орые  просто светились  своей  внутренней  злобой  Они  дрались  за право
завладеть  Шелест. Был  момент,  когда  Шелест встретилась  с глазом. После.
этого, я думаю, она умерла, потом воскресла, умерла и снова воскресла. И так
до тех пор, пока она  не породнилась со  смертью. Потом ее  пытали. И  снова
глаз.
     Судя по тем  фрагментам,  которые я сохранил в  своей памяти, ее убили,
расчленили, а потом снова собрали и оживили, превратив в преданного  раба. Я
помню ее  присягу на  верность Леди. Ее голос срывался  от трусливого рвения
угодить.
     Прошло много времени с тех пор, как все  это кончилось, когда я наконец
очнулся, ошарашенный. В голове -- туман. Некоторое время я приходил в  себя.
Путаница  в  голове  --  это одна  из защитных мер  Леди. То, чего я  не мог
вспомнить, я не мог использовать против нее. Награда.
     Леди исчезла, так  же как и Шелест. Но Ловец  Душ все еще был здесь. Он
расхаживал по поляне, бормоча дюжиной безумных голосов. Как  только я сделал
попытку сесть, он мгновенно замолчал и с подозрением посмотрел на меня.
     Я застонал, попытался подняться, упал. Я перекатился и оперся о камень.
Ловец протянул мне флягу Я жадно сделал несколько глотков.
     -- После того, как придешь в чувство, сможешь поесть, -- сказал он.
     Это замечание напомнило мне о диком голоде. Сколько прошло времени?
     -- Что произошло?
     -- А что ты помнишь?
     -- Немногое. Шелест была Повержена?
     -- Он  заменила Хромого. Леди  отправила ее на восточный фронт. То, что
она знает о противнике, должно, решить там дело в нашу пользу. Я  попробовал
потормошить его еще.
     --Я подумал, что они обратились к северной стратегии.
     -- Да. Как только твой друг  оправится, нам надо возвращаться  в Лорды,
-- сказал  он мягким женским голосом. -- Я думал, что знаю Шелест лучше. Она
сумела  передать  командование, как только  узнала о том, что случилось в ее
лагере.  Круг  тоже быстро отреагировал. Им удалось  избежать сражения.  Они
почуяли кровь, смирились со своими потерями и предоставили нас самим себе. А
в это время занялись своими  маневрами. И замаскировали их чертовски хорошо.
Сейчас армия Твердого направляется к Лордам, а наши силы все еще рассеяны по
всему лесу. Ей удалось обратить эту ловушку против нас самих.
     Мне  не  хотелось  это  слушать. Уже  целый  год  одни плохие  новости.
Достаточно. Почему ни одна наша победа не могла удержаться долго?
     -- Она что, намеренно собой пожертвовала?
     --  Нет.  Она  хотела  погонять нас по лесам, чтобы выиграть время  для
Круга. Она  не предполагала,  что Леди догадывается о  Хромом. Я думал,  что
знаю  ее,  но ошибался. Когда-нибудь мы победим,  но  сейчас настают трудные
времена; до тех пор, пока Шелест не разберется на востоке. Я опять попытался
подняться. Тщетно.
     --  Не бери  в голову,--  успокоил он. --Первая встреча с Глазом -- это
всегда тяжело. Как думаешь, поесть уже сможешь?
     -- Надо подтащить одну из тех лошадей сюда.
     -- Сначала лучше встань на ноги, нормально.
     -- Насколько это плохо?
     Я не был уверен, о чем именно я спрашиваю.  Он понял, что я имею в виду
стратегическую ситуацию.
     --  Армия  Твердого  больше,  чем любая другая  из тех, с кем мы  здесь
встречались.  И  это  еще  только часть войск, которые-движутся  сюда.  Если
Ночная  Ящерица не  доберется до  Лордов  первым,  мы  потеряем  и  город, и
королевство. Это может  позволить  им вообще  вышвырнуть нас с севера.  Наши
гарнизоны в Висте, Бабенке, Вине и так далее абсолютно не готовы
     к генеральному сражению. Пока все, что творилось здесь, на севере, было
только вступлением.
     -- Но... После всего, что мы пережили? И положение наше хуже, чем когда
мы потеряли Розы? Черт! Так не пойдет, -- отступления мне надоели.
     --  Ничего особенного,  Каркун.  Если Лорды падут, мы  остановим  их  у
Лестницы Слезы. Мы продержим их там, пока Шелест сильно занята. Когда-нибудь
им придется с ней столкнуться. Если восток станет нашим, то восстание  будет
раздавлено. Их сила -- на востоке.
     Он говорил как человек, который пытается  убедить самого  себя.  Он уже
однажды пережил такую неуверенность и колебания, в последние  дни Правления.
Я спрятал лицо в ладонях, причитая.
     -- Я  думал,  мы их уже разбили. Какого черта мы ушли из Берилла? Ловец
Душ ткнул носком Ворона. Тот не шевелился.
     --  Давай!  --  загрохотал  Ловец. -- Мне нужно  в Лорды. Мы  с  Ночной
Ящерицей можем там подохнуть, пытаясь удержать город в одиночку. ,
     -- Так  почему бы  вам  тогда сразу же  не отбыть туда,  если  ситуация
настолько серьезна?
     Он  ходил  кругами,  бормотал  что-то  в  нерешительности,  и  я  начал
подозревать, что у этого Поверженного  есть чувство чести  и ответственности
перед теми, кто принял его покровительство.  Сам бы он в этом  Не  признался
никогда. Это не соответствовало бы образу Поверженного.
     Я подумал еще  об одном путешествии по небу. Тяжело. Хотя Я и ленив, но
все  равно не мог согласиться на  это. Только не  сейчас, только  не в  моем
теперешнем состоянии.
     -- Я  свалюсь оттуда  наверняка. Вам совершенно  ни к чему здесь терять
время.  Мы  не очухаемся еще  несколько дней. Дьявол, да  мы  можем и пешком
выбраться.
     Я подумал о лесе. Пешая прогулка тоже не сильно меня привлекала.
     -- Отдайте  нам наши эмблемы,  тогда нас можно будет найти и подобрать,
если у вас будет время.
     Он заворчал. Мы  опять  начали препираться. А упирал на свою слабость и
на то, что Ворон тоже будет очень слаб.
     Ему не терпелось двинуться, и он позволил себя убедить. Ловец разгрузил
ковер  --  он  уже успел слетать  куда-то,  пока  я  был без  сознания  -- и
взобрался на него.
     --  Увидимся  через  несколько  дней. Его  ковер  взмыл  вверх  намного
быстрее, чел когда на нем сидели еще и  мы с Вороном;  он исчез. Я подполз к
вещам, которые он бросил.
     -- Ты ублюдок,  -- хрюкнул я. Его протест был простой шелухой, когда он
со  мной спорил.  Ловец  привез  еду, наше  собственное оружие,  которое  мы
оставили в Лордах, и еще всякое барахло,  которое может нам пригодиться. Для
Поверженного наш хозяин неплох.
     -- Эй, Немой! Где тебя носит, черт подери?
     Немой  выплыл на поляну. Он посмотрел на  меня, на Ворона, на барахло и
ничего не сказал. Естественно, он же Немой. Он выглядел весьма потрепанно.
     -- Плохо спал?  -- спросил я. Он кивнул. -- Видел, что здесь произошло?
-- он опять кивнул. -- Надеюсь, ты запомнил все лучше, чем я.
     Он  покачал  головой. Черт, тогда  в  Анналах все это  так  и останется
неосвещенным.
     Это  просто  идиотская  манера  разговора. Один  говорит, другой качает
головой. Обмен какой-либо информацией становится невероятно трудной задачей.
Нужно изучить  тот язык жестов, которому  Ворон научился у Душечки. Немой ее
второй лучший друг. Было бы интересно даже только подслушать их разговор.
     -- Давай посмотрим, что делать с Вороном, -- предложил я.
     Ворон  спал  сном глубоко  уставшего, измученного человека.  Уже  много
часов его было не разбудить. Это время я использовал для расспросов Немого.
     Его  послал  Капитан. Он приехал  на  лошади.  Фактически, когда нас  с
Вороном  вызвали для  разговора с Ловцом  Душ, он уже  был в пути. Он скакал
день и ночь и добрался сюда незадолго до того, как я его обнаружил.
     Я спросил, откуда он знал, куда  ехать; я допускал, что Капитан снабдил
его информацией,  полученной  от  Ловца,  достаточной,  чтобы знать основное
направление. Все это очень похоже на Капитана. Немой согласился, что не знал
точно,  куда надо  ехать,  пока в  этом  районе не  появились  мы.  Тогда он
выследил нас по амулету Гоблина.
     Маленький  коварный Гоблин. Не проронил даже намека.  Впрочем, это даже
хорошо. Иначе Глаз мог что-нибудь узнать.
     -- Думаешь,  ты бы  смог что-нибудь сделать, если бы нам  действительно
понадобилась помощь? -- спросил я.
     Немой улыбнулся, пожал плечами, шагнул к каменной куче и уселся на нее.
Игра в вопросы закончна. Из всей Гвардии его меньше всего заботит то, как он
будет выглядеть в Анналах. Его совершенно  не волнует, нравится он людям или
нет, ему все  равно,  где  он находится и куда идет. Иногда мне кажется, что
ему все равно  даже, жив он или  мертв, и  я удивляюсь,  что его  удерживает
здесь. Наверное, он привязался к Гвардии.
     Наконец Ворон пришел в  себя. Мы  посуетились  вокруг  него, покормили,
потом поймали лошадей  Хромого  и  Шелест и  наконец  направились  в  Лорды.
Двигались  мы без всякого энтузиазма, так  как  каждый из нас  знал,  что мы
направляемся в сторону еще одной битвы. Еще одно место, где убивают людей.

ГЛАВА 9
     Ближе   было  не  подойти.  Повстанцы   осадили  город,   обнесли   его
укрепленными  линиями и двойным рвом. А сам  город  закрывала угрюмая верная
туча.  Вспышки   молний  очерчивали  ее  края,   как  бы  напоминая  о  мощи
Восемнадцати. Твердый пришел не один.
     Круг, похоже, был полон решимости отомстить за Шелест.
     -- Ловец  и  Ночная Ящерица разошлись не на  шутку,  --  заметил Ворон,
показывая  в  сторону города.  --  Предлагаю  сдвинуться  немного  на  юг  и
подождать  там. Если наши  оставят Лорды,  мы  сможем к ним  присоединиться,
когда все двинутся в направлении Ветреной Страны.
     Лицо  его  скривилось.   Такая  перспектива  явно  не   доставляла  ему
удовольствия. Он знал Ветреную Страну.
     Мы  побежали на юг,  где  встретили  еще несколько бродяг  типа  нас  и
провели в  ожидании двенадцать дней,  постоянно скрываясь  и  прячась. Ворон
организовал всех бродяг  и  отставших от своих  частей  в  какое-то  подобие
воинского  подразделения.  А  я проводил время  размышляя  и делая заметки о
Шелест. Каково же будет ее влияние на ход событий на восточном фронте? Время
от  времени, кинув взгляд на Лорды, я все  больше убеждался, что она -- наша
последняя надежда.
     Похоже,  повстанцы  активизировались  повсюду.  Леди наверняка пришлось
перебросить сюда  для укрепления обороны Повешенного  и Дробящего Кости.  Го
ворили также, что Меняющий Форму погиб при сражении за Рожь.
     Я беспокоился за  Гвардию.  Наши  собратья  вошли  в Лорды  до  подхода
Твердого.
     Ни один человек не погибает без того, чтобы я не записал о нем рассказ.
Но как я могу это сделать с расстояния в двадцать миль? Сколько подробностей
будет  потеряно,  когда  мне придется  собирать устные  рассказы  уже  после
свершившегося факта? Сколько человек  падут,  о смерти которых вообще ничего
не будет сказано?
     Но большую часть  времени я проводил, думая о Хромом и  Леди, и страшно
при этом мучился.
     Я не думаю, что напишу еще хотя бы один милый и романтический рассказ о
нашей хозяйке. Я слишком близко ее видел и больше не влюблен.
     Мне  некуда  деваться, меня преследуют  вопли Хромого,  меня преследует
смех Леди.  И меня одолевают подозрения, что мы служим  чему-то  такому, что
должно быть вообще стерто с лица земли. Меня преследует крепнущее подозрение
в том, что те, кто падает под напором Леди, немногим лучше ее самой.
     Меня  преследует ясное понимание того,  что  в  конце концов зло всегда
празднует победу.
     О,  опять,  невозможно.  Из-за  холмов  на   северо-востоке   выползает
отвратительная  черная  туча.  Все вокруг  бегают, хватают  оружие,  седлают
лошадей. Ворон орет на меня, чтобы я пошевеливался...


 * Часть V. ТВЕРДЫЙ *

ГЛАВА 1
     Ветер завывал  и  бросал  нам в  спины тучи  песка и пыли.  Мы пятились
назад, передвигаясь спинами  вперед и углубляясь в шторм. Эта песчаная  буря
находила мельчайшие щели в одежде, и пыль, смешиваясь с  потом, превращалась
в вонючую соленую грязь. Воздух был горячим и сухим, он моментально слизывал
влагу  с тела, оставляя  лишь  сухие комки грязи. Губы у всех потрескались и
раздулись, языки, как старые шершавые подушки, громоздились во рту и  мешали
дышать.
     Несущий  Шторм куда-то  умчался, а  мы  страдали почти  так  же,  как и
повстанцы. Видимость не превышала каких-нибудь жалких  дюжины ярдов. Я  едва
мог разглядеть людей слева и справа и двоих ребят из линии арьергарда.
     Мысль  о том, что  нашим врагам  приходится гнаться  за нами,  двигаясь
лицом против ветра, не сильно меня бодрила.
     Люди из  другой  линии внезапно  разбежались  в  стороны, взяв  луки на
изготовку. Из кружащейся пыльной  завесы появились какие-то  высокие фигуры.
Тени плащей трепыхались вокруг  них, взлетая вверх, как  огромные крылья.  Я
схватил свой лук и выпустил стрелу, уверенный, что ее снесет ветром.
     Однако нет. Всадник взмахнул руками, а его лошадь заржала и побежала по
ветру, последовав за своими сородичами, которые тоже остались без седоков.
     Они наседали и наседали, держались  очень близко. Им надо  было достать
нас, пока мы не ушли из
     Ветреной  Страны  и не  добрались  до  Лестницы Слезы,  где обороняться
намного  легче.  Они   хотели  нас  всех  перебить  и  оставить  здесь,  под
беспощадным солнцем пустыни.
     Шаг  назад, еще  назад.  Черт, так медленно.  Но  выбора  нет.  Если мы
повернемся, они  набросятся на нас. Мы должны заставить их платить за каждую
попытку к нам приблизиться, это поумерит их пыл.
     Нашим  лучшим оружием было  колдовство  Несущего Шторм. Ветреная Страна
всегда  дика и беспокойна. Ее  плоская голая  поверхность  необитаема, такие
вещи,  как песчаная  буря, здесь обычное явление. Но такого шторма здесь еще
не было. Он продолжался час за часом, день за днем, утихая только с наступ-.
лением темноты. Все это делало Ветреную Страну местом, абсолютно непригодным
ни для чего живого. И только благодаря этому Гвардия была еще жива.
     Нас было около трех  тысяч, тех,  кто попал  в  этот неумолимый  поток,
захлестнувший Лорды.  Наше маленькое братство,  отказавшись  капитулировать,
стало  ядром  для  всех спасшихся в  этой  катастрофе,  которые примкнули  к
Капитану, когда он проложил себе путь  на свободу, прорвав кольцо окружения.
Мы стали мозгом и нервами этой жалкой армии. Сама Леди передала приказ  всем
офицерам  имперской  армии  подчиняться Капитану.  Только  Гвардия и  смогла
добиться каких-то успехов в ходе северной кампании.
     Из-за тучи пыли позади  меня кто-то  вынырнул, что-то  завыл и коснулся
моего плеча. Я в смятений развернулся. Еще не настало время подменять меня в
цепи.
     Передо мной стоял Ворон. Капитан выяснял, где я нахожусь.
     Вся голова Ворона  была  обмотана  каким-то тряпьем. Я сощурился, одной
рукой  закрывая  лицо от больно бьющего песка. Ворон вскричал что-то типа ты
же катау.
     Я покачал головой. Он показал назад, схватил меня и заорал прямо в ухо:
     -- Ты нужен Капитану.
     Я в этом и не сомневался. Кивнув, я передал ему лук и стрелы и оперся о
ветер и летящий песок. Стрел было мало, да  и те, что я отдал, были выпущены
повстанцами, когда они в очередной раз  появились из  коричневатой дымки. Их
стрелы подбирали.
     Скрип, скрип, скрип, устало тащусь я. Подбородок мой опущен на грудь, и
песок бьет меня по макушке. Я иду сгорбившись и зажмурив глаза.
     Как  не хотелось мне  туда  идти. Капитан  ведь не  скажет  мне  ничего
такого, что я хотел бы услышать.
     Ко мне приближалось большое облако пыли.  Оно крутилось и покачивалось.
Приблизившись,  оно  чуть  не  сбило меня с  ног. Я  засмеялся.  С  нами был
Меняющий Форму. Повстанцы истратят кучу стрел, когда он вломится  в их ряды.
Они  превосходили нас по численности в десять или  пятнадцать  раз, но такой
перевес все равно не мог уменьшить их страха перед Поверженным.
     Я  продирался сквозь клыки  и когти ветра, пока  не убедился,  что ушел
слишком далеко. Или потерял  ориентировку, что было для меня почти одно и то
же.  Я  уже  решил  остановиться  и  тут  увидел чудесный  островок тишины и
спокойствия. Я вступил туда,  пораженный внезапным отсутствием ветра. В ушах
продолжало звенеть. Мой мозг отказывался поверить в тишину.
     Внутри  этого  оазиса  спокойствия  плотным  строем,  колесо  к  колесу
катились  тридцать фургонов.  Большинство было  заполнено  ранеными.  Тысяча
человек, окружив фургоны, упорно  тащились на юг, трамбуя пыль. Они смотрели
в  землю,  со  страхом ожидая  своей очереди  идти  в  арьергард.  Никто  не
разговаривал,  не  обменивался  остротами. Они  повидали  уже  слишком много
отступлений и  следовали  за Капитаном только потому,  что он обещал им шанс
выжить.
     -- Каркун! Сюда!
     Заметив меня с самого края колонны, Лейтенант махал мне рукой.
     Капитан был  похож на разъяренного медведя, которого разбудили во время
зимней спячки. Седина у
     него на  висках двигалась, когда он пережевывал  слова,  прежде чем  их
выплюнуть. Его  лицо осунулось. На месте глаз  --  только  темные впадины, а
голос -- бесконечно усталый.
     -- По-моему, я сказал тебе никуда не отходить.
     -- Была моя очередь...
     -- Твоей очереди нет, Каркун. Я  попробую объяснить  тебе это, чтобы ты
понял.  У   нас   --  три  тысячи  человек.  Потоянно  происходят  стычки  с
повстанцами.  И у  нас есть знахарь-недоучка и только один нормальный  врач,
чтобы  позаботиться  обо  всех  мальчиках.  Половину своих  сил  Одноглазому
приходится  тратить  на  то,  чтобы поддерживать этот островок  тишины. Тебе
остается только лечить людей. Это значит, ты обязан не  рисковать собой и не
ходить во внешнее оцепление. Что бы ни случилось.
     Я  уставился  в  пустоту  поверх  его  левого  плеча, хмуро наблюдая за
песчаными вихрями вокруг защищенного пятачка.
     -- Я  достаточно ясно выражаюсь, Каркун?  До тебя доходит? Я благодарен
тебе  за  твою преданность  Анналам и  сильную  к  ним  привязанность,  твою
решимость почувствовать дух схватки, но...
     Я закрутил головой, оглядывая фургоны сих печальным грузом. Раненых так
много, а  я  так  мало могу для  них сделать. Капитан не  замечал то чувство
безнадежности, которое  возникало  у  меня  при виде  этого. Все, что я  мог
сделать  -- это  залатать раны  и молиться. И  постараться облегчить  участь
умирающих, пока  они  не отойдут и мы не сбросим их, чтобы  освободить место
для следующих.
     Слишком многих мы потеряли. Тех, кто не должен был умереть, будь у меня
достаточно  времени, обученные помощники и приличная операционная. Почему  я
выходил  на  передовую?  Потому  что  там  я  мог  пригодиться.  Там  я  мог
расквитаться с нашими мучителями.
     --  Каркун,  --  зарычал  Капитан, -- у  меня такое  чувство, что ты не
слушаешь.
     -- Да, сэр. Понял, сэр. Я остаюсь здесь и приступаю к своей работе.
     -- Не будь таким мрачным, -- он тронул меня за плечо.  -- Ловец сказал,
завтра мы будем у Лестницы Слезы. Там мы сможем сделать  то, чего все хотим,
-- расквасить Твердому нос. Твердый стал главнокомандующим повстанцев.
     -- А Ловец не сказал, как нам это удастся? На одного нашего у них целая
орава.
     Капитан  рассердился.  Подбирая  подходящий  ответ,  он  исполнил  свой
шаркающий танец маленьких медвежат.
     Три тысячи  измученных, преследуемых людей  опрокинут  почуявшую  запах
победы орду  Твердого?  Ни  за  что, даже с  тремя из  Десяти,  Которые Были
Повержены.
     -- Не думаю, -- я усмехнулся.
     --  Это,  кажется,  не  твои  дела,  а?  Ловец  не  перепроверяет  твои
хирургические  операции,  правильно? Тогда  откуда  такие  вопросы  о  нашей
стратегии? Я кисло улыбнулся.
     --  Неписаный закон всех  армий, Капитан. Тот, кто ниже  рангом,  имеет
привилегию оспаривать компетенцию командиров. Это  тот известковый  раствор,
который укрепляет армию.
     Капитан  был  ниже  ростом  и поэтому смотрел  т. меня  из-под косматых
бровей немного снизу вверх.
     -- Укрепляет? А ты знаешь, что ею движет?
     -- Что же?
     -- Такие ребята, как я, которые дают пинка таким парням, как ты, всякий
раз, когда они начинают фиилософствовать. Уловил?
     -- Думаю, да, сэр.
     Я  отошел, откопал свою медицинскую  сумку  в  том