и яростно впились в клубок нервов.
   - Гарахар ухум, - произнес Властелин Времени. - Гарахар ухум игаганат
груаг.
   Орми обожгло,  словно  пламенем.  Все  тело  пылало.  Невидимая  рука
сдавила ему горло. Из ушей и носа потекла кровь.
   Только на Эйле заклинание не  подействовало.  Она  бросилась  в  гущу
щупалец, обхватила руками кровавую полусферу и крикнула:
   - Все равно я люблю тебя, несчастное существо!  Как  жестоко  смеются
над тобой боги! Все страдание мира взвалили на тебя,  бедный  ты!  Люблю
тебя!! - Последние слова  Эйле  выкрикнула  хрипло,  голосом  совершенно
безумным. И прижалась губами  к  клубку  нервов.  А  когтистые  щупальца
безвольно поникли, хотя могли бы разорвать ее в  клочья.  И  как  только
губы Эйле прикоснулись к наполненному  болью  телу  Властелина  Времени,
раздался чудовищный взрыв. Ослепительная вспышка, жар.  Орми  отлетел  к
стене. Гигантская туша чудовища лопнула, шкура с нее сползла и  растаяла
как дым, и Властелин Времени начал распадаться. Его плоть разделилась на
множество сгустков, каждый из которых постепенно  принимал  человеческое
обличье. Но это были не люди, а трупы - гниющие  трупы  мужчин,  женщин,
детей, особенно много  детей.  Властелин  Времени  превратился  в  груду
зловонных тел. А гнили  они  быстро,  прямо  на  глазах,  разваливались,
пузырились, сохли и рассыпались в прах. И вот уже только груда костей  и
трухи осталась на месте чудовища.
   Посреди этой груды стояла Эйле,  по  пояс  в  костях.  Лицо  ее  было
обожжено вспышкой, волосы встопорщились, глаза горели  безумно.  Она  не
двигалась.
   Первым опомнился Аш. Он, должно быть, вспомнил  слова  Энки  о  своей
зоркости и счел нужным поделиться тем, что видит.
   - Злой дух исчез, - сказал он. - Его нет больше. И девушки нет,  Эйле
ее звали, кажется. Они сожгли друг друга.
   - Ты что, Аш? - пробормотал Энки. - Вот же она стоит. Ты что...
   Люди постепенно приходили в себя и начинали подниматься с пола. Кости
и прах оказались призрачными. Они исчезли, как только кто-то из ядозубов
дотронулся до них. Обнажился пол - он был  каменным  в  том  месте,  где
сидело чудовище. Низко над полом, в  шаге  от  Эйле,  висела  в  воздухе
голова Уллины Великой. Властелин Времени хранил ее внутри своего тела.
   Это было совсем  не  то,  что  они  ожидали  увидеть.  Ждали  чего-то
рогатого, уродливого, жуткого. А тут - просто голова  красивой  женщины.
Голова как голова.  Вот  только  висит,  не  падает,  и  рот  разинут  в
беззвучном вопле, и в глазах - не поймешь, то ли ужас, то ли  торжество,
а снизу, где следовало быть шее, болтаются гнилые клочья.
   Но Орми смотрел не  на  голову.  Он  смотрел  на  Эйле.  И  душа  его
наполнялась тоской, потому что он с каждым мгновением все яснее понимал:
Эйле нет больше. От нее осталась лишь тень. Дотронешься, и она исчезнет.
Свет проходил сквозь нее. Вот тень стала зыбкой...  черты  расплылись...
на миг возникло лицо того  страшного  трупа,  что  разговаривал  с  Орми
тогда, в Каар-Гуне. Потом снова - как  будто  живое  лицо,  но  труп  не
исчез, лица наложились друг  на  друга  и  смешались...  Орми  с  криком
бросился к призраку,  не  в  силах  дольше  выносить  эту  муку.  Скорей
прикоснуться к ней, и пусть она растает, как  прах  Властелина  Времени,
навсегда, навсегда! Он схватил ее за руку...
   - Ш-ш! Эйле появилась из воздуха, вот чудо! - сказал Аш.
   Рука была теплая.
   - Ты жива? - еле вымолвил Орми. Эйле в ответ слабо улыбнулась. Губы у
нее потрескались и сочились кровью.
   - Что это было? Что ты сделала?
   Она повернулась к нему, и он невольно попятился: она - и  все  же  не
она.  Лицо  странно  изменилось.  Не  то  чтобы   оно   стало   чужим...
Повзрослело? Да, но не только это.
   - Что с тобой?
   Эйле  опустилась  на  камень  рядом  с  головой  Уллины  и  беззвучно
рассмеялась, закрыв ладонями лицо.
   - Сколько всего было, Орми, -  сказала  она  сквозь  смех.  -  Петли,
петли! Тысячи петель! Если бы все рассказать! Бедное время!
   За спиной Орми раздался голос Элгара:
   - Свершилось чудо, Эйле! По всем законам ты не могла убить Властелина
Времени и остаться живой. Я же понял, что ты  задумала:  соединить  свою
душу с его, чтобы вы, слившись, уничтожили друг друга...
   - Ничего я не задумывала! - Теперь Эйле смеялась уже в голос.
   - Все равно ты должна была  исчезнуть  вместе  с  ним!  Ты  не  могла
выжить!
   Эйле все хохотала и хохотала.  Потом  понемногу  угомонилась,  отняла
ладони от лица и сказала:
   - Ну что ты говоришь: должна была. Как будто законы что-то  значат  в
этом мире. Вздор. Законы - такие  же  оборотни.  Повязка  на  глаза  для
безмозглых и доверчивых. Понадобится - и все законы  вместе  с  миром  -
опа! - выворачиваются  наизнанку.  Потом  еще.  И  еще.  Я  должна  была
исчезнуть? Да, конечно. И я исчезла. А потом раз - и я  снова  здесь.  Я
еще нужна, понимаешь? - Эйле судорожно вздохнула. - А петли? Ты  знаешь,
сколько ОНИ накрутили петель? Да у НИХ теперь наверняка концы с  концами
не сойдутся. Где-нибудь  небось  у  деревьев  выросли  уши,  а  соплянки
пустили корни. Только всем на это наплевать. А я-то дура! Думала,  я  их
раскусила. А вышло так, что и мой бунт, и то, что я сделала, - все  было
предусмотрено! - Эйле перевела дух, потом усмехнулась и продолжила:
   - Мы, люди, так малы, и время наше столь ничтожно. Есть  ли  смысл  с
нами считаться? Что такое наша вселенная? Думаете, ею все исчерпано? Как
бы не так! Мир бесконечен во все стороны, Сидит на крысе блоха и думает:
кусать или не  кусать?  Вроде  бы  надо,  но  что-то  не  хочется.  Наша
вселенная - обрывок блошиной мысли. "Вроде бы надо" - это Имир и все его
слуги. Вперед, к торжеству  добра.  Мысль  развивается,  решение  зреет.
Сейчас как укусит крысу блоха, ох что будет! Но тут появляется  коварный
враг. Мысль выворачивается и встает на дыбы. "Но что-то  не  хочется"  -
это Улле со своим воинством.  О  ужас!  Время  обратилось  вспять!  Укус
срывается! Конец великому замыслу! Вы, конечно, думаете, что я  спятила.
А ничего подобного. Насчет блошиной мысли - я не хочу сказать, что  дело
обстоит именно так. Это пример. Их нужно  много  придумать.  Но  один-то
попадет в точку. Истина недалеко. Что-то похожее или еще глупее.
   Эйле сникла и замолчала. Орми с трудом дослушал ее речь до конца: его
мозг  просто  отказывался  воспринимать  этот  бред  после  всего,   что
случилось. Мозг требовал сна и не желал ничего знать.
   Так или  иначе,  Властелин  Времени  был  побежден,  и  все  невольно
расслабились. Ядозубы - те уже вовсю храпели, разлегшись на полу. Аги  и
Бату тоже спали, хоть и без храпа. Аш и Энки клевали носом. Только Элгар
стоял и озабоченно смотрел на Эйле, видимо, собирался с  мыслями,  чтобы
достойно возразить. Сквозь наползающую дрему Орми услышал его голос:
   - То, что ты говоришь, Эйле, безусловно, неверно. Твои ощущения я  бы
назвал страхом перед бесконечностью. Перед той бесконечностью, с которой
сталкивается всякий, чья жизнь так  или  иначе  пересекается  с  главной
дорогой, по которой движется мироздание. Как бы ни  был  велик  человек,
бесконечность превращает его в ничто. Однако на  самом  деле  это  всего
лишь иллюзия. И я могу ответить на твой вопрос...
   - Я не задавала никаких вопросов, - сказала Эйле. - У меня их нет.
   - Ты говорила, что люди - орудия в чьих-то руках, и кто-то  управляет
нами, а цель этой игры никому не ведома, и хозяева, кто бы они ни  были,
не считают нужным поделиться с нами своими планами.  Но  дело-то  все  в
том, что мы не просто орудия. Мироздание едино. Все его  части  слиты  в
целое, поэтому в каждой мелочи, в каждой песчинке отражается все  сущее,
все, что было и будет. Поэтому ты и смогла сравнить вселенную с блошиной
мыслью. Но твои слова - лишь малая часть правды, ее боковая  веточка.  А
настоящая правда в том, что люди, как и все остальное, что есть в  мире,
являются  частями  той  самой  бесконечности,  о  которой  мы   толкуем.
Неведомые хозяева - это  и  мы  тоже.  Игра  -  наша  игра.  Души  людей
пронизывают вечность. А что касается нашей ничтожности, то ведь в мире в
конечном счете нет ни большого, ни малого...
   Тут  Орми  заснул  окончательно,  и  монотонное   бормотание   Элгара
превратилось в мутный поток, ленивую подземную реку, которая все течет и
течет из ниоткуда в никуда... Так или иначе, Орми  в  вопросах  вечности
остался, как и был, полным невеждой.
   Спали они долго, никак не меньше суток. Потом Элгар разбудил их.
   - Пора, - сказал он. - Надо выбираться отсюда.
   - А с этой как? - пробормотал Кулу, потягиваясь. - С головой-то? Если
Зерно Имира у нее внутри, так надо его достать.
   Кулу встал, вынул меч и замахнулся.
   - Не надо, - остановил его Элгар. - Меч погубишь, а то и  что  похуже
случится. Я возьму ее, а больше пусть никто к ней не прикасается.
   Элгар взял голову Уллины за волосы и понес к лестнице.
   - Погодите! - всполошился Орми. - Где яйцо Клыкача?
   Его мешок был пуст, в шкуре зияла круглая дыра с обугленными краями.
   Яйцо искали долго и тщетно.  Потом  Аш,  в  задумчивости  стоявший  в
сторонке, сказал:
   - Вы ищете шарик с Черным Ужасом? Вон он. Только ужаса в  нем  больше
нет, или он затаился.
   Аш указывал на голову Уллины. И действительно, в ее  разинутой  пасти
темнело клыкачье яйцо. Как оно туда  попало  -  никто  не  ведал.  Эйле,
взглянув, хмыкнула и сказала:
   - Само закатилось. Бывает. Стоит ли удивляться таким пустякам?
   Они двинулись в обратный путь. На центральном пятачке  Дуль-Куга,  на
пятиугольной площадке с разбегающимися тоннелями,  дул  ветер.  Коридоры
гудели, распахнутые двери с лязгом вращались на петлях и бились о стены.
Два потока воздуха неслись навстречу друг другу и смешивались вихрями  в
клубах пара:  морозный  ветер  дул  по  ногам,  устремляясь  из  ледяной
половины Дуль-Куга в каменную, и теплый, пахнущий кровью - в лицо.
   Коридоры и залы были пусты. Элгар шагал к выходу,  и  весь  отряд  за
ним.
   - Мы должны спасти детей! - сказала Эйле.
   Они свернули к питомнику. По пути заглянули в зал с машинами,  откуда
Аги отправлялся в  прошлое.  Там  висел  дым,  желтый  и  едкий.  Воняло
паленым.  Искореженные  машины  валялись   где   попало,   их   железные
внутренности устилали  пол.  В  груде  хлама  корчился  полураздавленный
менхур. Несколько стражников-дурней стояли у входа. Их лица позеленели -
должно быть, от ядовитого  дыма,  но  некому  было  приказать  им  выйти
подышать в коридор. Один из стражников рухнул, прямой,  как  дерево,  на
острые обломки.
   Элгар повел своих спутников дальше. По всему Дуль-Кугу гуляли  ветры,
двери хлопали. Обитатели исчезли.
   - Что случилось? - спросил Бату. -  Почему  все  разрушено?  Кто  это
сделал?
   - Они сами,  -  ответил  Элгар,  не  оборачиваясь.  -  Они  напуганы.
Властелин Времени был не просто главным среди марбиан. Он вбирал их всех
в себя. Видели, сколько трупов из него вывалилось? Убив его, Эйле лишила
жителей Марбе половины их силы, а главное - они теперь все  порознь.  По
крайней мере, на время они пали духом. Решили, что раз уж мы  справились
с Властелином Времени, то обычные марбиане для нас вообще не противники.
И спрятались, затаились до поры, а все свои машины побили, чтобы они  не
достались нам.
   Вот и питомник. Они даже не сумели зайти туда -  только  заглянули  в
распахнутую дверь и тотчас отпрянули. Кровавое месиво на полу, и  никого
живого. Марбиане, уходя, не оставили врагам ничего  из  своих  богатств.
Эйле стиснула зубы и промолчала.
   Они двинулись к выходу - кружным путем, по второму кольцу,  потом  по
радиальному тоннелю и по первому кольцу до главных  ворот,  что  вели  к
лестнице на ледник.
 
Глава 14 
УЛЛИНА И ИМИР 
 
   Орми шел, то и дело поглядывая на Элгара. Что  он  собирается  делать
теперь, когда заветная цель достигнута и Зерно Имира  у  него  в  руках?
Орми задал этот вопрос вслух. Элгар ответил не сразу.
   Они уже  поднимались  по  спиральной  лестнице,  окруженной  туманом.
Дуль-Куг, опустевший, покинутый и залитый кровью, остался  внизу.  Скоро
они выйдут на поверхность. Даже Аш ждал этого с нетерпением.
   - По правде, я не знаю, - сказал  Элгар,  задумчиво  улыбаясь.  Краем
глаза он все время следил, чтобы кто-нибудь случайно  не  прикоснулся  к
голове Уллины. - После того как яйцо Клыкача само  прыгнуло  ей  в  рот,
стало ясно, что до сих  пор  мы  поступали  правильно.  Тайный  механизм
щелкнул. Что-то включилось, значит, мы нажимали  на  нужные  бугорки.  Я
верю, что так будет и дальше. Нужно только поступать по совести  и  быть
честными перед собой.
   - И это ты называешь "нашей игрой"? - вяло произнесла Эйле.
   - А ну, перестаньте! - рявкнул Кулу.  -  От  ваших  вопросов  дерьмом
разит. Ты вот,  старый,  если  такой  умный,  скажи  лучше,  что  теперь
затевают враги? Или они уже решили сдаться? Мне в это слабо  верится,  и
не к добру все это затишье и то, как легко нас выпустили.  Я  прямо-таки
задом чую: лезем мы с вами в западню! - Тут уж  тебе  виднее,  -  сказал
Элгар.
   И вот они на поверхности. Морозный воздух обжигал лица. Стояло раннее
утро, хмурое и стылое, и тьма почти как ночью, словно уже  не  осень,  а
середина зимы.
   С юга приближалось огромное войско.  Сотни  боевых  мамонтов,  тысячи
всадников, десятки тысяч пеших солдат. Передовые отряды были уже в  миле
от путников, и до самого горизонта на юге и юго-западе ледник  покрывали
несметные полчища.
   - Ишь ты, - крякнул Хлу. - Неужто все на нас? Ну и нагнали мы на  них
страху, чтоб мне жить вечно!
   - Так-то лучше, - проворчал Кулу, поднимая ружье. - Ненавижу  затишья
и засады. Ну, держитесь, ублюдки.
   - Ты рехнулся, - сказал Барг. - Вон их сколько. Уходить надо, пока не
заметили.
   Вдруг раздался глухой удар - совсем рядом - и хруст, и Хлу со  стоном
упал на лед. В спине его зияла  рваная  рана,  похожая  на  ухмыляющуюся
пасть.
   У края колодца в клубящемся тумане стояла Грага. В руках она  сжимала
тяжелую железку жуткого вида и странной формы, должно быть орудие пытки.
С кривых лезвий, дымясь, капала кровь. Свежие красные пятна  на  льняной
одежде Граги быстро задубели от мороза. Женщина уже занесла железку  для
второго удара, а Элгар, стоявший к ней спиной, не успел даже обернуться.
Орми бросился к Граге, с ужасом сознавая, что опоздает....
   Тонкая белая нить мелькнула в воздухе и оплела Граге шею.  Аш  рванул
аркан, и Грага с хрипом повалилась на снег. Кулу кинулся к ней с ножом в
руке, но Эйле опередила его и,  склонившись  над  Грагой,  заслонила  ее
своим телом. Аркан глубоко врезался в шею Граги. Лицо  налилось  кровью,
белки глаз покраснели.
   - Зачем ты это сделала? Даже марбиане не тронули нас. А ты... За  что
тебе нас ненавидеть?
   - Грязные выродки, - прохрипела  Грага,  вращая  жуткими  выпученными
глазами и судорожно вздрагивая. -  У  вас  и  так  было  все...  вонючие
счастливчики... а у нас только сила... и вера, что не бывает иначе... но
вы и это отняли... дерьмо. Убью!
   Грага попыталась схватить Эйле за горло, но промахнулась  -  руки  не
слушались. Кулу, зайдя сбоку, всадил-таки нож ей в сердце.
   Эйле бросила на Кулу взгляд, полный  гнева,  и  что-то  крикнула,  но
слова ее потонули в оглушительном грохоте. Столб огня взметнулся в сотне
шагов к югу, посыпались градом ледяные обломки.
   - Пушки! - крикнул Аги. - Плохо дело. Надо уходить!
   У них остался только один путь к отступлению -  на  северо-восток,  к
скалам. Они побежали, и облако пара  над  входом  в  Дуль-Куг  ненадолго
скрыло их от врагов.
   Два мертвых тела остались на красном снегу у провала.
   Взрывы следовали один за другим.  Глыбы  льда  пролетали  над  самыми
головами беглецов, но никто пока  не  был  ранен.  Они  достигли  первых
утесов и начали подниматься на кряж, перебегая от  валуна  к  валуну.  В
небольшой лощине в четверти мили  над  ледником  остановились  перевести
дух. Отсюда вражеское войско было  видно  как  на  ладони.  Всадники  на
мамонтах  и  мохнатых  конях  миновали  дымящееся  отверстие   шахты   и
приближались к скалам, а один мамонт уже  поднимался  по  ущелью.  Пушки
продолжали стрелять, и взрывы раздавались то слева, то справа, с  каждым
разом все ближе.
   Мешкать было нельзя, и после краткой передышки они двинулись  дальше.
Вдруг  сверху  из-за  нависшей  скалы  раздался  рев  мамонта.  "Неужели
окружены?"
   - Эй! Сюда!
   Голос Хресы. Вот это удача!
   - Вижу, вы совсем не наделали шума там внизу! За вами почти никто  не
гонится, разрази меня Улле!
   - Белолобый! Хреса! Мама!
   Они обогнули утес, и мамонты посадили их себе  на  спины  и  понесли.
Теперь  беглецы  поднимались  куда  быстрее,  но  скрываться   от   глаз
неприятеля уже не могли.  Мохнатые  гиганты  оказались  слишком  хорошей
мишенью. Один из снарядов разорвался  совсем  близко,  и  обломок  камня
ударил Бату в  грудь.  Бату  наклонился  вперед  и  прижался  к  затылку
Белолобого. Кровь была почти  не  видна  на  красноватой  шерсти.  "Все,
конец, - подумал Орми, до боли стискивая зубы, -  Пропал  Бату.  Дня  не
протянет".
   Мамонты поднимались все выше, и вот уже пушечные  выстрелы  перестали
доставать их. Грохотало теперь только позади, а потом стрельба  и  вовсе
прекратилась. Гуганяне бросили пушки:  слишком  тяжело  было  тащить  их
вверх по крутому склону.
   Но погоня не отставала. Внизу, на ледяной равнине, почти не  осталось
солдат, все они карабкались по уступам, ручьями  и  реками  тянулись  по
ущельям; мамонты шли впереди всех, за ними, с небольшим отрывом,  конные
и пешие воины.
   Гуганяне, те, что на мамонтах, держались от беглецов в полумиле,  так
что  Белолобому  и  Маме  приходилось  бежать  без   остановок:   стоило
расстоянию немного сократиться, и в ход пошли бы ружья.
   Подъем становился все круче и опаснее. Потом Предельные горы и  вовсе
вздыбились  отвесной  стеной,  оставив  беглецам  единственный   проход:
глубокое узкое ущелье, только-только протиснуться мамонту. Его дно круто
поднималось; там было полно снега. Белолобый следом за мамонтихой  вошел
в ущелье, и тогда Бату шевельнулся и сказал:
   - Здесь ты меня сними,  друг  мамонт.  Ни  к  чему  волочь  на  спине
мертвеца. А  ты,  Орми,  дай  мне  ружье,  а  лучше  два.  И  не  спорь,
пожалуйста, я дело говорю.
   Орми, похоже, что-то попало в глаза. Он еще сильнее  стиснул  зубы  и
промолчал. Белолобый бережно опустил Бату на снег. Потом протянул  хобот
за ружьями.
   У входа в ущелье лежал валун. Бату пополз к нему,  оставляя  в  снегу
кровавую борозду. Ружья, целых три штуки, он тащил  за  собой,  и  видно
было, что ноша ему не по силам.  Но  он  преодолел  эти  пять  сажен  и,
притаившись за камнем, направил ствол на врагов. Стрелять было еще рано.
Бату замер.
   - Прощай, - сказал Элгар странным глухим голосом. - Имир  видит  тебя
сквозь тучу.
   Мамонты побежали вверх по дну  ущелья.  Эйле  плакала.  Хреса  утерла
сопли. Потом они услышали выстрел. Бешеный рев, грохот.  Долгая  тишина.
Белолобый и Мама поднялись еще  на  четверть  мили,  прежде  чем  второй
выстрел прокатился эхом по ущелью. И снова рев и грохот.
   - Верный глаз у него, - сказал Кулу.
   Беглецы поднимались до самой ночи  и  выстрелов  больше  не  слышали.
Погоня сильно отстала. Они решили остановиться на краткий  отдых.  Мороз
стоял лютый; по счастью, тюки с гуганской меховой одеждой были на месте,
и все смогли одеться потеплее. В трещинах  скал  кое-где  торчали  сухие
деревца и чахлый  обледеневший  кустарник.  Кулу  развел  огонь.  Костер
показался им настоящим чудом: никто не надеялся найти топливо так далеко
на севере, да к тому же высоко в горах.
   - Это еще ничего, - сказала Хреса, протягивая к огню побелевшие руки,
- Прошлой зимой в горах Мару не такого лиха хлебнули. Это разве мороз.
   Хреса не теряла времени даром, пока ее спутники были в Дуль-Куге.  Ей
удалось подстрелить пару с