пронзительный визг, как домкратом разжимал ей губы...

Внезапно гладкий, словно намыленный, металл под спиной кончился. Ее
швырнуло в воздух, сердце остановилось... сильные руки подхватили на лету,
как словно бы он схватил пролетающую муху. Тут же ее перевернуло, каблучки
уперлись в пол, а властный голос шепнул в ухо:

- Тихо! Они оцепили все здание...

Она сглотнула воздух, ее глаза дико раскрылись. Теперь от нее вдобавок
пахло еще и стиральным порошком. На цементных стенах блестят крупные капли,
воздух как в бане. Олег пробежал вдоль стены, трогал, прислушивался.
Внезапно на глазах изумленной Юлии часть стены сдвинулась. Появился темный
проход, куда можно влезть на четвереньках. Юлия простонала:

- Нет!.. Только не снова!

- Это еще что, - бросил он насмешливо. - Ты мышей точно боишься?

Молча она полезла в проход. Похоже, Олег как-то дознался о ее участии в
феминистских кружках. Сейчас, конечно, нет, но когда-то она приходила в
бешенство, если иронизировали над страхом женщин перед мышами, и потому
назло лезла как слон в любую темную дыру.

За спиной глухо чавкнуло, стало темно. В страхе она остановилась, но в
пятки толкнуло, грубый голос прорычал:

- Не спи - замерзнешь.

Стиснув зубы, она поползла, чувствуя, что двигается через смесь грязного
воздуха с такой же грязной водой. Ход тянулся строго по прямой, так ей
казалось. Она ползла бесконечно долго, в голове кружилось. Она не поняла,
что случилось, когда вдруг лбом ударилась в твердое. Не успела ощупать, по
спине побежал холодок. Тупик!

- Ложись, - послышался голос за спиной.

Тяжелые руки прижали ее к грязному полу. Она простонала рассерженно:

- Что за извращенец...

Щелкнуло, вместо тупика возникло странное серое пространство. С ужасом она
ощутила себя на краю бездны. Олег, прижав всем весом к полу, что-то
проделывал над ее головой. Скрипело, пощелкивало, наконец, ненавистный
голос сказал хрипло:

- Все еще работает... Повезло. Вползай, улитка.

На уровне с нею в слабом сумеречном свете появилась кабинка размером с
лифт, только без стен, если не считать стенами бордюрчик высотой в ладонь.
Под ногами пол зашатался, как при землетрясении. А когда следом ступил этот
страшный человек, ей показалось, что вот-вот все рухнет в темную пропасть.

Он что-то делал, тянул, она сидела на корточках, пальцы вцепились в края,
как клешни рака. От страха зажмуривалась, но поняла, что с большой
скоростью опускаются, почти падают в темную бездну. Иногда Олег пыхтел,
стонал, она чувствовала, что его мышцы едва не рвутся от натуги, тогда
движение их лифта замедлялось.

Воздух стал спертым, плотным, словно упали к центру земли. Наконец кабинка
дрогнула, остановилась. Под ногами заходило ходуном. Юлия поняла, что это
выпрыгнул Олег.

В следующее мгновение сильная рука выдернула ее как пробку из бутылки. Она
ударилась о твердое, решила, что налетела на колонну, но это был Олег. Он
придержал ее, дрожащую, свет от фонарика высветил старую поржавевшую стену,
похожую на борт списанного крейсера.

Грубый голос сказал в ухо:

- Не двигайся.

Свет фонарика метнулся в сторону, Юлия вздрогнула, на короткое мгновение
увидела такое, что навсегда врезалось в память. В двух шагах на земле
оскалил зубы человеческий череп. Рядом хищно топорщилась клетка из ребер.
Остатки одежды истлели, Юлия различила только ремень с медной пряжкой. Луч
света метнулся в сторону, но ей почудилось, что там, во тьме, этих черепов
и костей намного больше.

Глава 6

Заскрипело, участок стены уполз в темноту. Олег втолкнул в нишу Юлию,
шагнул следом. Тут же стальная плита медленно поехала обратно. Юлия
уперлась спиной в холодный металл, в ужасе пощупала растопыренными руками
стены, - они в замкнутом пространстве, - всеми фибрами чувствуя немыслимую
толщину металла, здесь как на глубинных подводных лодках, даже воздух
спертый, можно резать ножом...

Олег что-то выстукивал. Юлия сцепила зубы, не позволяя себе ни завизжать,
ни грохнуться в беспамятство. Шелестнуло намного тише, с другой стороны
лязгнуло. С астрономической неспешностью в стене возникла щель, с той
стороны явно был слабый свет. Щель начала расширяться судорожными рывками.
Застыла, стало слышно, как надрывно воют и скребутся далекие моторы.

- Мы замурованы! - вскрикнула она.

- Размечталась, - процедил он.

Его плечистая фигура загородила щель. Донесся его мощный вздох, моторы с
облегчением вздохнули. Щель начала шириться снова.

- Выползай, - донесся сдавленный голос. Юлия проползла между его
расставленных ног. Под ее коленями и ладонями был шероховатый бетон.
Оглянувшись, увидела, как Олег протискивается в щель, лицо перекошено болью.

Он почти выпал, дверь в шлюз так и осталась полуоткрытой. Олег с
проклятиями подобрал обломок стального прута, что-то колотил, моторы снова
загудели, щель сомкнулась так плотно, что Юлия неверяще повела глазами:
сплошная стена!

Похоже, они прошли через некую камеру, где Олег должен был успеть набрать
секретный код до того, как они задохнутся. Или же до смертельного газа. Или
еще чего-то такого же страшного, опасного, о чем как-то не думаешь, когда
смотришь на этих длинноногих баб с пистолетами на поясах шортиков.

Здесь холодно и сыро. Если далеко вверху жаркий июль, то здесь унылая
осень, мрачная и тягостная. От стен длинного туннеля, куда они вышли, веет
смертью, будто они оказались в могильном склепе.

Верх огромной трубы, как и стены, в мокрых пятнах. На бетонном полу кое-где
мелкие лужицы, с потолка срываются тяжелые капли.

Через равные промежутки из стен идет слабый мертвенный свет. Стены
вырублены в скальной породе, под ногами бетон. Присмотревшись, она заметила
рельсы, утопленные настолько ровно, что здесь могут ходить как поезда, так
и автомобили.

Олег двинулся впереди, его широкие плечи и могучая спина заслоняли от нее
полмира. Юлия, оскорбленная таким равнодушием, догнала и попыталась пойти
рядом. Он резко выставил руку:

- Стоп!.. Меня не обгонять. И вообще... лучше иди сзади.

- Даже если ты мусульманин... - начала она сердито.

Он оборвал:

- Когда будут неизвестные мне мины, пошлю вперед. А пока стой! Замри.

Остановившимися глазами она смотрела, как он упал на мокрый бетон, прополз
по-пластунски метра два, поднялся и знаком велел ей сделать то же самое.

Она удивилась:

- Это ритуал?

- Да, - ответил он жестко. - Поклонение лазерному лучу, что перережет тебя
пополам, если пройдешь в полный рост.

Она отшатнулась:

- Разве есть лазеры такой мощности?

- Ну тогда пулеметная очередь, - буркнул он. - Для тебя важна разница?

Юлия послушно легла, чувствуя мертвящую сырость этого подземного мира.
Проползла эти два метра... даже три, представляя, как это выглядит
отвратительно, когда гордая феминистка ползет, как черепаха, виляя поднятым
задом под оценивающим взглядом этого... этого самца.

Поднялась, заранее ощетинилась, готовясь срезать за этот оценивающий, но
Олег уже отвернулся, за что обиделась еще сильнее. Он двигался все быстрее,
почти бежал, она крикнула вдогонку:

- Что за нами гонится?

- Время, - ответил он, не поворачиваясь.

- Такими шлюзами, - прокричала она, - можно отгородиться даже от времени...
и пространства - тоже...

Она устала, запыхалась, проклинала себя, Олега, всю эту сумасшедшую жизнь,
а он, как назло, удалился настолько, что исчез вовсе. Она припустила со
всех ног, запарилась, по спине побежала тонкая гадкая струйка.

Олег... исчез. В страхе она приготовилась сесть и заплакать. Никогда еще не
чувствовала себя такой слабой и беспомощной. Едва ли не впервые призналась
себе, что этот жестокий мир - мужской мир...

...как вдруг послышался равномерный металлический стук. Из глубины туннеля
вынырнула тележка. Стучали не колеса, а вся тележка трещала, звенела и
готовилась рассыпаться под весом Олега. Он сидел по-турецки, темные провалы
на месте глаз были устремлены в ее сторону.

Она торопливо поднялась, тележка, с виду тяжелая, прижалась к стене. Олег с
силой потащил на себя длинный рычаг. Тележка заскрежетала, из-под колес
красиво выплеснулись длинные искры, как из-под шлифовального камня.

- Садись, - пригласил он. - Дальше будет проще.

- Ты был дрезинщиком? - осведомилась она ядовито. - С чего бы такое
умение...

Тележка ходила под ней ходуном, скрипела. Он выждал, пока она унаседилась,
проследил, как ухватилась за металлические прутья, затем его пальцы
отпустили рычаг. Под днищем загудело. Дрезина пошла в обратную сторону с
нарастающей скоростью. Холодный плотный воздух превратился в мокрый и
упругий встречный ветер. Лампы замелькали чаще, потом слились в блеклую
линию.

Юлия невольно пригнулась: за спиной Олега ураган не выдирает волосы
прядями, хотя стремится вывернуть веки и безобразно раздуть щеки. Колеса
почти не постукивают, зато допотопный механизм скрипит и расшатывается все
сильнее. Она старалась не представлять, что с нею будет, если... не если, а
когда ее выбросит на полном ходу... а выбросит наверняка... уже скоро...
прямо на бетонный пол... а если на повороте, то на стену, полную острых
камней...

Ровная полоса света начала мерцать, разбилась на быстро мелькающие точки.
Юлия успевала заметить толстые кабели в стенах, массивные агрегаты. Наконец
пулеметная очередь из-под колес разбилась на мерное постукивание, тележка
выкатила на огромную станцию, так померещилось вначале.

Да, так выглядят, наверное, станции метро в последнюю неделю перед сдачей
мэру города. Масса техники, правда, все машины молчат, свет почти везде
выключен, из-за чего Юлии даже показалось, что она попала в подземный ангар
для самолетов, настолько тот был огромен и пугающ: стены уходят в темноту,
а едва выступающая из тьмы благодаря тусклой лампочке над входом
противоположная стена заканчивается не тупиком, как она втайне страшилась,
а сразу тремя дверьми.

На тележке ехали, замедляя ход, до самого конца станции. Олег вытащил ее за
руку. Лицо его было смертельно бледное под разводами грязи и неизвестно
откуда взявшейся копоти.

- Понравилось кататься?

- Еще бы, - фыркнула она. - Теперь я понимаю, что имеют в виду, когда
говорят о шикарных тачках!

- Я рад, что понравилось, - ответил он серьезно. - Тем более, что сейчас
предстоит менее приятная процедура.

Все три двери оказались массивнее дверей сейфов, с кодовыми замками, но все
же двери, а не глухая стена. А где двери, там может быть и выход из этого
страшного места!

Пока она со страхом представляла, как выглядит она, если Олег такое
страшилище, его быстрые пальцы пробежали по клавишам в таком стремительном
темпе, что она ни за какие деньги не смогла бы запомнить код, как бы ни
старалась. Тем более, что код не привычно шестизначный, а не меньше чем
двадцати, к тому же явно менял регистры и начертание шрифтов.

Дверь медленно начала открываться. Она открывалась и открывалась, а Юлия
видела только, как появляется и никак не появится полностью немыслимо
толстый торец. Дверь оказалась не банковско-сейфовой, а, по меньшей мере,
противоатомнобомбной.

Блеснул свет. По ту сторону порога оказалось залитое светом помещение. Олег
подтолкнул Юлию в спину, она шагнула вперед как завороженная. Дверь
закрылась с мягким чмокающим звуком. Ей даже показалось, что из помещения
тут же начали выкачивать воздух.

Она ошеломленно оглядывалась. Это был зал, где под потолком празднично
сверкала многорожковая люстра, пол устлан мягкими коврами, а мебель тоже
по-дворянски добротная, богатая, роскошная.

Посреди зала массивный широкий стол. Юлия тут же представила на нем
расстеленную карту, над которой склонился вождь всех народов. Взгляд
зацепился за массивный предмет на столе, ноги сделали пару шагов, сознание
сделало тысячи примерок, пока в памяти не всплыло: чернильница! Мраморная
или малахитовая, она не знает, что такое малахит, но где-то читала, что у
вельмож на письменном столе находилась именно малахитовая чернильница. Даже
у Пушкина, наверное, малахитовая.

- Это что? - спросила она потрясенно. - Когда это Зимний дворец перенесли
под землю?

- Зимний в Питере, - буркнул он. - А это... Москва.

- Ну, Кремлевский!

- Куда зачуханyому Кремлевскому...

Он ходил вдоль стены, открывал и закрывал стенные шкафчики. Иногда Юлия
видела, как отворял тяжелые сейфовые дверцы, но ничего не брал, бурчал
что-то под нос и переходил дальше.

Наконец вытащил пачку шоколадных плиток. Она поймала на лету чуть ли не
пастью, жадно сорвала обертку. Тонкие ломтики захрустели на зубах. В
измученное тело с каждым проглоченным ломтиком ринулась молодая сила.
Последний раз ела едва ли не в обед, домой неслась, мечтая восполнить
сожженные в шейпинге калории, но теперь и курица в микроволновке, и кофе...

- Ты хоть кофе выключил? - спросила она.

- Я и не включал, - ответил он, и она ощутила странное тепло, что он сразу
понял, о чем она подумала. - Я ждал твою хваленую курицу.

- Сожрут другие. Или засохнет, как мумия.

Шоколад, как она заметила сразу, не простой солдатский, толщиной в палец и
размером с крышку табуретки, а словно бы его сложили здесь в ожидании
красивой женщины.

Олег оглянулся, спросил удивленно:

- Ты что, с оберткой жрешь?

Высокий, с выпуклой грудью, он в недоумении разводил широкими руками,
приглашая ее полюбоваться на перевивающие их мышцы, на могучие косые
мускулы, ровные квадратики живота. А пробитые, словно пулеметной очередью,
джинсы зияли столь откровенными дырами, что она молча фыркнула, наморщила
носик и с трудом оторвала взгляд.

- Кстати, - сказал он благожелательно, - здесь есть ванная.

Она оглядела себя, поморщилась:

- Это было бы кстати, но... Это не то же самое, что принимать ванну посреди
Большого театра?

- Не важно, - буркнул он. - С твоей фигурой - почему нет? Ты ванну
обожаешь. Даже стерильно чистенькая лезешь под душ.

Запах, что шел от ее одежды, показался ей удушливым смрадом. В ванную
захотелось до писка в желудке, но все же спросила подозрительно:

- Выйдя из ванной, я снова споткнусь о запейтболенные трупы?

- До трех раз, - проворчал он, - до трех раз...

Она вскинула брови:

- До или включительно?

- До, - ответил он. Оглянулся. - Ты еще здесь?

Она не стала спрашивать, где ванная, хотя здесь ее отыскать явно труднее,
чем в апартаментах Националя, пошла наугад, и - слава женской логике! -
почти сразу наткнулась на красивые двери из незнакомого материала.
Толкнула, не поддались, потянула на себя - дверь с готовностью открылась.

Хорошо, что она вовремя задержала дыхание. Вопль остался внутри, колотился,
как эхо, о ее ребра. Огромная ванная, роскошная, отделанная так тщательно и
со вкусом, словно над ней потрудились лучшие дизайнеры... сейчас в пятнах
плесени, везде желтая пыль, словно здесь работали шахтеры!

Кран поддался с огромным трудом. Она уже собиралась прекратить борьбу, но
вода все-таки полилась, темно-коричневая, дурно пахнущая, словно злорадно
ждала этого момента в трубах сотни лет. Стена настолько серая, что Юлия
сперва решила, что из матового стекла, но, когда провела пальцем, под
толстым слоем пыли обнаружилось огромное, как в зале для тренажа балерин,
зеркало.

Пока вода сбегала, постепенно превращаясь из коричневой в желтую, а затем в
почти чистую, Юлия поспешно вычистила поверхность зеркала. Сейчас там
отразилась женщина с нахмуренными тонкими бровями и решительным лицом,
запачканным, с комочками копоти на ресницах, но лицо умной, решительной
женщины, в меру загорелое, косметики чуть-чуть, не зря же татуашь
подновляет каждые полгода, глаза обрамлены натурально длинными ресницами,
густыми, чуть загнутыми на концах. Рыжие волосы красиво падают на лоб,
почти до бровей, тонких и изящно приподнятых на концах.

Едва ли не впервые с момента взрослости она засомневалась: достаточно ли
хороша? Нет, что хороша - это известно, все male-pigs выпадают в осадок,
когда она в шортиках выходит к киоску купить кока-колы, но хороша ли, чтобы
и этот шпион... или кто он на самом деле, пошел за ней, как гусь к водопою?

Хотя этот рыжеволосый не говорит, из каких он структур, что понятно, но,
как ей с холодком чудится, он не совсем из НКВД... или ФСБ. Может быть,
даже из ЦРУ, Моссад или какого-нибудь Сюрте. Она не помнила, что такое
Сюрте, но слышала, что такая существует и что она даже круче, чем рекламная
ЦРУ. Правда, непонятно, что это у них за игры такие с пейнтболом, но
наверняка скоро все расскажет, надо только суметь подлащиться.

Оглянулась на дверь, по ту сторону тихо. Почему-то показалось безразличным,
из какой он организации. В конце концов, мир стремительно сближается.
Благодаря Интернету люди чувствуют себя в одной квартире, знакомятся и
женятся через континенты, а вот вскоре на всей планете воцарится один язык,
одна культура... Понятно, какой язык и какая культура, но об этом говорить
неприлично, как будто признаваться в чем-то постыдном, а вот так - один
язык, одна культура - звучит и возвышенно, и со всех сторон правильно. Так
что если он из других организаций, то это как раз он ускоряет слияние
отдельных народов в единое человечество. Надо перестать смотреть с точки
зрения человека замкнутого племени, когда всякий чужой - враг...

Да ладно, она не единственный человек в России, кто мечтает о добротной
оккупационной армии. Сейчас две трети населения настолько ненавидят
изворовавшееся правительство, что приняли бы вступление войск НАТО
аплодисментами!

Вода уже бежала тонкой чистой струйкой. Правда, только холодная, но после
этого жаркого бега кожа впитывает влагу, как бедуин после перехода через
Сахару. В широких углублениях на краю ванны отыскались пакеты с мылом,
каким-то странным, непривычным, в грубой некрасивой обертке.

Юлия медленно намыливалась, вспоминала суровое и постоянно напряженное лицо
этого Олега. Да и какой он враг? Для женщин врагов нет. Для них враги -
только более красивые женщины, а мужчины... это существа, из которых одним
можно позволить заронить в себя семя, а других нельзя подпускать и на
пушечный выстрел.

Глава 7

Когда Юлия скрылась за дверью ванной, Олег торопливо задрал рубашку. На
правом боку намечается выпуклость, словно изнутри к поверхности поднимается
мяч для тенниса. Но вдобавок разбухает, наливается как горячим свинцом.
Если бы не приступы боли, можно бы и не обращать внимания, но это если бы...

Он вошел в Интернет, и шарил по нудным сайтам, меняя пароли, когда Юлия
вышла из ванной сияющая и благоухающая. Стремясь смыть дурные запахи, она
вылила в воду, а затем и на себя, содержимое всех флакончиков, что
отыскала. Олег уже был в рубашке и брюках, довольно мешковатых, сразу
скрывших все великолепие его фигуры. На этот раз он показался ей играющим
тренером сборной по хоккею. Она присела рядом, счастливая, что смыла пот и
грязь, вытравила дурные запахи. А ее кожа, она знала, пахнет волнующе и
нежно.

- Что это за место?

- Бункер, - буркнул он.

- Что?

- Бункер. На случай ядерной войны.

Она огляделась, брови поползли вверх.

- Так вот, значит, почему такая смесь милитаризма с роскошью... Генералы
собирались отсиживаться, пока мы там наверху будем дохнуть от радиации?

Он искоса взглянул на нее. По губам пробежала едва заметная усмешка.

- Это старый бункер. Тебя тогда на свете не было.

- Да? Значит, уже не прячутся?

- Прячутся. Только те бункера поглубже. И снабжены получше.

Она огляделась, теперь понятно, почему здесь ни одного предмета моложе ее
самой. А допотопные чернильницы так и вовсе чуть ли не со сталинских
времен. Или ленинских. Только тогда вроде бы атомных бомб не было...

- Сюда не заглянут?

Он успокаивающе качнул головой:

- Не трусь. Отсюда уже выгребли все, что могли. Ну, продукты перевезли в
новый, для слуг и денщиков... А мебель, понятно, оставили. Со времен
позднего Сталина... а строить начали еще тогда, мода на многое изменилась.
Этот бункер предназначался для Хрущева с его окружением, там еще один рядом
- для Генерального штаба, но тот заброше