о чем не думала, как будто  ее  вовсе  не  было.
Однажды ночью в комнату вошел Шулла. Он связал Эйле руки и ноги, заткнул
рот и выволок из клетки. Так Эйле попала в  большой  мир.  Когда-то  она
мечтала об этом, а  теперь  даже  не  хотела  открывать  глаз.  Ей  было
безразлично, что она увидит. Ее волокли по земле, бросали, передавали из
рук в руки. Потом поднимали куда-то,  она  качалась  на  веревках.  Было
холодно. Тогда она  не  знала,  что  это  называется  "холодно":  просто
какое-то новое ощущение.  Наконец  ее  привязали  к  чему-то  мягкому  и
живому. Только тогда она открыла глаза.  Небо  уже  посерело,  начинался
день. Эйле изумилась размерам неба и огромному пространству вокруг.  Она
увидела стену с квадратной дырочкой наверху... и узнала свое окошко.  Ее
охватил  ужас.  Жутко  было  видеть  свой  дом,  свой  мир  снаружи.  Ей
показалось, что она сходит с ума. Она снова зажмурилась.  Вдруг  то,  на
чем она лежала, закачалось. Эйле долго боролась  со  страхом  и  наконец
решилась на мгновение приоткрыть глаза.
   Она лежала на спине огромного зверя. Это был мамонт, но тогда она еще
не  знала,  кто  это.  Ей   нравилось   лежать   на   этой   необъятной,
раскачивающейся мохнатой спине; она чувствовала, что зверь чист, на  нем
нет метки. Ведь он не человек, и Улле над ним не властен. Мамонт, как  и
она сама, был в рабстве у злых людей, но только телом, а дух его остался
свободен.
   Перед ней в удобных креслах ехали двое: Шулла  и  Офнир,  его  слуга.
Эйле услышала их разговор.
   - Скоро я буду править всей этой грязной страной, - сказал Шулла; его
голос был надменен и полон презрения. - Я заслужил это, Офнир, мудростью
и долготерпением.
   - Как же ты достигнешь власти, о господин?
   - Это совсем просто. - Шулла захохотал. - Только сначала сделаем  вот
что. - Он повернулся и ударил Эйле по голове. Наверное,  хотел  оглушить
ее. Однако Эйле по-прежнему все слышала. - Мы долго копались в мозгах  у
выродков, Офнир. Ты  знаешь.  Этой  девкой  занималась  Грага  пятьдесят
шесть. Она кое-чего добилась. И хотела скрыть. Подлая тварь, она думала,
что от меня может что-то укрыться. Ха! У  меня  глаза  и  уши  по  всему
Уркису! Я знал каждый шаг Граги и каждое  ее  слово,  не  говоря  уже  о
показаниях приборов. Оказалось, у выродков есть свойство, неизвестное им
самим. От этого свойства один шаг до великого оружия, против которого не
устоит никто. Когда я это понял, Грага была  устранена.  Она  свое  дело
сделала, выкачала из девки почти все, что можно... Остальное за мной.  Я
убрал всех, кто знал хоть что-то об этой работе. И все  равно  опасался,
что тайна уплывет из моих рук. Тогда я решил действовать наверняка.
   - Поистине, нет человека мудрее тебя, о  Шулла!  -  дрожащим  голосом
пробормотал Офнир.
   - Почему ты не спросишь, куда мы едем и  куда  везем  этих  выродков,
Эйле и Бату? Можешь не спрашивать, я и  так  скажу.  Мы  направляемся  к
Южной стене. В городе Кату меня будут ждать тысяча верных  людей  и  все
необходимое для завершения  работ.  Через  десять  дней  оружие,  дающее
власть над миром, будет в моих руках. Я смогу вкладывать свои желания  в
голову каждому. Наши вшивые правители, Сурт и его прихвостни, эти  черви
с гнилыми мозгами, не успеют опомниться, как станут моими рабами.  Самое
забавное, Офнир, что  они  сами  решительно  ничего  не  заметят.  Будут
уверены, что по-прежнему делают что хотят. Тупые скоты!  -  Шулла  вновь
захохотал, а потом сказал:
   - Что-то ты дрожишь, Офнир тринадцать. Уж не захворал ли ты?
   - О господин, зачем ты открыл мне тайну великого оружия?
   - Ты и без  того  слишком  много  знал.  -  В  голосе  Шуллы  звучала
насмешка. - Очень уж ты любопытен.
   Тогда Офнир - он сидел впереди - выхватил нож и перерезал себе горло.
Шулла одной рукой сбросил труп на землю. Под ногами  мамонта  захрустели
кости.
   Они ехали дней пять или шесть. В отряде Шуллы было  тридцать  воинов.
Боевые мамонты в железных  налобниках,  с  бивнями,  окованными  сталью,
бежали вдоль берега великой реки Хейд;  бежали  по  болотам,  пустынному
криволесью, по голым равнинам, где рос только серый мягкий мох и кое-где
торчали  одинокие  скалы.  Людей  они  не  встречали.  Эйле   знала   из
разговоров, что отряд сторонится  торной  дороги  из  Уркиса  в  Кату  и
избегает населенных мест. Все подчинялись  Шулле,  никто  ни  о  чем  не
спрашивал. Двигались больше по ночам. Однажды на рассвете  на  холме  на
другой стороне Хейда показалась крепость.  Отряд  миновал  мост,  ворота
распахнулись, и  они  въехали  в  город  Кату.  Там  было  много  домов,
одинаковых, серых и низких. Эйле и Бату бросили в темный подвал. Руки  и
ноги им не развязали. Раз в день  им  приносили  пищу,  вынимали  кляпы,
позволяли подползти к мискам и поесть, потом снова затыкали рты.
   Один из стражей оказался разговорчивым. Однажды принес  он  пленникам
корм и сказал:
   - Скоро вам конец, смрадные вы выродки. Да  и  наши  дела  не  лучше.
Отыскали нас людишки Сурта. Осаждают город вот уже третий  день.  А  еще
говорят, - тут стражник перешел на шепот и вытаращил  глаза,  как  будто
хотел их напугать, - едет сюда некто из страны Марбе. Все  люди  на  его
пути мрут как мухи. - Стражник злобно ухмыльнулся. - По ваши души  едет,
не иначе. Ладно, пойду, заболтался. Нынче еще  за  стену  разок  выйдем,
повыпускаем кишки Суртовым слугам... А завтра видно будет.
   Стражник забрал миски и ушел. А вскоре спустился в подвал сам  Шулла.
В руке он держал факел, глаза беспокойно бегали  по  углам.  Он  схватил
Эйле и Бату под мышки - руки у него были могучие - и потащил из подвала.
На улице ночь. Шулла побежал по узкой мощеной дорожке  между  домами.  У
самой городской стены бросил пленников, отворотил тяжелый камень  -  под
ним лаз. Поволок их под землю. Там  тьма  кромешная.  Сначала  нора  шла
вниз, потом стала подниматься. Выбравшись из-под  земли,  они  оказались
уже за стеной, в лесу. Там Шуллу  ждал  человек  и  стояла  пара  коней.
Пленников привязали поперек седел и поскакали прочь от города. Ехали два
дня. Ни Шулла, ни слуга не  произносили  ни  слова.  Наконец  прибыли  к
Великой стене, что отделяет Гуган от Диких земель на юге. Стража открыла
Шулле ворота, и они поскакали дальше страной людоедов. Вокруг все те  же
елки, болота и камни. Ночью остановились на привал. Слуга зажег  костер.
Шулла подошел к пленникам, и  Эйле  заметила  в  его  глазах  страх.  Он
освободил ее от пут и вынул изо рта кляп. Потом  развязал  и  Бату.  Сел
напротив них и молчит. Эйле вгляделась в его  лицо  и  поняла:  Шулла  в
растерянности, не знает, что ему делать. Наконец он заговорил:
   - Где погоня? Отвечайте.
   Выродки молчали. Эйле пыталась заглянуть Шулле в мысли,  чтобы  найти
путь к спасению, но ничего не выходило. Тогда Шулла сверкнул  глазами  и
проревел:
   - Слушайте, вы! У вас вся надежда только на меня!  Больше  вы  никому
живыми не нужны! Да и не отдам я вас живыми. Вам же  лучше  будет,  если
мне поможете. Я знаю, вы даже сквозь стены  умеете  смотреть.  Говорите,
гонится за нами кто-нибудь или нет? А будете молчать, уж я найду на  вас
управу. Вон как пламя в костре скачет.
   Шулла пнул ногой костер, взметнулись искры. Эйле ничего  не  знала  о
погоне, но понимала, что молчать  нельзя:  убьет.  Тогда  она  набралась
храбрости и сказала:
   - Чую, едет с севера страшилище невиданное... люди все, его  завидев,
падают замертво, с берез осыпаются листья, у елок хвоя желтеет...
   Эйле бормотала скороговоркой, дергалась, закатывала глаза, чтобы было
похоже на припадок. Шулла весь посерел, обмяк, приоткрыл рот.
   - Где? Где он? Близко?
   - Куда уж ближе!
   Тут как раз неподалеку затрещали ветки, и земля вздрогнула под ногами
мамонта.
   - Вот он!
   - Ах ты... Улле ему в пасть! - Шулла  вскочил,  бросился  к  слуге  и
взмахнул мечом. У слуги голова отлетела на десять шагов. Потом подскочил
к пленникам, опять замахнулся... и замер, не смог опустить меч. Лицо его
налилось кровью. Наконец он вымолвил:
   - Нет! Будь я проклят! Я с ними еще потягаюсь!
   Шулла отшвырнул меч, схватил Эйле и Бату  в  охапку  и  запихнул  под
густую ель. Подкатил огромный камень, чтобы  спрятать  их  от  вражеских
глаз. Потом подобрал меч и шагнул к костру. Огляделся. За деревьями было
темно, и едва ли он мог там что-то увидеть. Вдруг  из  темноты  раздался
голос:
   - Эй, Шулла! Где твои выродки? - Голос был человеческий.
   Шулла захохотал:
   - Гниют в земле! Вам и костей не  достанется!  В  тот  же  миг  из-за
деревьев полетели стрелы. В Шуллу их вонзилось не меньше десятка,  а  он
все не падал. Наконец рухнул навзничь, и голова его  оказалась  недалеко
от елки, где прятались выродки. Эйле сказала:
   - Ну, что, Шулла, не успел ты вытянуть из нас тайну всевластья?  Зато
хоть убедился, что наше оружие и впрямь могучее. Ведь ты его испытал  на
себе. И чего тебе в Уркисе  не  сиделось?  И  сейчас  зачем-то  вышел  к
костру, где в тебя целиться легче. Ведь ты не боя искал, а  смерти.  Это
тебе за Грагу.
   Только Шулла, похоже, не слышал  ее,  умер.  Эйле  и  Бату  не  стали
мешкать и потихоньку, ползком двинулись прочь  от  этого  места.  Их  не
искали, видно, поверили Шулле.  Они  отошли  подальше,  переночевали.  А
утром Эйле снова услышала зов Старика. С тех пор он  указывал  им  путь.
Так они и шли, пока не повстречали братьев.
 
Глава 4 
ВСТРЕЧА 
 
   Бату не многое мог добавить к  рассказу  Эйле.  Прожил  он  в  клетке
дольше и тоже ничего, кроме клетки,  не  помнил.  Так  же  посещала  его
ежедневно женщина по имени Грага, но не та, что ходила к Эйле. Приносила
пищу, обучала грамоте и закону Улле. Про внешний мир рассказала сама, не
дожидаясь вопроса; а про то, что Бату - выродок,  молчала.  Мучили  Бату
еще сильнее, чем Эйле. Он приподнял волосы со  лба,  показал  квадратный
шрам. Тронул его пальцем и сказал:
   - Здесь мягко. Кости нет. Сюда мне железные нити врастили.  Года  два
или три я с ними лежал. Потом вынули...
   В беседах, в тепле дни летели быстро. Вот уже морозы  стали  слабеть.
Никто не тревожил их по-прежнему; они ждали весны.
   Однажды залетел в нору порыв поганого ветра - удушки. Пламя  в  очаге
затрепетало и погасло. Все четверо выбрались наружу - глотнуть воздуха и
подождать, пока выйдут из норы дым и ядовитый смрад. Походили  туда-сюда
по снегу. Снег недавно выпал свежий. Вдруг Орми заметил незнакомый след.
Большая двуногая тварь прошла у зимовья полдня назад. Ступня  трехпалая,
острая пятка, пальцы длинные и корявые, на каждом по семь коготков. Орми
позвал брата и сказал:
   - Гляди. Такого еще не встречали. Вот уж чудище!
   - Нюхал след? - спросил Энки, помолчав.
   - Нет. - Орми нагнулся, потом резко отпрянул и сел, побледнев.
   - Ну, что?
   - Худо, брат. Дрянной запах - Орми чихнул - Хуже некуда.
   Энки подумал немного и сказал:
   - Надо пойти по следу, узнать, далеко ли чудище и куда  направляется.
Вот только не знаю, брать ли тебя с собой. Неохота  Бату  и  Эйле  одних
оставлять.
   - Давай я по следу побегу, а ты  тут  посидишь.  Очень  уж  любопытно
взглянуть на эту гадину.
   - Вряд ли ты ее догонишь, а  догонишь  -  едва  ли  вернешься  живым.
Слишком уж след нехорош. - Энки покачал  головой.  -  Ты  останешься,  я
пойду.
   И зашагал по колено в снегу, куда вел след - за угол скалы и вверх по
склону каменистой гривы.
   Эйле подошла к Орми, стала с ним рядом.
   - Куда он?
   - Да вот... След нашли непонятный. Энки пошел разведать, вдруг  какая
опасность...
   - След? Где?
   - Да вот же, у тебя под ногами. Эйле взглянула на след.
   - Да... Кто-то здесь прошел. Но ведь в лесу, наверное, много  всякого
зверья ходит.
   - Это не зверь. Нет таких зверей.
   - А откуда ты знаешь? Ты ведь его не видел. Может, это самый  обычный
зверь.
   Орми рассмеялся.
   - Ну и ну! Обычный,  говоришь?  Это  с  семью-то  когтями  на  каждом
пальце? Сразу видно - не лесной ты житель. Знаешь, Эйле, тебе не  мешало
бы научиться разбирать следы. А то пропадешь. Следы - они вроде букв...
   - А ты все-все следы знаешь? - Эйле искоса посмотрела на Орми и  чуть
улыбнулась.
   - Понятное дело. - Орми выпятил губу. - И  по  запаху  могу  сказать,
когда прошел зверь, был ли голоден, ну и...
   - По запаху?! - Эйле вытаращила глаза, потом прыснула со смеху.  Орми
слегка надулся.
   - Ничего смешного. Например, вот этот след оставила неведомая  тварь,
опасная и злая. Раньше в лесу такие не водились. И скорее всего, она  не
просто так здесь гуляла, а искала кого-то... может быть, нас.
   Побродили еще немного вокруг и вернулись в нору.  Воздух  стал  чище.
Развели костер, сидят, ждут Энки. Ждут весь день и половину ночи.  Вдруг
Эйле говорит:
   - Я слышу голос.
   Замолчала, закрыла глаза.  В  забытье  она  на  этот  раз  не  впала,
наморщила  лоб,  приготовилась   слушать...   И   заговорила   негромко,
глуховатым голосом. Сначала все шли непонятные слова, потом  вдруг  речь
стала ясной:
   - ...грагатунган будет прекрасен мой лик где моя метка  кому  я  ныне
лицом подобен время на месте друга примите  о  дети  Имира  ведь  я  так
похож...
   Речь оборвалась, как будто обрезанная ножом.
   - Чей это был голос? - спросили хором Бату  и  Орми.  Эйле  ответила,
запинаясь:
   - Н-не знаю... Кажется, ничей. Что-то бесплотное... странные слова...
злой ветер нашептал... в них не было смысла.
   Утром, на рассвете, вернулся Энки. Влез в нору, сел у огня и молчит.
   - Ну, что? - спрашивает его Орми.
   - Да ничего. - Энки пожал плечами.
   - Узнал что-нибудь?
   - Ну как тебе сказать... Ничего важного. А как у вас?
   Орми, Эйле и Бату недоуменно переглянулись. Потом Орми спросил:
   - Куда след-то пошел?
   - След? Туда, в горы. Я бежал, бежал, думал - догоню. Но  не  догнал.
Ну и вернулся.
   - И не узнал даже, что это за тварь была?
   - А как? Говорю же - не догнал. Но я  вот  что  подумал.  Может,  это
птица? Трехпалый след ведь только у птиц.
   - Хороша птица. Семь когтей.
   - А что? Я вспомнил,  мне  рассказывали,  есть  такая  редкая  птица.
Э-э... когтянка. Большущая. Но она на людей не охотится.
   - Ах, не охотится? А запах? - Орми начинал сердиться. Бату  удивленно
покачивал головой. Эйле молча смотрела на огонь.
   - Ну что запах. Обычный. По-моему, даже неплохой.
   Сказав это, Энки бросил на Орми странный, настороженный взгляд.  Орми
пробормотал сквозь зубы:
   - Запах был злой. Запах врага.
   Энки задумался, потом быстро закивал:
   - Да, конечно. А знаешь почему? Эта самая когтянка, она  точно  людей
не кушает, но она зато этих копает... земляных...
   - Червей, что ли?
   - Ну да. Которые кровь сосут.
   - Упырей?
   - Во-во.
   - М-да... Ну и кто же тебе рассказал про эту когтянку?
   - Как кто... В родном племени рассказали.
   - Ты врешь! - выкрикнула вдруг Эйле. - Ты что-то скрываешь!
   Энки резко повернулся и уставился на девочку.
   - Скрываю? Как же я могу от  тебя  что-то  скрыть,  если  ты  читаешь
мысли? Попробуй, это так просто. Залезь ко мне в голову.
   - Не хочу.
   - Ну давай. Закрой глаза. Попытайся выйти из своего  тела...  -  Энки
заговорил возбужденно, с каждым словом голос его становился все  громче.
Он потихоньку придвигался к Эйле. Та вдруг отшатнулась и вскрикнула:
   - Покажи руку!
   Энки ответил:
   - Зачем? Разве ты не знаешь, что у меня нет кисти на левой руке?
   Он вытянул руку над очагом. Все молча  уставились  на  культю.  Потом
Эйле бросила взгляд на потолок и закричала. Бату сказал:
   - У тебя и вправду нет кисти, но тени  ты  отбрасываешь  многовато...
Оборотень!
   На потолке дрожала трехпалая тень.
   Орми выхватил нож, но прежде, чем он успел нанести  удар,  тело  Энки
обмякло, расползлось, лопнуло и потекло. От лужи повалил пар, миг - и от
оборотня следа не осталось.
   - Как же так... - Эйле заплакала. - Никому нельзя верить... Ничему...
Все, что мы видим, весь мир - тени, призраки... Все обман... Где  теперь
Энки?
   - Не плачь. - Орми неуклюже положил ей руку на плечо.  -  Все  ничего
еще... Вон как быстро мы его раскусили. Они нас боятся.
   - А Энки? Он вернется? - Эйле подняла заплаканное лицо. Орми  моргнул
и не ответил.
   Они сели поближе к огню,  прижались  друг  к  другу,  чтобы  не  было
страшно.
   Прошло полдня, вдруг смотрят - опять Энки лезет  в  нору.  Орми  взял
головню из костра, в другой руке меч. Бату  замахнулся  копьем.  У  Энки
голова и плечи внутри норы, остальное - снаружи. Глянул он на них да как
заорет:
   - Вы что, очумели, болваны? Ослепли? Это ж я!
   - Это он! - радостно вскрикнула Эйле. - Это он!
   - Ладно, влезай. - Орми швырнул головню обратно в очаг.
   - Мозги вам, что ли, отшибло от страха? - ворчал Энки, отряхивая снег
с одежды и пристраиваясь к огню. Потом потянулся погреть руки.  Тень  от
культи была обычная. Орми и Бату с облегчением вздохнули.
   Энки тем временем начал рассказывать:
   - Эта трехпалая тварь неспроста сюда приходила. След  совсем  немного
шел по склону на юг, потом повернул к востоку, а потом и вовсе на север,
обратно. Чудище кружило здесь всю ночь, пока мы спали. А потом сдохло  -
хотите верьте, хотите нет.
   - То есть как - сдохло?
   - А вот так. Пойдем, я вам тушу покажу. Уж такая  гадина!  Прямо  как
паук. Руки-ноги длиннющие, по две коленки, по два локтя на каждой. Вся в
чешуе и волосках. Мощная тварь, быстрая. Не хотел бы я встретиться с ней
с живой. Ну, пошли, пока не стемнело.
   Вылезли из норы, бредут следом за Энки. Вдруг Бату говорит:
   - Почему ты сказал "пока не стемнело"? Ведь еще половины дня нет.
   Энки хмыкнул, не оборачиваясь:
   - Ты, Бату, в своей клетке небось дни не считал,  времени  совсем  не
чувствуешь. Как же нет половины дня, если я  утром  ушел  и  целый  день
бежал по следу? Вот-вот начнет смеркаться.
   Орми так и обомлел. Рука сама потянулась к мечу. Энки тоже  почуял  -
что-то не так, встал, обернулся. Орми сказал:
   - Энки, мы тебя  ждали  день,  ночь  и  еще  полдня  -  вот  сколько.
Оборотень ты, а не Энки. Ну, да я тебя не боюсь. Сразись со  мной,  коли
не трусишь.
   - Сам ты оборотень! Чтоб ты  пропал!  Чего  вы  на  меня  уставились?
По-вашему, я времени счета не знаю? Как это я мог ночи не  заметить?  Да
будь я трижды оборотень, время-то для всех тварей одно!
   - Кто его знает... может, и не  одно,  -  пробормотал  Орми,  а  Эйле
сказала:
   - Он не оборотень. Правда. Я бы почувствовала.  Это  Энки.  И  он  не
врет.
   - Фу-ты! - Орми сел в снег, обхватил голову руками.  -  Как  же  ночь
могла пропасть? Да еще и полдня в придачу.
   Энки тоже растерялся. Сел рядом.
   - Может, я заснул, сам не заметил как? Нет, не спал я. Весь свой путь
помню отлично. И никакой ночи не было. Один раз только на  миг  все  как
будто потемнело... Ну, я тряхнул головой, снова стало  светло.  Подумал,
это я воздуха дурного утром надышался. Бывает такое от дурного воздуха.
   - Тайна здесь какая-то. - Орми покачал головой, - Все не просто.
   Эйле вздохнула.
   - Откуда нам знать, какие силы служат нашим врагам. Может, они и  над
временем  властны.  Помню,  Грага  мне  говорила:  чтобы  замысел   Улле
осуществился, время  должно  повернуться  вспять...  Ой,  ладно,  пойдем
смотреть на чудище.
   Вот и трехпалые следы, рядом - следы Энки. У чудища один палец длиной
со ступню человека. Немного прошли по этой  тропе,  видят  -  на  поляне
примятый снег. Энки встал как вкопанный.
   - Да что же это такое! - Энки с досады взмахнул руками. - Ведь дохлое
оно было, дохлое! Холодное, не дышало, сердце не  билось!  Уж  я  дохлую
тварь от живой умею отличить. Я по ней ногами ходил!
   Стали разбирать следы на поляне. Чудище, полежав  мертвым,  встало  и
пошло дальше на север. Налево, к зимовью, направились два следа. Один  -
Энки, другой - оборотня. Были они одинаковые, никак не отличить, даже по
запаху. Только один след посвежее - утренний, а другой - вчерашний.
   Дела