лся мгновенно, и по  его  лицу  было  видно,  что  ему  не
придется долго втолковывать, о чем речь. Однако ответил он не сразу.
   - Похоже на то, что Элгар прав. - Энки говорил глухо, потупив взгляд.
- Здесь мы хоть в безопасности. А  стоит  выйти  -  и  все.  Только  зря
погибнем. Нет, не пойду. И Аги, и Бату тоже - все мы нахлебались горя. А
тут тихо. Сначала я не понимал, а теперь понял, что это такое. Покой.  И
некого бояться.
   - Ну, так прощай, брат. Я не буду долго тебя просить - И, обращаясь к
Эйле, Орми добавил:
   - Бежим, пока не хватились!
   Уже убегая, Орми крикнул брату на прощание:
   -  Досчитай  до  ста,  сделай  милость.  Нам  бы  только  до   выхода
добраться... а наружу Элгар носа не высунет.
   Вот и выход. Не тот, на скале,  а  другой,  в  глубокой  расщелине  у
подножия снежной горы. Дверь была такая же, потайная - каменная,  но  на
этот раз Орми видел ее не хуже своей спутницы.  Миг  -  и  они  снаружи.
Расщелину эту Орми знал - ему случалось ходить сюда за дровами.
   Здесь  было  утро.  Ночью,  видно,  прошел  дождь.   С   только   что
распустившихся листочков ольхи-людоедки  свисали  мутные  капли.  Побеги
чуть шевелились; тяжелые черные почки на концах ветвей,  к  счастью,  не
успели еще лопнуть. В них наливались соком туго  скрученные  отростки  -
жала, готовые впиться в любую теплую плоть.
   Орми быстро провел Эйле через заросли, и они взобрались  на  покрытый
лишайником плоский камень, от  которого  начинался  крутой  и  скользкий
подъем на северный склон ущелья.
   Вдруг позади раздался треск. Медведь  Элгара  стремительно  мчался  к
ним, круша сухие деревца и сдирая с камней мягкие моховые подушки.
   - Лезь на скалу! - скомандовал Орми.
   - Не надо - Эйле взяла его за руку - Он нас не тронет.
   - Ну да! Несется прямо на нас! Лезь!
   Но Эйле не двинулась с  места,  и  у  Орми  не  осталось  времени  на
уговоры. Медведь был рядом. Орми обнажил меч и крикнул:
   - Ну, чего ты хочешь? Мы не вернемся в подземелье! Смотри, мой коготь
подлиннее твоих! Ступай прочь!
   Зверь остановился у самого камня. Его нос почти касался ступней Орми.
Медведь сел на задние лапы, заворчал и смешным жестом  поманил  людей  к
себе.
   - Уходи, зверюга. Пусть Элгар не тревожится о нас.  Мы  сами  выбрали
свою судьбу. А у него еще остались слушатели.
   Медведь зарычал громче, в два прыжка  обогнул  камень  и  вскочил  на
него, отрезав людям путь к отступлению.  Потом  он  решительно  двинулся
вперед, мягко ступая и искоса поглядывая на меч.
   - Стой, или я... - Орми замахнулся. В  тот  же  миг  Эйле  отстранила
своего спутника, подбежала  к  зверю  и  без  страха  положила  руку  на
косматую голову.
   - Так будет лучше, -  заговорила  она  спокойно  и  тихо,  поглаживая
медведя по загривку. - Лучше для всех. Нам плохо под землей. Мы захотели
на волю. Здесь много зла, но зато все настоящее, большое и невыдуманное.
Ветер и мох. И ни к чему все подземное счастье, если  снаружи  не  будет
жизни. Прощай. Ты хороший зверь. А мы пойдем.
   Орми  немного  расслабился,  оперся  на   меч.   Медведь,   казалось,
внимательно слушал девочку. Морда у него стала какая-то грустная.  Потом
он дернул ухом, отвернулся, неторопливо слез с камня и побрел  назад,  к
потайному входу.
   - Ловко, - сказал Орми. - С тобой не пропадешь.
   - Ты бы убил его?
   - Вряд ли я с ним справился бы в одиночку. Медведь есть медведь. Хотя
и меч хорош.
   - Но тебе не было бы его жалко?
   - Если бы он напал? Нет. Ты говоришь как Элгар.
   - Просто я не знаю, кто прав.
   Они вскарабкались на гриву и спустились по ее северному склону в лес.
Жизнь пробуждалась повсюду. В расщелинах еще лежал снег,  он  был  почти
черный и кишел снежными гусеницами. Во  влажных  ямах  наливались  соком
жирные скользкие соплянки. Где-то на болоте хрипела, задыхаясь,  шальная
ворона, сдуру севшая на хищный лист живоглотки. Комары еще спали.
   Орми и Эйле шагали на север, по колено в  мокром  пахучем  кустарнике
нэр. Черные листья осыпались и липли к ногам.
   - Чтобы попасть в Дуль-Куг, - сказала Эйле,  -  нам  придется  пройти
весь Гуган.
   - А нельзя ли обойти его? Что, если двинуться на восток вдоль  стены?
Ведь рано или поздно стена должна повернуть на север. Помнишь рисунок на
шкуре?
   - Да,  там  страна  Каар-Гун,  сплошное  болото.  Но  это,  наверное,
все-таки лучше, чем Гуган. А такого хорошего леса, как здесь,  мы  нигде
больше не встретим.
   Орми пожал плечами.
   - Конечно, болото лучше. Я по болотам умею ходить, не утонем.
   Заночевали в корнях поваленной сосны.
   - Элгар все зовет, - сказала Эйле. - Говорит, мы погибнем зря.
   - Зря? - Орми задумчиво ковырял палкой угли. -  Разве  что-нибудь  на
земле может случиться зря? В наших душах живет  Слово  Имира.  Куда  оно
денется после смерти? Может быть, так и нужно, чтобы мы погибли.
   - Кому?
   - Имиру. Может, мы, люди, - всего лишь  часть,  ступенька,  один  шаг
длинного пути, который должна преодолеть душа, прежде чем...
   - Чем что?
   - Да отстань ты, - разозлился вдруг Орми. - Вот привязалась. А  я-то,
дурень, все болтаю, болтаю невесть что...
   - Вот именно, - фыркнула Эйле. - Только я тут  ни  при  чем.  Ты  сам
начал рассуждать - зря мы погибнем или не зря.
   - А ты-то как думаешь?
   - Я думаю так: если мы погибнем, то это и будет значить, что все было
зря. А еще я думаю, что мы не погибнем. А еще - что давно пора спать.
   Утром с болота налетел ядовитый ветер. Орми вырвал клок  мха,  прижал
его к лицу спящей Эйле. Другой такой же - себе.
   - Дыши через мох! Это ненадолго. Сейчас рассеется.
   - М-м-м... м-м!
   - Лежи, не дергайся!
   Смрад и впрямь скоро стал слабеть. Тогда они двинулись в путь  и  шли
до полудня. Эйле вдруг встала как вкопанная и уставилась в небо.
   - Ты чего?
   Орми проследил за ее взглядом и оцепенел от ужаса. Огромное  крылатое
чудище неслось высоко над лесом. Оно металось из  стороны  в  сторону  и
летело зигзагом, высматривая что-то внизу. Уже были слышны глухие хлопки
перепончатых крыльев.
   Орми схватил Эйле в охапку и нырнул вместе с ней под густую ель.
   - Будем тихо лежать - может, не найдет, - шепнул он.
   - Найдет! Он уже почуял нас.
   Крылья шумели все ближе. Орми ощутил движение  воздуха,  заколыхались
ветки высоких сосен...
   - Уши надо заткнуть.
   - Чем?
   - Да вот... хоть мхом.
   Наверху затрещали сучья, и гигантский  летун  обрушился  на  землю  в
десяти шагах от елки, под которой спрятались Орми и Эйле. Они увидели  в
просвете его морду -  сморщенную  черную  личину  с  глубокими  глазами,
приплюснутым рылом и круглым ртом, похожим  на  присоску  водяной  змеи.
Голова чудовища медленно поворачивалась, пока  его  взгляд  не  упал  на
людей.
   Никогда  еще  Орми  не  испытывал  такого  ужаса.  Взгляд  марбианина
проникал сквозь его кожу и плоть,  пронизывал  все  тело,  добирался  до
мозга... Потом подернулись мутной слизью и  пришли  в  движение  складки
вокруг рта... и Орми услышал щебет, пока  еще  неразборчивый,  с  трудом
прорывающийся сквозь мох и ладони. И тут  же  словно  огонь  вспыхнул  в
мозгу, невыносимая боль наполнила все его существо, и  тело,  и  душу...
Потом вдруг все стихло, только земля вздрагивала под  чьими-то  тяжелыми
шагами.
   Марбианин больше  не  смотрел  на  них  -  что-то  отвлекло  его.  Он
подпрыгнул на коротких упругих ногах,  растопырил  крылья,  выгнул  шею.
Мускулы на его морде надулись, глаза выпучились.
   - Кто-то спешит нам на помощь!
   Только услышав голос Эйле, Орми заметил, что уже не зажимает ладонями
уши.
   - Ну, раз так... - Орми вскочил и выхватил меч.
   - Не надо! Не делай этого!
   Но Орми уже выбрался из-под еловых ветвей и бежал к марбианину -  тот
сидел к нему боком,  надуваясь  и  громко  шипя.  А  земля  дрожала  еще
явственнее, и когда Орми оставалось не более трех прыжков до  врага,  из
зарослей показался Белолобый. Он несся в атаку, опустив бивни  почти  до
земли.
   Марбианин прокричал что-то, но Орми был так одержим яростью,  что  не
расслышал и не заметил этого крика. Он замахнулся для удара, намереваясь
отрубить марбианину крыло и успеть отскочить прежде, чем налетит мамонт.
Но летучая тварь с силой хлопнула своими  перепонками  и  оторвалась  от
земли. Конец крыла  мелькнул  перед  носом  Орми,  едва  не  задев  его.
Воздушная волна сбила его с ног, но он успел, падая, нанести удар,  и  в
тонкой пленке между костяными лучами крыла появилась рваная дыра.
   Стрела пролетела над головой Орми и целиком ушла, как провалилась,  в
лоснящееся брюхо марбианина. Эйле снова  натягивала  лук  -  неумело,  с
трудом; от напряжения на ее глазах выступили слезы.
   Мамонт налетел  на  марбианина  спустя  мгновение,  когда  тот  успел
подняться над землей не более чем на две сажени. Могучие бивни пропороли
чудовище насквозь; марбианин обмяк и  повис  на  бивнях  липкой  тягучей
массой. Он совершенно расплылся, и Белолобый обтер его остатки о толстую
сосну.
   - Победа! - Орми поднял меч высоко над головой.
   - Не может быть... - Эйле ревела, прижавшись к  мохнатой,  как  ствол
обросшей лишайником ели, ноге Белолобого. -  Ведь  это  марбианин...  он
сильнее всех земных тварей. Как же мы...
   - Вряд ли мы его убили, - вздохнул Орми. - Он,  должно  быть,  снова,
как в тот раз, переселился в запасное тело. И все-таки  ему  не  удалось
нас одолеть!
   Он обошел мамонта кругом и посмотрел ему в глаза.
   - Как ты тут оказался, Белолобый? Второй раз уже нас спасаешь!
   - Пойдем с нами! - сказала Эйле косматому гиганту. - И  будем  вместе
до конца. Мы не должны больше расставаться.
   Тогда Белолобый подхватил хоботом сначала  ее,  потом  Орми,  посадил
обоих себе на спину позади торчащего, как  скала,  выпуклого  затылка  и
побежал на север. Двигался он легко и бесшумно.  Даже  пробираясь  через
бурелом, не трещал сучьями и, казалось, вовсе не замечал своей ноши.
   - Есть еще под небом друзья у Имира!  -  воскликнул  Орми,  горделиво
поглядывая с высоты на проплывающие внизу кусты и камни.
   Эйле сказала:
   - Пока есть жизнь, будет и помощь Имиру на земле. Все живое за нас.
   - Ну, это ты маленько того...
   - Ничего не того. Все живое... в той мере, в которой оно живо, должно
помогать нам. Улле никому здесь не нужен.
   Орми усмехнулся.
   - Ты, Эйле, здорово все чуешь -  и  опасность,  и  друзей  от  врагов
умеешь отличать. Но когда ты начинаешь рассуждать...
   Ползучая  живоглотка,  притаившаяся  высоко  на   сосне,   распрямила
напружиненный  стебель  и  метнулась  к  людям.   Она   лишь   чуть-чуть
промахнулась, и цепкие кожистые листья скользнули по  красноватому  меху
мамонта в локте от ноги Орми. Белолобый пробежал мимо, а коварный цветок
тем  временем  снова  сворачивался   на   сосновой   коре,   притворяясь
причудливым сухим сучком.
   - Вот! А это как тебе?  -  закричал  насмерть  перепуганный  Орми.  -
Видала? Все живое! Да будь они прокляты. У нас за  горами  они  хоть  по
деревьям не лазают.
   -  Она  вырвала  клок  шерсти  у  Белолобого,  -  пробормотала   Эйле
растерянно.
   - Может, подавится. - Орми плюнул на землю. - Да нет, куда  там.  Эта
травка что хоть переварит...
   - И все равно, - сказала Эйле, - в каждом живом  существе  есть  хоть
что-то хорошее. Потому что все они созданы Имиром. И без него они просто
не были бы живыми.
   Они недолго ехали на спине Белолобого. Скоро мамонт  замедлил  шаг  и
стал забирать влево. Потом он и вовсе остановился и насторожил уши. Орми
тоже прислушался. С запада, издалека, доносился глухой могучий рев.  Его
ни с чем нельзя было спутать. Орми вздохнул.
   -  Ясное  дело.  Мамонтово  побоище.  Кажется,  Эйле,  нам   придется
расстаться с нашим мохнатым другом.  У  него  есть  дела  поважнее,  чем
катать нас на спине.
   - Какое побоище?
   - Время сейчас такое. Конец весны, начало  лета.  Мамонты  бьются  за
самок. Это каждый год бывает со времени прихода Улле.
   - А до прихода... этого не было?
   - Кто ж его знает. Было, наверное.
   - А почему за самок надо обязательно биться?
   - Закон такой, - пожал плечами Орми. - Если на всех не хватает, надо,
чтобы победил сильнейший. И у людей то же.
   - И они погибают?
   - А то как же. Придешь, бывало, ближе к осени на место побоища -  так
сразу два, а то  и  три  или  четыре  трупа  найдешь.  Целое  богатство.
Кровохлебы из черепов с бивнями дома делали,  мы,  ядозубы,  -  вырезали
ножи и наконечники. Мясо-то нам редко  доставалось  -  туда  целые  стаи
волков и медведей набегали прежде нас. А то и змееноги приползали. После
них кто кости станет глодать, тут же и сдохнет в страшных муках.
   Белолобый вытянул хобот и протяжно затрубил.
   - Ну что ж, Белолобый, иди, если надо, - сказала Эйле. -  Жизнь  есть
жизнь, все, что ты ни сделаешь, во  славу  Имира.  А  мы  пойдем  дальше
пешком, и ты сможешь нас догнать, если захочешь.
   Мамонт не двигался, и Эйле приказала:
   - Ну, сними нас!
   Белолобый спустил их на землю.  Потом  как  бы  нехотя  побрел  туда,
откуда доносился боевой клич его сородичей.
   - Победы тебе! - крикнула Эйле. - И возвращайся скорей!
   Мамонт, как будто подбодренный ее словами, побежал прочь и  исчез  за
деревьями.
   - Ну, пойдем потихоньку, - сказал Орми. Но девочка продолжала стоять,
и тогда он взял ее за руку. Она вздрогнула.  И  Орми  тоже  почувствовал
что-то необычное и не мог найти слов, чтобы  выразить  это,  и  отпустил
руку.
   - Пойдем.
   Эту ночь они провели на дереве  -  корявая  сосна  росла  на  вершине
пригорка. Там все время дул ветерок, что было кстати:  накануне  вечером
проснулись комары. Их первая атака всегда самая страшная.
   - Всю зиму они копят злобу, - сказал  Орми.  -  Поэтому  самые  лютые
комары - те, что вылетают первыми. К концу лета станет полегче.
   Утром они двинулись дальше на север,  надеясь  к  ночи  добраться  до
стены.  Местность  становилась  болотистой,  деревья  здесь  были  ниже,
корявее и сплетались в почти непроходимые  заросли.  Потом  снова  стало
посуше и посветлее. Неожиданно Орми замер и несколько раз  втянул  носом
воздух.
   - Люди поблизости.
   - Селение? Или опять отряд из Гугана?
   - Больше похоже на наших... то есть людоедов.
   - А где они?
   - Ветер оттуда. - Орми показал на юго-восток. - Значит, они  идут  за
нами следом. Попробуем сбить их с толку, если это действительно погоня.
   Они поднялись на каменную гриву и побежали по гребню на запад.
   - Ноги ставь только на голый камень. На мох и лужи не наступай, чтобы
следов не оставлять!
   Грива  позволила  им  уйти  почти  на  милю  в  сторону  от  прежнего
направления, потом она сровнялась с землей и сошла  на  нет.  Тогда  они
снова двинулись на север.
   - Ну, кажется, все в порядке, - сказал Орми, - Хотя... Погоди-ка...
   Визгливые крики огласили лес. Несколько  десятков  оборванных,  тощих
людей выскочили из-за скал и деревьев слева и справа от путников. Те  не
успели опомниться, как были окружены.
   Орми некогда было раздумывать. Он выхватил  меч  и  бросился  в  бой,
надеясь сойтись с людоедами врукопашную прежде, чем  они  пустят  в  ход
луки. Он обрушился на них, как разъяренный змееног. Ни у кого из дикарей
не было железного оружия, и Орми ловко перерубал древки копий  и  уложил
уже пять человек, когда услышал за спиной знакомый хриплый голос:
   - Ну-ка, братцы, оставьте змееныша. Мы его живого возьмем. Эй,  Орми,
повернись. Посмотри на меня, крушитель святынь. На этот раз ты  попался,
и я взял тебя голыми руками, даже не  дотрагиваясь  до  твоего  вонючего
тела.
   Орми  перебил  всех  людоедов,  которые  были  поблизости.  Остальные
боязливо  пятились.  Он  смог  обернуться  и  взглянуть  на  говорящего.
Конечно, это был он  -  Кулу,  вождь  ядозубов.  Хотя  узнать  его  было
непросто: на его лице лежала печать ужасных  лишений,  голода  и  долгих
скитаний. Он страшно исхудал и выглядел почти стариком. Не лучше был вид
и у его спутников - Орми с трудом, но все же узнавал их  теперь,  одного
за другим.
   - Вот и встретились, - ухмыльнулся Кулу. - Бросай свой ножище, а то я
перегрызу ей глотку.
   Кулу обеими руками вцепился в горло Эйле, та бессильно дергалась.
   - Что это? - крикнул Орми, побелев от гнева, -  Новый  способ  охоты?
Какое мне дело до девчонки! Я перебью  вас  всех,  как  соплянок,  своим
железным мечом!
   Кулу по-прежнему усмехался.
   - Нет, не перебьешь. Одно движение, и я прикончу ее.
   - Можно подумать, ты оставишь ее в живых, если я сдамся! - в отчаянии
выкрикнул Орми.
   - Как знать! Га-га-га! -  Кулу  расхохотался,  а  вслед  за  ним  все
ядозубы. - Так ловят выродков, дружище. Это безотказный  прием.  Я  знаю
его от отца, великого вождя Кыку. У вас  не  хватает  ума  решить  такую
задачку. Понял? Не хватает и не хватит! Никогда!!
   Орми видел в глазах Кулу такую бесконечную ненависть, что  ему  стало
страшно. Если бы глаза людей могли причинять боль и убивать,  как  глаза
марбиан, Орми уже не было бы в живых.
   - Ну что ж, - прошипел Кулу, склоняясь над Эйле. - Я больше ждать  не
буду. Попью кровцы свеженькой.
   - Вот, подавись! - Орми с  силой  швырнул  меч  на  камень.  Полетели
искры. Тут же со всех сторон набросились на Орми ядозубы,  скрутили  ему
руки и ноги крепкими кожаными ремнями. Эйле тоже  связали.  Их  положили
рядом под сосной.
   - Вождь, позволь ушки девке откусить! - заныл Слэк.
   - Погоди, - неторопливо произнес Кулу. - С  этими  двумя  спешить  не
следует. Здесь надо сперва хорошенько поразмыслить.  Уши  откусишь  -  и
ушей нет. А уши, между прочим, тоже к боли чувствительны.  Я  хочу  все,
что у них есть, каждый кусочек их мяса использовать до конца. Так что не
спеши, Слэк, с ушами.
   Людоеды  развели  большой  огонь  и  принялись  потрошить  и   жарить
погибших. Все, казалось,  забыли  о  пленниках,  только  Кулу  время  от
времени искоса на них поглядывал.
   - Что они собираются делать? - шепнула Эйле.
   - Ясно что. Пировать. Вон я им сколько еды припас.
   - Не могу на это смотреть.
   - Скоро это покажется тебе невинной забавой. Когда  они  примутся  за
нас.
   - Я не боюсь пыток.
   - Да? Никогда бы не подумал.
   - Правда. Меня научили терпеть.
   - Если так, я тебе завидую. Впрочем,  раз  ты  не  боишься,  то  и  я
попробую...
   - Белолобый... Только он может нас спасти!
   - Позови его.
   - Я не умею, как Элгар.
   - Ну постарайся.
   - Я стараюсь. Вообще-то он сам чует, когда мы в опасности. Но,  может
быть, он ранен. Или убит.
   - А Элгар? Можешь  послушать  Элгара?  Вдруг  он  все-таки  отважится
вылезти из своей норы?
   - Я уже давно его не слышу. Он куда-то пропал. Я не знаю, что с ним.
   - Да, впрочем... он все равно не пришел бы. Ведь он нас предупреждал.
И как он говорил, так все и  вышло.  Мы  сами  выбрали  свою  судьбу.  И
погибнем теперь зря.
   - Сам же мне доказывал: зря ничего не бывает. И  потом...  знаешь,  я
все равно не жалею, что мы ушли. Мне было очень хорошо... эти  три  дня.
За это не жалко и умереть.
   Орми помолчал немного, а потом вдруг улыбнулся.
   - Как странно. После того как ты это  сказала,  мне  тоже...  уже  не
жалко.
   Людоеды все жрали, жрали и жрали. Пришла ночь, и  лес  погрузился  во
тьму,  а  их  пиршеству  все  не  было  конца.  Орми  разглядывал  своих
сородичей, освещенных огнем костра,  где  среди  красных  углей  торчали
скрюченные руки, как будто упыри лезли из-под  земли.  Ядозубов  теперь,
после боя, осталось двадцать два человека, из  них  -  три  женщины.  Ни
одного старика или ребенка с ними не было. Все  они  исхудали,  лица  их
высохли и постарели, лохмы повылезли. Почти все были изранены, и раны  у
многих гноились.
   Наконец съели последний труп. Животы пирующих раздулись до немыслимых
размеров. Одна из женщин по  имени  Хреса  без  сил  повалилась  на  мох
неподалеку от пленников. Орми  знал,  что  обожравшиеся  людоеды  бывают
беззлобны, и решил