ля - лишь жалкий его
отблеск. Там люди равны богам.
     - Я не верю тебе.
     - Почему же?
     - Я знаю тебя.
     - Ничтожество! Никто не знает меня. Я отправлю тебя обратно
- гнить заживо.  Ты боишься попасть в ад?  Для тебя есть  ад  на
Земле. Твоя агония будет длиться вечно!
     Стены вокруг начали сжиматься, и в этот миг перехода я смог
разорвать  цепи мучительных иллюзий. Еще один шаг был сделан.

     Сверху сыпалась мелкая водяная пыль.  Казалось, небо падает
на  землю.  Ночь  царила в городе и в стране.  В оранжевом свете
фонарей мы забывали о времени.  О нас скажут потом:  они  пришли
защитить демократию,  парламент,  Президента... Плоские газетные
слова!  Я пришел потому,  что устал  бояться.  Я  пришел,  чтобы
спасти свою душу от надвигающейся тьмы и безумия. Я был частицей
живого кольца. Я ждал свой Армагеддон.
     Они возвестили о себе гулом,  подобным гулу  землетрясения.
Но чем ближе,  тем отчетливей были слышны зловещий скрежет и рев
бронированных чудовищ.  Я стоял посреди пустой улицы - у них  на
пути.  Они  появились  из-под моста как из преисподней,  готовые
нести смерть и разрушение.  Так сбывались кошмары и пророчества.
Нельзя бояться!  Страх - оружие тьмы.  Я шел  навстречу  ревущим
машинам. Я знал: смерти нет. Металл гусениц проскрежетал по моим
костям и кровь смешалась с дождем на мокром асфальте...

     Я очутился  на  вершине мира.  Нас было трое посреди вечных
льдов:  я,  мой враг и Огненный Камень  -  Сокровище  Гор.  Враг
подошел  ближе.  В сиянии Камня я увидел его лицо.  Некогда этот
человек был моим другом,  но с тех пор осталась  лишь  оболочка.
Существо,  стоящее передо иной, убило нашего Учителя. Хранителем
Камня стал я.  На моих плечах отныне лежала судьба человечества.
Голос мой нарушил тишину вечности:
     - Как  посмел  ты  войти  в  Святилище?  Душа  твоя  черна.
Запятнавший белизну снегов должен покинуть Шамбалу.
     - Вошел в роль,  брат?  - ответил мне насмешливый голос.  -
Настоящий  Хранитель  - аж мороз по коже.  Быстро ты занял место
Учителя,  прилежный ученик!  А ведь,  пожалуй,  я больше достоин
править миром.  Впрочем,  можно и на пару с тобой,  не возражаю.
Твои знания, моя сила воли - что еще нужно? Поверь, Земля станет
веселым местечком...
     -  Не лги  Хранителю, враг! Ты не  получишь  Сокровище  Гор.
Камень не подчинится тебе.
     - Да? А мы посмотрим. Я за свободную конкуренцию.
     Я собрал  все свои силы для ментального удара,  и он сделал
то же самое.  Наши импульсы сошлись в  центре  Камня  и  вызвали
ослепительную   вспышку.  Далее  все  напоминало   перетягивание
каната - это была битва сил. Секунды растекались в века. И вот я
понял,  что  мой  контроль слабеет.  Тьма наступала.  Настал миг
последнего решения.  Мой враг понял это, и злорадный восторг его
сменился испугом и отчаянием:
     - Ты не сделаешь этого!
     Но я сделал.  Камень на миг утратил сияние, а затем брызнул
струями жидкого огня.  Содрогнулись земля и небо.  Так не  стало
Сокровища Гор.

     Я оказался между миров - это дало мне возможность собраться
с мыслями и вспомнить, как все было на самом деле.
     На самом  деле  мы  погибли  тогда  оба,  а  Камень остался
целехонек.  Лежит себе на Тибете и ждет Того, Кто придет в конце
времен. Я проверял.
     У Белого Дома я действительно был. Стоял  в  "живом кольце",
подхватил воспаление легких, но под танк не бросался.
     Светлячок сгнил заживо без всяких фокусов.
     А человек, назвавшийся  Джеком  Потрошителем,  двинул мне в
глаз и сбежал самым банальным образом.
     Препятствий больше не было.
     Выйдя из каменной стены,  я увидел  невдалеке  свет  -  это
Троммель спускался в свою пещеру - словно мышь на запах сыра, не
зная,  что  бесплатный  сыр  бывает  только  в  мышеловке.   Мне
оставалось   только   остановить  его.  Затем  я  взял  великого
археолога на руки,  как ребенка,  и  отнес  к  лунокару.  Там  я
взглянул  на  небо,  где среди немигающих звезд сиял голубой шар
Земли и,  почерпнув  из  этой  картины  достаточно  вдохновения,
сказал:
     - Оставь мертвецов в  покое,  приятель,  иначе  они  сожрут
тебя.  Все  погибшие цивилизации заслужили свою погибель.  Зачем
повторять чужие ошибки?  Важно не делать своих.  Думай о  жизни,
Троммель. Жизнь прекрасна и удивительна.
     Потом я медленно и с наслаждением  вернулся  в  реальность,
которую люди считают единственной.

18. Доктор Флетчер
     Я нарушил   все  инструкции.  Я  стал  пособником  опасного
сумасшедшего.  Кто-нибудь из моих  коллег  наверняка  уже  успел
сообщить об этом, а значит, меня ждут большие неприятности. Но я
ни о чем не жалел. Потому что я верил ему. И верил в него.
     Он пытался объяснить мне вещи,  которых я так и не понял до
конца.  Получалось так, что город подвергается психической атаке
неких сил,  пытающихся превратить нас в своих рабов. И дело не в
физических границах купола,  а в духовных границах человеческого
бытия.  Всякий выходящий за эти границы подвергается смертельной
опасности.
     Что делает человека уязвимым?  Страх,  боль,  одиночество и
отчаяние,  а  равно и неуемный восторг.  Когда затуманен разум и
ослаблена воля, человека можно превратить в игрушку Тьмы.
     Многое из того,  о чем он говорил,  было мне знакомо.  Пара
веков после Фрейда не прошла даром:  психология глубоко проникла
в тайны человеческой природы,  и иногда она может быть не  менее
опасна,   чем  физика.  Но  все  же  мы  никогда  не  признавали
существования души, а тем более боялись думать о том, откуда она
берется  и  куда  уходит.  Для  него,  напротив,  все было ясно.
Точнее,  его вопросы и  проблемы  лежали  дальше,  за  пределами
нашего познания. Оставалось только верить.
     Он сказал: "Костер горит. Искры гаснут во тьме..."
     И еще  он  сказал:  "Если  я  не  смогу  выйти  из   круга,
пристрелите меня.  Цельтесь в голову. Это лучшее, что вы сможете
сделать, и да поможет вам Бог!"
      Но он смог и вышел, скорее - выполз, стирая меловую линию.
      Открыл синюшные глаза и улыбнулся мне:
      -  Вы принесли поесть? Я голоден, как волк.
      Потом он жадно хлебал бульон и грыз сухари.
      - Сколько времени я отсутствовал?
      - Отсутствовал?
      - Ну хорошо, был в трансе.
      - Около двух часов.
      - Надо же! Это рекорд.
      - Вы, должно быть, потеряли много сил. Вам надо  отдохнуть.
      - Совсем наоборот. Поймите: я выиграл!
      - Душу Троммеля?
     - Нет.  Игра шла на мою душу, и я выиграл себя. Открываются
новые  пути,  новые  возможности...  Уже  выиграв,  я  освободил
Троммеля.  Скоро  я  смогу  освободить  всех,  кого  вам удалось
поймать, доктор. Это хорошая новость.
       - А что, есть и плохая?
       - Да. Меня должны убить.
       - Боже мой, почему?!
     - Я раскрыл себя.  Теперь они знают,  что у них здесь  есть
противник  -  не  достаточно  сильный,  чтобы  их  победить,  но
способный сорвать им победу.  Духовно  уничтожить  меня  они  не
смогли,  значит,  попробуют  сделать  это физически.  У них есть
основания предполагать, что тогда я не смогу помешать их планам.
Это логично.
     - Но как они могут убить вас?
     - Послав убийцу.  Ведь они действуют руками своих слуг.
     - Так же, как убили Сэма Кашина?
     - Стальная  Метла  -  слишком ценный агент,  хотя возможно,
пошлют и его.  Поймите:  я не боюсь физической смерти, мне жалко
вас,  живущих здесь. И в следующем воплощении мне придется иметь
дело с более могущественным злом. Нет, это никуда не годится!
     - Что вы собираетесь делать?
     - Как это ни прискорбно,  доктор,  но я вынужден  буду  вас
покинуть.  Я  становлюсь  опасным  соседом.  Все  более  и более
опасным...

19. Майкл Петрович
     После смерти  Кашина  и  этого  злосчастного митинга у меня
наступила  жуткая  депрессия.  На  работу  ходил,  как  автомат,
подписывал   какие-то   бумаги   не  глядя,  пугал  своим  видом
подчиненных. Знаю, они шептались за моей спиной, но мне было все
равно. Все потеряло смысл.
     Я стал тосковать по Земле,  по России.  Взыграла запоздалая
ностальгия.  Предательница память! Там, в прошлом, меня ждало не
успокоение,  а ловушка - моя несчастная любовь,  как ни банально
это прозвучит.  Но соперником моим был не человек.
     В нашей семье всегда с уважением относились к  религии,  но
по-настоящему  верующих  людей  среди нас не было.  Должно быть,
меня настигла  расплата  -  или  испытание.  Сила  земной  любви
проиграла иной, высшей силе. Попросту говоря, моя невеста ушла в
монастырь и стала невестой Христовой. Я видел ее последний раз в
черном одеянии и черном платке,  скрывавшем ее чудные золотистые
волосы.  Ее лицо светилось каким-то неземным счастьем  и  вечным
покоем. Она нашла свой путь, а я - нет.
     Я так и не смог с этим смириться.  С головой ушел в работу,
а  когда появилась возможность - улетел на Луну.  Думал,  что не
будет здесь земных печалей,  что утоплю я в заботах свою  тоску.
Вроде получалось до недавних пор. А теперь вдруг вспомнилось. Но
кому это интересно?
     Говорят, в те дни многих в городе мучили кошмары.  Мне тоже
приснился странный сон. Я говорю так потому, что именно он вывел
меня  из депрессии и заставил активно действовать.  И хотя время
было потеряно, кое-что сделать все же удалось.
     Мне снился  город,  лежащий  в  руинах,  и я двигался через
него. Кое-где попадались надписи на немецком языке. Развалины не
мешали  моему  движению:  в этом мире я был призраком,  и у меня
была какая-то цель. Наконец, я увидел человека, одиноко сидящего
на  развалинах.  Он был одет в солдатскую форму времен Последней
Мировой и курил папиросы.  Лицо его показалось мне знакомым.  Он
тоже увидел меня:
     - Ну, здравствуй, сынок.
     - Здравствуйте. А вы кто?
     - Не узнаешь?  Верно, забыл. Смирнов я, Иван Евсеевич, твой
прапра... черт его знает, сколько раз, дедушка.
     Теперь я вспомнил,  где я  его  видел:  сохранились  старые
фотографии, плоские и черно-белые. Иван Евсеевич погиб на войне,
защищая нашу Родину.
      -  Что это за место?
     - Берлин,  туды его мать.  Всю войну прошел,  и перед самой
Победой...  В  общем,  убили  меня.  Так с тех пор и сижу здесь,
курю.  О вас думаю,  о живых. Как ты, Петрович? Говорят, на Луну
залез, большим начальником стал.
     - Стал, - вздохнул я, присаживаясь рядом с ним. - Да видно,
кончились мои светлые денечки.
     - Что так?
     - Обложили меня, батя. Со всех сторон. Кругом виноват.
     - Э,  завел!  Давай-ка рассказывай,  только все по-порядку.
Глядишь, и придумаем что-нибудь.
     Я стал рассказывать:  сначала неуверенно, подбирая слова, а
потом даже увлекся.  Когда я закончил, в воздухе повисла тишина.
Потом Иван Евсеевич смачно сплюнул,  и его плевок  прошел  точно
сквозь мои призрачные ботинки.
     - Экая же ты сопля,  сынок!  А с виду - взрослый мужик. Да,
видать, измельчали Смирновы. Выродились, как яблочки...
     Я не знал, что ответить.
     - Ты знаешь, дурачина, что такое война?  А что такое лагеря,
знаешь? Что ты повидал-то на своем веку? Щенок!
       - У нас нет больше ни войн, ни лагерей.
       - Будут, туды их мать! Как пить дать, будут, ежели ты руки
опустишь. Страдалец хренов! Дело надо делать, вот что.
       - Какое дело?
     - Свое дело! Ты начальник, ты за все и ответчик. Город надо
спасать. А то будут у вас такие дела - мало не покажется. Ты мне
тут про Хэрриша рассказывал.  Что он есть?  Щенок,  как и ты. Да
ведь из такого щенка волк может вырасти!  Что мы, не знаем таких
крикунов?  Был вот один,  и чем кончилось,  - предок  кивнул  на
окружающие нас руины. - Вот и думай.
     - Что тебе плакаться?  - продолжал он.  - Жив,  здоров,  на
свободе, руки-ноги на месте, голова тоже. Бороться надо! Мало ли
что говорят - злые языки всегда найдутся,  туды их всех, а ты не
дрейфь!  Хоть  и  разный там у тебя народ,  а все ж не дурак.  К
выборам своим готовься. А проиграешь - невелика беда. Это еще не
конец  света.  Будешь  дело  делать - отыграешься.  Всех за пояс
заткнешь. Так-то, сынок!
     Помню, меня покоробила его грубость.  Я думал о том, что он
ничего не знает о нашем мире и его законах. Но грубая правда его
слов запала мне в душу.  Хотя на самом деле это,  наверное,  был
разговор с самим собой,  игра подсознания,  открывшая  для  меня
второе дыхание. Но с тех пор я не раз вспоминал Ивана Евсеевича,
и мне уже было не все равно.

 20. Джеймс Хэрриш
     С некоторых пор мне стали сниться чудные сны.  О них  я  не
рассказывал  даже  моему  психоаналитику.  Мне  вдруг  пришло  в
голову,  что он продаст меня врагам,  а они  могут  сорвать  мне
выборы и даже запрятать в психушку, как Троммеля.
     Другой лакомый для них кусочек  -  личная  секретарша.  Кто
лучше  нее  знает  своего шефа и все его слабые места?  Я стал с
подозрением относиться к Лауре;  она, в свою очередь, строила из
себя  оскорбленную  невинность,  и  наши  отношения окончательно
испортились.  Вместе с тем меня тянуло к Магдале.  Чувство  наше
оказалось взаимным, но было в нем что-то странное: словно Судьба
задела нас одним крылом.
     Так вот, о снах. Чтобы сказать проще, это были сны о власти
и могуществе.  Где все происходило,  не знаю,  - может,  в  ином
времени или на другой планете.  Я никогда не видел таких городов
и стран. Хотя я, конечно, многого не видел...
     Я стоял  на  вершине  ступенчатой  пирамиды  и  смотрел  на
плещущееся внизу море голов. Это был мой народ. Я говорил с ним,
и  голос  мой  был  подобен  грому.  В  мою речь я умело вплетал
магические слова и жесты. Толпа становилась моим телом, а я - ее
душой.  В  других  снах  я  видел,  как  маршируют мимо меня мои
легионы.  Звучала музыка  -  было  в  ней  что-то  варварское  и
непобедимое.  Движение  колонн  не  прекращалось  не  на минуту.
Казалось,  ничто не может их остановить. Даже мертвые, они будут
маршировать в  вечность.  Но  что-то  все же произошло - великий
город опустел,  зарастая джунглями,  и по ночам его оглашал  вой
неведомых тварей.
     Сны становились все страньше  и  страньше  -  кажется,  так
говорила Алиса в Стране Чудес.  В одних я был драконом,  летящим
над городами и селами,  улавливая исходящие от них волны ужаса и
с мрачным весельем предавая их огню. В других я был ни больше ни
меньше, как богом: то деревянным идолом, пьющим кровь ритуальных
жертв, то   каменным  гигантом,  лицезреющим  мистические  танцы
прекрасных жриц.
     Но то,  что произошло у нас в ту ночь с Магдалой, перекрыло
все предыдущие фокусы.  Помню, мы легли в постель и принялись за
дело, как вдруг нас сморило.
     Я висел в  космическом  пространстве,  в  центре  звездного
вихря,  на пересечении энергетических потоков.  Я видел Магдалу.
Мы летели навстречу друг другу. И чем ближе мы были, тем быстрее
меняли облик.  Она была прекрасна - человеческое тело неспособно
достигнуть такого совершенства,  это  была  красота  богини.  Мы
соединились  и  предались экстазу божественной любви.  Тела наши
светились,  вокруг сверкали  молнии.  Но  это  не  принесло  нам
полного удовлетворения.
     Тогда мы  превратились  в  драконов.   Моя   подруга   была
прекрасна с ее холодной чешуйчатой кожей, большими перепончатыми
крыльями,  когтистыми лапами,  клыкастой бородавчатой  мордой  и
черным раздвоенным языком. Мы предавались первобытной страсти, в
упоении хлопая крыльями,  кусая друг  друга  за  шеи  и  царапая
когтями. Но и это был не конец.
     Мы стали гигантскими слизнями и  слились  в  сладострастном
объятии  двойной спиралью.  Невероятная чувствительность тонкой,
покрытой слизью кожи дарила неописуемое наслаждение.  Мы  больше
не   были  мужчиной  и  женщиной,  самцом  и  самкой.  Слизни  -
гермафродиты. Потом я прочел об этом в книжке, а сначала испытал
на  собственном  опыте.  Там,  во сне,  я сознавал,  что это моя
истинная сущность.  Но когда мы выпустили из  голов  голубоватые
трубки  половых  органов,  когда они сплелись венчиками щупалец,
мое человеческое "я" не  выдержало.  Сила  отвращения  выбросила
меня из этого эротического кошмара.
     Мы лежали с Магдалой обнаженные, вцепившись друг в друга до
боли. Наши  глаза  были  пусты  и безумны.  Я опомнился первым и
выпустил ее из объятий.  Она отстранилась и взгляд ее стал более
осмысленным:
       - Что это было?
       - Откуда я знаю?
       - Мне снилось, что мы были... улитками, что ли.
       - Мне тоже.
     Она посмотрела на меня с подозрением,  как будто это я  все
подстроил. Я тупо глядел на нее - она мне нравилась.
       - Не  смотри на меня! - наконец, не  выдержала  она. -  Я
ухожу. Это кошмар какой-то...
       - Куда, в такой час? На улицах опасно.
       - Ладно, тогда я лягу в гостиной, на диване.
       - Давай, я - на диван. Здесь тебе будет удобней.
       - Нет, здесь я не останусь!
     Я пожал плечами и завернулся в одеяло.  Мне снились  боевые
марши. Стальные легионы двигались в вечность.

21. Доктор Флетчер
     Он уходил.  Мог  ли  я  остановить   его?   Мог,   конечно,
запретить,  запереть,  поставить  специальную  охрану...  Но это
означало  предать  его,  посадить   в   ловушку,   на   блюдечке
преподнести его силам, которые желали его смерти. Я все равно не
смог бы их  остановить.  Он  решил  уйти,  не  говоря  куда,  и,
возможно, даже сам этого не зная, полагаясь только на интуицию.
     Перед уходом он захотел попрощаться с  Игорем  Белкиным.  Я
позвонил ему,  и тот сразу примчался - с диктофоном. Нашел время
для интервью! Но Джедай не возражал, его это забавляло.
     - Говорите! - то и дело умолял его журналист.
     - Что говорить-то?
     - Все, что знаете. Все, что думаете. Все, что хотите.
     Джедай смеялся и говорил. Многое из того, что он рассказал,
было вполне правдоподобно, многое - просто невероятно. Я впервые
узнал,  с какими ужасами сопряжены его странствия по  невидимому
миру,  и благословил свою судьбу за то, что она избавила меня от
этого дара.
     Я нервничал.  Я боялся,  мелочно боялся  того,  что  смерть
настигнет  его  здесь,  в  моих  владениях.  Как  будто если это
произойдет за порогом,  то я буду не при чем.  Как будто  вообще
можно быть не при чем в нашем безумном мире! Наконец, он сказал:
    - Пора.
    - Куда вы? - в последний раз спросили мы его.
    - В путь.
    - Как с вами связаться?
    - Лучше со мной не связываться.
     Он ушел ночью и исчез во мраке.  Я снял очки и закрыл лицо,
чтобы не были видны слезы. Белкин дружески взял меня за локоть:
     - Помните,  доктор,  - тихо произнес он.  - " Свет во  тьме
светит, и Тьма не объяла его..." Я верю, все у него получится.

22. Агент "Ястреб"
     Моим заданием было убить Невидимку.
     Это был совершенно секретный проект.  Неудивительно, что он
оброс столькими слухами и сплетнями.
     Конечно, человеческое  тело  нельзя  сделать невидимым так,
как об этом писал Герберт Уэллс.  Но один человек может  внушить
другому,  чтоб тот его не видел.  Для применения этой технологии
необходимо довести  такое  внушение  до  автоматизма.  Невидимок
делали из самых обычных людей. Разумеется, для присмотра за ними
понадобились люди,  нечувствительные к гипнозу.  Я оказался в их
числе.
     Испытуемый под номером "шесть"  сначала  показывал  хорошие
результаты, его способности быстро прогрессировали, однако затем
появились симптомы шизофрении: он утверждал, что слышит какие-то
голоса.  Проще  всего  было уничтожить его еще тогда,  но вместо
этого экспериментаторы попытались  что-то  исправить  у  него  в
мозгу, и  неудачно.  Невидимка  сбежал,  зверски расправившись с
охраной, и мы надолго потеряли его след.
     Позже Аналитический   отдел  заинтересовался  событиями  на
Луне.  Возникло мнение,  что там проходят какие-то испытания, но
КТО  и  ЧТО  испытывает,  не  удавалось  выяснить  даже в первом
приближении.  Наконец, они пришли к выводу, что серия загадочных
убийств, о которых сообщалось, - дело рук на