к мы не взлетим
никогда.
     - Вы правы. Я сам пойду к вожаку.
     - Хорошо.
     Оставшись наедине с Хиллом, Ивин наклонился над ним. Его внимание
привлекла кровь на руке техника - видимо, тот чем-то порезался.
     - Угораздило же тебя! Не больно?
     - Нет, - сказал сонный техник.
     - Неужели еще и обезболивающее? - пробормотал Лев Ивин.

     Скоро вернулся капитан. Вид у него был слегка обескураженный.
     - Я договорился с вожаком.
     - Прекрасно.
     - Но это не все. Как вы и посоветовали, я объяснил ему всю
ситуацию, и теперь он хочет лететь с нами на Галион!
     - Вот как! Вы, наверное, сказали ему, что там много людей?
     - Да, примерно так.
     - Ну что  ж,  с  его  стороны  это  логично.  Симбиоз  надо
расширять. А как же он бросит стадо?
     - Он сказал,  что все будет хорошо.  А потом он стал делать
что-то странное... Я не мог смотреть. Он и сейчас...
     - Я вам объясню: он делится.
     - Как это?
     - На два.  Один вожак останется здесь,  а другой полетит  с
вами. Понимаете, он никому не хочет уступать эту честь.
     - Да, - пробормотал капитан. - Это понятно.

     Косые лучи  солнца  падали  на   каменные   ступени.   Ивин
расположился на веранде когда-то роскошной загородной виллы. Его
окружали кипы бумаг,  частично пострадавших  от  времени.  Рядом
лежал микрокомпьютер. Лев Ивин был погружен в работу.
     Послышался хруст, и из зарослей вышел Шторм.
     Ивин поднял глаза:
     - А, это вы, капитан. Идите сюда,
     Шторм поднялся к Ивину и спросил:
     - Как ваши успехи? Удалось что-нибудь расшифровать?
     - Да,  это  просто замечательно.  В начале я полагал,,  что
будут большие трудности,  но оказалось,  что их  язык  близок  к
цефейскому.  Конечно,  многое еще не понятно,  но...  здесь есть
интереснейшие документы.  Вот это,  - он показал, - что-то вроде
газет. Несколько статей посвящено делу об Инкубаторе.
     - Инкубаторе?
     - Да, они ведь были яйцекладущими, как цефеяне. Так вот, из
Инкубатора стали систематически пропадать дети.  Пишут  также  о
росте количества без вести пропавших граждан.
     - Простите, неужели вы собираетесь расследовать это дело? -
удивился капитан.
     - Да.  Здешние  гуманоиды  мне,  конечно,  не  заплатят,  -
засмеялся Ивин,  - но очень уж оно меня заинтересовало.  Кстати,
капитан, как там продвигается ремонт?
     - Я как раз хотел сказать,  что Дэн заканчивает. Через пару
часов сможем лететь.
     - Жаль.  Мне бы хотелось еще поработать. Мне кажется, я уже
близок к разгадке. Капитан, вы не могли бы лететь без меня?
     - Оставить вас здесь?
     - Да,  если я не успею,  летите без меня.  Оставьте  только
немного еды.  Да,  капитан, когда прибудете на Галион, зайдите в
Научно-исследовательский центр,  в химическую лабораторию. Пусть
там еще раз сделают анализ нектара симби.  Там же,  в центре, вы
найдете    профессора    Антонова.    Пусть    срочно     пошлет
исследовательскую группу сюда. Заодно они и меня заберут.
     - Хорошо, - сказал капитан, - надеюсь, вы знаете, что делаете.
     И он ушел. Ивин остался один.
     Текло время.  Медленно двигалось в небе  солнце.  Лев  Ивин
вчитывался в тексты,  неторопливо перекладывал бумаги,  время от
времени нажимал  на  клавиши  компьютера  и  смотрел  результат.
Выражение его лица менялось,  губы шевелились. Иногда он смотрел
невидящими глазами куда-то вдаль.
     К дому  подошел  поросенок-симби  и  уставился  на человека
своими маленькими черными глазками. Скоро Ивин заметил его.
     - Эй, ты! - сказал он. - Дай-ка попить.
     - Что? - спросил поросенок.
     - Как что, нектар.
     - Какой? Могу нектар для пить, для спать, для думать.
     - Разный нектар? - медленно проговорил Ивин.
     - Да,  - сказал поросенок. - Я уже уметь! - похоже, он этим
гордился.
     - Для думать, - сказал Ивин.
     Немного погодя   Ивин   попросил  провести  его  к  вожаку.
Вернулся он довольно скоро,  вытирая губы рукавом и  насвистывая
какую-то песенку.  Он снова сел за бумаги, но скоро движения его
стали неровными, замедленными, и, наконец, сон сморил его.
     - Принести, - сказал вожак.
     Один из  поросят  подобострастно  хрюкнул  и  углубился   в
фиолетовые  заросли.  Скоро  он  вернулся,  волоча за собой тело
Ивина,  и  положил  его  перед  вожакам.  Вожак  обошел  вокруг,
обнюхивая   тело,   удовлетворенно  фыркнул  и  раскрыл  ротовой
аппарат. Щупальца его подрагивали.
     - Очистить, - сказал он.
     Поросята начали тянуть с Ивина куртку, но тот вдруг раскрыл
глаза и сказал:
     - Ну что ж, пожалуй, хватит. Все ясно.

     Небо Галиона было очень  похоже  на  земное.  В  необъятной
голубизне плыли редкие облака. Говорил Лев Ивин:
     - С самого начала мы недооценили симби.  Ставшее  очевидным
после   случая   с   Хиллом   наркотическое   действие   нектара
противоречило первоначальному химическому  анализу.  Я  полагал,
что  это  связано  с присутствием каких-то неизвестных веществ в
очень  малых  концентрациях  или  же  с   совместным   действием
компонентов.  Дело оказалось в другом:  жидкость,  которую вожак
дал  нам  на  исследование,  была  совсем  не  той,  от  которой
впоследствии  опьянел  Хилл.  Симби  способны  по своему желанию
производить нектар самого  разного  химического  состава.  Вожак
сознательно скрыл это от нас.
     - Почему?
     - В  этом  вся суть симби.  Чем глубже я погружался в жизнь
погибшей  цивилизации,  тем  больше  я  начинал   понимать.   Из
документов следовало,  что симби,  будучи,  вроде бы,  домашними
животными,  в то же время занимали привилегированное  положение,
так  что  их  интересы  порой  ставились  выше  интересов  самих
гуманоидов.  Что касается дела об Инкубаторе - наиболее вопиющем
из   ряда  аналогичных,  то  меня  удивила  терпимость  к  этому
населения.  Кроме того,  из газетных  статей  у  меня  сложилось
впечатление,  что все они что-то знали, но не договаривали. Хилл
помнит наш с ним разговор о симбиозе.  Я тогда  сказал,  что  по
отношению  к домашним животным человек - хозяин,  а не симбионт.
Но в данном случае вышло наоборот:  хозяевами стали  симби.  Они
держали   гуманоидов  в  наркотической  зависимости.  С  помощью
различных химических веществ они могли управлять их  поведением.
Те  даже  смирились  с  похищением  своих  детей,  которых симби
пожирали.  Но в конце концов  симби  сами  пострадали  от  своей
жадности и недальновидности. Гуманоиды вымерли.
     Сделав такие выводы,  я отправился к вожаку и нарочно завел
с  ним  разговор  об  Инкубаторе,  о  вымерших гуманоидах и тому
подобном,  чтобы он почувствовал,  как я опасно близок к истине.
Он не сказал мне ничего определенного,  но напоил меня нектаром.
И это могло кончиться для меня весьма плачевно.
     - Как же вы спаслись?
     Ивин достал из кармана маленький блестящий шарик и показал
присутствующим:
     - Это мне подарили жители  четвертой  планеты  Тау  Кита  в
благодарность за одно небольшое расследование. Не буду вдаваться
в подробности,  но этот аппарат полностью нейтрализовал действие
нектара,  при этом по спектру его излучения я установил,  что на
этот раз жидкость содержала в больших концентрациях снотворные и
обезболивающие вещества.  Симби съели бы меня заживо,  если бы я
не предусмотрел такой возможности заранее.  Кстати, я думаю, что
именно  такова была  судьба  предыдущей экспедиции.  Может быть,
удастся  даже  найти  останки  их  корабля.  Только  разговор  с
капитаном Штормом навел вожака на мысль изменить тактику,  чтобы
расширить сферу деятельности.  История с  погибшей  цивилизацией
могла бы повториться.
     - Страшно подумать!  А как вы оцениваете  ситуацию  сейчас?
     Ивин усмехнулся.
     - Вожак  был   очень   удивлен,   что   его   средство   не
подействовало.  Ведь на этом строилась вся их политика. Я думаю,
теперь симби будут избегать контактов с людьми.
     - Благодаря вам человечество спаслось от страшной опасности.
     - Да, нам надо быть осторожнее, - невпопад сказал Лев Ивин.
     Было видно, что у него уже появилась какая-то новая мысль.

     1992


                        Алексей Лебедев
                            ИСТОЧНИК

    "Откуда идешь ты? Из вечного пламени..."
    Толпа впихнула его в вагон метро  и  припечатала  к  стенке,
обдавая вонью и перегаром.
    "Куда направляешься? В вечное пламя..."
    Он стоял,  не в силах пошевельнуться,  маленький человечек с
неприметным лицом, в легком пальтишке и смешной облезлой шапке.
    "И когда пойду дорогою смертной тени,  не убоюсь я зла: Твой
жезл и Твой посох охраняют меня..."
    Поезд тронулся,  в окнах заплясали змеи кабелей.  Вед закрыл
слезящиеся,  в красных прожилках,  глаза и открыл третий, выходя
на тропу Невидимого мира.
    Люди вокруг него были больны.  Большинство не знало об этом,
некоторые   знали;   иные   знали,   но   им   было  все  равно.
Энергетический баланс был нарушен,  жизненные функции подавлены.
Вед   приступил   к   обычному   курсу  лечения:  модулированные
последовательности импульсов пробуждали скрытые силы  организма,
давали команду на исцеление.
    Сделав все,  что было возможно,  с телами,  Вед  перешел  на
следующий  уровень  и  занялся  душами.  Ему было дано видеть их
подобными другим человеческим  органам.  Зрелище  было  страшнее
прежнего.  Здесь были души покалеченные,  изуродованные, гниющие
заживо,  сморщенные и ссохшиеся - типичная картина для  большого
города  конца ХХ века.  На работу с ними требовалось куда больше
сил и мастерства,  и к концу сеанса Вед чувствовал  себя  совсем
опустошенным.
     Когда толпа вынесла его из вагона и постепенно  протолкнула
к  эскалатору,  Вед  ощутил  вдруг  прикосновение чужого разума.
Сомнений не было:  предстоял контакт с Маром  -  старым  другом,
превратившимся в старого врага.
    - Все лечишь? И никто тебе спасибо не скажет.
    - Мне и не надо.
     - А что тогда?  Зачем их латать - они же смертны, все равно
развалятся. Им один путь - на помойку.
    - По-моему, ты прямо оттуда.
    - Ага, с Юга. Подкормился малость.
     На Веда вдруг обрушились смутные, словно из кошмарного сна,
картины:  город,  лежащий  в  руинах,  трупы  людей  на  улицах,
обглоданные собаками,  смрадный дым пожарищ,  и над всем этим  -
холодная аура страха, ненависти и отчаяния.
     - Там происходит огромное рассеяние  энергии,  -  продолжал
Мар. - Очень советую.
    - Стервятник, - с отвращением ответил Вед.
    - У меня же нет дармовой кормушки!
     Вед знал,  что к этому придет. Что бы Мар не говорил, целью
было одно - получить доступ к Источнику.
    - Ага, верно мыслишь. Так что, поделимся тайной?
    - Нет, и еще раз нет.
    - Свинья ты после этого!
     - Послушай меня внимательно.  Во-первых,  энергия Источника
имеет  знак,  противоположный   твоему.   Ты   не   сможешь   ею
воспользоваться - она уничтожит тебя.  Во-вторых,  она дается не
даром. Я плачу за нее всем, что делаю, - жизнью своей.
     - Чепуха!  Интеллигентские  бредни.  Энергия  -  это  сила.
Рожденный повелевать возьмет Источник под контроль,  не опасаясь
обратной связи.
    - С тобой бессмысленно спорить.
    - Верно! Я же знаю, что прав.
     Эскалатор вынес Веда  на  свет  Божий.  Толкнув  стеклянную
дверь,  он  вышел  из  метро  и  вдохнул  холодный сырой воздух,
несущий запахи  разложения.  Земной  путь  Веда  пролегал  среди
старушек,  торгующих сигаретами, деревянных ящиков, коммерческих
ларьков и гниющих ошметков.
     - Ладно, - услышал он голос Мара. - Мы пойдем другим путем.
Смотри,  вон человек  бежит  через  дорогу.  Спешит  -  а  куда,
спрашивается? За смертью...
     Бегущий человек вдруг поскользнулся и упал прямо под колеса
приближающимся  машинам.  Собрав  энергию  в  тонкий пучок,  Вед
отбросил упавшего с проезжей части на тротуар. Человек поднялся,
отряхиваясь и матерясь, и продолжил свой путь.
     - Что ж,  тогда продолжим.  Вон бабка сумки тащит -  больше
нее  самой.  На толкучку,  видать.  Нет,  голубушка,  не в твоем
возрасте бизнесом заниматься...
     Третьим глазом  Вед  увидел,  как  игла  холода вонзилась в
усталое  сердце.  Старушка  охнула,  опустила  сумки  и   начала
медленно валиться на них. Ответным импульсом Вед заставил сердце
биться снова.
    - Чего ты добиваешься?
    - Играю на истощение.
     - Не думал,  что ты докатишься до убийства...  Помни:  тебе
придется отвечать по законам Невидимого мира.
     - Справлюсь.  Да  ведь  и  не  умер  никто.  Ты  же  у  нас
добренький,  всех спасаешь. Но энергия твоя на исходе. Ты должен
открыть  Источник.  Если  ты  этого  не  сделаешь,  то ослабнешь
настолько, что я сам прочту путь к нему в твоей душе. Выбирай.
    - Выбора нет. Ты долго обдумывал свой план?
    - Да нет, как-то вдруг пришло в голову. Там, на Юге.
    - Ладно, сдаюсь. Но помни, о чем я тебя предупреждал.
    Усилием воли Вед вырвался из тела и вышел  в  астрал.  Через
мгновение за ним последовал Мар.  Они остановились перед началом
пути,  подобные двум звездам:  тускло-белой  и  кроваво-красной.
Затем Вед ринулся вперед...
    Достигнув нужной  точки,  он  остановился.  Еще  можно  было
повернуть назад.  Но кровавая звезда,  излучавшая нетерпение, не
оставляла шансов. И Вед открыл Источник.
    Врата открылись  как  никогда широко,  и оттуда хлынул поток
ослепительно-белого света.  Этот свет  проник  в  самую  глубину
Ведовой  души,  напитав и очистив ее от земных страданий.  Рядом
беззвучно кричал Мар,  теряя силы в плену огненных лучей.  Через
мгновение  его  затянуло  в сияющий круг Врат,  за пределы этого
мира.  Веду  показалось,  что  он  узрел  лик  Восседающего   на
престоле,   но  свет  вдруг  померк:  Источник  закрылся.  Время
переступить черту еще не пришло.
    Вед очнулся лежащим на земле, в уличной грязи и гнилье. Люди
обходили его.  Никому не было  дела  до  маленького  человека  с
неприметным лицом,  в легком пальтишке и смешной облезлой шапке,
да к тому же еще и пьяного.  Вед улыбнулся,  поднялся на ноги  и
побрел навстречу судьбе.


                        Алексей Лебедев
                             ТОМАС

     Долгожданная встреча  в  верхах  состоялась.  Был  заключен
договор  о дружбе и взаимопомощи.  Договор был скреплен брачными
узами между принцем этой страны и принцессой соседней. По такому
случаю  королевским  указом была объявлена неделя празднеств,  и
казнь Томаса отложили.
     Это была его последняя неделя, но, как ни странно, о смерти
не думалось.  Еще семь дней,  еще шесть, еще пять... Он заполнял
их на свой вкус,  придумывая множество дел, больших и маленьких.
Пользуясь своими привилегиями дворянина,  он перечитал  еще  раз
все   свои  любимые  книги,  с  каждой  переживая  целую  жизнь,
непохожую на другие,  что недоступно простому человеку.  Так  он
попрощался со своими друзьями.
     Томас заполнил время работой мысли.  Ум его был  ясен,  как
никогда.  Он  продолжил  свои  занятия  математикой,  работая  с
хрусталем логических форм,  играя абстракциями,  которые никогда
не  лгали.  Он создавал новые теории - призрачные деревья в мире
идей,  которым   суждено   было   бесследно   исчезнуть,   чтобы
возродиться  через  века.  Только  теперь,  сидя в башне,  Томас
понял,  что именно математике суждено объять мир, но вот принять
его  или  не  принять,  приспособиться  к  нему  или  попытаться
изменить - с этим вопросом каждый  навсегда  останется  один  на
один.
     Сквозь прутья  решетки  Томасу  было   видно,   как   внизу
веселится  пестрая толпа.  Он улыбался,  разделяя радость людей,
имеющих повод быть счастливыми здесь и сейчас  -  в  ведь  никак
иначе  и  нельзя.  Он радовался за жениха и невесту,  а иногда и
жалел их,  как всегда жалел детей,  в своих беззаботных играх не
знающих,  сколько  грязи,  боли и страданий готово обрушиться на
них.
     Праздник продолжался.  Видимо,  власти решили,  что веселье
угаснет,  если будет слишком беспредметным.  На  улицы  выкатили
бочки с вином.  Их встретили восторженным ревом люди, никогда не
умевшие ни радоваться,  ни огорчаться другим способом, и которым
уже не суждено было научиться.  Веселье вспыхнуло с новой силой,
но постепенно стало  превращаться  в  хаос.  Позже  были  слышны
только  пьяные  вопли  и  мат.  Чернь  возвращалась  в  скотское
состояние.
     Был мрачный и душный вечер,  когда Томас впервые за эти дни
задумался  о  своей  судьбе.  Память  предательски   выстраивала
картины  минувшего  в  последовательность  ударов  -  сильных  и
слабых,  но всегда коварных и  подлых.  Зло  было  беспощадно  и
всеобъемлюще,  почти тождественно миру,  в котором он жил. И вот
самый большой удар, и потому последний - смертный приговор.
     Его обвинили в колдовстве,  и были совершенно правы.  И все
же была в  этом  горькая  насмешка  судьбы,  но  объяснять  было
бесполезно;  разве  могли эти серые благополучные людишки понять
его?  Его,  в  своих  скитаниях  ходившего  запретными  тропами,
стучавшего во врата Ада,  искавшего Первичное Зло,  но нашедшего
Истину:  ТАМ НИЧЕГО НЕТ!  И значит,  нет  Великой  Тьмы,  полной
ужасов  и  тайн,  а есть только грязная лужа мелкой человеческой
мерзости посреди равнодушной Вселенной.
     Есть множество   способов   убить  человека  на  плахе,  но
городской суд оказался довольно консервативен.  Томаса решили не
сжигать  на  костре,  ибо  прошел  слух,  что  колдуны заодно со
стихией огня;  ему решили не рубить голову - это больше подходит
для   уголовников;   его   решили  повесить  -  самый  чистый  и
экономичный способ.  Томас долго думал,  какая из  этих  смертей
страшней и отвратительней,  и был момент,  когда волна животного
ужаса  захлестнула  его,  хотелось   кричать...   Впрочем,   все
бесполезно.
     Позже Томас понял,  что его судьба ничем не  отличается  от
судеб  других  людей.  Стоит бояться смерти существу,  что может
жить вечно.  Человек же смертен,  и каждому от рождения  вынесен
смертный приговор,  а отсрочка - дело случая. Кроме того, боль и
кровь - все это жизнь,  а не смерть,  и последний  миг  немногим
отличается от прошедших лет.
     С этой  мыслью  Томас  заснул.  А   следующее   утро   было
последним.   Ночью  прошел  дождь  и  вымыл  город.  Небо  стало
ослепительно голубым, ярко светило солнце.
     Томас прислонился лицом к холодным прутьям,  чтобы вдохнуть
ветер,  и увидел цветок,  растущий в трещине каменной плиты. Да,
башня была старой,  как и город внизу. А цветок был невзрачным -
все силы его ушли на борьбу с камнем - и очень одиноким.
     Жестокий случай   занес   его   сюда.   Томас   смотрел,  и
воображение  рисовало  странные  картины:  город  пустеет,  дома
покрываются  мхом,  камень растрескивается,  рушится под прямыми
лучами солнца,  и вот уже город погребен навеки, остались только
зеленые цветущие холмы под бездонно-голубым небом.
     Случилось то,  что могло произойти:  Томас увидел,  как над
одиноким   цветком   порхает  маленькая  нежно-розовая  бабочка.
Движение вверх,  чуть в сторону  -  и  вот  она  внутри  камеры,
трепещет крылышками под мрачными сводами незнакомого мира. Томас
неотрывно следил за ее полетом,  в глубине души желая, чтобы она
подольше  не  нашла  пути  назад  - те несколько минут,  что они
провели вместе, были самыми счастливыми в его жизни.
     Когда восторг кончился,  и жизнь вновь почернела, он постиг
великую истину:  история мира - не история борьбы Добра  и  Зла,
ибо  они  существуют  по-разному.  Случайно  залетевшая  во мрак
бабочка не может повлиять на  его  судьбу,  но  и  сам  смертный
приговор не может отменить эти мгновения счастья. С этой истиной
Томас обрел покой, и уже до конца.
     В нужное время он отказался от причастия, ответив молчанием
на  настойчивость  священника,  и  в  молчании   проделал   свой
последний путь.
     Томас взошел на эшафот - доски скрипели, петля легла ему на
шею.  "Не думай о том,  что уходит,  - сказал он с