Фриц ЛЕЙБЕР

                                 СТРАННИК




                                    1

     Рассказы  о  катастрофах   и   сверхъестественных   явлениях   обычно
начинаются с появления за оконным стеклом лица, освещенного лунным светом,
или с чтения старых рукописей, испещренных поблекшими письменами, или же с
собачьего воя, оглашающего заброшенные вересковые пустыри. Но эта  история
началась с лунного затмения и с четырех  новых  астрономических  глянцевых
фотографий, на каждой из которых  были  звездные  просторы  с  планетарным
объектом. Только... что-то случилось со звездами.
     Самая первая фотография появилась всего за семь дней до затмения. Она
была сделана с помощью телескопа, находящегося на искусственном  спутнике,
а остальные - в обсерваториях, расположенных далеко  друг  от  друга.  Это
были выгравированные на  бумаге  руны  чистейшего  знания,  опровергающего
всяческие суеверия, но они вызвали какое-то  неизъяснимое  беспокойство  у
молодого ученого, который первым увидел их.
     Когда он посмотрел на черные  точки,  которые  должны  были  быть  на
снимке... и увидел нечеткие черные зигзаги, которых не должно было быть...
его  охватило  какое-то  туманное  ощущение  нереальности,  на   мгновение
приблизившее  его  к  пещерным  людям,   почитателям   сатаны,   и   людям
средневековья, испытывающим суеверный страх перед ведьмами.
     Все четыре фотографии, признанные  документами  наивысшего  значения,
были доставлены в Лос-Анджелес и переданы в Командование  Лунного  Проекта
Американских  Космических  Сил.  Американский  Лунный  Проект   едва   мог
сравниться с советским, и намного уступал  Марсианскому  Проекту  русских.
Поэтому Командование Американского Лунного Проекта охватила тревога и даже
страх, хотя  (как  и  всегда,  когда  ученые  сталкиваются  с  проблемами,
кажущимися  им  сверхъестественными)  все  это  прикрывалось   ироническим
смехом, не ограничивая свободы буйного воображения.
     В конечном счете  эти  четыре  фотографии,  а  точнее,  то,  что  они
означали, оказали влияние на каждое земное существо, на каждый атом  нашей
планеты. Они оставили глубокие борозды в душе каждого человека.
     Из-за них тысячи  людей  утратили  разум,  а  миллионы  -  жизнь.  Не
осталась в стороне и Луна.
     Так что мы можем начать рассказ с чего  угодно  -  с  Вольфа  Лонера,
находящегося  посередине  Атлантического  океана,  или   с   Фрица   Шера,
проживающего в Германии; с Ричарда Хиллэри -  в  Сомерсете,  или  с  Араба
Джонса, курящего марихуану в Гарлеме; с Барбары  Кац,  подкрадывающейся  к
Палм Бич, или с Сэлли Хэррис, искательнице острых ощущений в Нью-Йорке,  с
профессора Брехта, продающего пианино в Лос-Анджелесе, или с Чарли  Фулби,
читающего лекции о летающих тарелках,  или  с  генерала  Спайка  Стивенса,
играющего ведущую роль в Американских Космических Силах, или с Рамы  Джоан
Хантингтон, исповедующей буддизм, или с Бангог Банга, плывущего на корабле
в южном китайском море, или с Дона Мерриама, работающего  на  американской
лунной базе, и даже с Тиграна  Бирюзова,  находящегося  на  орбите  вокруг
Марса. А можем начать и с Тигрицы, Мяу, Рагнарока,  и  даже  с  президента
Соединенных Штатов.
     Но не эти люди были ближе всех к первому центру  беспокойства  вблизи
Лос-Анджелесом и не они сыграют в этой истории решающую роль,  поэтому  мы
начнем с Пола Хэгбольта, пресс-атташе Лунного Проекта; и с Марго Гельхорн,
невесты одного из четырех молодых американцев, которые полетели к Луне для
обслуживания лунной базы; и с любимицы Марго - кошки Мяу, которую  ожидало
очень странное путешествие; и с четырех фотографий, хотя в  то  время  они
еще были строго охраняемой государственной тайной и загадкой,  но  еще  не
вестником  несчастий;  и  с  Луны,  которая  должна  была  погрузиться   в
поблескивающий мрак затмения.


     Выйдя на улицу, Марго Гельхорн увидела высоко  в  небе  полную  Луну.
Земной  спутник  был  явно  трехмерным:  он   выглядел,   как   пупырчатый
баскетбольный мяч. Его светло-золотой оттенок удивительно  гармонировал  с
этим спокойным вечером, столь редким для западного побережья.
     - Эта девка поднялась во весь рост, - сказала Марго.
     Пол Хэгбольт появился в двери и неуверенно рассмеялся.
     - Ты слишком серьезно относишься к Луне, прямо  как  к  сопернице,  -
заметил он.
     - Соперница, черт побери. Она забрала  у  меня  Дона,  -  категорично
отрезала блондинка. - Она загипнотизировала даже Мяу.
     Марго держала на  руках  спокойную  серую  кошку,  в  зеленых  глазах
которой, словно две слегка испачканных жемчужины, отражалась Луна.
     Пол тоже взглянул на Луну, вернее на точку у  ее  верхнего  края  над
затемненным пятном Моря Дождей. Он, конечно, не мог увидеть кратер Платона
с американской лунной  базой,  но  знал,  что  кратер  должен  обязательно
находиться в поле зрения.
     Марго с горечью добавила:
     - Достаточно уже  того,  что  я  должна  постоянно  смотреть  на  это
чудовищное кладбище, зная, что там  находится  Дон,  предоставленный  всем
опасностям, которыми, наверняка, кишит  эта  ужасная  пустыня.  А  теперь,
вдобавок ко всему, появились эти фотографии и...
     - Марго! - ужаснулся Пол, невольно оглядываясь. - Это государственная
тайна. Мы не должны говорить об этом, тем более здесь!
     - Из-за этого Проекта ты стал бояться даже собственной тени! Ведь  ты
мне почти ничего не сказал...
     - Я вообще ничего не должен был тебе говорить!
     - Ладно. Тогда о чем мы должны с тобой разговаривать?
     Пол вздохнул.
     - Послушай, - сказал он. - Я думал, что мы выйдем  наружу,  посмотрим
затмение, может быть, прокатимся...
     - Ой, я же совсем забыла о затмении! Луна как будто бы стала  немного
темнее. Оно уже началось?
     - Похоже, - ответил Пол. - Начинается первая фаза.
     - Что же будет твориться у Дона?
     - Ничего особенного. Там некоторое время будет темно... вот, пожалуй,
и все. Да, еще  температура  вокруг  базы  понизится  примерно  на  двести
пятьдесят градусов.
     - Их коснется дыхание седьмого круга ада, а он говорит: "Вот и все!"
     - Это не так  страшно,  как  кажется.  Видишь  ли,  днем  температура
достигает всего лишь ста пятидесяти градусов выше нуля, - объяснил Пол.
     - Ледяные сибирские ветры  в  соединении  с  ужасной  жарищей,  и  он
говорит: "Ерунда". А когда я  думаю  об  этом  новом,  неизвестном  ужасе,
надвигающемся на Луну из космоса...
     - Хватит об этом, Марго! - улыбка сошла с  лица  Пола.  -  Ты  просто
даешь волю своему воображению.
     - Воображение? Разве  ты  сам  не  говорил  мне  о  четырех  звездных
фотографиях, на которых видно...
     - Я тебе ничего не говорил - во всяком случае ничего такого,  что  бы
ты могла превратно понять. Нет, Марго, я отказываюсь об этом говорить. И я
не хочу слушать подобный бред от тебя. Пойдем в дом.
     - В дом? Когда Дон там, наверху? Я  собираюсь  наблюдать  затмение  с
побережья, и выдержать до конца!
     - Тогда, - спокойно предложил Пол, - лучше  возьми  что-то  потеплей,
чем эта куртка. Сейчас довольно  тепло,  но  ночная  погода  в  Калифорнии
изменчива.
     - А на Луне ночи нет? Подержи Мяу.
     - Это еще зачем? Если ты думаешь, что я возьму кошку в автомобиль...
     - Мне жарко! Теперь возьми куртку, и отдай мне Мяу. А  почему  ты  не
хочешь, чтобы она поехала с нами? Кошки - это такие же  люди,  как  и  мы.
Правда, Мяу?
     - Нет. Это просто красивые животные.
     - Они - как люди. Даже твой великий бог Хайнлайн признает, что коты -
это граждане второго класса, почти такие же, как туземцы или феллахи.
     - Меня не волнует эта теория, Марго. А попросту - у меня нет никакого
желания везти в машине перепуганную кошку.
     - Мяу не перепуганная кошка. Она - девушка.
     - А девушки всегда спокойны? Посмотри на себя.
     - Так ты не возьмешь ее?
     - Нет!


     В четырехстах тысячах километрах от Земли  Луна  медленно  входила  в
тень планеты, из  бледно-золотой  постепенно  становясь  тускло-бронзовой.
Солнце, Земля и Луна выстраивались в одну линию. Это было рядовое затмение
Луны, случавшееся уже, наверное,  не  один  миллиард  раз.  Действительно,
ничего особенного, но  из-под  уютной  перины  земной  атмосферы  на  этой
стороне  Земли,  где  воцарилась  ночь,  сотни   тысяч   людей   наблюдали
представление,  которое  постепенно  распространялось  через  Атлантику  и
Американский континент, от Северного моря до  Калифорнии,  и  от  Ганы  до
острова Питкерн.
     Остальные планеты находились по другую сторону от  Солнца  -  далеко,
словно люди, спрятавшиеся на другом конце огромного дома.
     Звезды сверкали в темноте, словно холодные бездонные глаза, или окна,
светящиеся на другом берегу океана.
     Земля и Луна  были  похожи  сейчас  на  одинокую  пару,  греющуюся  у
солнечного костра среди леса, темного,  простирающегося  на  тридцать  два
биллиона километров. Ужасающее одиночество! - особенно  если  учесть,  что
нечто неведомое движется по  лесу,  все  ближе  и  ближе  подкрадываясь  к
костру;  раздвигает  черные  ветви  космического  пространства,  заставляя
тревожно мерцать звезды.


     Далеко в Северной Атлантике, капли морской воды упали на лицо  Вольфа
Лонера, вырвав его из плена кошмарных  снов.  И  высоко  на  западе  через
последний рваный просвет в черных тучах он увидел медный  щит  Луны.  Луна
была как бы прикрыта пеленой дыма, и он знал, что это затмение, но  сквозь
еще неразвеявшийся сон ему показалось, будто кто-то взывает  о  помощи  из
горящего дома - Диана в опасности?  Но  через  мгновение  черные  волны  и
сильный ветер, надувший паруса, размыли  и  стерли  из  его  сознания  эту
беспокойную картину.
     - Психическое равновесие - это ритм, - сам себе сказал Лонер.
     В радиусе слышимости его голоса не  было  ни  единой  живой  души  и,
собственно, в радиусе трехсот двадцати километров тоже;  по  его  расчетам
именно такое расстояние отделяло его от Бостона, в этом одиноком  плавании
с востока на запад, начатого в Бристоле.
     Он проверил трос, укрепленный на руле так, чтобы семиметровая яхта не
сбивалась с нужного курса, а затем спиной протиснулся в узкую -  не  шире,
чем гроб - кабину, чтобы в ее тепле еще немножко подремать.


     В пяти тысячах километрах к югу от яхты роскошный  трансатлантический
лайнер с атомным  двигателем  "Принц  Чарльз",  словно  плавучий  скальный
массив, следовал сквозь невидимый  туман  накладывающихся  друг  на  друга
радиоволн  к   Джорджтауну   и   дальше   к   Антильским   островам.   Под
климатизированным, погруженным в темноту куполом несколько пожилых  людей,
позевывающих по причине позднего времени, наблюдали  начавшееся  затмение.
Из  центрального  зала  доносились   приглушенные   раскаты   неоджазового
произведения по мотивам Вагнера. В это время капитан  Ситвайз  с  тревогой
подсчитывал по списку  пассажиров  количество  присутствующих  на  корабле
известных бразильских фашистов, - из этих новоявленных непредсказуемых,  -
отмечая про себя, что наверняка где-то опять ожидается революция.


     На островке Кони, в густой тени под новым помостом, стояла  худенькая
Сэлли  Хэррис.  Закинув   руки   за   голову,   она   придерживала   вечно
наэлектризованные волосы, и улыбаясь,  терпеливо  ожидала,  когда  наконец
попытки Джейка  Лешера  расстегнуть  бюстгальтер  под  черной  шелковистой
тканью ее элегантного суперплатья принесут какие-нибудь результаты.
     - Веселого развлечения, - сказала она, -  но  помни,  что  мы  должны
успеть в парк, чтобы увидеть затмение с  десятивершинной  горки.  Со  всех
десяти вершин.
     - У-у, кому надо пялиться на Луну?  Это  скучно,  нудно,  грустно,  -
заявил Джейк, возбужденно посапывая. - Сэл, где, к черту, эти  застежки  и
крючки?
     - На дне сундука твоей бабушки, - проинформировала его  девушка.  Она
подцепила  декольте  своими  серебристыми  ноготками  и  рванула  вниз.  -
Магнитное устройство находится на носу,  а  не  на  корме,  сухопутная  ты
крыса, - засмеялась Сэлли и  умело  повела  плечами.  -  Вот  так!  Теперь
понятно, почему этот бюстгальтер называют исчезающим?
     - Боже! - вскричал Джейк. - Совсем как свежие  горячие  булочки!  Ох,
Сэл...
     - Поиграйся, - ноздри девушки слегка  расширились,  -  но  опять  же,
помни, что ты обещал взять меня на горную железную дорогу.  И  будь  добр,
обходись с румянами поосторожней.


     Пытаясь  сквозь  толщу  черных  туч,  укутавших  Никарагуа,   увидеть
отблескивающую металлом поверхность озера Манагуа,  дон  Гильермо  Уолкер,
сидя в самолете, пришел к заключению, что идея бомбардировки цитадели "Эль
президенте" во время затмения - чисто театральная отчаянная  импровизация,
абсурдная,  как  идея  режиссера  "Алжирского  решения"  в  третьем   акте
выпустить главную героиню Джейн  на  сцену  обнаженной,  что,  однако,  не
спасло спектакль от полного провала.
     Как оказалось, предполагаемого полного мрака  во  время  затмения  не
наступило, и истребителям, высланным  из  "Эль  президенте",  не  составит
особого  труда  за  считанные  секунды  превратить  в  решето  эту  старую
колымагу, высокопарно именуемую боевым самолетом, положив тем самым  конец
Революции  Наилучших,  или,  по  крайней  мере,  прервав  участие  в  этом
предприятии дона Гильермо Уолкера, потомка и продолжателя традиций Вильяма
Уолкера, известного в Никарагуа корсара середины девятнадцатого века.
     Даже если ему удастся выпрыгнуть из подбитого самолета  с  парашютом,
его все равно схватят. Вряд ли он  сможет  стоически  выдержать  обработку
электрической дубинкой, предназначенной для того, чтобы подгонять скот. Да
он будет вопить, как трехлетний ребенок!
     С_л_и_ш_к_о_м _с_в_е_т_л_о_, _с_л_и_ш_к_о_м _с_в_е_т_л_о_!
     - Ты жалкая актриска! - крикнул дон Гильермо упрямо светящейся  Луне.
- Все никак не сойдешь со сцены!


     В трех тысячах километрах от Вольфа Лонера и  окружавших  его  черных
туч, неподалеку от  темного  силуэта  экспериментальной  электростанции  в
Северне,  использующей  энергию  приливов,  валлийский  поэт  Дэй   Дэвис,
вдребезги пьяный, махнул рукой закопченной Луне, желая ей спокойной  ночи.
Первые проблески рассвета гасили звезды на небе.
     - Приятных снов, Золушка! - закричал Дэй. - Умой лицо и иди спать, но
завтра ты обязательно должна вернуться!
     Совершенно трезвый Ричард Хиллэри, болезненный английский прозаик, не
отказался от удовольствия съязвить по этому поводу:
     - Ты так это говоришь, Дэй, словно боишься, что она уже не вернется.
     - Все может случиться, мой Рикки, - зловещим тоном ответил Дэй. -  Мы
очень мало знаем о Луне.
     - Ты слишком много о ней  думаешь,  -  отрезал  Ричард.  -  Постоянно
читаешь научно-фантастические романы, от которых блевать хочется.
     - Да, научно-фантастическая  литература  для  меня...  как  выпить  и
закусить, ну, по крайне мере,  закусить.  Блевать  хочется?  Наверное,  ты
вспомнил дракона Эррора из "Королевы пророчиц" и представил,  как  сначала
он оплевывает книги, ненавидимые Спенсером, а за ними  собрания  сочинений
Г.Дж.Уэллса, Артура Кларка и Эдгара Райса Берроуза.
     - Научная фантастика ничего не стоит,  как  и  все  формы  искусства,
которые занимаются скорее явлениями чем людьми, - заявил Ричард.  -  И  уж
ты, Дэй, должен это знать. Валлийцы ведь добродетельны и сердечны.
     - Нет. Они бесчувственны, как деревья, - с гордостью произнес поэт. -
Они бесчувственны, как  Луна,  которая  влияет  на  нашу  планету  гораздо
сильнее,  чем   вы   когда-нибудь   будете   в   состоянии   понять,   вы,
сентиментальные   еретики,   потомки   саксов   и   норманнов,    пьяницы,
похрапывающие в забегаловках, дегенеративные маньяки гуманитарщины! - и он
указал на электростанцию. - Энергия Лоны!
     - Э, Дэвид, - возразил прозаик, - ты прекрасно знаешь, что  это  чудо
построено только с одной целью - заткнуть рот таким, как я, выступающим  -
из-за страха перед Бомбой - против всякого применения атомной энергии. И я
прошу тебя - не называй Луну Лоной, это народная этимология.  Лона  -  это
валлийский остров, вариант названия Энглен, а никак не валлийская Луна!
     Дэй пожал плечами и, не отрывая взгляда от бледной,  заходящей  Луны,
философски заметил:
     - Лона - хорошее имя. Это самое главное. А цивилизация -  всего  лишь
соска, которой затыкают рот младенцу по имени человечество. А кроме  того,
- добавил он, усмехнувшись, - на Луне ведь есть люди.
     - Да, - холодно согласился Хиллэри,  -  четверо  американцев  и  черт
знает сколько русских. Прежде чем  выбрасывать  миллиарды  на  космические
путешествия, нужно ликвидировать нищету и страдания на Земле-старушке.
     - И тем не менее, на Лоне есть люди, стремящиеся к звездам.
     - Да, четверо американцев. Ну и что? По-моему, так этот  Вольф  Лонер
из Новой Англии, вышедший в прошлом месяце из Бристоля на своей  лодчонке,
вызывает куда больше уважения, чем эти  звездные  мальчики  -  все  вместе
взятые. Он хоть не утверждает, что от успеха его экспедиции зависят судьбы
мира.
     Дэй, по-прежнему глядя на запад, ухмыльнулся.
     - Да  черт  с  ним,  с  этим  Лонером.  Американский  анахронизм!  Он
наверняка уже давно утонул, и тело его сожрали рыбы. Но  американцы  пишут
замечательные научно-фантастические книги и строят космические корабли, не
особо уступающие советским.  Спокойной  ночи,  любимая  Лона!  Возвращайся
обратно! С личиком грязным или с личиком чистым, но вернись обязательно!



                                    2

     Через выпуклое, как шляпка гриба, панорамное стекло шлема, все еще до
половины поляризованное для защиты глаз  от  солнечного  света,  лейтенант
Американских Космических Сил Дон Мерриам наблюдал, как исчезает за  диском
родной  планеты  последний  кусочек  Солнца,   уже   затуманенный   земной
атмосферой.
     Последние полосы оранжевого света с  почти  неестественной  точностью
воссоздали в памяти Дона картину зимнего  заката,  которую  он  так  любил
наблюдать в детстве  на  отцовской  ферме  в  Миннесоте:  солнце  медленно
садится  и  постепенно  скрывается  в  чаще  черных  силуэтов   обнаженных
деревьев.
     Он повернул голову к миниатюрному пульту управления внутри  шлема,  и
передвинув языком нужный рычаг, уменьшил поляризацию  стекла.  ("Дороги  к
лишенным атмосферы планетам проложат люди с длинными  языками",  -  сказал
когда-то командор Гомперт. "Может  быть,  для  этой  цели  лучше  подойдут
муравьеды?" - тут же поинтересовался Дюфресне.)
     Небо выстрелило сотнями звезд. Подобное можно увидеть разве что ночью
в пустыне; но здесь, на Луне, звезды во много раз  ярче,  и  блеск  тысячи
бриллиантов не сравнится с их сиянием. Жемчужная  шевелюра  Солнца  начала
сливаться с Млечным путем.
     Земля была в красном кольце -  солнечный  свет,  преломленный  густой
атмосферой планеты, - которое должно было окружать ее до конца затмения. И
тот край своеобразного нимба, за которым только что скрылось  Солнце,  был
самым ярким.
     Дон не удивился, что центральные районы  Земли  кажутся  темнее,  чем
обычно, ведь при затмении на Землю не падает молочный свет Луны.
     Он сидел на корточках, немного  отклонившись  назад,  и  опирался  на
левую руку: в  таком  положении  он  мог  лучше  видеть  Землю,  прошедшую
половину пути к зениту. Понаблюдав,  он  оттолкнулся  рукой  от  грунта  и
натренированно спружинил на ноги; при малой гравитации Луны больших усилий
не требовалось. Дон внимательно огляделся вокруг.
     В сиянии звезд и алого кольца темно-серая  равнина,  покрытая  мягкой
пемзовой пылью и порошком магнитного феррита, отливала медью.
     В  те  времена,  когда  кромвельская  армия  Нового  образца  правила
Англией, Гевелий назвал этот огромный - сто километров в диаметре - кратер
Большим Черным Озером. Но стен кратера Дон не смог