енный им автомат,
на его месте взвилась каменная пыль, а сам он растворился в темноте.

Но, даже подняв тяжелый автомат, она ощутила себя настолько беспомощной
мошкой, что слезы сами брызнули, как под давлением, побежали горячими
струйками по щекам. Ноги подкосились, в копчик больно стукнул покатый
камень, и, опустив к ногам автомат, она заревела во весь голос.

В Малом Куполе бесшумно работали кондиционеры, воздух был прохладный,
свежий, насыщенный озоном. Стену занимали экраны, но в самом зале был
только один рабочий стол и один пульт, а семь кресел стояло в центре зала
по кругу.

Семь кресел, простых, с высокими спинками. Обычные, деловые. Владыки мира
не нуждаются в подчеркивании атрибутов их владычества, то радости рабов,
дорвавшихся до власти или богатства.

Если кто из них когда-то и купался в роскоши, теперь об этом стыдливо
помалкивает.

Яфет за последние недели исхудал едва ли не больше, чем в то время, когда
его впервые отыскал Олег. Внутренний жар вытопил последние капли жира,
иссушил плоть, теперь из его синих как небо глаз смотрела исстрадавшаяся
душа, жаждущая, неистовая.

Лязгнула дверь, на пороге показался грузный коренастый человек. За его
спиной виднелись крепкие ребята в униформе десантников, но они остались за
дверью. Толстяк вытер красное мясистое лицо большим клетчатым платком,
прищуренные глаза пытливо окинули Яфета с головы до ног.

- Приветствую... Что-то ты исхудал, однако.

- Приветствую, мудрый Аттила, - ответил Яфет живо. - Дух силен, плоть
немощна.

- Да? - удивился Аттила. - А я вот на плоть не жалуюсь.

Он захохотал, обнял Яфета. Головой доставал разве что до груди, но Яфет
чувствовал непомерную мощь этого толстячка, что не жалуется на плоть, но и
причуды его духа доставляют немало головной боли аналитикам мнений народов.

Яфет под руку отвел Аттилу и усадил в одно из семи кресел.

От двери послышался возглас:

- Ни разу мне не удалось опередить Аттилу!

Россоха, румяный и улыбающийся, шел, раскинув руки. Яфет порывисто шагнул
навстречу человеку, который был в Первом Совете, и единственный, не считая
его самого и Олега, кто еще застал мир другим.

- Какие новости об Олеге? - спросил Яфет.

- У тебя должны быть очень весомые доводы, - сказал Россоха. - Оч-ч-чень.

Глаза Яфета блеснули мрачно и свирепо.

- Я заготовил весомые доводы. Которые остановят кого угодно.

Россоха ответить не успел, прозвучал сигнал, дверь распахнулась. Через
порог степенно переступил Ганзард. Выпуклые и круглые, как у орла, глаза
зорко сфотографировали все в помещении, а тонкие губы изобразили улыбку.

- Приветствую, доблестный Яфет! И тебя, потрясатель Вселенной, а теперь...
мальчишка.

Аттила вскинул кустистые брови:

- Это где ж я тебе дорогу перешел?

- Это твои длинные уши торчат за программой празднования двух тысяч лет
Христу уже в этом, двухтысячном?

- Нет, - ответил Аттила бодро. - А за программой протестов! Каких? Да
всяких: друидов, волхвов, шаманов - за их гонения и попрание национальных
культур! Я ж Бич Божий, забыл?.. А заодно посмеемся, что весь мир считать
не умеет.

Ганзард смотрел подозрительно, Аттила вполне мог стоять за обеими
сторонами, но вздохнул, повернулся к Яфету:

- Мой голос с тобой, Яфет. Хотя что-то очень тревожно мне...

- Мне тоже, - признался Яфет. - Но так всегда, когда расширяется горизонт,
когда выходишь за пределы малого привычного мирка...

- Да нет, предчувствие. Ты уверен, неожиданностей не будет?

- От Олега? Конечно, будут. На то он и... Но на этот раз мы его переиграем.

- Уверен?

- Уже переиграли, - сообщил Яфет.

Прозвучал новый сигнал.

Целенгук и Акша переступили порог вместе. Они, как все знали, поддерживали
плотный контакт на протяжении последних двух сотен лет, усиленно добиваясь
если не слияния разумов, то хотя бы умения при желании видеть глазами друг
друга, а также складывать накопленную информацию в общую копилку мозга. А
последней целью их был коллективный разум, что позволил бы всем людям
приобщиться к бессмертию...

- Остался только Олег Богоборец! - воскликнул Яфет. - Я надеюсь, что не
опоздает. Если же кто опоздает или не придет, то... все предупреждены, мы
начинаем заседание Совета без них. Наши встречи и так слишком редки, чтобы
их переносить из-за чьей-то неявки...

Аттила и Ганзард переглянулись. Обычно Яфет называл Олега Вещим, ревниво
напоминая о его невысоком статусе мелкого князька в забытом славянском
племени, хотя Олег побывал не только князьком... однако сейчас почему-то
назвал богоборцем. А Яфет, как известно, никогда ничего ни говорит и не
делает случайного...

Впрочем, понятно. Ведь Башня-2 - вызов Богу, вызов его основной заповеди.

Прозвучал сигнал, Аттила возбужденно потер руки:

- Олег... Чую, будет драка!

Яфет загадочно смолчал. Двери, настроенные на автоматическое распознавание,
раздвинулись. По ту сторону стоял высокий подтянутый человек в пятнистой
униформе десантника.

Яфет сказал торопливо:

- Хочу представить высокому вниманию Совета человека, моего помощника. Он
руководит всей технической частью операции. Генерал Кропоткин ждет от вас
указания начать строительство Башни-2!

Аттила поморщился, слишком много полномочий Яфет отдает своим помощникам,
Целенгук и Акша молчали, неподвижные как статуи, а Россоха попятился и
почти незаметно выскользнул за дверь.

Кропоткин переступил порог. Щека слегка дернулась, когда Россоха прошел
мимо, не удостоив его вниманием, но глаза смотрели прямо, а в Куполе
коротко поклонился и застыл в недвижимости.

На него посматривали искоса, оценивающе. У каждого сотни помощников с
разной степенью доверия, однако Тайный открывается другим только в случае
крайней необходимости. А Яфет доверяет своему помощнику настолько, что
открывает ему даже остальных...

Ганзард сказал возбужденно:

- Если этот экран не врет... сюда приближается человек. Голова как факел,
осанка, разворот плеч... глаза зеленые...

Яфет потер руки:

- Отлично!.. Значит, все в сборе.

А Кропоткин дернулся, из него вырвалось:

- Что?.. Это тот десантник, который... правая рука Олега Вещего?.. Он...
кто?

Тайные переглядывались, улыбались. Яфет объяснил снисходительно:

- Это сам Олег. В его духе. Я бы назвал это театральными фокусами, если бы
это не шло как раз от его неприятия любой пышности... Он никогда не
появляется как Тайный, а всегда лишь как помощник, телохранитель, курьер...

Кропоткина даже отбросило к стене, как волной взрыва. Рука его метнулась к
поясу с пистолетом. На лице сменялась целая гамма чувств, наконец, скрипнул
зубами:

- Но как он... миновал внешнюю охрану?

Яфет сказал с кривой усмешкой:

- Это тоже в духе Олега. Он не любит, когда встречают с оркестром.

Дверь распахнулась. В проеме появился этот враг, зеленые глаза цепко
ухватили всю картину в Куполе. Пятнистый костюм десантника сидел как на нем
подогнанный, на поясе висела пустая кобура. Кропоткин всмотрелся, но
рукоять из кобуры не торчит, точно.

Олег перешагнул порог, глаза сразу же начали искать кого-то взглядом.

Кропоткин крикнул торопливо:

- Закрыть дверь!.. Немедленно закрыть дверь!

Олег с недоумением оглянулся. По ту сторону двери начала медленно
опускаться толстая стальная плита. На долгий страшный миг Кропоткину
показалось, что вот сейчас этот опасный враг метнется обратно, в прыжке
распластается по полу и успеет проскользнуть под массивной плитой, которую
не пробить никаким снарядом...

Но супердесантник, он же самый таинственный из Семи Тайных, все еще стоял,
явно растерянный, как, впрочем, и все остальные.

Кропоткин сделал пару коротких вдохов-выдохов, очищая мозг от страхов. Он
победил, а этот кошмар, за которым он охотился последнюю неделю, сам явился
ему в руки.

- Дорогие учителя! - выкрикнул он привычным сильным командирским голосом. -
Я... я поздравляю вас! Спешу объявить, что с этой торжественной минуты
свершилось то, о чем мы все мечтали так страстно!.. Все кончилось...
История Руси... или России, кончилась. Отныне ее история будет частью
мировой истории. И она, Россия, вместе с другими народами будет определять,
лепить облик нового народа... Дорогой Учитель, дорогие Аттила, Ганзард!.. Я
вижу на ваших светлых челах недоумение?

Коренастый толстяк со смуглым мясистым лицом покачал головой:

- Да, есть некоторое.

- Сегодня, - сказал Кропоткин страстно, - Россия с победой дошла к финишу!
А сколько стран и народов не дошли? Половцы, печенеги, гунны, готы,
ассирийцы, персы, ацтеки - их не счесть, как не счесть павших царств и
стран. Мы - дошли. Как дошли немцы, финны, курды, юсовцы, норвежцы... Но
теперь будет только единое человечество! С едиными ресурсами...

Чей-то насмешливый голос сказал четко:

- Главное - с единым правительством. Не так ли?

Кропоткин все время поглядывал на Олега, но голос раздался с другой
стороны. Кропоткин быстро обернулся. Его взгляд скрестился с прямым, как
лазерный луч, взглядом Ганзарда.

- Да, - ответил Кропоткин с вызовом. - Но если думаете, что это я собираюсь
стать диктатором, то ошибаетесь! Править миром будете по-прежнему вы. Я
только дал последний толчок... чуть ускорил прогресс! Я по-прежнему буду
обеспечивать вашу безопасность, я буду следить за разоружением, я буду
делать всю грязную работу, которой вы побрезгаете... как и делал всегда.

Яфет поднялся, огромный и костлявый, простер руку к двери:

- Мне не нравятся твои слова, но еще больше не нравится вот это! Что это
значит? По ту сторону седьмой член Совета - Россоха!

Кропоткин выпрямился, лицо напряглось:

- Сейчас все силы, что в нашем распоряжении, получили приказ действовать.
Но среди нас есть один человек, который грозился наложить вето на решение
Совета! Сейчас он это сделать не в состоянии...

Яфет смотрел пристально, но промолчал. Аттила заворочался в кресле,
проговорил с усмешкой:

- Почему?.. Он здесь. Давайте спросим у него самого! Взгляды обратились в
сторону Олега. Тот застыл в странной напряженной позе, словно начал делать
шаг и забыл о нем. Лицо его было застывшее, он словно прислушивался к
чему-то. Глаза невидяще смотрели в одну точку.

Ганзард проговорил:

- Олег, мне не совсем нравится, что происходит. Я начинаю думать, что твое
вето... на некоторое время, конечно, было бы более приемлемо.

Кропоткин прервал резко:

- Бесполезно! Что бы он ни сказал, это ничего не изменит. Из сорока портов
вышли военные корабли. Двести подлодок с атомными зарядами вышли на точку
удара. Десантные самолеты поднимаются в воздух. Через час-два высадятся в
ключевых точках сопротивления. Правительства особо упорных стран нашими
действиями скомпрометированы перед собственным народом, им помощь не окажет
даже армия. А наши десантные группы не только захватят кабинеты в плен, но
и сразу же обратятся к народам с обращением, заранее составленным нашим
мудрым Яфетом, главой Совета Тайных... а отныне Главой правительства
планеты...

Яфет побледнел, Аттила демонстративно отодвинулся от него вместе с креслом.
Ганзард, Олег, Целенгук и Акша хранили молчание.

- Да как ты посмел, - выдохнул Яфет. - Переворот... от моего имени?

- Учитель, - ответил Кропоткин гордо. - Я сделал все, что хотел сделать ты.
К чему ты стремился, чего жаждал. Я только довел до конца. Башня-2 строится!

На огромных экранах видно было, как с аэродромов поднимаются тяжелые
транспортные самолеты, в море корабли разворачиваются и ложатся на другой
курс, а элитные части коммандос в широких лифтах поднимаются из подземелий.

Яфет прокричал яростно:

- Ты с ума сошел! Немедленно отмени приказ!.. Это недопустимо!

- Учитель, - ответил Кропоткин резко. - Ставка слишком высока: быть
человечеству единым или не быть. Прости, но приказ будет выполнен. И ты
станешь Главой правительства всей Земли.

- Да ни за что!

Кропоткин вздохнул, в серых глазах зажглась ярость, погасла, а лицо сразу
постарело. Холодным металлическим голосом, в котором чувствовалась боль, он
проговорил:

- Я этого боялся. Но все же надеялся, что ты возьмешь всю власть и поведешь
объединенное человечество... Обо мне никто бы не узнал. Даже то, что я был,
существовал... Что ж, как ни горько, но я возьму всю ответственность на
себя! Моя диктатура продлится чуть дольше... пока ты не поймешь, что я
поступил единственно верно! Ты снова примешь власть в свои руки, ибо ты
мудр, ты поведешь народы к счастью, а я... я просто исчезну. Уйду, как
Сулла, на покой. Доживать на загородной вилле.

Яфет с отвращением посмотрел на свои ладони, быстро вытер о бедра.

За бронированными стенами Центра управления с тревогой прислушивались к
глухим взрывам, грохоту. Несколько раз пол ощутимо дрогнул, словно вблизи
сдвигались горные пласты. За прочность купола никто не страшился, выдержит
падение всей поверхности, но взрывы и грохот не должны быть так близко...

Дверь вспучило. На пол посыпались скобы, болты, полоски металла. На пороге
возник пошатывающийся человек. Когда он поднял голову, операторы узнали
Кропоткина. Лицо его было искажено страхом и отчаянием. Комбинезон порван,
на плече расплывалось пятно крови.

- Ракеты... - прохрипел он. - Ракеты... Все по местам!

Единственный, кто приподнялся с кресла, полковник Уваров, поспешно
плюхнулся обратно, положил руки на стол, кончики пальцев зависли над
клавиатурой. Кропоткин шагнул в помещение, обвел диким взглядом экраны. На
каждом перемещались светящиеся точки, сближались с целями, обозначенными
зелеными кружками.

- Взорвать! - велел он. - Немедленно! Голос был страшный, свирепый,
гипнотизирующий. Руки операторов как бабочки запорхали над клавишами. После
каждой команды слышался короткий щелчок подтверждения. На экранах
светящиеся точки просто гасли, но, каждый из находившихся в помещении
представлял себе это страшное зрелище взрыва. Если не над пустынной
местностью, то даже в яркий солнечный день многие увидят высоко в небе
яркую вспышку...

- Десантные группы! - раздался неумолимый голос Кропоткина. - Немедленно
вернуть на исходные позиции!.. Вернуть корабли. Вернуть транспортные
самолеты.

Снова пальцы запорхали над клавишами, только Уваров взмолился:

- Но... Эдуард Иванович, что стряслось? Это же немыслимо!

- Олег... - раздался хриплый от ненависти голос Кропоткина. - Он узнал... и
устроил засады!.. Все наши люди идут на верную смерть...

Словно холодный ветер пронесся через прогретый машинным теплом зал.
Операторы невольно пригнули головы, а между лопатками у каждого словно
приложили лезвие десантного ножа. Никто не знал о самом высшем эшелоне
власти, только ходили слухи, смутные и противоречивые, и никто не знал, что
из них правда, а что выдумки. Но самой зловещей была фигура некоего Олега.
Он многие события предугадывал в точности, сам умело плел заговоры,
расстраивал чужие, не брезговал вступать в схватку лично. О нем шептались
со сладким ужасом, словно за ним маячила тень самого Дьявола. Никто, кроме
самих Тайных, не видел этого Олега в лицо, но, как чувствовали работники
высшего звена, даже среди Тайных больше всего побаиваются именно Олега.

Кровавое пятно на плече Кропоткина расползалось все шире. Второе пятно
крови Уваров заметил на боку. Кропоткин все еще держался, уже бледный как
сама смерть. Уваров вскочил со словами:

- Вам нужно перевязку! Хотя бы остановить кровь!

- Сперва - дело, - отрезал Кропоткин.

Он обвел взглядом экраны, распределительные щиты, силовые кабели, вытащил
из нагрудного кармана коробочку. Уваров узнал пульт дистанционного
управления. Не выпуская пульт из ладони, Кропоткин повернулся и пошел
обратно к развороченной двери. По тому, как дернулся его локоть, Уваров
понял, что его начальник нажал красную кнопку.

Грохота взрыва не было, но в помещении внезапно погас свет, тут же
вспыхнули слабые красноватые огни аварийного освещения. Экраны мониторов
разом погасли. Погас даже огромный монитор на стене, который сам освещал
половину помещения.

Уваров остановившимися глазами смотрел вслед уходящему Кропоткину. Кровь
стекала по комбинезону на пол, кровавые следы в красном свете казались
черными, как дизельное топливо. В проеме двери пошатнулся, очертания фигуры
на миг расплылись. Уваров похолодел, а затем, повинуясь не столько уму,
сколько натренированным рефлексам офицера службы безопасности, закричал:

- Стоять!.. Это и есть сам... оборотень!

Человек развернулся с такой скоростью, какую Уваров вообще считал
немыслимой. Он увидел бешеные глаза, оскаленный рот, звериную гримасу, в
тот же миг в грудь ударило как раскаленным молотом. Горячий металл разорвал
ему грудь, лишь тогда услышал грохот крупнокалиберного пулемета, который
этот человек держал в руках.

Он завалился спиной на стол. Вместо фигуры Кропоткина, который внезапно
превратился в Олега, мелькнул потолок, и угасающим сознанием Уваров скорее
догадался, чем понял, что страшный человек сейчас исчезает за пределами
Центра...

Последней горькой мыслью было то, что если даже его растерянные технари и
попытаются организовать погоню, то лев, даже смертельно раненный...
все-таки лев.

Ноги налились чугуном, все тело стало тяжелым. Олег бежал, как ему
казалось, стрелой, но на самом деле едва двигался по туннелю. Его
раскачивало из стороны в сторону, в голове грохотали молоты. Во рту было
сухо, в горле першило. Однако, когда закашлялся, изо рта вылетели темные
сгустки, похожие на клочья собственных легких. Кольнула, прорываясь сквозь
блокаду, острая боль.

На бегу провел распухшим языком по жестким, как жесть, губам. Солоно,
мертво, дыхание идет с хрипами, клекотом. Внутри булькает, простреленное
сердце трепещется, не качает кровь, а разбрызгивает, сил нет даже на то,
чтобы пережать перебитые вены, кровь все еще вытекает, от слабости едва
отрывает подошвы от бетона...

В спину больно ударило. Не удержавшись, он сделал два подкашивающихся шага
и рухнул лицом вниз. Над головой пронесся ветер, он различил по
характерному шелесту пули из десантного Зверя.

Ментальная блокада слабела, острая боль проступила по всему телу. Он
простонал сквозь зубы, на глазах выступили слезы. Подумал вяло, что Юлия
далеко, не увидит постыдной для мужчины слабости.

Сквозь шум в черепе услышал далекий топот приближающихся сапог. Несколько
человек бежали нестройной толпой. Его уже видят, жалкого, распростертого,
истекающего кровью...

Собравшись с силами, он заставил измученное тело повернуться, одновременно
нажал на спусковую скобу. Пулемет затрясло в руках, боль стегнула по телу.
В освещенном туннеле фигуры задергались. Кто-то упал лицом вниз, кого-то
швырнуло к стене, трое успели вскинуть автоматы, но его пули били в них со
страшной силой, а свинец из их автоматов расплескался о стены, пропорол
воздух над его головой.

Когда упал последний, Олег кое-как поднялся на четвереньки, прошел так,
сумел воздеть себя в вертикальное положение и заставил двигаться к
перекрестку, где ствол шахты, где оставил Юлию и где их ждет... может быть,
площадка лифта.

Когда сзади донесся снова топот сапог, крики, а туннель наполнился визгом
пуль, что рикошетили от метал-лических стен, уносились по страшным,
непредсказуемым траекториям, в голове вспыхнуло обреченное: Все, отбегался,
а затем всплыла и еще одна мысль: А не хватит ли?.. У него нет сил драться
с этим организованным миром, где компьютеры, электроника, тотальное
наблюдение, а у людей в руках не мечи и топоры, а стреляющие на огромные
расстояния скорострельные автоматы...

Две пули ударили в спину, когда он начал поворачиваться. Еще одна впилась в
бок. Боль была дикой, он закричал, заплакал, попытался как-то заглушить
боль, но сил не оставалось, пальцы едва-едва удерживают пулемет, он
повернулся к ним лицом, еще две пули ударили в грудь, одна угодила в колено.

Он нажал на спуск, пальцы едва удерживали трясущееся чудовище. Что-то
горячее ударило в голову как молотом. Перед глазами вспыхнуло. Он завалился
навзничь, пулемет выпал из онемевших пальцев. Мелькнул ме