енциальные
противники исполняют нечто вроде дипломатического танца  с  саблями.  Фаза
военного танца создает психологический настрой, гарантирующий  в  конечном
итоге вооруженное  столкновение,  потому  что  имеет  тенденцию  придавать
событиям ускорение. По его мнению, это особенно характерно для демократий.
Однажды начатый процесс не так-то  легко  остановить,  а  когда  прольется
кровь, вернуться назад почти невозможно.  Первоначальные  амбиции  и  цели
потеряны,  каждая  из  сторон  начинает  верить  собственной   пропаганде,
экономика становится зависимой от  вражеского  окружения,  а  политические
карьеры строятся вокруг общей опасности. Цикл создания войны замыкается  и
не останавливается, пока не выдохнется одна из сторон.
     Если у обеих сторон не появятся лидеры, принимающие  ситуацию  такой,
какова она есть, обладающие достаточно  сильным  характером  и  поддержкой
изнутри,  тогда  нет  иного  решения,   кроме   военного.   К   несчастью,
политические системы редко порождают политиков-создателей и уж  тем  более
не способны провести в жизнь стратегию выхода из такой ситуации. Шансы  на
то, что  в  момент  кризиса  появятся  сразу  две  такие  личности,  мягко
выражаясь, крайне малы.
     С такого расстояния трудно понять  отчаяние,  сопровождавшее  падение
Города на Скале, который для нас - всего лишь символ потерянного  величия,
Атлантида. Но два века назад все обитатели планеты в некотором смысле были
его гражданами; его музыка и художники, его политологи принадлежали  всем;
и нанесенный ему удар был нападением на  всех.  Таннер  цитирует  Уолдорфа
Кэндлза: "Все мы  сидели  за  его  залитыми  солнцем  столами  на  широких
бульварах, потягивая дорогое вино". Наверное, им  было  невероятно  больно
сознавать, что это чудесное место под пятой завоевателей.
     Несколько студентов Таннер объявили о своем намерении оставить  учебу
и уйти воевать. Ее друзья резко разделились. Вот что  она  пишет  о  Мэтте
Оландере, пожилом физике, жена и дочь которого погибли на Корморале за два
года до этого:
     "Он вышел из аудитории вчера после полудня, и несколько часов  мы  не
знали, где он. Работники службы безопасности нашли его около  полуночи  на
скамейке  в  Саутпуле.  Сегодня  утром  он  сказал  мне,  что   собирается
предложить свои услуги деллакондцам. Думаю, что с ним все будет в порядке,
когда он успокоится.
     Баннистер попытался заговорить об опасности  на  собрании  одного  из
многочисленных военных комитетов. "Будьте тверды, - говорил он. - Если  вы
сейчас уступите настроениям толпы, то Каха  Луан  не  продержится  и  двух
недель". Его побили камнями."


     Оландер так и не успокоился. Через несколько дней он подал  заявление
об уходе, пригласил Таннер на обед и попрощался. Больше она ничего  о  нем
не пишет.
     Но,  несмотря  ни  на  что,  Каха  Луан  придерживался  нейтралитета.
Беспорядки продолжались,  усиливаясь  при  поступлении  новостей  из  зоны
боевых действий или от сообщений о гибели сограждан, сражавшихся бок о бок
с деллакондцами. В этот тяжкий период гнев Таннер  вызывали  обе  стороны,
"непримиримость которых убивает так  много  людей  и  грозит  смертью  нам
всем".
     Маленький кружок факультетских  друзей  распадается.  Уолдорф  Кэндлз
холодным призраком скитается в мрачной ночи. Другие выступают с трибун и в
прессе "за" или "против" войны, "за" или "против" друг друга.
     Время от времени приходят вести от Оландера.
     Он сидит где-то на деревянном причале, на фоне парусов и  сетей.  Или
стоит рядом с каким-то растением, возможно, деревом. В руке у него  всегда
бутылка, а рядом с ним всегда какая-нибудь женщина. Каждый раз  другая,  с
легким сожалением замечает Таннер.
     (Сообщения от Оландера не  были,  конечно,  записаны  на  современные
изокристаллы  с  двусторонней  связью.  Он  просто  говорил,  а  остальные
слушали.)
     Жаль, что она не сохранила никаких голограмм Оландера. Позже я узнал,
что Уолдорф  Кэндлз  (который  двадцатью  годами  раньше  сражался  против
Токсикона и поэтому на собственной шкуре испытал все прелести  войны)  был
так поражен контрастом между жизнерадостными описаниями Оландером  местной
выпивки,  театров,  способов  ухаживания,  и  суровой  реальностью  боевых
действий, что вновь взялся за перо. Так родились знаменитые стихи, которые
принято относить к среднему периоду его творчества. Первый сборник в честь
посланий Оландера назывался "Новости с фронта".
     "Его упоминания о длительной борьбе, - пишет Таннер,  -  всегда  были
туманными. "Не волнуйтесь за меня, - говорил он обычно.  -  У  нас  все  в
порядке". Или: "Недавно мы потеряли несколько человек".
     Иногда он упоминает о кораблях - "Стращинском", "Моримаре",  "Повисе"
и других: совершенных, смертоносных, безжалостных,  -  и  нежность  в  его
голосе и глазах заставляет нас всех содрогнуться. Иногда мне кажется,  что
ни для кого из нас не осталось никакой надежды".
     Время шло, война продолжалась и прежние надежды на  то,  что  ашиуры,
встретив серьезное сопротивление, отступят, угасали, сквозь суровую  броню
вояки,  в  которого  превратился  Оландер,  начало  просачиваться   что-то
человеческое:  появились  смутные  портреты  мужчин  и   женщин,   которые
сражались вместе с ним. Таннер цитирует его слова: "Когда  нас  не  будет,
кто займет наше место?"
     В приступе ярости и горя она сама отвечает на  этот  вопрос:  "Никто!
Никто, потому что эта проклятая  дурацкая  война  не  нужна  ни  одной  из
сторон, и ашиуры ведут ее только потому, что мы бросили им вызов!"
     - Возможно, она права, - заметил Джейкоб. - В конце концов, мы пришли
на Имариос после  их  ухода  и  восстание  колонии  не  было  оправданным.
Невольно возникает вопрос, как развивалась бы история, если бы не вмешался
Корморал.
     Нигде  не  упоминается,  отвечал  ли  Мэтту  Оландеру  кто-нибудь  из
адресатов  на  Каха  Луане.  По  всей  вероятности  -   да,   но   прямого
подтверждения  этому  нет.   Остается   также   загадкой,   высказала   ли
когда-нибудь Лейша Таннер свои гневные мысли лично ему...
     Кэндлз, чьи шедевры в то время еще не  были  написаны,  начинает  все
чаще  уединяться   во   Внутренних   Покоях.   Под   нажимом   сторонников
вмешательства  Таннер  изменяет  свой  курс  по  ашиурской   философии   и
литературе.  Студенты  и  сотрудники  факультета   устраивают   молчаливое
пикетирование у дверей ее аудитории  в  знак  протеста  против  содержания
программы. Ей угрожают смертью.
     В то же время Совет попечителей, который получает  финансирование  от
впадающего в отчаяние правительства, хочет продемонстрировать  лояльность,
поддерживая официальную политику нейтралитета и настаивая, чтобы программа
изучения ашиуров не только продолжалась, но и расширялась.
     Напряжение растет. Рэндинхал занят врагом, его защитники,  получившие
в подкрепление четыре деллакондских фрегата, потерпели поражение. Короткая
отчаянная  оборона  завершилась  полным  разгромом.  Правительство  издает
закон, запрещающий частным лицам участвовать в  войне  на  стороне  других
государств. Известный сторонник вмешательства в  конфликт  убит  во  время
выступления в Совете. Через три дня после  получения  известия  о  падении
Рэндинхала состоялась несанкционированная передача записи радиопереговоров
между   защищавшими   его   кораблями.    Таннер    описывает    их    как
"душераздирающие". Митинг с требованием вмешательства перерос  в  бунт,  а
вотум недоверия политике примирения был отклонен большинством всего в один
голос!
     Потом Сим с горсткой деллакондцев застал врасплох и разгромил большой
вражеский флот возле Эшалета.
     В разгар этих событий пришло известие о гибели Мэтта Оландера.
     "У меня нет слов!", - пишет Таннер.
     "Погиб во время битвы при Рэндинхале, на борту  фрегата  Конфедерации
"Стращинский", - так было сказано в официальном сообщении. Мы смотрели его
на проекторе Кэндлза, который не очень хорошо работал.  Говорящий  казался
бледно-зеленым. Он доблестно сражался, защищая людей, которых не  знал,  в
самых высоких  традициях  Служения.  Заверяем  вас,  что  вы  не  одиноки,
оплакивая его гибель. Его самопожертвование не будет забыто". Это послание
было направлено на кафедру физики.
     Итак, Мэтт к нам не вернется. Я вспоминаю наши последние  беседы,  во
время  которых  он  только  качал  головой,   когда   я   доказывала   ему
бесполезность всего этого. "Ты не  права,  Лейша,  -  отвечал  он,  -  для
человечества это не обычная война. Это водораздел.  Перекресток  эволюции.
Две технологические  культуры,  несомненно,  единственные  существующие  в
нашем рукаве Галактики, а, может, и во всем Млечном Пути. Если  бы  я  был
религиозен,  я  бы  сказал  тебе,  что  все   это   нарочно   подготовлено
природой..."
     Проклятие.
     Большую часть дня шел дождь. Университетский городок  даже  в  лучшие
времена угрюм, а  сегодня  вечером  деревья,  обелиски,  гигантские  кусты
афелии - лишь тени другого мира,  место,  где  нет  больше  Мэтта,  и  нет
порядка. Несколько человек, которых я вижу, спешат по домам, закутавшись в
тяжелые куртки.
     Смерть на расстоянии".
     Через несколько дней деллакондцы устроили засаду  и  рассеяли  боевой
флот ашиуров в Щели. Это была их вторая крупная победа за  неделю,  причем
самая  большая  в  смысле  потерь  противника:  два  основных  корабля   и
полдесятка кораблей сопровождения, а небольшой  флот  Сима  потерял  всего
один фрегат.


     Потом произошла загадочная история.
     Началась она невинно и болезненно. Личные голограммы из  зоны  боевых
действий не пользовались приоритетной передачей по коммуникационным сетям,
поэтому никто не удивился, когда от Оландера  пришло  еще  одно  послание.
Лейша, Кэндлз и все остальные собрались  во  Внутренних  Покоях,  и,  хотя
многие уже не разговаривали друг с другом, общее горе свело их вместе.
     "У них была вечеринка молодых (кроме Мэтта) офицеров  обоего  пола  в
сине-голубой форме деллакондцев. На заднем плане  кружились  танцоры,  все
очень веселились. Мэтт пытался говорить с нами, перекрикивая шум  и  смех,
говорил, что все они скоро будут дома. А  потом  была  сказана  фраза,  на
которую сначала никто не обратил внимания, но которая с тех  пор  не  дает
мне спать по ночам: "К этому времени, - сказал он,  глядя  на  нас  поверх
бокала с игристым вином, - вы уже узнаете об Эшалете и Щели. Мы наконец-то
повернули ход событий. Скажите Лейше, что эти сукины дети бегут!"
     Только через несколько минут, когда  голограмма  закончилась,  Кэндлз
издал ворчание и взглянул на меня с озадаченным выражением на лице. "Щель,
- сказал он. - Мэтт погиб при обороне Рэндинхала. Сражения за Щель еще  не
было!"


     Строго говоря, здесь все заканчивается. "Записные книжки" после этого
описывают только сравнительно обыденные вещи: нервный  срыв  у  садовника,
работающего  в   университете,   интервью   с   Кэндлзом,   представляющее
определенный интерес для литературоведов, некоторые сомнения в собственных
силах, возникшие у Таннер из-за недостатка терпения по отношению к трудной
студентке. "Боже мой, - жалуется она, - мир распадается на части,  а  этот
ребенок расстроен тем, что ей приходится  уяснять,  чем  кажутся  жизнь  и
смерть телепату. Но как иначе ей понять ашиурскую литературу?"
     Несколько недель спустя  она  сообщает  о  своей  отставке  и  делает
последнюю запись в дневнике. Это одно-единственное слово: "Миллениум!"
     Миллениум был первым союзником Сима. Планета, пославшая свои  корабли
на Чиппева, Гранд  Салинас  и  Ригель.  Арсенал  Конфедерации  во  времена
величия  деллакондцев.  Именно  на  Миллениум  Сим  вывез  беженцев  после
знаменитой эвакуации Илианды.
     Почитание Кристофера Сима на этой планете так велико, что "Корсариус"
до сих пор числится у них в списках действующих боевых кораблей.  Во  всех
переговорах флота участвуют его позывные.


     Я запросил в той же библиотеке имена тех, кто имел доступ к "Записным
книжкам". Информация появилась на дисплее Джейкоба  еще  до  того,  как  я
пошел спать. Шесть человек за последние пять лет. Я ожидал найти  там  имя
Хью Скотта, но ошибся.
     Зато там было имя Гейба.



                                    7

                     В некотором смысле, во время рейда  на  Хринвар  была
                одержана победа гораздо  более  значительная,  чем  просто
                выигранное сражение. Миф  о  неуязвимости  противника  был
                навсегда развеян, и ашиуры поняли,  что  не  могут  больше
                продолжать свое безжалостное наступление,  не  оглядываясь
                время от времени назад.
                                                  Обзор Мачесны, LXIV, N_7

     Дворец  Народа  -  это  центр  человеческого  правительства.  В   нем
собирается Совет, на нижних уровнях  размещаются  кабинеты  исполнительной
власти, а в западном крыле проходят заседания  Суда.  Он  возвышается  над
всеми окружающими строениями, даже над Серебряной  Башней  Конфедерации  в
противоположном конце Белого Бассейна.
     На примыкающем к помещению Суда квадратном километре,  ранее  занятом
парком, раскинулось здание Архива Конфедерации, и добраться до него  можно
только пешком. Оно выстроено в романском  стиле,  рядом  стоит  на  страже
знаменитое бронзовое изваяние Тариена Сима,  держащего  в  вытянутой  руке
свиток Договора (в действительности, он не дожил до завершения работы  над
ним).
     Снег растаял, погода стала не по сезону теплой,  разнообразные  флаги
планет хлопали на ветру, и выше всех реяло  бело-зеленое  знамя  Человека.
День был слишком хорош, чтобы проводить его в четырех  стенах,  поэтому  я
снял обруч и присоединился к довольно большому числу людей,  греющихся  на
солнышке.
     По дорожкам бродили туристы,  собираясь  кучками  вокруг  монументов.
Один из четырех  гидов  рассказывал  об  Архиве,  самом  старом  здании  в
Андикваре, построенном еще в  конце  Смутного  Времени.  Его  неоднократно
перестраивали, в последний раз четыре года назад, летом 1410-го. Оно стало
андикварской сокровищницей: там в укромных местах всегда находили  ценные,
давно потерянные документы.
     Внутренняя главная галерея оказалась почти пустой.  Небольшая  группа
школьников с учителем окружила витрину из  стекла  и  мрамора,  в  которой
находился Договор Конфедерации и еще несколько связанных с ним документов.
Другие  школьники  рассматривали  высеченную   на   стене   Декларацию   о
намерениях, совместное решение Окраины и Земли  вступить  в  войну  против
ашиуров. Я прошел мимо соратника в  мундире,  стоящего  у  Южной  Арки,  и
спустился в библиотеку.
     Там   можно   было   получить   воспроизведения   основных   сражений
Сопротивления. Волчки. Вендикари.  Черный  Адриан.  Гранд  Салинас.  Щель.
Ригель.  Типимару.  И,  наконец,  Трифлис,  где   впервые   воссоединились
представители человечества.
     Сейчас, два века спустя, эти названия звучали  заклинаниями.  Ожившие
легенды.
     Я выбрал пять из  них:  Эсхатон,  Санусар,  Щель,  Ригель  и  Волчки.
Последний рейд был, конечно, классическим; некоторые историки  утверждали,
что именно он изменил ход войны.
     По пути домой, лениво  проплывая  над  столицей,  я  спрашивал  себя,
каково было людям жить в мире  узаконенного  убийства.  Напряженность  еще
сохранялась, время от времени  случались  перестрелки,  но  все  это  было
где-то там, далеко.  Трудно  себе  представить  существование  в  условиях
активной,  ежедневной,  санкционированной  бойни.   Меня   поразило,   что
последний конфликт, в котором участвовали исключительно люди, произошел  в
самый разгар Сопротивления. Пока в Щели  шли  решающие  бои,  Токсикон,  в
мощном флоте которого так отчаянно нуждался  Сим  и  который  он  с  таким
нетерпением ждал, воспользовался случаем и напал на союзника  деллакондцев
Мури. Позже Сим назвал этот поступок самым мрачным моментом войны.
     Сегодня, возможно, впервые за всю человеческую историю,  ни  один  из
живущих людей не знает на собственном опыте, что такое воевать  со  своими
братьями. И этот счастливый факт - подлинное наследство,  оставленное  нам
Тариеном и Кристофером Симом.
     Хотя в то время никто этого не сознавал, нападение  на  Мури  явилось
самым счастливым событием войны, поскольку оно привело общественное мнение
Токсикона в невероятную ярость, и автократическое правительство рухнуло  в
течение  года.  Сторонники  вступления  в  войну,  с  редким   единодушием
поддержанные населением и военными, захватили власть,  прервали  борьбу  с
побежденными противниками и немедленно заявили о  своем  намерении  помочь
деллакондцам. Трагично, что  через  несколько  часов  после  объявления  о
вступлении в войну Токсикона пришло известие о гибели у Ригеля  Кристофера
Сима.


     Я вернулся, домой, не спеша пообедал и выпил немного больше вина, чем
обычно. Джейкоб молчал. На дворе  похолодало,  дул  резкий  ветер,  порывы
которого сотрясали деревья и дом.
     Я бродил из комнаты в комнату, листал книги Гейба, в основном  тексты
по истории  и  археологии,  отчеты  о  раскопках  на  нескольких  десятках
планетах, где поселения были основаны в таком  далеком  прошлом,  что  уже
один этот факт объяснял крушение и гибель их культуры.
     Было еще несколько биографий, несколько  учебников  по  планетологии,
разрозненные мифологические тексты, несколько общих справочников.
     Гейб никогда не проявлял  особого  интереса  к  литературе  ради  нее
самой. Он читал Гомера перед нашим отправлением в Гиссарлык,  Кашимонду  -
перед Бэтти Кей и  так  далее.  Поэтому,  когда  в  дальнем  углу  дома  я
наткнулся на несколько томов  Уолдорфа  Кэндлза,  я  собрал  их  вместе  с
материалами из Архива, присоединил томик "Слухов Земли" из спальни Гейба и
отнес все в кабинет  наверху.  Тогда  я  мало  знал  о  литературном  даре
Кэндлза, но быстро  уловил  его  особенности.  Его  занимали  хрупкость  и
бренность: страсти, которые так легко  развеять,  молодость,  которая  так
легко теряется в страданиях войны.  Самыми  счастливыми,  по  его  мнению,
являются те, кто героически погиб во имя своих принципов.  А  остальные  -
те, кто пережил своих друзей, - смотрят, как остывает любовь, и чувствуют,
как зима все глубже проникает в их тела.
     Книги были порядочно зачитаны. В конце концов, я вернулся к  тому,  с
чего начал, и перечитал стихотворение "Лейша":

                            Затерянный пилот,
                            Вдали от Ригеля
                            Несется по орбите
                            Одна в ночи
                            И ищет колесо
                            Из звезд...
                            В морях времен ушедших
                            Оно кружится,
                            Отмечая год.
                            Девять звезд на ободе
                            И две у ступицы.
                            Она,
                            Блуждая,
                            Не знает отдыха,
                            Покинув
                            Свою гавань
                            И меня.

     С Ригелем связано только одно событие - гибель Сима. Но как расценить
остальное?  Из  примечаний  следовало,  что  поэт   считал   стихотворение
завершенным, и не было никаких намеков на то, что  редактор  видит  в  нем
нечто загадочное. Конечно, великая поэзия почти всегда  загадочна,  этого,
как мне кажется, от нее и ожидают.
     В предисловии к "Темным звездам", первому  тому  собрания  сочинений,
было написано, что Уолдорф Кэндлз преподавал классическую  литературу,  не
был женат, не получил должного  признания  при  жизни.  Не  очень  крупный
талант - таково было мнение его современников.
     Для нас же все выглядело совершенно по-другому.
     Величие  жертвы,  принесенной  мужчинами  и  женщинами,