уходящим, а вождь шепнул:
   - Прощайте, посланцы  Имира.  Я  верю,  вы  не  позволите  духам  ада
превратить Землю в царство смерти!
   Путники шагали по коридору. Их  заплечные  мешки  были  полны  разных
вещей, необходимых в дороге. Впервые за все время странствия в подземных
тоннелях их путь  пошел  вверх.  Слизи  на  полу  не  было,  и  ноги  не
скользили. Старый Хша уверенно вел их вперед, безошибочно выбирая нужные
повороты.
   На одном из привалов, когда все с аппетитом уплетали  "благословенный
дар" из крысиных бурдюков, Элгар сказал:
   - Дайте и мне попробовать. Что-то я проголодался.
   - Вот как? - изумился Энки. - С чего бы это?
   - Сам не знаю, - вздохнул Элгар. - Похоже, те  остатки  древних  сил,
что сохранялись во мне со времен пришествия Улле, стали быстро  иссякать
после того, как я покинул  убежище.  Кажется,  я  постепенно  становлюсь
обычным человеком, таким, как вы.  Наверное,  я  уже  не  бессмертен.  И
мыслей ваших я больше не вижу. Что поделаешь, у этого мира свои  законы.
Никто не может быть Светлым в царстве тьмы.
   И Элгар зачерпнул из бурдюка пригоршню подземной пищи.
   Мальчик Аш понемногу обучался  пользоваться  зрением.  Это  оказалось
непростым делом.  Ему  долго  не  удавалось  связать  ощущения,  которые
испытывали его глаза, с окружающими предметами. Ашу было еще  далеко  до
того, чтобы различать своих спутников по лицу или одежде, но он уже умел
распознавать некоторые простые формы. Он понял,  как  выглядит  человек,
крыса, стена, проход;  он  мог  определить  направление,  где  находится
предмет, но совершенно не умел отличать большое от близкого и  маленькое
от далекого.
   Однажды путники подошли к вертикальной развилке. Один коридор  уходил
круто вниз, другой столь же круто поднимался.
   - Здесь каракиты упали сверху, - сказал Хша.
   - Замечательно, - сказал Аги. - Что  же  нам  делать?  Летать  мы  не
умеем.
   - А лазить по стенам?
   - По отвесным стенам? Разумеется, нет!
   - Как же вы поднимались из нижних коридоров? Хорошо, мы научим вас.
   Хша вытащил из мешка два предмета, предназначение которых до сих  пор
оставалось неясным для людей с  поверхности.  Это  были  пучки  крысиных
ребер, прочно связанные тонкой веревкой.
   - Это цеплялки, - сказал Хша. - Вот, пощупайте.
   - Мы их видим, - сказал Бату.
   - Они видят, - сказал Аш.
   - Угораздило меня отправиться в путь с больными  адской  болезнью,  -
проворчал Хша. Старик никак не мог поверить, что его  спутники  обладают
неким неведомым пятым чувством, хоть ему и пытались доказать  это  всеми
возможными способами. - Ладно, не хотите щупать, я объясню словами.  Это
цеплялки из крысиных ребер.  Они  нужны,  чтобы  продвигаться  вверх  по
скользким коридорам. Мы берем в каждую руку по цеплялке. Втыкаем ребра в
пищу. Подтягиваемся, живот скользит. Снова втыкаем...
   - Но здесь-то коридоры без пищи! - возразил Бату.
   - Ну уж по сухим-то стенам совсем просто подниматься, - сказал Аш.  -
Поверните свои глаза и смотрите.
   Каракиты привязали к  запястью  каждой  руки  по  цеплялке  и  быстро
полезли наверх по отвесной стене. Их  пальцы  бегло  ощупывали  неровную
поверхность и крепко хватались за любой, самый ничтожный выступ;  причем
так работали не только руки, но и ноги. Мальчик  и  старик  без  всякого
труда залезли по стене до того места,  где  начинался  верхний  коридор.
Потом они, двигаясь боком, перебрались на вогнутый полукруглый выступ  -
начало пола верхнего тоннеля.
   - Здесь скользко, -  раздался  сверху  шепот  старого  Хша.  -  Здесь
каракиты падали быстро, и на полу осталась пища. Дальше придется  ползти
на цеплялках, пока не выберемся на ровное место.
   - Погодите! А как же мы? У нас так не получится!
   - Но это же совсем просто! Попробуйте!
   Потребовалось немало времени, ушибов и сломанных ногтей, чтобы Хша  и
Аш   наконец   убедились:   несчастные   обитатели   нижних    коридоров
действительно не умеют лазать по стенам. Тогда  каракиты  выкопали  себе
упоры для ног, сбросили вниз крысиные арканы и с великим трудом  втянули
наверх своих неловких спутников.
   С цеплялками  дело  у  них  пошло  лучше.  Этот  способ  передвижения
оказался на удивление быстрым и удобным, тем более что  коридор  не  был
отвесным. Дети Имира, кряхтя, ползли все выше, изо всех сил  всаживая  в
слизь крысиные ребра и стараясь не думать о том,  что  будет,  если  они
сорвутся.
   Так они преодолели этот подъем, а потом и  многие  другие,  с  каждым
разом набираясь опыта и сноровки.
   Примерно на десятый день пути они достигли места, дальше которого Хша
не знал дороги. Но объеденные коридоры указывали  путь  надежнее  любого
проводника. Так они поднимались еще дней двадцать, а потом ходы с сухими
полами кончились. Повсюду была слизь.
   - Неведомая земля, - бормотал Хша, ощупывая липкие стены. -  Выходит,
в давние времена каракиты не объедали начисто стен и полов. Они  спешили
вниз, в глубину, подальше от адских призраков. Теперь нам будет  труднее
искать дорогу.
   Их продвижение сильно замедлилось. Им приходилось теперь  обследовать
все ответвления в поисках  каких-либо  следов  каракитов.  Если,  пройдя
десять тысяч шагов, они  не  находили  ни  одного  чистого  участка,  то
поворачивали назад и шли другим коридором.  Потом  им  стали  попадаться
человеческие кости.
   - Увы, - прошептал Хша. - Каракиты бежали так быстро, что не успевали
хоронить мертвых.
   Здесь, в верхних коридорах, было намного холоднее, чем внизу, и голые
Аш и Хша начали замерзать. Тогда Энки и Аги состряпали для  них  подобие
одежды из опустевших мешков.  Но  Хша  наотрез  отказался  облачаться  в
крысиную кожу.
   - Лучше умереть, - сказал он, - чем превратиться в крысу.
   Все возражения были напрасны. Элгар произнес:
   - Не стоит его переубеждать. Мне понятен ход его мысли. Так  примерно
рассуждали люди до пришествия Улле.
   - Глупость, - сказал Энки.
   - Вовсе нет. Просто те, кто мыслит по закону Улле,  смотрят  на  вещи
прямо и воспринимают все таким, как видят, не больше и  не  меньше.  Это
разумно для нынешнего призрачного мира. Или кажется разумным. Раньше  же
мир был строг и насквозь осмыслен. И люди могли по малой  видимой  части
восстановить целое. Поэтому они старались все обобщать, смотреть немного
со стороны. Они полагали все подобное единым и близкое - родственным.  И
они ошибались куда реже, чем  вы  сейчас.  Теперь  это  кажется  глупым.
Правда, только кажется. Но вам, боюсь, этого не понять.
   - Где уж нам, - сказал Энки.
   Впрочем, Аш не стал отказываться от одежды и в крысу не  превратился.
Легкая накидка сначала страшно ему досаждала и натирала во всех  местах,
но постепенно мальчик освоился со своей "новой кожей".
   Путники приближались к поверхности. Человеческие  скелеты  попадались
все чаще. На некоторых сохранились остатки истлевших оленьих  плащей.  А
слизь на стенах и полу была не тронута.
   - Они умирали от голода, - сказал Энки. - Они еще не  научились  есть
слизь.
   Энки умолчал о других, только ему  понятных  страшных  свидетельствах
голодных мук каракитов. О том, что означают расколотые черепа и разбитые
вдоль мозговые кости.
   Старый Хша быстро терял силы. Каждый новый переход давался ему все  с
большим трудом.
   - Я чую близость высшего коридора, - говорил он. - Запах ада отнял  у
меня силы. Недолго осталось старому Хша охотиться на крыс.
   Дальше скелеты лежали почти на каждом шагу. У многих были  переломаны
руки и ноги. Это были останки выродков,  покалечившихся  при  падении  в
шахту. И вот однажды Аш, шедший впереди, вдруг помчался во всю прыть  по
узкому боковому коридору.
   - Я чувствую свет! Я  вижу  запах  выхода!  -  закричал  он  тонко  и
пронзительно. - Вот щель, через которую каракиты вошли в  благословенную
землю!  -  Аш  впервые  в  жизни  говорил  в   полный   голос,   поэтому
неудивительно, что он то и дело срывался то на писк, то на хрип.
   Энки торопливо погасил светильник.  Путники  столпились  вокруг  Аша,
припавшего к крошечной щели в стене пещеры. Сквозь щель пробивался лучик
сумрачного света, и едва заметно тянуло холодом.
   - Я уже не верил, - со слезами на глазах прошептал Бату. - Я  уже  не
верил!
   Они бросились все разом к отверстию и стали  раскапывать  его  голыми
руками, пыхтя и толкаясь, забыв обо всем на свете. Хша сгорбился поодаль
и отвернулся, прикрывая ладонью нос.
   Проход был завален рыхлой глиной и песком. Они быстро  расширили  его
до нужного размера. Свет  залил  осклизлое  подземелье.  Холодный  ветер
ударил им в лица, зашевелил волосы. И тут старый Хша со стоном  упал  на
покрытый слизью пол. Он прижался лицом к благословенному  дару  земли  и
прошептал чуть слышно:
   - Я люблю тебя, добрая Земля. Я не  войду  живым  в  царство  смерти.
Останусь с тобой. Помни, Земля, старый Хша умер, чтобы  ты  могла  жить.
Прощай...
   Он всосал свой последний глоток слизи и  умер  беззвучно,  как  будто
заснул.
   Его закопали здесь же, в подземном проходе, по обычаю  каракитов.  Аш
плакал, лежа на  могиле.  Остальные  хмуро  стояли  вокруг,  то  и  дело
поглядывая на дыру в стене. Свет, лившийся из нее,  померк  -  в  высшем
коридоре наступила ночь. Они слышали волчий вой и уханье белой совы.  Их
усы и бороды покрылись инеем.
   Утром  они  вылезли  в  заброшенную  шахту.  Ее  дно  было   завалено
человеческими костями. До поверхности  оставалось  сажен  тридцать.  Они
легко преодолели этот подъем, вспомнив, чему их научили каракиты. И  вот
они наверху.
   Вокруг них простиралась голая, пустынная тундра. Их  ноги  тонули  во
мху. Дул ветер. Далеко на юге виднелись какие-то  низкие  постройки.  На
севере  и  на  востоке  могучими  обледенелыми   уступами   громоздились
Предельные горы. Сползающий с гор ледник широкими языками  выливался  на
равнину. Милях в трех на юго-восток паслись мамонты.
   Выбравшись на поверхность, Аш повертел головой и тут же  бросился  на
землю лицом вниз.
   - Ш-ш-ш! - шипел он отчаянно. - Ш-ш-ш! -  И  больше  не  мог  сказать
ничего. А потом он немного пришел в себя и поднял голову. -  Ш-ш-ш!  Где
мои глаза... Я ничего не вижу. Я ничего не слышу. Что это? Где я?  Я  не
знаю этих запахов! Я не знаю этих звуков! О горе  мне,  зачем  я  пришел
сюда, в это царство смерти!
   Потом его взгляд упал на горы.
   - Стена... - неуверенно прошептал он. А затем,  запрокинув  голову  и
увидев небо, произнес:
   - Потолок...
   И наконец, увидев мамонтов, Аш стремительно вскочил на ноги и  метнул
свой легкий аркан в сторону косматых гигантов. Раз, другой.
   - Что ты делаешь?
   - Крысы! - взвизгнул Аш. - Вы что, не видите? Крысы в пяти шагах!
 
Глава 11 
ТЕНИ 
 
   - Что будем делать с выродками? - повторил Кулу, хмуро оглядывая свое
обожравшееся, заспанное племя.
   - Чего мудрить? - сказал Рах Длиннорукий. - Вспороть животы, кишки  к
дереву привязать, и пусть ходят вокруг. Так веселее всего.
   - Каждый раз ты предлагаешь, Рах, одно и то же, видно,  больше  одной
мысли в твою башку не помещается. Мне твое мотание  кишок  уже  вот  где
сидит. Намотались. Кто еще скажет?
   - Ну, пусть сами друг  друга  сожрут,  -  предложил  Слэк.  -  Это  и
забавно, и шевелиться не надо.
   - Не станут. - Кулу покачал головой и смачно плюнул. - Это ж выродки.
Их поди заставь. Ну, а ты, Барг?
   - Не знаю я, - проворчал Барг. - И так обожрался. А  тут  думай  еще.
Пропади они пропадом. Сами пусть думают. Надоело.
   Тут лицо Кулу налилось кровью, и он вдруг заорал не своим голосом:
   - А кому не надоело? А мне? Мне не надоело? Черви вы,  падаль,  гниль
вонючая, дерьмо! Всех, всех ненавижу! Всем кровь пущу!
   - Э, ты чего, вождь?.. Э! - попятились ядозубы. Кулу схватил железный
меч и стал размахивать им, рыча и брызжа  слюной.  Потом  со  всей  силы
всадил меч в ближайшее  дерево,  сел  на  камень  и  задумался.  Ядозубы
несмело приблизились.
   - Скучно, - сказал Кулу. - Дрянь все. Каждый день одно и то же.  Одна
радость - Улле служить. Служим, служим. Выслужились. Каждому по  Клыкачу
в глотку. Ловко.
   - Ладно, вождь, - сказал Слэк. - Повеселимся еще.  Вон,  два  выродка
есть. А о наших, что благую смерть приняли, чего тужить. Им-то хорошо.
   - Где? - Кулу в упор посмотрел на Слэка.
   - Чего где? Им, говорю, хорошо. В пустоту они ушли. Нету их, вот им и
хорошо.
   - Если их нету, кому тогда хорошо?
   - Так ведь хорошо, когда тебя нету!
   - Ну. Вот ты, Слэк, когда тебя мамка еще не родила, тебе хорошо  было
или как?
   - Нормально было. Никак не было. Хоть не мучился.
   - А теперь, значит, мучаешься?
   - А то.
   - Ну так сдохни, - медленно, с расстановкой процедил Кулу.
   - Чего?
   - Сдохни, не мучайся.
   Слэк попятился. Глаза его испуганно забегали. Потом он  вдруг  рванул
со всех ног и исчез в зарослях.
   - Дерьмо, - сказал Кулу. Ядозубы оторопело молчали.
   - Ну, вождь, ты сегодня сердитый, - сказал наконец Барг. -  Чего  нас
спрашивать? Возьми сам да реши, что делать с выродками.
   - Ладно. - Кулу помолчал немного, потом повернулся к пленникам:
   - Эй, Орми! Небось хочешь сдохнуть побыстрее?
   - Не хочу, - ответил Орми.
   - Как же так? Слэк хочет. Все хотят. А ты не хочешь.
   - Тебе-то что за дело? Ты Улле служишь, вот и служи. Давай. Наматывай
кишки, жри нас живьем.
   - А не боишься, что я сейчас такое придумаю, что тебе и не снилось?
   - Не придумаешь. Ты попробуй, Кулу, выдумай  нам  такую  муку,  чтобы
тебе от нее хоть на миг жизнь показалась лучше  смерти.  Не  сумеешь.  А
ведь бывает такое. Бывает, что подыхать не хочется даже быстро.
   - Ага. Бывает. У выродков. Потому-то мы вас и ненавидим. Мы, меченые,
до смерти мучиться должны. А вы, твари вонючие, радуетесь.
   - Ты тоже мог бы.
   - Я - нет. Я меченый, понял? Меченым родился  и  сдохну.  И  пусть  я
дерьмо, но ты сдохнешь первым.
   - Что-то я  не  пойму.  То  ты  говоришь,  что  хочешь  сдохнуть,  то
радуешься, что сдохнешь не скоро. Ты уж выбери что-то одно.
   - Ты обо мне не заботься! - рявкнул  Кулу.  -  С  собой  я  разберусь
как-нибудь. О себе лучше подумай.
   - Со мной-то ясно. Я счастливчик. Я выродок. На Улле вашего я плевать
хотел. А вы, сколько бы меня ни мучили, счастливее  не  станете.  Только
жаль мне вас. Вы сами себя поедом жрете и не замечаете.
   - Жаль, говоришь? Так, может, ты  нас  выручишь?  Научишь,  как  нам,
простым  меченым  людям,  стать  такими,  как  ты,  радостными  вонючими
выродками?
   Ядозубы заулыбались, но как-то неуверенно. Слишком необычно вел  себя
вождь.
   - Научу, если выслушаешь, - спокойно сказал Орми.
   - Ну, что? - Кулу посмотрел на ядозубов. - Послушаем?
   - Пусть говорит, - сказала Хреса. - Какая-никакая забава.
   - Бабе слова не давали, - прорычал Кулу злобно.
   - Пусть говорит, змееныш, - махнул рукой Барг. - Пусть  все  говорят.
Жрать теперь не скоро захочется.
   - Я вот что придумал, - сказал Рах. - Засунем им  в  зад  по  горящей
головне. Смешно будет.
   - Не будет, -  сказал  Курги  Плешивый.  -  Старье.  Послушаем  лучше
змееныша. Хоть что-то новенькое в кои-то веки.
   Эйле  приподняла  голову,  посмотрела  на  Курги   и   чуть   заметно
улыбнулась. Тот заметил ее взгляд и шумно  высморкался,  зажав  пальцами
ноздрю.
   - Говори, Орми. Видишь, народ решил, - сказал Кулу.
   И Орми начал:
   - Раньше на Земле не было никакого поганого Улле. Хозяином в мире был
Имир. Он всех живых тварей создал. И берег их, и не давал в обиду.  Люди
друг друга не убивали. И никакого горя у них не было.  Жить  было  любо.
Все что хотели, то и делали.
   - Брехня, - сказал Рах. - А если  кому  захотелось  кого-то  сожрать,
тогда что?
   - А им не хотелось. От хорошей жизни людей жрать не  захочется.  Ведь
людоеды погано живут. А те жили хорошо.
   - Вождь, надо ему глотку заткнуть, - сказал Рах.  -  У  меня  от  его
речей в животе буря поднимается. Дай я ему углей в пасть напихаю.
   Кулу молча пнул Раха ногой в живот. Тот захрипел и упал.
   - За что... вождь... за что...
   - Это чтоб ты мне не указывал, кого  заткнуть,  а  кому  слово  дать.
Валяй дальше, змееныш.
   Орми снова заговорил:
   - Потом явился Улле. Хотел он вот  чего:  убить  всех  тварей  живых,
чтобы остались одни упыри. И сделать это он решил руками людей. Он  влез
людям в мозги и внушил им, будто жизнь - мука, а смерть - благо. Меченые
- это те, у кого Улле в  башке  сидит  и  нашептывает  лживые  слова.  А
выродки - просто обычные люди, до которых Улле не добрался. Видите,  все
очень просто. И можно сделать так, чтобы на  Земле  снова  стал  править
Имир. Для этого надо одну волшебную штуковину  украсть  у  оборотней  на
севере, ну и еще кое-что сделать. Пойдем с нами. Это опасно, конечно, но
если получится, все будут победителями. И вы - даже больше, чем я.
   Кулу слушал, неподвижно сидя на камне. Меч он сжимал в руке.  Ядозубы
толпились за его спиной и о чем-то шептались. Рах  махал  руками.  Когда
Орми замолчал, затихли и они.
   Кулу встал - лицом к Орми, спиной к ядозубам. Сбросил с плеч накидку,
остался в одном обрывке шкуры на бедрах. Скрипнул зубами. Выхватил нож и
рассек себе кожу на груди крест-накрест. И заорал страшно, так что земля
вздрогнула:
   - Врешь, падаль! Докажи, что не врешь! Время  тебе  даю  до  темноты!
Докажешь - я с тобой, вместе пойдем Улле кровь пускать. Заплатит за все.
А если врал - не прощу. Всей жизни не пожалею, смерти не пожалею. Десять
лет буду тебя грызть, жечь, рвать! Сломаю тебя. Дерьмо из  тебя  сделаю.
Плакать будешь, зад мне лизать, сам себе гу откусишь и съешь.  А  я  все
равно не  прощу.  И  смерти  не  жди.  Будешь  жить  -  дерьмом,  червем
раздавленным будешь жить, пока я сам не сдохну.
   - Эй, Кулу! - крикнула вдруг  Эйле,  до  сих  пор  лежавшая  тихо.  -
Берегись!
   Кулу подпрыгнул, повернулся, рассекая мечом воздух, и столкнулся  нос
к носу со Слэком. Тот шел  на  него  с  дубиной  в  руках.  Дубина  была
занесена. Еще мгновение, и вождю настал бы конец.
   - Га! - Кулу всадил Слэку меч  острием  в  полуоткрытый  рот.  Голова
развалилась надвое; Слэк рухнул, как мешок с костями.
   Кулу обвел ядозубов бешеным взглядом. Там у них происходила  какая-то
потасовка. От толпы отделились шесть людоедов: Барг, Хреса, Курги и  еще
трое. Они молча встали рядом с вождем.
   - Вы все - выродки! - крикнул Рах. - Вам крышка! Скоро я увижу, Кулу,
как ты жуешь свои уши!
   - Никак, это бунт? - усмехаясь, процедил Кулу. - А?
   - Дерьмо это, - сказал Барг и плюнул.
   Отряд Раха - четырнадцать человек - двинулся вперед.
   - Развяжи меня, - сказал Орми. - Я буду драться.
   Кулу, не оборачиваясь, покачал головой.
   - Слишком просто, змееныш. Лежи, не дергайся.
   Людоеды бросились друг на друга. Началась схватка. На  Кулу  нападали
сразу трое. Вождь был силен, но не умел обращаться с мечом.  Он  пытался
орудовать им то как копьем, то как дубиной. Рах ударил его ножом в плечо
и снова замахнулся.
   Эйле стонала и билась, ее глаза закатились, на губах появилась  пена.
Потом ее тело вдруг изогнулось дугой, как  натянутый  лук,  и  ремни  на
руках и ногах с треском  лопнули.  Эйле  вскочила  -  почти  взлетела  в
воздух, выбросила вперед обе руки и крикнула хриплым, сорванным голосом:
   - Угахатан-рах-кудур!
   И в тот же миг тело Раха обуглилось и покрылось дымящимися трещинами,
по нему пробежали красные огоньки, и Рах рассыпался золой и пеплом,  так
и не успев нанести удар.
   - Га! - Кулу подпрыгнул и разрубил второго нападавшего от  темени  до
пояса. Те, кто был еще жив, бросились бежать и скрылись среди  деревьев.
Кулу потерял в схватке одного человека.
   Эйле упала без сил.
   - Вот оно что... - пробормотал Орми, содрогаясь. - Опять...  Петля...
Нас убили, и кто-то снова вытащил нас из прошлого... Только зачем? Эйле,
как же это... кто у тебя в голове?
   - Никого, - шепнула Эйле. - Я сама.
   - Ну, нет. Слишком уж похоже... И петли не было?
   - Петли? - Эйле вдруг сморщи