гкую. Но Эван мне поможет. - Она взяла Эвана за  руку.  -
Так здорово чувствовать себя нужной!
   -  Врачуя?  -  Колль  покачал  головой.  -  Странно:  ты  -   и   вдруг
целительница! - Он посмотрел на Эвана. - У нее что-нибудь получается?
   Эван сжал руку Марис и начал ее поглаживать.
   - Марис быстро учится, - ответил он после некоторого  раздумья.  -  Она
стремится помогать и не гнушается скучной или трудной работы. Пока  я  еще
не знаю, есть ли у нее дар  врачевания,  сумеет  ли  она  стать  настоящей
целительницей, но скажу откровенно: я рад, что она живет здесь, и надеюсь,
ей никогда не захочется оставить меня.
   Марис залилась румянцем и склонилась над кружкой. Его  последние  слова
смутили ее, но в то же время были приятны. Они с Эваном не  вели  любовных
разговоров, не обменивались страстными клятвами или безумными обещаниями и
комплиментами. И, хотя Марис гнала от себя эту мысль, в  глубине  души  ее
грызло опасение, что она не предоставила Эвану никакого выбора и вторглась
в его жизнь, прежде чем он успел что-либо предпринять.  Но  сейчас  в  его
голосе звучала любовь.
   Наступило неловкое молчание. Марис попыталась сменить тему разговора  и
обратилась к Коллю:
   - С каких пор Бари странствует с тобой?
   - Вот уже полгода, - ответил Колль. Он поставил на пол  пустую  кружку,
взял гитару и начал легонько перебирать струны. - Ее  отчим  очень  грубый
человек. Однажды он  избил  Бари.  Ее  мать  не  смеет  ему  перечить,  но
позволила мне забрать  девочку.  Она  сказала,  что,  возможно,  Бари  его
раздражает, так как он хочет иметь своего ребенка.
   - Ну а сама Бари?
   -  По-моему,  ей  нравится  путешествовать  со  мной.  Она   послушная,
спокойная девочка. Конечно, она скучает без матери, но тем не менее  рада,
что больше не живет в доме, где ее наказывали по любому поводу.
   - Ты хочешь, чтобы она пела?
   - Ей решать. Я почувствовал свое призвание, когда мне было даже  меньше
лет, чем сейчас ей, но Бари пока понятия не имеет, какое занятие выберет в
жизни. Она поет, как птица-колокольчик, но призвание  певца  не  только  в
том, чтобы повторять чужие песни, а талант слагать собственные в ней  пока
не проснулся.
   - Но она же совсем маленькая, - возразила Марис.
   Колль пожал плечами и отложил гитару.
   - Да, времени еще достаточно. Я ее не тороплю. - Он заморгал  и  широко
зевнул. - Мне давно пора спать.
   - Я провожу тебя в гостевую комнату, - сказал Эван.
   Колль засмеялся и мотнул головой.
   - Не надо! За четыре дня я тут совсем освоился.
   Он встал. Марис тоже поднялась, поцеловала брата в щеку,  пожелала  ему
спокойного сна и стала дожидаться, пока освободится Эван,  чтобы  рука  об
руку пойти с ним в спальню.


   День за днем Колль подбадривал Марис. Они все время  проводили  вместе,
он пел ей песни и  рассказывал  о  своих  приключениях.  Они  ни  разу  не
виделись так подолгу с тех пор, как Колль ушел странствовать с  Баррионом,
а Марис стала полноправным летателем.  И  вот  они  опять  вместе,  как  в
детстве Колля. Впервые он заговорил о своем неудавшемся браке, о том,  что
считает виноватым себя, потому что редко бывал дома. Марис не упоминала  о
своем несчастье, о своей тоске - Колль и так знал,  что  значили  для  нее
крылья.
   Дни незаметно переходили  в  недели,  а  Колль  и  Бари  не  торопились
расстаться  с  Марис.  Колль  часто  уходил  петь  в  харчевни   Тосси   и
Порт-Тайоса, а Бари пристрастилась сопровождать  Эвана.  Она  была  тихой,
ненавязчивой, внимательной, и Эвана подкупал  ее  искренний  интерес.  Они
уютно жили вчетвером - по очереди занимались хозяйством, а вечера коротали
у очага за играми и беседой. Марис  повторяла  Эвану,  повторяла  Коллю  и
себе, что всем довольна и не думает ни о какой иной жизни.
   А потом вдруг прилетела С'Релла.
   Марис была одна дома и, когда постучали, сама открыла дверь.  В  первую
секунду она обрадовалась, увидев подругу, но ее  взгляд  тут  же  упал  на
крылья за плечом С'Реллы, и сердце Марис болезненно сжалось.
   Усаживая С'Реллу у огня и разливая чай, она уныло  твердила  про  себя:
"Скоро она снова улетит, а я останусь тут". Ей пришлось собрать  всю  силу
воли, чтобы спокойно сесть рядом и поинтересоваться новостями.
   Лицо С'Реллы светилось от еле сдерживаемого волнения.
   - Я прилетела сюда по делу, - сообщила она. -  С  посланием  для  тебя!
Тебя просят поселиться на Ситуфе и возглавить школу. "Деревянным  Крыльям"
необходим сильный постоянный наставник, не похожий на тех, кто сменял друг
друга  последние   шесть   лет.   Опытный,   преданный   делу,   настоящий
руководитель. Иными словами, ты, Марис. Тебя уважают,  ты  словно  создана
для этого, и мы все хотим видеть на этом месте только тебя.
   Марис вспомнилась Сина, скончавшаяся пятнадцать лет  назад,  какой  она
была в последние годы своей очень долгой жизни. Искалеченная,  она  стояла
на скале летателей в "Деревянных Крыльях" и, надрывая  голос  до  хрипоты,
выкрикивала команды кружащим над ней молодым ученикам, стараясь привить им
искусство полета, зная, что изуродованная нога  и  закрытый  молочно-белым
бельмом глаз навсегда лишили ее возможности подняться в небо. И так год за
годом, до самой смерти. Как это можно вытерпеть?
   Марис пробрала дрожь, и она отчаянно замотала головой.
   - Марис? - В голосе С'Реллы прозвучала растерянность. - Но ты же всегда
была горячей приверженкой "Деревянных Крыльев" - всей системы обучения.  И
ты можешь сделать еще так много... Что с тобой?
   Марис невыносимо хотелось закричать, но она произнесла очень мягко:
   - И ты спрашиваешь?
   - Но... - С'Релла беспомощно  развела  руками.  -  Чем  ты  можешь  тут
заняться? Марис, поверь, я понимаю, что тебя гнетет. Но ведь твоя жизнь не
кончена. Я помню, как ты однажды мне сказала, что  мы,  летатели,  -  твоя
семья. Но мы и остались твоей семьей! Глупо  обрекать  себя  на  изгнание.
Вернись! Теперь ты нуждаешься в нас, а мы по-прежнему  нуждаемся  в  тебе.
"Деревянные Крылья" - твое законное место. Если бы не ты, школы вообще  не
существовало бы. Не бросай же ее теперь!
   - Ты не понимаешь! - пробормотала Марис. - И не можешь понять. Ты  ведь
летаешь!
   С'Релла взяла руку Марис и крепко сжала ее, хотя  рука  эта  оставалась
вялой и безжизненной.
   - Но я стараюсь понять, - сказала С'Релла. - Я знаю, как ты  страдаешь.
Поверь мне, с той секунды, как я услышала о твоем горе, меня не  оставляет
мысль, во что превратилась бы моя жизнь, случись такое  со  мной.  Все  мы
думаем о неизбежном конце - рано или поздно каждый летатель  расстается  с
крыльями. Иногда - из-за проигрыша на Состязаниях, иногда - из-за  увечий,
но чаще всего помехой становится возраст.
   - Я всегда думала, что умру, - прошептала Марис. - Я и представить себе
не могла, что перестану летать и останусь жива.
   - Я знаю, - кивнула С'Релла. - Но раз уж случилось так, у  тебя  только
один выход - приспособиться.
   - Так и есть. Я приспособилась. - Марис высвободила руку.  -  Я  начала
новую жизнь здесь. Если бы ты не прилетела... если бы я могла забыть...
   Лицо С'Реллы болезненно сморщилось, и  Марис  поняла,  какие  страдания
причиняет подруге. Однако та покачала головой и решительно продолжила:
   - Забыть тебе не  удастся.  Это  невозможно.  И  остается  только  жить
дальше, делать то, что в твоих силах. Отправляйся в  "Деревянные  Крылья",
учи молодых. Держись своих друзей. А здесь ты лишь притворяешься...
   - Ладно! Я притворяюсь, - зло сказала Марис,  отошла  к  окну  и  слепо
уставилась на  мокрое  зелено-бурое  пятно,  в  которое  сливался  лес.  -
Притворяюсь, чтобы жить! Я не выдержу постоянных напоминаний о том, чего я
лишилась. Когда я увидела тебя сегодня на пороге, то  смотрела  только  на
твои крылья и думала: "Если бы надеть их и улететь отсюда!" Мне  казалось,
я выбросила из головы такие мысли, казалось, я устроилась тут  надежно.  Я
люблю Эвана и многому научилась, помогая  ему.  Я  радовалась,  что  Колль
гостит тут, и я познакомилась с  его  дочкой.  А  один  взгляд  на  крылья
перечеркивает напрочь все мои усилия.
   В комнате  воцарилась  тишина.  Наконец  Марис  оторвалась  от  окна  и
посмотрела на С'Реллу. Лицо подруги блестело от слез, но выражало  суровое
неодобрение.
   - Ну хорошо, - сказала Марис со вздохом. - Объясни, в чем я  не  права.
Поделись своим мнением.
   - Я думаю, - начала С'Релла,  -  что  ты  выбрала  неверный  путь  и  в
конечном счете твое положение станет еще тяжелее. Ты не можешь отсечь свое
прошлое, будто его вообще не было. В мире без  летателей  для  тебя  жизни
нет. Конечно, ты можешь заниматься самообманом, прячась здесь, но тебе  не
забыть, что ты была летателем и остаешься им.  Пока  ты  подменяешь  жизнь
существованием, ты ее избегаешь! Твое место в "Деревянных Крыльях", Марис!
   - Нет. Нет. Нет. С'Релла, я этого не вынесу. Возможно, ты права,  но  у
меня нет сил терпеть боль. Я жива, и, чтобы жить  дальше,  мне  необходимо
забыть, чего я лишилась, иначе я сойду с ума. Ты не  понимаешь...  Видеть,
как они летают надо мной, покоряя  пространство,  и  знать,  что  мне  уже
никогда не полететь с ними... Нет, я не выдержу ежеминутного напоминания о
своей потере. Не смогу. "Деревянные Крылья" без меня не  погибнут.  А  мне
дорога туда  закрыта...  -  Она  умолкла,  дрожа  от  напряжения,  страха,
воспоминаний о своем горе.
   С'Релла встала, обняла ее и не отпускала, пока дрожь не утихла.
   - Хорошо, - ласково сказала она. - Не буду настаивать. У меня нет права
вмешиваться в твою жизнь. Но... если  ты  передумаешь,  если  со  временем
посмотришь на вещи по-другому, помни, что  это  место  всегда  тебя  ждет.
Выбор за тобой.


   На  следующий  день  Марис  с  Эваном  встали  спозаранку  и  все  утро
провозились с больным ворчливым стариком  в  лесной  хижине,  где  он  жил
бобылем. Бари, которая проснулась с первыми лучами солнца, пошла следом за
ними, потому что ее отец еще спал. И в отличие от них ей  удалось  вызвать
улыбку на сумрачном лице старика. Марис  обрадовалась  -  она  чувствовала
себя  подавленно,  и  визгливые  старческие  жалобы  только   сильнее   ее
раздражали. Она еле сдерживалась, чтобы не накричать на него.
   - Можно подумать, он умирает!  -  сердито  заметила  Марис,  когда  они
пустились в обратный путь.
   - Но ведь так и есть, - тоненьким голоском сказала Бари, глядя на нее с
испугом, а потом посмотрела на Эвана, словно ища поддержки.
   Целитель кивнул.
   - Девочка права. Признаки налицо, Марис.  Или  все  мои  объяснения  ты
пропускала мимо ушей? Бари куда внимательнее,  чем  была  ты  в  последнее
время. Вряд ли он протянет больше трех месяцев. Почему  я  приготовил  для
него тесис, по-твоему?
   -  Признаки?  -  растерянно  и  смущенно  повторила  Марис.  Она  легко
запоминала объяснения, но применять новые  знания  на  практике  оказалось
куда сложнее. - Он жаловался, что у него кости ноют, - вспомнила она. - По
он же дряхлый старик, а у стариков часто...
   Эван досадливо фыркнул и спросил:
   - Бари, как ты узнала, что он умирает?
   - Пощупала его локти  и  колени,  как  ты  мне  показывал,  -  ответила
девочка, гордясь доверием Эвана. - Они в твердых шишках. И под подбородком
тоже, сквозь бороду видно. И кожа у него холодная. Это ведь волдырка?
   -  Да,  волдырка,  -  одобрительно  ответил   Эван.   -   Дети   обычно
выздоравливают после нее, а взрослые - никогда.
   - Я... я не заметила, - смущенно призналась Марис.
   - Да, похоже, - сказал Эван.
   Дальше они шли молча. Бари весело убежала вперед, а Марис вдруг ощутила
бесконечную усталость.


   В воздухе уже ощущалось приближение весны.
   Марис, шагая рядом с Эваном и вдыхая полной  грудью,  чувствовала  себя
непривычно легко. В конце пути их ждала  угрюмая  крепость  Правителя,  но
солнце поднималось в безоблачном небе, свежий  воздух  бодрил,  а  ветерок
словно ласкал, пробираясь под плащ. В зеленовато-серых подушках мха  и  на
черной земле между ними драгоценными  камнями  пестрели  алые,  голубые  и
желтые цветы. В ветвях порхали и пели птицы. Раннее  утро  в  лесу  -  уже
радость.
   Эван всю дорогу  молчал,  обдумывая  послание,  которое  подняло  их  с
постели ни свет ни заря. Гонец Правителя  объявил,  что  целителя  ждут  в
крепости. Он ничего не знал, кроме того, что кто-то покалечен и  нуждается
в помощи.
   Эван, еще окончательно не проснувшийся, не  хотел  вылезать  из  теплой
постели и куда-то идти. Он  покачал  головой,  на  которой,  точно  перья,
торчали седые вихры.
   - У Правителя ведь есть придворный целитель, - возразил он. - Почему бы
не поручить это дело ему?
   Гонец совсем растерялся и ответил тихим, срывающимся голосом:
   - Целитель Рени арестован за измену... То есть по подозрению в измене.
   Эван выругался.
   - Безумие какое-то. Рени никогда бы... Ладно, малый,  перестань  кусать
губы. Мы придем - моя помощница и я, - поглядим, что там приключилось.
   Очень скоро перед ними открылась  узкая  долина,  и  впереди  замаячили
массивные стены крепости. Марис поплотнее закуталась в  плащ  -  в  долине
было заметно холоднее: весна еще не перевалила через горы.  Ни  цветы,  ни
яркие плети плюща не оживляли тусклые краски скал и лишайников,  а  птичьи
трели сменились хриплыми криками чаек-мусорщиц.
   Стражник - пожилая женщина со шрамами на лице, ножом у пояса и луком за
спиной,  остановила  их,  едва  они  начали  спускаться  в  долину.  Затем
придирчиво допросила, отобрала у Эвана сумку с инструментами, обыскала  их
обоих и только тогда проводила через две заставы в ворота крепости.  Марис
заметила, что по парапетам  расхаживает  больше  часовых,  чем  обычно,  а
солдаты,  упражнявшиеся  во   дворе,   выглядели   возбужденно   и   очень
воинственно.
   Правитель встретил их в главном зале - совсем  один,  если  не  считать
телохранителей сзади. Увидев Марис, он нахмурился и сердито прикрикнул  на
Эвана:
   - Я посылал за тобой, целитель, а не за этой бескрылой летуньей!
   - Марис теперь моя помощница, - спокойно ответил Эван.  -  Она  уже  не
летатель!
   - Летатель всегда остается летателем, - пробурчал Правитель.  -  У  нее
полно друзей среди летателей, и она нам здесь не нужна. Осторожность...
   - Она помощница целителя, - перебил Эван. - Я ручаюсь за нее.  Правила,
обязательные для меня, обязательны и для нее. Мы не  проболтаемся  о  том,
что увидим здесь.
   Правитель продолжал хмуриться. Марис едва  сдерживала  ярость:  как  он
смеет говорить о ней в таком тоне, будто она - пустое место!
   Наконец Правитель процедил:
   - Ну ладно,  целитель,  хоть  не  очень-то  я  верю  этой  истории  про
помощницу, но твое ручательство за  нее  приму.  Только  помни,  если  она
проболтается, я повешу вас обоих.
   - Мы очень торопились сюда, -  холодно  произнес  Эван.  -  Но,  видно,
причин для спешки не было.
   Правитель молча отвернулся, послал за новыми  стражниками  и  ушел,  не
оглянувшись на Эвана и Марис.
   Стражники, молодые и вооруженные до зубов, повели их вниз  по  каменным
ступеням в подземный ход, пробитый сквозь толщу  скалы  много  ниже  жилых
помещений.  Прикрепленные  через  длинные  промежутки   к   стенам   свечи
отбрасывали неверный дрожащий свет. В низком тесном проходе пахло плесенью
и дымом. Марис вдруг почувствовала, что стены и  потолок  наваливаются  на
нее, и в испуге схватила Эвана за руку.
   Наконец перед ними открылся поперечный проход  с  тяжелыми  деревянными
дверями по левой стене. Они остановились перед одной из них,  и  стражники
вынули из скоб широкие засовы. За дверью оказалась тесная каморка с  тощим
тюфяком на полу и круглым  окошком  под  потолком.  К  стене  прислонилась
молодая женщина с длинными белокурыми волосами. Губы у нее  распухли,  под
глазом горел синяк, на одежде -  засохшие  следы  крови.  Марис  не  сразу
узнала ее.
   - Тайя! - воскликнула она в растерянности.
   Стражники вышли, заложив снаружи засовы на двери, но предупредили,  что
останутся неподалеку и сразу же вернутся, если что-нибудь понадобится.
   Марис продолжала стоять как вкопанная, а Эван подошел к Тайе.
   - Что произошло? - спросил он.
   - Молодчики Правителя  распустили  руки,  когда  арестовывали  меня,  -
ответила она своим спокойным ироничным голосом, словно речь шла не о  ней.
- Наверно, мне не стоило сопротивляться.
   - Где болит? - спросил Эван.
   Тайя поморщилась.
   - Вроде бы мне сломали ключицу и  выбили  зуб.  Но  в  основном  просто
синяки. Кровь натекла из разбитой губы.
   - Марис, мою сумку! - распорядился Эван.
   Марис отдала ему сумку и поглядела на Тайю.
   - Но как он мог арестовать летателя? По какому праву?
   - По обвинению в измене, - ответила Тайя и охнула: Эван начал ощупывать
ее ключицу.
   - Сядь, - сказал Эван, помогая ей опуститься на тюфяк. - Так тебе будет
легче.
   - Он, наверно, рехнулся, - пробормотала Марис, и ей вспомнился  рассказ
про Сумасшедшего Правителя Кеннехата. Узнав о гибели сына в далеком  краю,
он обезумел от горя и приказал убить летателя,  принесшего  дурную  весть.
После этого летатели перестали посещать остров, и гордый, богатый Кеннехат
разорился и опустел,  а  его  название  стало  символизировать  безумие  и
отчаяние. С тех пор ни один Правитель  не  смел  и  думать  о  том,  чтобы
прикасаться к летателю. До этого дня.
   Марис покачала головой. Она не могла поверить в то, что произошло.
   - Неужели он  настолько  обезумел,  что  вообразил,  будто  ответы  его
врагов, которые ты приносила, принадлежат тебе? Назвать  это  изменой  уже
само по  себе  преступление.  Нет,  он,  конечно,  сошел  с  ума.  Ты  ему
неподвластна: он же знает, что летатели не  подчиняются  местным  законам.
Как равная ему, ты не можешь совершить измены.  Что,  ты  по  его  словам,
сделала?
   - Нет, он знает, что я сделала, - ответила Тайя. - И я не  говорю,  что
меня арестовали без причины. Просто я не думала, что он узнает, и  до  сих
пор не понимаю, как он смог пронюхать - я ведь была так  осторожна!  -  Ее
лицо болезненно исказилось. - И все  напрасно.  Война  будет  -  такая  же
жестокая и кровавая, какой была бы без моего вмешательства!
   - Не понимаю.
   Тайя насмешливо улыбнулась. Ее темные глаза яростно блестели,  несмотря
на боль.
   - Не понимаешь? Я слышала, что  в  былые  времена  летатели  доставляли
послания, не понимая смысла слов, которые произносили.  Но  я-то  понимала
все - каждую угрозу, каждое заманчивое обещание, каждую попытку  заключить
военный союз. Я сама изменяла послания: сначала чуть-чуть смягчала,  потом
приносила ответы, которые должны были заставить Правителя отложить  войну,
которую он задумал, или вовсе от нее отказаться. И все шло хорошо...  пока
он не узнал, что я его обманываю.
   - Довольно, Тайя, - перебил Эван. - Пока помолчи. Я  вправлю  кость,  и
тебе будет очень больно.  Сможешь  ты  лежать  спокойно,  или  Марис  тебя
подержит?
   - Я буду умницей, целитель, - сказала Тайя с глубоким вздохом.
   Марис растерянно смотрела на нее, не в силах поверить услышанному. Тайя
посягнула на главное - она исказила послание,  которое  ей  доверили!  Она
вмешалась в политические дрязги, вместо того чтобы оставаться выше их, как
положено летателям! Безумный поступок - арест летателя -  уже  не  казался
Марис таким безумным. Что еще оставалось Правителю?  Понятно,  почему  его
так встревожило ее появление. Когда другие летатели узнают...
   - Как собирается поступить с тобой Правитель? - спросила Марис.
   Впервые голос Тайи стал мрачным.
   - Обычная кара за измену - смерть.
   - Он не посмеет!
   - Не знаю... Я боялась, что он задумал запереть меня здесь, тайно убить
и заткнуть рты стражникам, которые меня схватили. Тогда бы все решили, что
я упала в море. Но при тебе, Марис, он не решится. Ты его изобличишь.
   - И нас с ней вздернут, как  хулителей  и  изменников,  -  сказал  Эван
шутливо. И добавил серьезно: - Думаю, ты права, Тайя.