нажала кнопку управления поиском, и тут же зазвенел сигнал.
     - Вот то, за чем мы прилетели, - сказала она.


     Корабль поднялся из темноты над терминатором,  почти  неотличимый  от
сверкающих звезд.
     - Он вращается по орбите вокруг планеты, - прошептала Чейз.
     - А это не естественный спутник?
     - Возможно. - Она нажала несколько клавиш и вывела результаты анализа
на экран. - Коэффициент отражения довольно велик для скалы.
     - Каких он размеров?
     - Пока не знаю.
     - Может быть, нечто оставленное здесь "Тенандромом"?
     - Например?
     - Не знаю. Какой-нибудь монитор.
     Чейз заглянула в телескоп.
     - Сейчас получим увеличенное изображение, подожди.
     Она перевела звездное поле на монитор пилота,  отфильтровала  большую
часть свечения, уменьшила контрастность. Осталась одна точка белого света.
     В течение следующего часа  мы  наблюдали,  как  она  обретает  форму,
постепенно превращаясь в цилиндр,  утолщенный  в  центре,  закругленный  с
одного конца, расширяющийся с другого. Не  могло  быть  никаких  сомнений:
боевая рубка на носу,  дула  орудий,  классические  обводы  корабля  Эпохи
Сопротивления.
     - Мы были правы, - выдохнул я. - Черт побери, мы были правы!
     Я хлопнул Чейз по плечу. Если бы с нами был Гейб!
     По современным меркам корабль казался миниатюрным.  Могу  представить
себе этого карлика рядом с огромным корпусом "Тенандрома".
     Зато у него была богатая  история:  именно  он  совершал  межзвездные
прыжки в самом начале существования привода Армстронга, переносил  Дезире,
Танияму и Билла-Проповедника на планеты, составившие в итоге Конфедерацию.
И он дал отпор ашиурам.
     - У меня есть расчет его орбиты, - с удовлетворением заявила Чейз.  -
Я собираюсь лечь в дрейф прямо под его левым бортом.
     - Хорошо, - отозвался я. - Сколько это займет времени?
     Пальцы Чейз заплясали по клавишам.
     - Двадцать два часа одиннадцать минут. Мы пройдем около него примерно
через  полтора  часа,  вероятно,  на  расстоянии  сотни   километров.   Но
потребуется  сделать  несколько  витков,  чтобы  синхронизировать  курс  и
скорость.
     - Ладно.
     Я следил за изображением на мониторе. Красивые корабли, у  нас  таких
больше не строят. Корабль казался серебристо-синим, каким-то  праздничным,
чего лишены холодные серые корабли современной эпохи.  Его  параболический
нос с изображением восходящего солнца,  расширяющиеся  дюзы,  стреловидный
мостик, подвесные гондолы - все имело  практическое  значение  только  для
атмосферного летательного аппарата. Но было в нем что-то трогательное.  То
ли знакомые  очертания  корабля,  символизирующего  последнюю  героическую
эпоху, то ли ощущение  невинности  и,  одновременно,  вызова  в  угрожающе
торчащих дулах орудий. Он напомнил мне время, когда я был совсем юным.
     - Там изображена фурия, - сказала Чейз, направив телескоп на корму.
     Я почти различал темный птичий силуэт, застывший в яростном полете на
фоне полированного металла, словно готовый увлечь за собой в стремительный
полет весь корабль. Чейз попыталась увеличить изображение,  но  оно  стало
расплывчатым,  поэтому  мы  ждали,  пока   сократится   расстояние   между
кораблями.
     Внимание Чейз отвлекло мигание  сигнала  на  одной  из  панелей.  Она
прислушалась к звукам в наушниках, на ее лице появилось удивление,  и  она
нажала на переключатель.
     - Мы приняли сигнал! - сказала она.
     В кабине стало очень тихо.
     - От этого ископаемого? - прошептал я.
     Прижимая шлемофон к уху, Чейз покачала головой.
     - Не думаю.
     Она  снова  нажала  на  переключатель,  и  из  акустического   канала
донеслось электронное жужжание.
     - Что это?
     - Кажется, сигнал идет с поверхности.  Их  даже  два,  но  визуальных
сигналов нет.
     - Маяки, - догадался я, - оставленные "Тенандромом".
     - Почему же они еще действуют? Разве они удирали отсюда в спешке?
     - Это может  означать,  что  угодно.  Вероятно,  они  пометили  места
геологических  находок.  Разведка   использует   такие   передатчики   для
пропускания  различных  импульсов  через  планету  в  течение  длительного
времени. Устройства производят запись отраженного  сигнала,  который  дает
представление о ее внутренней динамике. Всякий раз, когда какой-то корабль
входит в данную область,  запись  автоматически  идет  в  эфир.  Возможно,
существуют и другие сигналы.
     Чейз улыбнулась, смущенная своей склонностью делать поспешные выводы.
     - Откуда такая осведомленность о работе Разведки? - спросила она.
     - Последние два месяца я много читал о них.
     Я собрался продолжить, но Чейз вдруг побледнела.
     Древний корабль приближался, вырастая на экране монитора. Я проследил
за ее взглядом, однако ничего не увидел.
     - Что случилось?
     - Посмотри на эмблему, - прошептала она. - Фурия!
     Я посмотрел. Ничего особенного, просто крылатый символ...
     ...окруженный изогнутой световой линией...
     ...Серебряный полумесяц.
     ..."Чтобы враги могли найти меня".
     - Боже мой! - прошептал я. - Это же "Корсариус"!


     - Невероятно!
     Чейз листала старые  отчеты  о  последней  битве,  время  от  времени
останавливаясь и зачитывая мне отдельные характерные моменты... "Уничтожен
на глазах бессильного помочь Тариена... Оперативный штаб Сима и  его  брат
беспомощно наблюдали с борта  "Кудасая",  как  "Корсариус"  совершил  свой
отчаянный рывок и исчез в ядерном пламени..." И так далее.
     - Возможно, - предположил я, - ашиуры правы: их было несколько.
     Чейз осмотрела свои приборы.
     -  Наклон  оси  около  одиннадцати  градусов.  Он  вращается.  Думаю,
постепенно сходит с орбиты. - Она покачала головой. - По крайней мере, они
могли бы ее скорректировать. Я имею в виду "Тенандром".
     - Может, им просто не удалось, -  сказал  я.  -  Может,  там  уже  не
осталось энергии.
     - Возможно...
     По экрану  на  командном  пульте  замелькали  изображения:  хвостовые
секции, коммуникационные блоки, строчки  коэффициентов  нагрузки.  Корабль
снова начал удаляться от нас.
     - Если он не может двигаться самостоятельно, то они  никак  не  могли
увести его домой. Даже если они добрались до грузового  отсека,  в  чем  я
сомневаюсь, то как бы им удалось прикрепить  буксир?  К  тому  же  чертова
штука могла в любой момент взорваться. Помнишь "Регалию"?
     - Чейз, - сказал я, - поэтому Гейбу и понадобился  второй  пилот.  Он
взял с собой Кайбера. Чтобы попытаться привести его обратно!
     Чейз все же сомневалась.
     - Даже если привод в порядке, риск все равно дьявольски  велик.  Если
что-нибудь выйдет из строя, например, во время прыжка...  -  Она  покачала
головой.
     Освещение менялось: мы входили в зону раннего вечера, а  уходивший  к
терминатору "Корсариус" быстро таял  в  сумерках,  сверкая  в  сгущающейся
темноте. Я следил за ним до последнего момента, спрашивая себя, не  ночная
ли он фантазия, которая утром не оставляет после себя и следа.
     Объект вошел в тень планеты, потемнел, но...
     - Я еще вижу его, - сказала Чейз напряженным голосом. - Он  светится.
- Голос ее упал до шепота. - Откуда, черт возьми, взялся  этот  отраженный
свет? Никаких лун нет.
     Корабль светился устойчивым бледным сиянием. Я почувствовал,  как  по
моему позвоночнику словно провели холодной, влажной ладонью.
     - Ходовые огни. На нем горят ходовые огни.
     Чейз кивнула.
     - Наверное, это сделали люди с "Тенандрома". Интересно, зачем?
     Я не мог в это поверить. Профессионалы, если это возможно,  оставляют
технические артефакты до окончания исследований в том виде,  в  каком  они
были найдены. А поднимались ли вообще люди с "Тенандрома" на борт корабля?


     Через час с небольшим  мы  последовали  за  "Корсариусом"  на  ночную
сторону. К тому времени он уже превратился в тусклую звездочку.
     - С меня хватит, - заявила Чейз,  вставая.  -  Пожалуй,  нам  следует
внять совету Скотча и вернуться домой. В противном случае  кто-то  из  нас
должен все время находиться в рубке. Конечно, это смахивает  на  паранойю,
зато я будут лучше себя чувствовать. Согласен?
     - Ладно.
     Я попытался сделать вид, что предложение Чейз меня забавляет, хотя на
самом деле оно мне понравилось.
     - Поскольку это твоя экспедиция, Алекс, тебе первому нести  вахту.  Я
иду в каюту и попытаюсь немного соснуть. Если решишь отказаться  от  своей
затеи, я не стану возражать. А пока будешь все обдумывать, следи  за  этой
проклятой штукой.
     Чейз вышла из рубки. Я слышал, как она  ходит  за  стенкой,  включает
утилизатор, закрывает дверь, включает душ. Я радовался, что она там.  Если
бы ее не было, вряд ли я пошел бы дальше.
     Я откинул спинку кресла, поправил подушки и закрыл  глаза,  продолжая
думать об этом ископаемом, периодически приподнимаясь, чтобы посмотреть на
ночное небо и убедиться, что оттуда к нам ничто не подкрадывается.
     Через час я отказался от попыток уснуть и включил комический  монолог
из записей библиотеки. Юмор мне не  очень  понравился,  однако  номер  был
легким, энергичным, с меткими фразами и прерывался смехом  аудитории.  Вот
чего не отнимешь у комедии, даже когда она слабая, - она вселяет  ощущение
безопасности.
     В конце  концов  рубка  куда-то  уплыла  от  меня.  Я  смутно  ощущал
абсолютную тишину в жилом отсеке, значит, Чейз уснула,  и  я  в  некотором
смысле остался один. Время  от  времени  на  приборной  панели  вспыхивали
огоньки. Когда я очнулся, все еще было темно, а Чейз опять сидела в кресле
пилота. Пока я спал, она накрыла меня пледом.
     - Как у нас дела? - спросил я.
     - Порядок.
     - О чем ты думаешь?
     В ее глазах отражались огоньки приборов. Я  слышал  ее  дыхание,  оно
было  одним  целым  с  гудением   и   свистками   компьютеров,   случайным
потрескиванием  металлических  стенок,   протестующих   против   небольших
поправок курса или изменения скорости, и с тысячью других звуков,  которые
слышны среди звезд.
     - Я все думаю, - сказала Чейз, - о старой легенде,  согласно  которой
Сим вернется в тот  момент,  когда  Конфедерация  будет  нуждаться  в  нем
особенно остро.
     Она смотрела в иллюминатор.
     - Где он? - спросил я.
     - За горизонтом планеты. Сканеры не смогут поймать его еще  несколько
часов. Между прочим, через двадцать минут наступит рассвет.
     - Вчера вечером ты сказала, что нам следует оставить его в покое.  Ты
и в самом деле так думаешь?
     - Если честно, Алекс, то да. Меня тошнит от  всего  этого.  Проклятая
штука не должна быть здесь. Наверное, люди с "Тенандрома" среагировали  на
нее так же, как и мы. То есть, они приблизились к нему, поднялись на борт,
а потом отошли, улетели домой и заставили всех хранить  молчание.  Почему?
Почему, во имя Господа, они это сделали?
     - Уйти сейчас, - сказал я, - значит, лишиться сна.
     - Возможно, из ситуации нет выхода. Из того, что ты рассказал  мне  о
Скотте, ясно одно: он стал одержимым. Не случится ли с нами  то  же  самое
после того, как завтра мы поднимемся на его борт?
     Чейз  сменила  позу  и  вытянула  длинные  ноги  (очень  красивые   в
бледно-зеленом свете от приборов!):
     - Если бы я  могла  стереть  из  памяти  этот  корабль,  забыть  все,
уничтожить записи, улететь куда-нибудь  и  никогда  не  возвращаться,  то,
наверное, я бы на это пошла. Вон та штука, не знаю, что это такое, или как
это может быть тем, чем кажется, она чужая в этом небе, в любом небе. Я не
хочу иметь с ней ничего общего.
     Чейз нажала несколько клавиш, и на мониторе  развернулось  записанное
изображение корабля Сима. Она дала дополнительное увеличение. Конечно,  он
был темным. Но выглядел таким же настороженным и  смертоносным,  как  и  в
программах, изображавших налет на Волчки или бой у Ригеля.
     - Сегодня ночью я читала его книгу, - сказала Чейз.
     - "Человек и Олимпиец"?
     - Да. Сим  сложный  человек.  Не  могу  сказать,  что  всегда  с  ним
согласна, но он умеет навязать свою позицию. Например, он довольно яростно
обрушивается на Сократа.
     - Знаю. Сократ не принадлежит к числу его любимцев.
     Ее губы дрогнули в мимолетной улыбке.
     - Этот человек не уважал никого.
     - Его критики тоже так считали. Сим, разумеется, заклеймил и их тоже,
во  второй  книге,  которую  не  закончил  при  жизни.  "У  критиков   все
преимущества, - сказал он однажды, - потому что они ждут, пока ты  умрешь,
и тогда за ними остается последнее слово".
     - Жаль. - Чейз откинулась на спинку кресла и заложила руки за голову.
- В школах никогда не рассказывают об  этой  стороне  его  характера.  Тот
Кристофер Сим, с которым знакомятся дети, выглядит безупречным, склонным к
проповедничеству и неприступным. - Чейз нахмурилась. - Интересно,  что  бы
он сделал с этим кораблем?
     - Он бы поднялся на борт. А если бы не смог,  подождал  бы,  пока  не
появятся дополнительные данные, и во время этого ожидания нашел бы, о  чем
подумать.


     Корпус "Корсариуса" был местами обожжен и  изъеден  коррозией.  Из-за
периодической  замены  листов  обшивки  он  казался  покрытым   заплатами.
Навигационные и коммуникационные  модули  исполосованы  шрамами,  защитные
экраны в хвостовой части покороблены, а кожух двигателей отсутствовал.
     - Тем не менее, - заметила Чейз, - я  не  вижу  крупных  повреждений.
Правда, есть одна странность.
     Мы подходили к кораблю в  капсуле  "Кентавра".  Здесь  было  довольно
тесно, ведь капсула - не более, чем пузырь  из  пластмассы  с  несколькими
двигателями.
     - Кожух привода не сорван взрывом. Его  сняли.  Не  уверена,  но  все
выглядит так, будто сами двигатели отсутствуют.  -  Чейз  указала  на  два
объекта в форме гондол, которые я поначалу принял за двигатели Армстронга.
- Нет! Это только их внешняя оболочка. Я не вижу сердечников. А они должны
быть видны.
     - Они должны там быть, - возразил  я.  -  Если  кто-то  намеренно  не
искалечил корабль, после того, как он прибыл сюда.
     Чейз пожала плечами.
     - Кто знает? Остальное выглядит  не  лучше.  Держу  пари,  там  полно
поврежденного вооружения и оборудования.
     - Незавершенный ремонт, - констатировал я.
     - Да. Ремонт, произведенный в спешке. Корабль в таком состоянии я  бы
в бой не повела. Но, за исключением  двигателей  Армстронга,  он  выглядит
вполне пригодным к службе.
     Над корпусом "Корсариуса" выступали соленоиды, застывшие и холодные.
     - И они тоже, - прибавила Чейз.
     Корабль был скован холодом времени.
     Чейз сидела в кресле пилота,  озадаченная  и,  возможно,  напуганная.
Многоканальная связь была включена, мы прослушивали  частоты,  на  которых
мог бы вести передачу "Корсариус", будто ожидая сообщений.
     - Должно быть, хроники ошибались, - сказал я. - "Корсариус"  явно  не
был уничтожен у Ригеля.
     - Очевидно...
     Чейз регулировала изображение на  мониторах,  хотя  в  этом  не  было
никакой необходимости. Компьютеры "Кентавра"  совмещали  схему  найденного
корабля с древними изображениями "Корсариуса", повторяя  процесс  снова  и
снова, в бесконечных деталях.
     - Значит ли это, что Сим мог уцелеть у Ригеля?
     Чейз покачала головой.
     - Будь я проклята, если знаю.
     - А если он выжил, зачем прилетел сюда? - продолжал рассуждать я.
     - Черт, отсюда очень далеко до  зоны  сражений.  Мог  ли  "Корсариус"
вообще совершить такой перелет?
     - О, да, - ответила Чейз. - Дальность полета любого из этих  кораблей
была ограничена только количеством запасов, которые  могут  уместиться  на
борту. Они могли это сделать. Вопрос в другом: зачем?  Может  они  сделали
это не по своей воле. Может, Сим и его  корабль  попали  в  руки  ашиуров.
Вдруг он выжил в битве при Ригеле, но был ранен и потом бродил  по  свету,
не зная, кто он такой? Глупо. Даже если и есть  доля  правды  в  теории  о
кораблях-двойниках, что им здесь понадобилось? У кого в самые тяжелые  для
Сопротивления дни оказалось столько времени, чтобы забраться так далеко  с
боевым кораблем, который крайне необходим дома?
     Мы проплыли над носовой частью, мимо яростных  глаз  и  клюва  фурии,
мимо орудий на носу корабля. Чейз описала небольшую  петлю.  Корпус  резко
ушел  в  сторону,  в  иллюминаторах  проплыла  голубая,  залитая   солнцем
поверхность планеты. Потом и она ушла в сторону,  уступив  место  широкому
пространству черного неба.
     Мы много говорили. Пустая болтовня. О том,  как  быстро  зажила  нога
Чейз, как хорошо было бы вернуться домой, сколько денег мы можно  на  этом
заработать. Мы, по-видимому, не хотели, чтобы  беседа  прервалась.  А  тем
временем мы приближались к нашему артефакту. Чейз  провела  капсулу  вдоль
корабля, остановившись у главного люка.
     - Если у тебя есть какие-то сомнения, - сказала она,  повысив  голос,
чтобы подчеркнуть значимость слов, - он слеп и мертв. Его системы слежения
не сделали никаких попыток просканировать нас и сделать запрос.
     Мы надели шлемы скафандров, в  которые  облачились  заранее,  и  Чейз
выпустила из кабины воздух. Когда  зажглись  зеленые  огни,  она  откинула
фонарь, и  мы  выплыли  наружу.  Чейз  двинулась  к  входному  люку,  а  я
задержался, чтобы взглянуть на  ряд  букв  кириллицы,  выгравированных  на
корпусе. Это был кодированный индекс корабля, совпадающий  со  знаками  на
"Корсариусе" из модельных программ.


     Люк открылся, повернувшись на шарнирах, внутри мелькнул желтый  свет.
Мы  неуклюже  ввалились  в  шлюз.  На  сигнальной  панели,  встроенной   в
переборку, горели красные лампочки.
     -  Корабль  на  ограниченном  энергоснабжении,  -  сказала  Чейз.   В
интеркоме ее голос звучал приглушенно. - Гравитация отсутствует.  Полагаю,
он переведен в режим консервации. Минимальное  количество  энергии,  чтобы
здесь ничего не вымерзло.
     Мы включили магниты на ботинках. Автомат закрытия  внешнего  люка  не
работал, при моем прикосновении  кнопка  зажглась,  но  больше  ничего  не
изменилось. Даже хуже, лампы мигнули, стали оранжевыми, и в отсек начал со
свистом поступать воздух. Чейз, повиснув на внешней крышке люка, с  трудом
закрыла ее.
     Давление   воздуха   быстро   росло,   стержни   внутреннего   запора
выскользнули из своих гнезд, сигнальные огни загорелись  белым  светом,  и
дверь во внутренние помещения корабля бесшумно  повернулась  на  смазанных
петлях.
     Перед нами открылась тускло освещенная  каюта.  Внутренние  помещения
корабля, самого знаменитого боевого корабля  в  истории!  Чейз  сжала  мою
руку, затем отодвинулась в сторону, давая мне пройти.
     Нагнув голову, я шагнул внутрь.
     Каюту  заполняли  шкафы,  компьютерные  консоли  и  большие  ящики  с
датчиками,  измерительными  приборами  и  инструментами.  У  шлюза  висели
скафандры, а одна стена была завешена схемой корабля. В обоих концах каюты
находились закрытые люки той же конструкции, как и тот, через  который  мы
вошли.
     Чейз бросила взгляд на датчик на своем запястье.
     - Содержание кислорода в норме, - сказала она. -  Чуть  маловато,  но
для дыхания годится. Температура около трех градусов  выше  нуля.  Немного
холодновато.
     Она расстегнула зажимы,  удерживавшие  ее  шлем,  приподняла  лицевой
щиток и осторожно вдохнула воздух.
     - Они уменьшили обогрев, - сказал я, тоже снимая шлем.
     - Да, - согласилась Чейз. - Кто-то надеялся вернуться.
     Я с трудом заставил себя не смотреть на люки. Мне казалось, что любой
из них может внезапно распахнуться. Чейз подошла к скафандрам, делая  один
осторожный шаг за другим.  Так  входят  в  холодную  океанскую  воду.  Она
остановилась и пересчитала скафандры. Их было восемь.
     - Они все здесь!
     - А ты не ожидала?
     - Существовала вероятность того, что уцелевшие в катастрофе, какой бы
она ни была, вышли наружу произвести ремонт, и их унесло от корабля.
     - Надо осмотреть мостик, - предложи