я его сестра, но резче, откровеннее.  Он  недобрым  словом
поминал наш класс и Союз Живых. Он сказал, что дартары вовсе не предали  нас
в Дак-эс-Суэтте, что Кушмаррах предал их первым, закрывая глаза на их нужды.
Дартары лишь не дали своим детям умереть с  голоду.  Когда  один  из  членов
Союза попытался урезонить парня, Тайдики принялся поносить его. Тот  перешел
к угрозам - и тогда соседи Тайдики, наши соседи, нещадно избили его.
   - Я жду сути.
   - Потом Тайдики покончил  с  собой.  В  знак  протеста.  Он  заявил,  что
Кушмаррах уже убил его и нет смысла тянуть дальше.
   - Суть?
   - В тот момент я впервые осознал, что отнюдь не все граждане Кушмарраха в
восторге от нашей деятельности.
   - И что же?
   - А позавчера в Харе произошла  настоящая  трагедия.  Дартары  арестовали
восемнадцать рядовых  членов  Союза.  Их  судили  анонимно,  даже  не  стали
допрашивать. Приговор был приведен в исполнение прямо на улице.  Кое-кто  из
зрителей смеялся.
   - Понимаю.
   - Понимаете? Наши собратья...
   - Сказал же - понимаю. Генерал подумал несколько минут.
   - Атаман, у твоего отца только что был очередной приступ. Он  думал,  что
умирает. Сходи за братьями и кузенами, пусть явятся нынче, поздно  ночью,  я
должен сообщить им свою последнюю волю.
   - Слушаюсь, сэр.
   - Фа'тад сейчас на улице?
   - Да, сэр.
   - Помоги мне добраться до двери. Хочу посмотреть на него.
   - Стоит ли рисковать, "сэр?
   - Неужели он узнает человека, которого уже шесть лет считают умершим?
   Но его полуслепым глазам не суждено было встретиться со  взглядом  врага.
Фа'тад ал-Акла и его соплеменники - а вместе с ними и геродианские пехотинцы
- уже ушли. На улице Чар кипела обычная вечерняя жизнь.

Глава 2

   - Это что за штука! - Аарон с любопытством  рассматривал  блюдо,  которое
Лейла поставила перед ним. Аарон сидел, вольготно  откинувшись  на  подушки,
усталость и страх постепенно проходили, и в голосе  его  не  было  ни  капли
раздражения.
   - Что-то это мне напоминает.
   - Подумай хорошенько. Желтая кашица, а внутри вроде бы запечена  какая-то
штуковина.
   - Где мне догадаться, но если уж моя женушка приложит к чему руку - с ней
никто не сравнится.
   - Лично мне это не по вкусу, мамочка, - вмешался  Ариф.  Стафа,  конечно,
поддакнул ему: малыш вечно капризничал.
   - Вы сперва попробуйте.
   Аарон не думал, что стряпня ему понравится, но  оказалось  очень  вкусно.
Мальчики тоже мигом разделались со своими порциями.
   Это была запеканка из нарезанных ломтиками овощей  и  кусочков  баранины,
политая густым острым соусом, с грибами и орехами. После ужина дети получили
обещанные финики.
   Бабушка Рахеб поглощала пищу в мрачном молчании. Ей мясо и овощи готовили
отдельно, особым способом: чтоб старухе легче  было  жевать  беззубым  ртом.
Сегодня она ела еще медленнее, чем обычно. Аарон притворялся, что ничего  не
замечает. У Лейлиной матушки удивительная способность  сосредоточиваться  на
мрачных, неприятных переживаниях. Если же она заполучит слушателя, это может
растянуться на годы, превратиться в настоящую драму.
   Взять хотя бы Тайдики. Рахеб оплакивала его с  самой  Дак-эс-Суэтты.  Кто
знает, может, из-за ее вечного нытья он и покончил с собой.
   Аарон попытался отвлечься.
   - А у тебя как дела, Миш?
   Тамиса, четырнадцатилетняя сестра Лейлы, все еще хлопотала по  хозяйству.
Ко времени битвы при Дак-эс-Суэтге с ними жили и другие сестры. Они, одна за
другой, повыходили замуж. Последняя незадолго до безумного поступка Тайдики.
   Наверное, это еще усугубило отчаяние Тайдики. Других родственников у  них
не было, а забота о приданом сестер легла целиком на его плечи.
   Мужа своего  Рахеб  почему-то  не  оплакивала.  А  ведь  он  тоже  пал  в
Дак-эс-Суэтте. Между тем, сколько уж она здесь  прожила,  даже  имя  его  не
упоминалось.
   - Все в порядке, - ответила Тамиса.
   Уклончивые ответы, скрытая подавленность, улыбка  сквозь  слезы.  За  все
время никому не удалось вытянуть из нее еще что-нибудь.  За  восемь  лет  их
знакомства она здорово изменилась. Аарон отмечал  это  со  смутным  чувством
вины, хотя - что он мог поделать? Слишком много  времени  девчушка  проводит
рядом со своей матушкой.
   Аарон безумно боялся, что молчаливое отчаяние старухи  подействует  и  на
Арифа и Стафу. Он понимал, что слишком уж печется о сыновьях.  Ведь  детство
все равно пройдет. Они станут взрослыми - это неизбежно.
   - Кончим есть, и я пойду навещу Рейху, - заговорила Лейла.
   - Конечно.
   - Миш уберет со стола.
   - Конечно.
   - Мы знаем друг  друга  много  лет.  Мы  вместе  рожали.  На  улицах  еще
продолжалось сражение.
   - Знаю.
   - Мы лежали здесь, и держались за  руки,  и  слышали,  как  снаружи  люди
убивают друг друга. Солдаты могли ворваться в дом и убить и нас тоже.
   - Знаю.
   Никакие разумные доводы не помогали: Лейла не могла простить мужу, что  в
тот момент его не оказалось рядом: попал в плен к геродианам.
   - Зуки родился через минуту после Арифа. Это было в последний день войны.
Ала-эх-дин Бейх разрушил барьер и убил Накара Отвратительного.
   - Знаю.
   Аарон знал, к чему это предисловие: ему придется  проводить  жену,  а  он
терпеть не мог мужа Рейхи Насифа.
   Насиф был кузнецом и преуспевал. Геродиане завалили его заказами. Аарон с
Насифом вместе служили в артиллерийско-инженерных войсках. Аарон был уверен,
что именно Насиф предал их во время осады Семи Башен на перевале Хэрак.
   Три башни уже пали. Не было сомнений, что им  не  удержать  геродиан.  Но
защитники  башни  тянули  время,  ожидая  победы  при  Дак-эс-Суэтте,  новых
рекрутов и союзников, которые соберутся в долине Чордан. Властители  Марека,
Туна и Кальдеры прислали семьдесят тысяч человек.
   Но кто-то из малодушия - или купившись на  обещанную  Геродом  награду  -
открыл задние ворота. Этого предательства  оказалось  достаточно;  геродиане
успели вовремя достичь долины Чордан и не дать кушмарраханам и их  союзникам
подтянуть все силы.
   - У нас обеих мелькнула одна  и  та  же  сумасшедшая  мысль:  дать  нашим
сыновьям имя Мир, - продолжала Лейла.
   - Знаю.
   - Почему ты не любишь Насифа? Вы всегда были вместе.
   - Потому и не люблю. Я слишком хорошо его  знаю.  -  Аарон  никому,  даже
Лейле, не высказывал своих соображений насчет Насифа.
   - Но...
   - Я там был, а ты нет. Все,  разговор  окончен.  Собирайся,  если  хочешь
идти. Ариф, Стафа, одна сказка - и спать.
   Всего год - и побережье до самой Кальдеры оказалось  в  руках  Города.  И
дело не в великой битве при Дак-эс-Суэтте, а в одном предателе  в  башне  на
перевале Хэрак.
   Когда подобные мысли лезли в голову, Аарон пытался отогнать их,  сам  над
собой насмехаясь: ишь чего выдумал, хочешь поставить свою незаметную персону
в самый центр исторических событий.

***

   Йосех лежал на койке, закинув руки за голову, и смотрел на  темное  небо,
видневшееся из-за потолочных балок. Болело обожженное  лицо:  мазь  помогала
мало.
   - Чего ты сегодня такой задумчивый? Йосех взглянул  на  Ногаха  и  честно
ответил:
   - Человек в том переулке - он спокойно мог убить нас, если б захотел. Нас
всех.
   - Наверное. Но не убил же.
   - Но хотел. Я понял по его лицу,  хотя  он  был  удивлен  и  испуган.  Он
ненавидит нас, он хотел нас убить, но важнее было удержать мальчонку.
   Ногах задумчиво посмотрел на него, кивнул.
   - Пошли. Фа'тад хочет расспросить тебя. Йосех испуганно сжался, напрягся,
в животе начались спазмы, он растерянно заморгал глазами.
   - Нет-нет, не могу.
   - Пошли, Йосех. Он всего-навсего человек.
   - Всего-навсего  Фа'тад  ал-Акла.  Я  ж  его  боюсь  до  чертиков!  Ногах
улыбнулся.
   - Пошли братишка. Это только полезно, тебе всегда недоставало твердости.
   Йосех поднялся  и  побрел  вслед  за  Ногахом.  Чувствовал  он  себя  как
осужденный, которого ведут на виселицу.
   Лагерь дартар был расположен за Осенними воротами  Кушмарраха,  на  поле,
где устраивались военные учения. Лагерь  окружала  не  очень  толстая  стена
метра три высотой. Все постройки, грубые и неказистые, примыкали к ней, а их
крыши образовывали удобную  площадку  для  защитников  лагеря.  Строительным
материалом служили глина и кирпичи,  покрашенные,  чтоб  защитить  стены  от
сырости. Площадь лагеря составляла примерно три акра. Йосеху и  Ногаху  надо
было пересечь его. Шатер  Фа'тада  находился  у  противоположной  стены.  На
необычайно чистом небе сверкали звезды.  Пахло  сеном  и  потом  животных  -
верблюды,  лошади,  коровы,  козы  шумно   вздыхали,   жевали   в   темноте,
переминались с ноги на ногу.
   - Наверное, уже пора перегонять скот на юг, - заговорил Йосех.
   - Да, в любой день. И людей достаточно.
   - Ты провел здесь пять лет, Ногах. Почему?
   - Понятия не имею.
   - Рассказывай! Я твой брат. Я знаю тебя всю жизнь. Каждый раз,  оставаясь
на новый срок, ты должен отвечать себе на этот вопрос.
   - Ну, может, я чувствую, что здесь приношу больше пользы. Ферренги платят
серебром, мы покупаем скот. А дома я всего лишь еще один голодный нахлебник.
   - Кроме того, тебе не приходится собачиться  с  папашей.  Ногах  фыркнул,
рассмеялся.
   - Зато у меня есть Фа'тад ал-Акла, с ним-то не поспоришь. С отцом все  же
иногда удается справиться."
   - Перед моим отъездом он здорово сдал и стал похож на человека.  "Четырех
сыновей послал я Фа'таду, - сказал он. - И ни один  не  вернулся  назад.  Но
ты-то, малыш Йосех, ты отслужишь свой срок и вернешься домой".
   - Похоже на него. Не сомневаюсь, он велел тебе передать отступникам  пару
теплых слов.
   Разумеется, но Йосех не решился пересказать их братьям.
   - Да.
   Они прошли еще немного.
   - Итак? - спросил Ногах.
   - "Скажи Ногаху, моему первенцу, - сказал он, - скажи,  чтоб  возвращался
домой. Мне все хуже, темный ангел подходит все  ближе.  Место  наследника  -
рядом с отцом, его долг быть рядом со мной в последний час".
   - Ага, его последний час! Старушка Смерть подкрадывается все ближе?
   - Это он сказал, не я.
   - А ведь он только что взял себе новую жену.
   - Точно.
   - Это уже третья, с тех пор как я уехал на север.
   - Многие женщины не могут найти мужей,  потому  что  молодые  мужчины  не
возвращаются после службы в Кушмаррахе.
   - Значит, папаша возмещает эту нехватку.
   - Таков его долг перед племенем, уверяет он. Если он  не  возьмет  бедных
девочек в жены, отцы выгонят их из палаток на голодную смерть.
   - И его бедняжки жены, конечно, бесприданницы.
   - Издеваешься? Он готов жениться на уродине, но не на бедной.
   -  Они  зовут  его  "старый  плутишка  Мельхешейдек".  Братья  дошли   до
противоположной стены лагеря. Ногах окликнул стоявшего на часах стража:
   - Яхада, этот Ногах. Мы пришли.
   - Я скажу Фа'таду.
   Стражник скрылся внутри шатра.
   - Это не шутка, Ногах, - вновь заговорил Йосех. -  Старики  поговаривают,
что не надо отпускать юношей к Фа'таду - пока они не женятся  и  не  оставят
жене хотя бы одного ребенка. - Набили животы, старые придурки.
   - Что?
   - С голодухи-то они не так рассуждали. Тогда  они  отправляли  к  Фа'таду
зеленых юнцов - и согласия не спрашивали. Яхада приоткрыл дверь.
   - Входите.
   Йосех последовал за братом, колени его  дрожали.  Он  робко  взглянул  на
Фа'тада, и уверенности у  него  не  прибавилось.  Эти  глаза...  Серые,  как
железо, холодные, как вода в колодце. В них не было гнева, но Йосех  трясся,
как нашаливший мальчишка.
   Фа'тад едва заметно кивнул и уселся, скрестив ноги на небольшой  подушке.
Комната походила на пещеру.
   - Это твой брат, Йосех?
   - Да, командир.
   - Я подслушал ваш разговор минуту назад. Ты говорил  правду,  Йосех,  они
действительно намерены вмешаться в мои дела?
   Йосех не знал, как ответить: в вопросе Фа'тада чувствовался подвох. Юноша
тщательно подбирал слова.
   - Они хотели бы, чтобы молодые мужчины поскорее возвращались домой.
   Подобие улыбки появилось на губах Фа'тада.
   - О да. То-то они торопились, когда были молодые и служили разведчиками в
Кушмарраханской армии. Ты прав, Ногах. Они набили брюхо, а теперь злобствуют
и завидуют молодым. Яхада, найди Бэрока. Скажи, ему  нечего  ломать  голову,
как доставить  скот  в  горы.  -  Фа'тад  широко  улыбнулся  и  доверительно
обратился к Йосеху:
   -  Стоит  напомнить  им,  что  засуха  еще  не  кончилась.  -  Лицо  Орла
омрачилось, а потом стало и вовсе бесстрастным.
   Восемь лет засухи. Такого в истории дартар еще не бывало.
   - Твой брат рассказал, что случилось нынче днем,  Йосех.  Теперь  я  хочу
услышать твою версию.
   Йосех, запинаясь и мямля, рассказал о стычке с похитителем.
   - Ты узнал бы этого человека?
   - Да.
   - Опиши его.
   - Невысокий, даже для вейдин. Широкоплечий, очень мускулистый. Немолодой.
Лет тридцать пять -  сорок.  Для  вейдин  -  смуглый.  Ловкий  и,  наверное,
сильный. Hoc - как будто кто расплющил его. Большой рот, толстые губы.
   - Борода?
   - Нет...
   - Шрамы?
   - Ну...  Я  не  уверен.  Может,  небольшой,  на  губе,  как  будто  ножом
полоснули.
   - Гм...
   - Вы знаете этого человека? - спросил Ногах.
   - Нет. Но хотел бы с ним повстречаться. Йосех, откуда взялся огонь?
   - Он просто протянул руку, что-то было привязано у него к поясу...
   - Конверт? Пакет? Мешок?
   Йосех беспомощно взглянул на Ногаха, опять на Фа'тада.
   - Да, командир. Что-то вроде этого...
   - Гм... Покажи, как он это сделал. По возможности точно и помедленнее.
   Йосех  повиновался,  удивляясь  дотошности  Фа'тада  и  робея   под   его
пристальным взглядом.
   - Он протянул левую руку к правому боку и открыл пакет  тыльной  стороной
руки?
   - Да.
   - И высыпал... Что он высыпал? Ты успел разглядеть, до того как загорелся
огонь?
   - Пыль. Кажется, желтая, почти шафранная.
   - А это существенно, командир? - спросил Ногах.
   - Жест, наверное, нет. Он держал ребенка и свободна была лишь одна  рука.
Но меня интересует этот порошок,  который  никак  не  действует  в  открытом
конверте, соприкасаясь с воздухом, но взрывается, когда его бросают.
   - Колдовство? - неуверенно предположил Ногах.
   - Не исключено. Меня очень интересует этот порошок. Меня также интересует
лабиринт округа Шу. С Шу у нас вообще много проблем: преступники  скрываются
в лабиринте, уходят и приходят, когда захотят.
   Йосеху казалось, что Фа'тад клонит  куда-то.  Подозрение  его  немедленно
подтвердилось.
   - Ногах, отправляйтесь туда завтра же. Начните исследовать лабиринт и все
наносите на карту. У нас до сих пор нет карты этого проклятого  места.  Даже
тамошние жители понятия не имеют, что делается за задними дверьми их  домов.
Возьмите всех, кто не занят делами ферренги. Мы покончим с этим, мы  выкурим
из Шу кушмарраханских злодеев.
   - Слушаюсь, командир, - кивнул Ногах, Йосех робко поддакнул.
   - Пока все. Йосех, если вспомнишь что-нибудь важное, доложи немедленно.
   - Да, командир.
   Йосех бросился к выходу со всей возможной поспешностью, на ватных  ногах,
и с трудом доковылял до своей хижины.

***

   Зуки, не двигаясь, долго сидел у  двери  клетки,  прижавшись  к  холодным
железным прутьям. От страха он намочил штанишки.
   В клетке находилось еще тридцать перепуганных детишек примерно  одного  с
ним возраста. Только двое близняшек  сидели  рядышком,  остальные  старались
держаться подальше друг от друга. Все уставились на Зуки.
   Непохоже, что их морили голодом или били. Они были чисто вымыты  и  тепло
одеты. Но они дрожали от страха и, наверное, много плакали.
   Ему тоже хотелось плакать. Хотелось к маме.
   Зуки посмотрел на маленьких пленников, они  посмотрели  на  него.  Он  не
знал, что делать, - и заплакал.
   Эйзел кончил есть  и  с  отвращением  отодвинул  тарелку.  Повар  достоин
смертной казни. Он так и не понял, что это за месиво. Вошел Торго.
   - Она ждет тебя.
   На лице евнуха  застыла  брезгливая  гримаса,  точно  он  не  к  человеку
обращался, а к таракану.
   - В самом деле?  Отлично.  Слушай,  кто  это  сготовил?  Предлагаю  живым
закопать его в муравейник. Сроду такой дряни не едал.  Ребятню  и  то  лучше
кормите.
   - Жизнь детей - драгоценна. Пошли. Эйзел пошел за Торго, глядя в  широкую
жирную спину евнуха.
   - Слушай, Торго, я от тебя просто в восторге, ей-богу, так бы пристукнул.
Эй ты, чудила без яиц, слышишь меня? Я не я буду, если не прикончу тебя.
   Эйзел скользнул взглядом по босым ногам евнуха; он  прикинул,  как  лучше
взяться за дело.
   Торго оглянулся, на его  круглой  физиономии  с  вялыми  невыразительными
чертами мелькнуло изумление, потом он слегка улыбнулся.
   - Пожалуйста, попробуй. Боюсь, будешь разочарован.
   - Ты считаешь себя нехорошим  человеком,  Торго?  Да  ты  ж  отродясь  не
вылезал из этой ямы, ты всю жизнь копаешься в дерьме. Ты понятия не имеешь о
том, как живут плохие мальчики, настоящие разбойники. А  ты  не  плохой.  Ты
даже не злой. Ты - никакой, ты - нуль, ты просто жирная глупая свинья.
   Но владеть собой он умеет, невольно отметил Эйзел.
   Мало кто из обитателей крепости когда-либо покидал ее пределы.  Геродиане
знали их всех в лицо, и слишком частые приходы и уходы могли в конце  концов
обратить на себя внимание проклятых ублюдков. Захватчики догадались бы,  что
есть способ преодолеть барьер. Лишь Эйзел и  еще  несколько  доверенных  лиц
проникали  в  цитадель  через  так  называемый  Черный   ход   Судьбы.   Это
наименование изобрел создатель барьера.
   Двое из этих доверенных агентов  были  женщины,  им  приходилось  изрядно
попотеть, таская в крепость вещи, продукты, вообще всякие товары.
   "Интересно, - думал Эйзел, - мне что, в самом деле хочется убрать  Торго?
Гм. Если морда у него все время будет такая мерзкая - наверняка".
   Ладно. Он заставил себя отвлечься от евнуха и огляделся  вокруг.  Обычный
коридор, обычный-то обычный, да столько сокровищ, что спокойно можно  купить
с потрохами несколько принцев. И так по всей проклятущей крепости.  Чего  вы
хотите, ведь старик Накар долгое время держал в  кулаке  весь  Кушмаррах.  А
когда порушили храмы и поскидывали идолов, он заставил дорого  заплатить  за
замену Горлоха сладкоголосым Арамом Огненным. Когда это случилось, он совсем
разошелся и получал, черт побери, все, что его левая нога захочет.
   Эйзел не понимал, как это Накар  позволил  им  скинуть  Горлоха.  Правда,
старик провозглашал, что нет смысла  удерживать  бывших  фанатиков,  которые
отреклись от своей веры. Эйзел не был уверен в правоте Накара.
   Эйзелу довелось побывать  во  многих  местах,  объездить  все  побережье,
пожить за морем, повидать разных богов, в том числе и совсем чудных, и  одну
вещь касательно  религии  он  усвоил  крепко.  Истинная  вера  не  имеет  ни
малейшего значения. Ты должен соблюдать обряды, а когда жрец протянет руку и
скажет: "Дай мне", ты должен спросить: "Сколько?" Вот и все.
   Эйзел не знал, верующий он или нет. Соблюдение обрядов вошло в  привычку.
Но  он  не  был  уверен,  что  яростный  Горлох  превосходит  Арама  с   его
мягкосердечием, некоторой придурковатостью, любовью к ближнему, всепрощением
и прочей чепухой.
   Эйзел нарочно изводил Торго своим хихиканьем. Если уж  искать  настоящего
сильного бога, истинно мужского бога, тогда надо за  геродианским  Господом,
за странным богом, не имеющим другого имени. Этот-то - сплошной гром, молнии
и карающая десница. Вообще-то он настоящий псих.  Делай,  как  я  велю,  или
умри, несчастный, - и все учение. Порой выходит довольно глупо: велит-то  он
то одно, а то - совсем противоположное.
   Геродиане не спешили насильно насаждать свою непогрешимую Истинную Веру в
Кушмаррахе. Они чувствовали себя недостаточно уверенно:  на  непредсказуемых
наемников-дартар нельзя было положиться.
   Эйзел снова хихикнул - вспомнил план,  который  предложил  Генералу  года
три-четыре назад. Предполагалось задействовать ребятишек,  совсем  сопливых,
чтоб геродиане не смели на них