ось отвечать, иначе изображение будет реагировать на молчание.
     - Привет, Гейб.
     - Поскольку я здесь, - грустно сказал он, - можно  предположить,  что
дело плохо.
     - Мне очень жаль.
     Он пожал плечами.
     - Бывает. Трудно выбрать менее подходящее время, но не всегда удается
управлять событиями. Полагаю, тебе известны подробности. А  может  и  нет.
Там, куда я собрался, есть шанс просто исчезнуть и никогда не появляться.
     "Да, - подумал я, - но все случилось не так, как ты ожидал".
     - Куда же ты собрался?
     - Охотиться в Даме-под-Вуалью. - Он покачал головой, и я заметил, что
его переполняет сожаление. - Иногда все складывается  чертовски  неудачно,
Алекс. Надеюсь, что бы там ни случилось,  но  случилось  это  на  обратном
пути. Мне бы не хотелось умереть прежде, чем я все выясню.
     Мольба, а это была именно мольба, повисла в воздухе.
     - Ты так и не добрался до Станции Сараглия, - ответил я.
     - Вот как?
     Гейб нахмурился и как-то сгорбился, будто  сломался.  Он  отвернулся,
обошел кофейный столик, стоявший  на  этом  месте  много  лет,  и  неловко
опустился в кресло напротив меня.
     - Жаль.
     Его движения стали более осторожными, а лицо, напоминающее  лицо  Дон
Кихота, посерьезнело. Были ли это признаки старости или просто реакция  на
известие о  собственной  смерти.  Во  всяком  случае,  в  нашем  разговоре
ощущалось нечто смутное,  какая-то  трепетная  неопределенность,  какой-то
разлад.
     - Ты хорошо выглядишь, - сказал я откровенную  глупость.  При  данных
обстоятельствах замечание было мрачноватым, но Гейб,  казалось,  этого  не
заметил.
     - Жаль, что нам не пришлось побеседовать хотя бы еще раз. Эта встреча
- совсем не то.
     - Да.
     - Мне хотелось, чтобы мы лучше понимали друг друга.
     На это нелегко было ответить. Гейб заменил мне и отца, и  мать,  и  у
нас возникали обычные разногласия отцов и детей. Даже большие, потому  что
Гейб был идеалистом.
     - Ты слишком усложнил наши отношения, - продолжал он.
     Он имел в виду, что я неплохо устроился в жизни, продавая антиквариат
частным коллекционерам. Занятие, которое он считал аморальным.
     - Я не нарушал законы, - ответил я.
     Мое возражение звучало бессмысленно, ведь теперь Гейб находится  там,
куда не докричишься. Осталась только иллюзия.
     - Здесь ты бы их нарушал! Ни одно просвещенное общество не  позволяет
бесконтрольно заниматься такими вещами. - Гейб глубоко вздохнул и медленно
выдохнул. - Оставим это. Я заплатил за свои принципы более  высокую  цену,
чем мне хотелось бы, Алекс.
     Сидящий передо мной человек был всего лишь компьютерной программой  и
знал только то, что было известно моему дяде в момент записи.  У  него  не
было ни тех принципов, с позиций которых он говорил, ни настоящего чувства
сожаления, которое испытывал я.  Но  это  позволяло  ему  делать  то,  что
хотелось бы сделать мне самому и чего я сделать не мог.
     - Если бы я мог изменить прошлое, я бы не стал придавать этому  такое
значение.
     - Но ты бы все же исчез.
     - Конечно.
     - Хорошо.
     Он улыбнулся и с удовлетворением повторил мою реплику.
     - Для тебя еще не все потеряно, Алекс.
     Гейб поднялся, оттолкнувшись руками от  кресла,  открыл  бар,  извлек
бутылку и два стакана.
     - "Туманящий голову", - объявил он. - Твой любимый.
     Хорошо быть дома!


     Вступив в беседу с кристаллокопией, я нарушил свое правило -  отдался
во власть изображений и позволил себе  принимать  иллюзии  за  реальность.
Только сейчас я осознал, как соскучился по этому  украшенному  панелями  и
заставленному книжными полками кабинету в задней части дома. Он всегда был
одной из моих любимых комнат.  Вторая  находилась  на  чердаке:  волшебное
место, откуда я столько раз следил за лесом, ожидая появления драконов или
вражеских  солдат.  Он  пах  сосной.  Свежими   полотняными   занавесками,
касселитовыми  книжными  обложками  и   паленым   деревом.   Здесь   полно
экзотических  фотографий:  заброшенная  башня,  увитая   плюшем,   которую
охраняет непристойный  идол,  состоящий  из  брюха  и  зубов;  разрушенная
колонна  в  совершенно  пустынной  местности;  маленькая  группа  людей  у
ступенчатой пирамиды, освещенной  парой  лун.  На  одной  из  стен  висела
репродукция картины Маркросса с изображением бессмертного "Корсариуса",  а
рядом - рисунки мужчин и женщин, с которыми работал  Гейб,  выполненные  в
технике многослойной печати, и среди них -  мой  портрет  в  четырехлетнем
возрасте.
     Здесь всегда было много  различных  предметов,  найденных  Гейбом  во
время полевых сезонов: игрушки, компьютеры, лампы, статуэтки. Даже  сейчас
я видел какой-то цилиндрический, весь в заклепках предмет  под  стеклянным
колпаком.
     Я поднял бокал, показывая, что пью за его здоровье. Он  поднял  свой,
наши глаза встретились, и я почти поверил, что у нас с Гейбом, наконец-то,
все наладилось.  Напиток  был  теплым,  довольно  мягким  и  имел  привкус
прошлого.
     - Тебе надо кое-что сделать, - сказал Гейб.
     Он  стоял  перед  картиной  Ван  Дайна,  изображавшей   развалины   в
Пойнт-Эдварде. Знаете, темные руины, а над ними  красно-золотые  кольца  и
скопление серебряных лун. Таким его нашли после нападения.
     Кресло было удобным, даже сверхъестественно  удобным,  "Туманящий"  -
превосходным. Такой  эффект  всегда  возникает  от  объектов,  которые  не
существуют  в  реальности.  Некоторые  говорят,  что  совершенство  портит
иллюзию, что воспроизведение с кристаллов могло работать  лучше,  если  бы
физические ощущения были приглушены или имели какой-нибудь дефект,  как  в
реальности.
     - Что именно? - спросил я, полагая,  что  Гейб  собирается  попросить
меня разумно вести дела поместья, следить,  чтобы  деньги  шли  на  благое
дело, не транжирить их на скиммеры и женщин.
     Он помешал кочергой в камине. Пламя взметнулось ввысь, из-за  решетки
тяжело вывалилось полено, облако искр взлетело и  растаяло.  Я  ощущал  на
лице жар.
     - Как это случилось? Сердечный  приступ?  Проблемы  с  зафрахтованным
кораблем? Меня переехало такси по дороге в космопорт?
     Я не мог удержаться от улыбки, видя любопытство кристаллокопии.
     - Гейб, корабль так не вышел из прыжка.
     - Ну какой сукин сын! - сначала у  него  вырвался  смешок,  потом  он
разразился хохотом. - Значит, я погиб в обычном пассажирском рейсе!
     Я тоже засмеялся. "Туманящий голову" согревал мой желудок, и я  снова
наполнил бокалы.
     - Смешно, - сказал он.
     - Самый безопасный вид  путешествий  на  один  пассажиро-километр,  -
заметил я.
     - Будь я проклят, если еще раз сделаю такую ошибку. - Однако его смех
затих, и последовало долгое молчание. - И все же мне бы хотелось увидеть.
     Я ждал продолжения и, поскольку он молчал, подтолкнул его:
     - Увидеть что? Что ты искал?
     Он отмахнулся от вопроса.
     - Сказать тебе честно, я чувствую себя не совсем  удобно,  делая  все
это. То есть, было бы порядочнее, если бы  люди  не  болтались  тут  после
того, как... - Он помахал рукой в воздухе, подыскивая подходящее слово:  -
Ушли в лучший мир. -  Его  голос  звучал  неуверенно.  Растерянно.  -  Мне
пришлось принять меры предосторожности. -  Его  глаза  округлились.  -  Ты
помнишь Хью Скотта?
     Я немного подумал, потом ответил:
     - Нет.
     - Полагаю, у тебя не было причины его запомнить. А как  насчет  Терры
Нуэлы? Это ты помнишь?
     Разумеется.  Терра  Нуэла  была  первым  поселением,  основанным   за
пределами Солнечной системы. Ее построили на  горячей  скалистой  планете,
вращающейся вокруг Беты Центавра, и конечно, сейчас это всего лишь дыра  в
пустыне. Именно туда Гейб впервые взял меня с собой на раскопки.
     - Да, - сказал я, - самое горячее место из всех, какие я видел.
     - Скотт тоже участвовал в том путешествии. Я подумал, что  ты  можешь
помнить его. После захода солнца он водил тебя на прогулки.
     - Допустим, -  я  смутно  припомнил  крупного,  бородатого  человека.
Правда, в том возрасте мне все казались большими.
     - Если бы ты увидел Скотта сейчас, ты бы его не узнал.
     - Здоровье? - спросил я. - Супружеские проблемы?
     -  Нет.  Ничего  похожего.  Около  трех  лет  назад  он  вернулся  из
разведывательного полета. Вернулся мрачный, озабоченный, сбитый  с  толку,
совершенно не похожий на себя. Как я подозреваю, психиатр мог бы прийти  к
выводу, что он подвергся глубокому изменению личности.
     - И что?
     -  Он  находился  на  борту  "Тенандрома",  большого  нового  корабля
космической разведки. Они увидели нечто очень странное в Даме-под-Вуалью.
     - Что именно?
     - Он не захотел мне рассказать, Алекс. Ни в чем не признался.
     - Тогда это просто твои догадки?
     - Я знаю, что они увидели. Или, по крайней мере, думаю, что  знаю.  Я
как раз летел туда, когда...
     Он не смог продолжать, замолчал и махнул рукой, указывая на потолок.
     - И что, по-твоему, они увидели?
     - Не уверен, что могу много тебе рассказать, - вздохнул Гейб.  -  При
таких передачах всегда существует  проблема  безопасности.  Тебе  тоже  не
захотелось бы, чтобы все вышло наружу.
     - Почему?
     - Поверь моему слову.
     Гейб снова сидел в своем кресле и потирал лоб, как обычно это  делал,
стараясь что-то рассчитать.
     - Тебе придется  вернуться  домой.  Мне  очень  жаль,  но  по-другому
нельзя. Все, что тебе нужно, находится у  Джейкоба.  Это  в  файле  "Лейша
Таннер". Адвокаты сообщат тебе шифр к информации. - Лицо Гейба помрачнело,
и он вскочил с кресла. - Чертовски досадно пропустить такое, Алекс. Я тебе
завидую.
     - Гейб, у меня здесь дела. Я не могу просто взять и улететь.
     - Понимаю. Наверное, мне легче найти помощь в другом  месте.  У  меня
есть несколько коллег, которые душу бы отдали за такую возможность, но мне
хотелось возместить нам с тобой  потерянные  годы.  Это  мой  дар  и  твоя
награда, Алекс. Сделай, как я прошу, и ты никогда не пожалеешь. По крайней
мере, мне так кажется.
     - И больше ты ничего не скажешь?
     - Остальное ждет тебя дома.
     - Кто такая Лейша Таннер?
     Гейб не ответил.
     - Ты захочешь сам заняться этим. Пока ты еще не знаешь сути  дела,  я
должен предупредить тебя, Алекс, что здесь важно выиграть  время.  Если  в
течение тридцати стандартных дней ты не  явишься  в  контору  "Бримбери  и
Конн", предложение направят другому  лицу.  Прости  меня,  но  я  не  могу
рисковать. Дело не должно ускользнуть от нас.
     - Гейб, ты все-таки сукин сын.
     Я произнес это небрежным тоном, и он улыбнулся.
     - Вот что я тебе скажу. - У него был  самодовольный  вид.  -  Я  знаю
правду о Талино.
     - Кто, такой, черт побери, Талино?
     Он вытянул губы трубочкой:
     - Людик Талино.
     - А, предатель.
     Гейб кивнул.
     - Да, - мечтательно произнес он.
     - Штурман Кристофера Сима. Возможно, один из самых невезучих людей на
свете.
     - Бесчестных - более подходящее слово.
     - Да. Спустя два столетия он все еще  возбуждает  страсти.  -  Теперь
Гейб быстро ходил по комнате, настоящий фонтан энергии.
     - А ведь он всегда утверждала что невиновен.
     Я пожал плечами.
     - Все давно быльем поросло, Гейб. Мне понятен твой интерес,  но  меня
удивляет такая секретность в связи с Талино. Будь добр, объясни суть дела!
     -  Мне  не  хотелось  бы  продолжать  этот  разговор,  Алекс.  Ты  не
представляешь, что поставлено на карту. Выезжай как можно скорее.
     - Хорошо, будь по-твоему.
     В действительности мне было глубоко наплевать на  коллекцию  глиняных
горшков или на то, что Гейб нашел в этот раз.  В  каком-то  смысле  сейчас
были последние минуты, которые мы проводили вместе, и я мог думать  только
об этом.
     - Я сообщу адвокатам о своем приезде.  Правда,  нужно  уладить  здесь
кое-какие дела. Не знаю, хватит ли мне тридцати дней. Но  если  это  ждало
два века, думаю, несколько  месяцев  затяжки  не  повлияют  на  результаты
поездки.
     - Нет! - Гейб наклонился ко мне и в его глазах появился слабый  намек
на  насмешку.  -  Вероятно,  не  повлияет,  хотя  тебе  придется  спросить
"Бримбери и Конн". Я предоставил им некоторую свободу  действий.  Полагаю,
все будет зависеть от того, сочтут ли они тебя надежным человеком. -  Гейб
подмигнул. - Когда ты ознакомишься с  файлом,  то  можешь  решить,  что  я
действовал неправильно. У меня  нет  надежного  способа  предугадать  твою
реакцию,  признаюсь,  что  и  сам  не  пришел  к   окончательным   выводам
относительно собственного поведения в этой истории. Но я оставляю  все  на
твое усмотрение, поскольку доверяю тебе. Жаль, что не могу быть с тобой до
конца.
     - Ты там будешь, - сказал я.
     Гейб рассмеялся.
     - Сентиментальная чепуха, Алекс. Меня уже нет, и все это меня  больше
не волнует. Вот так! Но если ты захочешь что-нибудь сделать для  меня,  то
пошли после завершения дела подобающий сувенир в Институт Аккадии.  -  При
мысли о такой перспективе он расплылся в  улыбке.  -  Эти  ублюдки  всегда
называли меня джентльменом. - Гейб протянул ко мне руки.
     - Кажется, это все, Алекс. Я люблю тебя, и рад, что могу поручить это
дело тебе.
     Мы обнялись.
     - Спасибо, Гейб.
     - Все в порядке. Я хочу, чтобы это осталось семейным делом.  Так  или
иначе... - Я уже встал, но он продолжал смотреть мне  в  глаза.  -  Сделай
все, как надо, и нашими именами назовут университеты.
     - Не знал, что тебя волнует такая чепуха.
     Его губы изогнулись в насмешливой улыбке.
     - Я уже умер, Алекс. Мне приходится думать о будущем.



                                    2

                       ТАЛИНАСТЫЙ,  прил.:  1)  склонный  отступать  перед
                  опасностью; 2) робкий, жалкий; 3) характерный для труса.
                  (см.  ТРУСЛИВЫЙ).   Синонимы:   трусливый,   малодушный,
                  ненадежный, пугливый, слабый в коленках.

     Людик Талино - на протяжении двух  столетий  это  имя  вызывало  лишь
презрение и жалость. Оно никогда не порождало столь  сильных  чувств,  как
имена Иуды или Арнольда, предавших доверившихся им и активно участвовавших
в уничтожении людей, которым поклялись хранить верность. Талино никогда не
был предателем в этом смысле. Никто не верил, что он мог бы продать своего
капитана его врагам. Однако проступок, в котором его обвиняли и  синонимом
которого  стало  его  имя,  был  в  своем  роде  еще  более  постыдным:  в
решительный момент он бежал.
     Я послал в библиотеку запрос на ТАЛИНО и провел вечер,  читая  отчеты
об этой старой истории.
     Сообщения тех лет были фрагментарными.  Насколько  мне  известно,  не
уцелело ни одного деллакондского корабля эпохи Сопротивления, многие банки
данных были стерты, и в живых тогда осталось всего несколько свидетелей.
     О самом Талино известно  мало.  Возможно,  он  был  деллакондцем,  но
существуют доказательства в пользу того, что он родился в Городе на Скале,
и, как утверждает  один  крупный  историк,  вырос  на  Окраине.  Наверняка
известно  только  то,  что,  когда  началась  война,  Талино  уже   служил
дипломированным техником на одном из десяти деллакондских фрегатов.  Почти
два года он прослужил на "Прокторе" в качестве специалиста по вооружению и
штурмана, а потом получил должность штурмана на  знаменитом  корабле  Сима
"Корсариус".
     Очевидно, воевал Талино  вполне  достойно.  После  сражения  у  Гранд
Салинаса он был  представлен  к  награде  лично  Симом,  хотя  все  записи
потеряны и получить подтверждение невозможно.  Во  всяком  случае,  Талино
оставался  на  этом   легендарном   корабле   в   течение   великих   дней
Сопротивления,  когда  "Корсариус"   возглавлял   объединенный   флот   из
шестидесяти фрегатов и эсминцев. Флот сдерживал крупные  силы  ашиуров.  В
конце концов, Окраина, Токсикон и другие внутренние системы  поняли  общую
опасность, оставили старые распри и объединились для ведения войны.  Но  к
тому времени Кристофера Сима и "Корсариуса" уже не было на свете.
     После Гранд Салинаса, когда деллакондцы  и  их  союзники  остались  с
ничтожно малыми силами, лишившись  последней  надежды,  Сим  увел  остатки
флота к Эбонаю для ремонта и пополнения боезапаса. Но ашиуры, почувствовав
возможность  покончить  со  старым  врагом,  упорно  преследовали  его,  и
деллакондцы приготовились к битве, которая, они не сомневались, станет для
них последней.
     Тогда, накануне сражения, случилось нечто, давшее пищу  историкам  на
последующие два столетия.
     Большинство источников утверждало, что Талино и шесть членов  экипажа
"Корсариуса",  попытались  убедить  капитана   прийти   к   соглашению   с
безжалостным врагом, а когда Сим отказался, покинули  его.  Говорили,  что
предатели, оставив послание, проклинающее капитана  и  войну,  сбежали  на
Эбонай.
     Другие же утверждали, что Сим, убедившись в бесплодности  дальнейшего
сопротивления, созвал экипаж и освободил его от всех обязательств. У  меня
эта версия всегда вызывала  недоверие.  Конечно,  легко  сидеть  в  теплой
комнате   и   клеймить   позором   поступки,   совершенные    в    крайних
обстоятельствах, но мне было противно сознавать, что Талино  с  товарищами
мог воспользоваться благородством Сима и бросить своего капитана. Это было
бы даже более достойно презрения, чем прямое предательство и  бегство  под
покровом темноты.
     Как бы там ни произошло, но именно это  событие  породило  легенду  о
том, что Сим спустился на Эбонай,  прошел  по  притонам  угрюмой  планеты,
обратился за помощью к дезертирам, бродягам, беглым преступникам и в конце
концов, совершил с  ними  свой  последний  -  бессмертный  -  рейд  против
подавляющих сил противника.
     То были времена великих свершений. Каждый ребенок  Конфедерации  знал
историю  о  семи  безымянных  мужчинах  и  женщинах  с  мрачной   планеты,
согласившихся пойти с Симом и об их гибели несколько часов спустя во время
последней  стычки  с  врагом.  Большинство  исследователей  придерживалось
мнения, что в прошлом они служили во  флоте,  хотя  некоторые  считали  их
простыми  техниками.  В  любом  случае,  герои  стали   популярной   темой
докторских  диссертаций,   романов,   живописных   полотен   и   серьезных
драматических произведений.
     Фактического материала о Талино было мало. Даты  рождения  и  смерти.
Диплом инженера, университет  Щенка,  Токсикон.  Бросил  своего  капитана.
Никаких официальных  обвинений  не  зарегистрировано,  так  как  флот,  на
котором он служил, прекратил существование вскоре после его предательства.
     Я  затребовал  импрессионистскую  трагедию  Баркрофта  "Талинос".  Он
прибавил окончание "с" к имени, чтобы придать ему аристократизм и  создать
драматический эффект. Я намеревался бегло просмотреть  ее,  но  увлекся  с
первого же акта. Это меня удивило,  потому  что  я  не  большой  поклонник
классического театра.
     Поджарый   бородатый   актер-кристаллокопия   играл   роль    Талино,
представляя   его   гонимой,   меланхолической   личностью   и   добиваясь
впечатляющего  эффекта  физического  присутствия.  Его  снедает  ярость  к
ашиурам и могущественным планетам, которые  бездействуют,  пока  небольшие
силы союзников несут все большие потери.  Его  верность  Кристоферу  Симу,
страсть к Инаиссе, молодой жене, так и не  нашедшей  покоя  в  супружеской
жизни, подогревают динамику пьесы. Действие происходит  накануне  решающей
схватки в окрестностях Ригеля.
     Сим уже потерял надежду уцелеть, но намеревается  спасти  экипаж.  Он
один поведет  "Корсариус",  нанесет  столько  ударов  противнику,  сколько
сможет, и примет смерть, которая, возможно, объединит человечество.
     - Если же нет, - говорит он Талино, - если они все же не  придут,  то
тебе  предстоит  спасти,  что   сможешь.   Выходи   из   боя.   Улетай   в
Даму-под-Вуалью. Настанет время, когда и Земле, и Окраин