоянии
справиться с ней? Поговорите с ней серьезно, нынче же вечером.
   - Разумеется, поговорю.
   Викарий  отвел  глаза  и  промямлил,  обращаясь к готической
каминной доске:
   - Нам следует помнить о том, сколь многое зависит от этого.

     Глава XIV

   - Поди сюда.
   Мария подошла и опасливо застыла перед мисс Браун, глядя  на
твердые  камни  перстней,  глубоко  ушедших  в пухлые пальцы ее
лежащих на расправленном подоле ладоней.
   - Я решила не наказывать тебя за твое вчерашнее поведение.
   Мария ничего не ответила. Никогда ей не  удавалось  угадать,
чем  отличится  в  следующий  миг гувернантка - жестокостью или
добротой, ибо в обоих случаях на лице  мисс  Браун  сохранялось
умиротворенное  выражение.  Мария  ждала  продолжения,  надеясь
понять, в чем состоит подвох.
   - Я побеседовала с викарием относительно потайной  кладовой,
которую ты обнаружила.
   С   таким   же   успехом  она  могла  произнести  всю  фразу
по-китайски.
   - Ты, разумеется, знаешь, ибо я множество раз говорила  тебе
об  этом,  что  происходишь  ты от длинной череды расточителей,
которых волновали только их собственные удовольствия, они  даже
не  задумывались, что, став банкротами, разорят доверившихся им
бедных лавочников.
   - Мой  прадед,  -  с  гордостью   сказала   Мария,   -   был
премьерминистром Англии.
   - Сделай  одолжение,  не прекословь. Тебе известно, что твои
предки обратили Мальплаке в руины, и что сама  ты,  в  сущности
говоря,  живешь  за  счет  мистера  Хейтера, пожалевшего тебя в
твоем сиротстве.
   А вот  это  уж  было  вранье,  потому  что  викарий  получал
опекунское  жалованье  да еще и присваивал большую часть денег,
которые приносило поместье и которые полагалось откладывать  до
совершеннолетия Марии. На них-то он и купил "роллс-ройс".
   - А я думала, что долги выплачиваются.
   - Правильно.  Но  не будут ли они выплачены быстрее, если мы
сможем воспользоваться богатством,  неправедно  нажитым  твоими
предками  и  хранящимся  в  потайной  комнате,  местонахождение
которой ты от нас скрываешь?
   - Существовала,  к  примеру,  украшенная   черным   жемчугом
герцогская  корона,  - продолжала коварная мисс Браун, украдкой
следя  из-под  опущенных  век  за  реакцией  своей  жертвы,   -
пропавшая  в тысяча семьсот девяносто седьмом году. Существовал
знак  ордена  Подвязки,  так  и  не  вернувшийся   к   Монарху.
Существовала   шпага   с   усыпанной   бриллиантами   рукоятью,
пожалованная Второму Герцогу Екатериной Великой.
   Марию, отчасти понявшую, наконец, в какое небо метит пальцем
ее гувернантка, начала понемногу охватывать нечестивая  радость
за ее лиллипутов.
   - Не знаю я никакой потайной комнаты.
   - Там должны также храниться и документы - пергаменты, акты,
которых  ты  по  малолетству  понять  не  способна.  Тебя могут
посадить в тюрьму за то, что ты их скрываешь.
   - Детей в тюрьму не сажают.
   - Попридержи  язык,  Мария.  И  думай,  прежде  чем   что-то
сказать.
   - Да говорю же я вам, что не знаю никакой потайной комнаты.
   Мисс  Браун впилась взглядом в глаза своей воспитанницы. Она
нередко доставляла себе удовольствие, вынуждая  Марию  отводить
взгляд,  что  вовсе нетрудно сделать с ребенком, сознающим, что
его ждет наказание.
   - Очень хорошо, - наконец, сказала она, - ты сию  же  минуту
отправишьс  прямо  в  постель, без ужина, и там как следует все
обдумаешь.
   Ужасно отправляться в постель ранним летним  вечером,  когда
все в парке только и ждет, чтобы ты вышла на прогулку, но Мария
не  пала духом. Теперь у нее было о чем размышлять, - о величии
и чудесах лиллипутов, - а этим многое искупалось.
   Если бы я была богата и могла купить какую-нибудь вересковую
пустошь вроде тех, на которых стреляют куропаток,  -  принялась
размышлять  она,  чтобы  чем-то занять себя в унылой спальне, -
Народу там было бы гораздо удобнее. Стебли вереска казались  бы
им стволами настоящих деревьев, потому что ни одно из растений,
какие  я  знаю,  не  похоже  на  узловатое  карликовое дерево -
хвойное, конечно, не лиственное, - больше, чем вереск, вот  они
и жили бы себе, будто в маленьком лесу, с настоящими полянами и
с  оконцами  болотной  воды  вместо  озер,  и даже с крошечными
грибами, которые видишь, когда  ничком  ложишься  на  землю.  А
летом  там роились бы миллионы насекомых, и лиллипуты охотились
бы на них, и еще они выстроили бы себе настоящие города, хоть и
маленькие.
   Беда, правда, в том, думала она,  что  невозможно  будет  их
защитить.  Едва  лишь  их обнаружат на этой пустоши, тут же все
люди кинутся их ловить - для цирков и так далее, -  совсем  как
капитан Бидль и мисс Браун.
   Ты же понимаешь, что на пустоши им не спрятаться. Кто-нибудь
пойдет через нее и наткнется на лиллипутов, тут всему и конец.
   Даже  если  обнести  пустошь забором, высоченной стеной, это
лишь сильнее разбередит  людское  любопытство.  Так  ты  только
удвоишь число разных проныр, желающих разнюхать что там к чему.
   А  если  нанять  армию  охранников,  и  расставить  их вдоль
забора, - с пулеметами,  -  тогда  проныры  вообще  ошалеют  от
любопытства  да,  кстати,  и  охранники  тоже,  и  все  сразу и
обнаружится.
   Нет, тебе нужно другое,  думала  Мария,  стараясь  заглушить
голод  (время чая уже прошло), тебе нужен какой-нибудь остров у
западных   берегов   Шотландии   или   Ирландии,   какой-нибудь
ненаселенный  остров  -  и  с  дозорной башней, чтобы Народ мог
попрятаться, если кто подплывет  к  острову  на  лодке.  И  там
обязательно  должен расти вереск. Все-таки безобразие, что даже
на таком острове ты не сможешь поселить их в  настоящих  домах,
чтобы  они  жили на поверхности. Все равно им придется жить под
землей из страха перед нежданными гостями. Интересно, а  нельзя
придумать  такие  дома,  чтобы  повернуть ручку, и они бы сразу
уходили под землю, как ведро в колодец?
   Если бы я была богатой, я бы купила для них такой остров,  и
мы бы спокойно жили на нем все вместе. Да, но когда я умру, что
будет тогда? Наверное, мне придется открыть секрет моей старшей
дочери,  как  только  ей исполнится двадцать один год, - именно
так поступают с тайной Гламза. А если  она  вырастет  такой  же
свиньей,  как  мисс  Браун?  Самое  лучшее - это купить большую
модель  подводной   лодки,   вроде   тех   лайнеров,   которыми
корабельные  компании  украшают в Лондоне свои витрины, чтобы у
Народа  всегда  имелась   возможность,   если   ему,   конечно,
захочется,  отправиться  в  ней  на  поиски  Лиллипутии. Ужасно
опасное было бы путешествие...
   Нет, не годится. Если бы я по-настоящему разбогатела,  я  бы
купила какое-нибудь большое, неглубокое озеро в Шотландии или в
Ирландии,  только на нем должно быть множество совсем маленьких
островков. Совсем маленьких. Если на острове земли  хотя  бы  с
акр набирается, на него обязательно лезут люди, пытаясь извлечь
из  него  выгоду,  -  овец  на нем разводить или еще что. Но на
озерах и в заливе Клу непременно должны быть миллионы островков
величиной с теннисный  корт,  а  то  и  меньше.  Людям  от  них
никакого проку. Готова поспорить, что на Лох-Конн есть острова,
на которые человек сотни лет не заглядывал - просто потому, что
они  слишком малы и барышей приносить не способны. Ну вот, я бы
купила такое озеро с ничем не примечательными островами, только
обязательно с вереском, и знаешь что? - я  бы  из  них  никакой
тайны  не  делала.  Покупала  бы  кукольные  домики, игрушечные
поезда, японские растения и так  далее  и  свозила  бы  на  мои
острова.  Я бы даже установила день, в который публика может их
посещать,  пятницу,  -  пожалуйста,  плати  шиллинг  в   пользу
Красного Креста и приходи, любуйся. А люди бы стали думать: это
просто смешная старая мисс Мария, у нее хобби такое - разбивать
на   своем   озере  японские  сады.  И  жил  бы  себе  Народ  в
безопасности. Только  озеро  должно  быть  достаточно  большим,
чтобы  все  успевали  укрыться  в  убежища, как только поступит
извещение, что от берега отошла  лодка.  Дозорные  башни  нужно
будет построить. Ну, и конечно, по пятницам придется выставлять
дополнительные караулы.
   Вообще все прятать придется. Дома, сады и все остальное, что
я как  будто бы сделала сама, это пусть себе остается, но чтобы
никаких помоев, недопитых чашек и иных предательских мелочей.
   Нужно будет проводить учебные тревоги.
   Вот, скажем, я к ним приезжаю, а  они  все  равно  сидят  по
укрытиям,   пока   я  не  свистну  как-нибудь  по-особому.  Тут
необходима строгость. Как только я обнаружу горящий  камин  или
неубранную  постель, я тут же вызову мирового судью и предъявлю
ему эти улики. И виновного придется наказывать,  по-настоящему,
- конечно,  не  для  того,  чтобы  причинить  ему боль, а чтобы
другим неповадно было.
   Правда, в наказаниях, думала Мария, плохо то,  что  человек,
который  наказывает,  начинает получать от них удовольствие. Мы
на наших  островах  такого  не  допустим.  Я  думаю,  мы  будем
наказывать  виноватых,  шлепая их по пяткам, - как в Китае. Ног
ведь  никто  особенно  не  стесняется.  И  никаких  палачей  мы
заводить не станем, все будет делать машина. И всякое наказание
за  всякий  проступок  должно  быть неотвратимым, вот как огонь
обжигает, если суешь в него палец, - и каждый должен знать, что
его ждет.
   Так вот, предъявляю  я  мировому  судье  неубранную  постель
(только   я  должна  помнить  об  осторожности  и  не  лезть  в
королевы), а он предъявляет ее женщине, которая оплошала, а  та
говорит:  "Ой,  Боже  мой, я совсем забыла", а он заглядывает в
Книгу  Возмездия  и  говорит:  "Тут  сказано  -   три   оборота
пяточно-палочной машины", а она отвечает: "Вот черт!". Я думаю,
машину   надо   будет   установить   в  особой  комнате,  чтобы
нарушительница заходила туда сама и никто бы на нее не смотрел,
а она бы там всовывала ступни в особые дырки и сама нажимала на
кнопку. Хотя наверняка найдутся такие нервные женщины,  которые
предпочтут  иметь  дело  с  живым экзекутором, так что придется
создать особую службу, выполняющую заказы по найму экзекуторов.
Представляю  себе  симпатичных  таких  экзекуторов,  получающих
большущие гонорары. "Ах, мистер Глобруфф, я так надеюсь, что вы
сможете   обслужить   меня   завтра  утром,  у  меня  назначена
экзекуция. Я всегда говорила мужу, что во  всей  Лиллипутии  не
найти экзекутора, больше вас похожего на машину."
   А как быть с убийцами?
   Ну,  что  же,  у  Народа  наверняка есть на их счет какие-то
правила, и мне в них лезть вовсе не хочется.  Но  если  бы  они
спросили  меня,  с  надеждой думала Мария, я бы им посоветовала
завести для убийц отдельный остров. На нем бы  не  было  ничего
плохого:   совершенно   такой  же  уютный  остров,  как  и  все
остальные, но жили бы там одни только  убийцы.  Мы  бы  им  так
сказали:  "Нам  не  хочется  делать  вас несчастными, но другие
лиллипуты доверять вам больше не могут, так  что  придется  вам
жить  среди  опасных  людей. Если вы там поубиваете друг друга,
тут уж ничего не поделаешь, как оно будет, так и будет, а к нам
больше не лезьте."
   А детей мы бы у них отбирали, чтобы они  росли  на  островах
для  нормальных  людей.  Это  и  будет  им, беднягам, худшее из
наказаний.
   У нас будет остров Убийц и остров Жуликов, - то-то  придется
им  трудиться,  обжуливая друг друга, - и остров Жестокости для
таких,  как  мисс  Браун.  А  все  остальные   острова   станут
называться  Счастливыми  островами, и оружие тем, кто проживает
на них, будет выдаваться только для того, чтобы не было войн...
   - И все равно, - громко и жалобно вскричала Мария,  -  думай
не думай, а есть все-таки хочется!

     Глава XV

   Причина,  по которой Марию именно в эту минуту пронял голод,
состояла в том, что добрая старая Стряпуха, а с нею и  Капитан,
приковыляли  по  лестнице  с миской супа, которым они надеялись
утешить узницу, и запах этого супа проник сквозь дверь. Однако,
мисс Браун, видимо, сидела в засаде, поджидая Стряпуху, ибо  из
коридора донесся быстрый топоток, затем хлопнула дверь, и Мария
услышала,  как  пойманной с поличным бедной Стряпухе отказывают
от места.
   - Вон! - визгливо крикнула в  дальнем  конце  коридора  мисс
Браун. - И без всяких рекомендаций!
   - Да упаси меня Бог, мэм, - величественно ответила Стряпуха,
- пачкать мои вещи соседством с вашей рекомендацией.
   Дверь  хлопнула  снова,  на  этот  раз  потише, шаги кухарки
замерли вдали, но аромат супа остался.
   В убогой спаленке становилось темно. Вечерний ветерок  стих,
деревья  парка  погрузились  в  молчание,  не  шевеля ни единым
листком. Безмолвие  сумерек  подействовало  и  на  птиц,  и  на
зверье.  С  двадцати ярдов можно было услышать, как кролик жует
траву. Даже лысухи на дальнем озере и те болботали вполголоса.
   Некоторое время Мария развлекалась, отыскивая  на  темнеющих
обоях   небывалые   узоры,   потом   барабанила   пальцами   по
подоконнику,  потом  посвистела  для  практики,  выдернула   из
подушки несколько перьев, послушала, как перекликаются за окном
уже одолеваемые дремотой птицы.
   Пароходы придется завести, думала она, пусть курсируют между
островами: вот такие, как продаются в магазинах игрушек, их еще
заправляют денатуратом.
   На   одном  из  островов  непременно  обнаружатся  чайки,  -
черноголовые чайки,  которые  селятся  на  озерных  островах  и
убивают   птенцов   друг   у   друга.   Таким  островом  Народу
пользоваться  будет  опасно,  во  всяком   случае,   в   период
размножения, потому что ни одна из чаек не станет долго думать,
прежде  чем  клюнуть  лиллипута,  тут  и  сомневаться не в чем,
достаточно  вспомнить,  как  они   обходятся   с   собственными
племянниками и племянницами.
   А с другой стороны, пожалуй, стоило бы попробовать подшутить
над этими чайками.
   В  то  время года, когда чайки еще не выводят птенцов, мы бы
явились на их остров целой командой и провели бы там  кое-какие
земляные  работы.  По  всему берегу мы нарыли бы в гальке такие
круглые ямки, наподобие глубоких  тарелок  или  воронок,  какие
оставляют муравьиные львы, и на донышке каждой тарелки устроили
бы  откидную  дверцу.  Дверца  вела  бы  в  узкий проход, а все
проходы сходились бы в центральный  подземный  зал,  и  там  я,
пожалуй,  врыла  бы  в  землю  большой глиняный горшок с рыбьим
клеем. Вот,  и  когда  чайкам  придет  пора  выводить  птенцов,
отборный  отряд лиллипутов поселится в туннелях острова Чаек со
всем необходимым припасом, и все время,  пока  чайки  сидят  на
яйцах,  лиллипуты  будут  жить под землей, словно тупики. И как
только  чайка  снесет  яйцо,  оно,  конечно,  скатится  на  дно
тарелки,  а чайка усядется сверху. Тут сразу зазвонит звонок, -
придется подсоединить электрические батареи и индикаторы  вроде
тех,  что  установил  у  себя  на  кухне  Владелец псовой охоты
Мальплаке, - и двое  лиллипутов  мигом  прибегут  по  коридору,
откроют  дверцу,  и яйцо провалится в подземелье, а там его уже
откатят в зал и уложат в рыбий клей на хранение. А глупая чайка
через некоторое время приподнимется, заглянет себе под  ноги  и
скажет:  "Господи-Боже,  а  я-то думала, что сижу на яйце", - и
решит снести другое. Таким способом  мы  не  только  смогли  бы
уменьшить  число  чаек,  но  и  снабжали  бы  лиллипутов яичным
порошком.
   Понадобится, правда, фабрика для обезвоживания яиц - или как
это  называется,  -  потому  что  одного  яйца  хватит,   чтобы
кормиться целой семьей в течение недели, а приготавливать сразу
столько еды неэкономно. Если же мы станем перерабатывать яйца в
порошок,  его  можно  будет  употреблять  понемногу,  -  думаю,
ложечки  для  соли  вполне  хватит,  и  это  осчастливит  любую
хозяйку...
   А  то еще, думала Мария, начинавшая уже позевывать, мы могли
бы выводить в инкубаторах цыплят-однодневок  и  кормиться  ими,
или  кольцевать из-под низу их родителей - в Научных Целях, или
воспитывать птенцов, чтобы работали у нас гидропланами...
   Скоро она уже плыла по небесам  сновидений,  где  реактивные
гидропланы  складывали крылья перед посадкой или расправляли их
перед взлетом, наклоняя к воде под углом в сорок пять градусов.
Последние несколько недель Мария недосыпала. Щека ее  покоилась
на  сложенных  вместе  ладонях,  темные  косички раскинулись по
подушке, таинственные тени ресниц стали воротцами  в  неведомый
мир, где происходят события, постичь которые не в силах никто.
   За  миг  перед  тем,  как уйти в этот мир, Марии послышалось
сквозь  полудрему,  что  вроде  бы  на   террасе   мисс   Браун
разговаривает с викарием.
   Проснулась она в темноте, чувствуя, что сна у нее ни в одном
глазу.  Она  ощущала  себя  крепкой, счастливой, живой, а перед
глазами ее совершалось нечто чудесное.
   С проходившего над окном водосточного желоба, словно паук на
конце своей  нити,  спускался  освещенный  луной  шестидюймовый
человечек.
   Дело,  видите ли, в том, что если по всему вашему парку пять
сотен острых глаз неотрывно  следят  за  вами  из-под  кустиков
щавеля   и  листьев  репейника,  если  пять  сотен  похожих  на
крохотные  раковинки  ушей  настороженно   вслушиваются   из-за
зеленых  плодов  ежевики  и  дикой  петрушки,  в этом случае не
следует вам разгуливать по терра