то в ряды  Союза,
возможно, прокрался предатель. И занимает в них далеко не последнее место.
   Мериэль ахнула.
   -  Ты  вне  опасности.  Кажется,  мы  разоблачили  его.  Он  не  из  моей
организации. Он из команды старика.
   - Ты уверен?
   - Не совсем. Ты, может, думаешь, что это  нельзя  проверить.  Но  мы  так
устроим, что один человек выследит и доложит, виновен ли он. Ирония судьбы -
мы напали на след как раз в тот день, когда старик собирался повысить его  в
звании настолько, что негодяй  вполне  смог  бы  завалить  все  движение.  А
подозрения у нас зародились  лишь  потому,  что  предателя  постигло  личное
несчастье. - Бел-Сидек решил не углубляться в подробности. - Мне почти  жаль
парня. До сих пор все складывалось так удачно - а сегодня земля разверзнется
у него под ногами.
   - Ты снова уйдешь?
   - Да. Старик собирает совет. Но, если хочешь, я могу вернуться.
   - Какая простота, какая скромность и какая робость! Возвращайся, конечно.
А сейчас пойдем, я приготовила для тебя целый пир. Отдадим же  ему  должное,
не позволим докучным мелочам испортить нам праздник!
   Бел-Сидеку редко случалось вкусно поесть, разве что у Мериэль.
   - Согласен, отдадим ему должное.

Глава 7

   Аарон слегка отстранился, рука его осталась лежать  на  груди  Лейлы.  Их
потные тела постепенно высыхали. Аарон вдруг вздрогнул от холода.
   Не сказать, что сегодня было очень хорошо. Вечером они оба  не  на  шутку
расстроились, а тут еще Стафа в самый неподходящий момент  прыгнул  отцу  на
спину с воплем: "Давай, папка, давай!" Прочие домочадцы  тоже  проснулись  и
заинтересовались, в чем дело. Словом, обстановка  отнюдь  не  способствовала
пламенной страсти.
   Больше всех любопытствовала Миш - ей не терпелось узнать, что  происходит
в темноте между мужчиной и женщиной. Ее  интерес  смущал  Аарона,  порой  он
ловил себя на мыслях и желаниях,  которые  заставляли  его  ужаснуться.  Что
только не  взбредет  мужчине  в  голову!  Он  потом  часами  не  осмеливался
взглянуть Лейле в лицо.
   Если б девчонка хоть не шпионила за ними!
   Лейла уложила Стафу, вернулась к мужу и прошептала:
   - Думаю, нужно сказать Рейхе.
   - Нет. Слишком тяжелую ношу ты взвалишь ей на плечи. Она  не  выдержит  и
призовет мужа к ответу. И сколько, по-твоему,  времени  понадобится  Насифу,
чтобы сообразить, откуда у Рейхи такие сведения?
   - Ты опасаешься Насифа? - помолчав немного, спросила Лейла.
   - Страх загоняет человека в угол, а загнанный в угол, отчаявшийся человек
становится опасен. Ему может прийти в голову способ сохранить свою тайну.
   - Тогда почему бы тебе не сказать бел-Сидеку? Говорят, он как-то связан с
Живыми...
   - Если говорят правду. Рейха останется беспомощной вдовой.
   - Но, может, они не...
   - Живые убьют его, Лейла. Они суровы и беспощадны. Каждый день они казнят
людей за проступки, которым далеко до преступления Насифа. Смерть его  будет
долгой и мучительной.
   - Значит, выхода нет?
   - Нет, пока я не решу, кто должен  пострадать.  А  я  не  хочу,  чтоб  на
совести у меня лежала чья-то гибель.

***

   Генерал смерил взглядом бел-Сидека, проскользнувшего в дом  незадолго  до
часа, на который было назначено совещание. Времени на подготовку  оставалось
в обрез.
   - Ну как, атаман? Приятно провел время с нашей прелестной судовладелицей?
Ужин удался на славу?
   -  Да,  сэр.  Она  немало  позабавилась  сегодняшнему  нелепому  стечению
обстоятельств. Вы знаете, у Мериэль очень развито чувство юмора, а  вышла  и
впрямь сущая нелепица. Живым удалось  почти  без  всякого  риска  провернуть
крупнейшую  операцию  по  контрабанде  оружия.  И   все   благодаря   тупому
высокомерию геродиан. Если бы они не заставили  все  суда  ждать,  пропуская
вперед их нового градоначальника со свитой, корабли Мериэль пошли бы первыми
и  нам  не  миновать  бы  целое  утро  возиться  с   ловкими   и   дотошными
таможенниками.
   - Надеюсь, один из кинжалов этой партии перережет глотку  жирному  борову
Сулло.
   - Вы знаете его, сэр?
   - Я помню его отца. Говорят, Сулло - точная копия породившего его  зверя.
За твоим подозреваемым следят. Если, получив мое послание, он не  побежит  к
Бруде, значит, молодчик этот невинен, словно ягненок.
   - Да, сэр. Вы поели?
   - С этим можно погодить.
   - Вам надо бы привыкнуть есть в определенные часы, сэр.
   - Безусловно. Но твои материнские заботы тоже отложим на потом. Отвори  -
стучат.
   Бел-Сидек не расслышал осторожного стука. Он  ожидал  увидеть  за  дверью
Короля, который всегда стремился прийти пораньше. Но его приветствовал Салом
Эджит. Бел-Сидек отступил в сторону. Эджит робко вошел. Выглядел он  ужасно.
Новости об Ортбале Сагдете, видно, лишили его покоя.
   Эджит занял свое обычное место и, хоть и пришел первым,  не  проронил  ни
слова.
   Затем явился Хадрибел, они с Генералом переглянулись, кивнули друг другу.
Бел-Сидек проводил его к месту, которое всегда занимал Сагдет.  Эджит,  даже
если заметил это, виду не подал.
   Следующим пришел Король Дабдад. Выглядел он не лучше Эджита.  И  наконец,
фанатики, опять вместе и весьма довольные последними известиями..
   Генерал оглядел собравшихся.
   - Атаман округа  Хар  сегодня  с  нами  -  как  обещано.  -  Он  не  стал
представлять Хадрибела. Предполагалось, что лишь им с  бел-Сидеком  известны
имена присутствующих - хотя, конечно, в лицо все друг друга знали, ведь  они
были офицерами одной сплоченной маленькой армии. - Сперва о новостях. Приезд
нового градоначальника - он немало озадачил оккупантов, пришелся  им  совсем
некстати, а нас удивил. Еще  сведения,  которые  небезынтересны  всем  здесь
присутствующим: Сулло привез с собой колдунью, с довольно скромным,  правда,
дарованием, по имени  Анналайя.  Она  из  Петры  или  из  какого-то  другого
местечка на Аллерайканском побережье, которое, как известно,  богато  такими
мелкими посредственными ведьмочками. Кто еще  имеет  что-нибудь  сообщить  о
новом градоначальнике?
   - Один из моих людей доложил, - заговорил Король, - что  Сулло  отказался
остановиться  в  Резиденции.  -  Резиденцией  называлось  место   пребывания
гражданского правительства геродиан. Она находилась в акрополе,  как  и  Дом
Правительства, примерно в полукилометре от него. До завоевания Кушмарраха то
было здание главного храма Арама Огненного. - Он хочет поселиться в горах  к
востоку от города. Наверное, место, где встретили свою судьбу многие  другие
негодяи, внушает Сулло суеверный ужас.
   - Посмотрим, проследим. Далее. Есть предположения - зачем Фа'тад  вторгся
в лабиринт квартала Шу? Или он просто хочет подразнить Кадо?
   Атаманы пожали плечами, покачали головами.
   - Салом? Твои люди работают вместе с дартарами. Так что же?
   - Пока ничего, сэр. Слишком мало времени прошло. Но, пари держу, ничего и
не будет. Фа'тад чертовски скрытен. Даже  дартарские  командиры  по  большей
части не понимают его. Порой он и сам себя не понимает. Что-то задевает его,
будит воображение, он реагирует, как сорока на блестящую монетку  -  хватает
ее и начинает играться. Право, он" похож  на  ребенка,  который  выдергивает
нитки из штопки на штанишках, - ему просто охота посмотреть, что получится.
   Старик слушал внимательно, не обращая внимания на  боль,  которая  кусала
его точно злая собачонка.
   - После обсудим. Что еще новенького?  Ничего?  Тогда  вернемся  к  старым
делам. Мы  продолжаем  прежнюю  линию  -  стараемся  вести  себя  незаметно,
затеряться среди населения Кушмарраха. Мы усыпляем оккупантов, убаюкиваем их
- пусть себе думают, что время и постоянные разочарования сломили Живых.  Мы
вступаем в фазу, когда основные наши усилия  направлены  не  на  выступления
против Герода, а на работу среди кушмаррахан. - Генерал поморщился: боль  не
отпускала его. - В скором времени станет возможной серьезная попытка вернуть
наше законное достояние.  Назначить  срок  не  в  нашей  власти.  Может,  на
следующей неделе, а может, через полгода. Но результат целиком  и  полностью
зависит от нашей, подготовки. Когда наступит долгожданный день, мы  поднимем
большое восстание, о чем давно мечтают некоторые из наших братьев.
   Указания следующие: смягчайте столкновения между  угнетателями  и  нашими
людьми. Направьте их энергию на определение возможно  более  широкого  круга
сторонников движения. Когда пробьет час, членов  Союза  будет  недостаточно,
нам понадобятся сотни и сотни людей. Оружие лучше вручать не незнакомцам,  а
надежным бойцам, чья вера и убеждения нам известны. Первые часы решат  исход
восстания. Мы должны надолго выбить неприятеля  из  колеи,  не  дать  врагам
затушить огонь в  самом  начале  пожара.  Мятеж  должен  разгореться  мощным
пламенем, чтоб ни Кадо, ни Фа'тад не смогли остановить его.
   "К чему эта речь? - мелькнуло в голове старика. - Мои атаманы слышали  ее
бессчетное количество раз, она им оскомину набила".
   - Я повторяюсь. Прошу прощения. Итак, вкратце. Мы накапливаем силы к дню,
который наступит в недалеком  будущем.  Точную  дату  назвать  не  могу,  но
пройдет не больше шести месяцев. Мы готовимся и в то же  время  делаем  вид,
что как никогда далеки от мысли о восстании.  И  напоследок.  Вы  никому  не
имеете права говорить о приближении решающей даты. Никому, без исключений  и
извинений. Любой, кто проговорится, и любой, кто выслушает  его,  немедленно
разделят участь бывшего атамана округа Хар. Тайна превыше всего. Это  крайне
важно. Все все поняли?
   Атаманы не успели выразить свое согласие: в дверь громко постучали.
   Старик раздраженно махнул бел-Сидеку, а остальным жестом велел  отойти  в
сторону.
   Бел-Сидек  приоткрыл  дверь  и  через  щелку  пошептался  с   неожиданным
посетителем. Потом запер ее опять и подошел к старику.
   - Мальчишка, лет десяти,  принес  вот  это.  Для  вас,  полагаю.  Генерал
взглянул на сложенный  листок  бумаги.  С  наружной  стороны  был  нарисован
воробей.
   - Разверни. Поднеси ближе, чтоб я мог разобрать. - Он напряг глаза.
   Кто бы ни был автор послания, он принял в расчет слабость старика.  Буквы
были очень крупные. Генерал перечел записку второй  раз,  перевел  глаза  на
стоящего рядом бел-Сидека - старик не  видел  его,  различал  лишь  какую-то
фигуру.
   - Ты был прав, атаман. Сейчас тот человек находится в Доме Правительства.
- Он протянул записку бел-Сидеку. - Поступай как сочтешь нужным.
   Бел-Сидек дважды пробежал письмо и погрузился в размышления.  Дело  не  в
том даже, что вражеский  агент  проник  в  Союз  и  достиг  в  нем  высокого
положения. Все куда серьезнее. Получается, что  вина  людей,  которые  кляли
себя за поражение при Дак-эс-Суэтте и, дабы  искупить  эту  вину,  посвятили
жизнь служению Союзу, весьма  сомнительна.  Служение  их  -  лишь  надменное
принятие на себя чужих грехов, гордыня по сути. Неужели Кушмаррах пал  из-за
ничтожного подмастерья кузнеца, у которого сдали нервишки во  время  жалкого
сраженьица, стычки, которую и битвой-то не назовешь?
   Нет. Пусть даже так оно и было. Все равно -  нет.  Слишком  много  сил  и
чувства вложили в эту легенду высокопоставленные отпрыски знатных  семейств.
Нельзя разрушать ее. Легенда останется неприкосновенной. Но ведь что-то надо
же предпринять. Проще всего - разделаться с этим человеком.  Однако  разумно
ли выбрасывать полезный инструмент потому лишь, что он слегка поранил  тебя?
Почему бы не сохранить его и не использовать дальше - просто с чуть  большей
осторожностью?
   - Атаман Хара еще не вступил в новую должность и не сдал дела по прежней.
Не мог бы он отыскать в своем старом районе и одолжить мне  дюжину  надежных
бойцов? Но только таких, о которых  можно  с  уверенностью  сказать,  что  к
завтрашнему рассвету они забудут о событиях сегодняшней ночи?
   Хадрибел уставился на бел-Сидека, с трудом сдерживая усмешку.
   - Вам нужно несколько надежных ребят, или это репетиция речи в Совете?
   -  Мне  нужны  люди.  -  Бел-Сидек  виду  не  подал,   как   задело   его
непочтительное отношение Хадрибела.
   Хадрибел взглянул на старого Генерала:
   - Сэр?
   - Ступай, атаман. Промедление смерти подобно.
   - Слушаюсь, сэр.
   Хадрибел остановился у двери,  поджидая  бел-Сидека.  Тот  задержался  на
минуту, но Генерал больше ничего не сказал, и они  вдвоем  вышли  на  улицу.
Бел-Сидек с трудом поспевал за новым атаманом Хара.
   Чуть погодя Хадрибел вдруг прозрел.
   - О, простите меня. Как ваша нога?
   - Беспокоит последнее время: столько ходить мне противопоказано.
   Подразумевалось, что это из-за старика, из-за особых с ним  отношений,  у
адъютанта его столько хлопот.
   Хадрибел не выразил ни малейшего сочувствия.
   - Что, собственно, происходит? Старик-то, похоже, в курсе.
   - Да.
   - Большой секрет?
   - Да. Еще вопросы?
   - Вам не кажется, что не мешало бы и меня посвятить?
   - Нет, это было бы неуместно. Генерал и так  думает,  что  об  этом  деле
знает слишком много народу. Слишком много - значит кто-то, кроме него.
   Хадрибел расхохотался.
   - Да старик и себе самому не доверяет. - Он  вновь  посерьезнел.  -  Нет,
правда, как Генерал? Сегодня мне показалось, что боль сильно его донимает.
   - Лучше ему не будет. Он не дает себе ни малейшей  передышки,  -  признал
бел-Сидек, но потом солгал:
   - Однако состояние Генерала отчасти стабилизировалось.
   - Меня это сильно тревожит. Остальных, я уверен, тоже. Если  со  стариком
вдруг что-то случится, из-за его пристрастия к тайнам мы останемся в  полной
темноте.
   - Он уверяет, что сделал распоряжения.  Насколько  разумные,  сказать  не
могу. Хотя мы живем вместе, я понятия не имею, чем он занят почти все время.
   - О каких таких надвигающихся великих событиях толковал он нынче?
   - Как раз об этом-то мне не известно ровным счетом  ничего.  Он  отсылает
меня из дома, даже когда думает о них. Вы задаете  слишком  много  вопросов.
Старик подобные привычки не одобряет.
   Хадрибел выслушал отповедь с весьма кислой миной, но бел-Сидек  и  бровью
не повел. Хадрибел не принадлежал к тем, чье мнение хоть на  йоту  волновало
его. Все проклятая политика - приходится якшаться с людьми, с которыми иначе
и словом бы не перемолвился.
   Бел-Сидек подождал на улице, пока Хадрибел с сыновьями собрали нужный ему
отряд. Через пятнадцать минут все были готовы. Что и говорить, организация в
Шу налажена отлично.
   Бел-Сидек вывел бойцов из Шу и лишь тогда поведал, что их цель - изловить
геродианского  шпиона,  который   какое-то   время   назад   зашел   в   Дом
Правительства. Имени шпиона он не назвал и предупредил, что надо постараться
захватить этого человека, не причинив ему вреда.
   - Он, наверное, выйдет через ход в восточном крыле здания. Ему  захочется
поскорее скрыться, поэтому направится он к одной  из  улиц,  что  начинаются
сразу за площадью.
   Бел-Сидек задал бойцам несколько вопросов, проверяя, хорошо ли им знакома
местность. Почти все знали этот квартал не  хуже  самого  экзаменатора.  Это
считалось обязательным для членов Союза Живых. Знание - тоже оружие.
   - Вы растянетесь цепочкой и позволите ему уйти с площади. А потом  гоните
прямо на меня. Не сомневаюсь, вы изучали  этот  маневр  на  тренировках.  Мы
практиковали его и прежде. Не приближайтесь слишком, не давайте увидеть вас.
Он просто должен знать, что за ним кто-то идет.
   Обычно подобная тактика применялась  Живыми,  чтобы  жертва  не  опознала
охотников. Но на сей  раз  бел-Сидек,  напротив,  хотел  помешать  охотникам
опознать дичь. Если они узнают Насифа, дни его сочтены. Этим людям наплевать
на стратегию и политику. Предатель и мертвец для них - одно.
   Только бы успеть. Бел-Сидек отпустил солдат. Потянулись минуты ожидания.
   Туман наползал на Кушмаррах со стороны  порта.  Восточную  сторону  холма
обволакивала дымка, молодой, похожий на серп месяц окрашивал ее  в  странный
зеленоватый цвет.

***

   Насиф, сын бел-Абека, покинул Дом Правительства в самом что  ни  на  есть
радужном настроении.  Вот  уж  всем  дням  день!  Сегодняшние  успехи  почти
уравновешивали вчерашние несчастья. Еще бы - он стал третьим по  чину  Живым
округа Шу.  А  если  верить  слухам,  вторым:  атаман  Шу,  говорят,  просто
доисторическая развалина, впал в кому много лет назад,  и  его  не  решаются
сместить лишь потому, что происходит старикан из очень знатной семьи.
   Наконец он добился власти, влияния и, еще  важнее,  доступа  к  секретной
информации. Он проникнет в тайны Живых, в святая святых Союза,  будет  знать
их  в  лицо,  присутствовать  на  собраниях,   где   обсуждаются   планы   и
разрабатывается стратегия.
   Полковник Бруда и генерал Кадо  ликовали  не  меньше  самого  Насифа.  Их
долгосрочные  вложения  начали-таки  приносить  прибыль.  Они  еще   подняли
настроение  Насифа,  незамедлительно   произведя   его   в   вице-полковники
геродианской армии. Вдобавок  Насиф  подтвердил  предположение,  что  Ортбал
Сагдет, вероятно, был атаманом Хара,  чем  тоже  немало  порадовал  генерала
Кадо.
   Насиф ощупал сверток с сорока золотыми двойными дукатами  и  самодовольно
ухмыльнулся. Поощрительная премия. Если бы не его обязанности, теперь  можно
бы вывезти семью из Шу. Не завести ли второе хозяйство в  квартале  получше?
Но, одобрят ли это хозяева?
   Лицо Насифа омрачилось - он вспомнил, какую  потерю  понесла  его  семья,
вспомнил Зуки.
   Он был слишком возбужден и не смотрел по сторонам. Отпустило даже чувство
вины, преследовавшее его с той ночи в Семи Башнях. Насиф не  ощущал  страха,
который обычно тяжким грузом давил на  его  плечи.  Потому-то  он  не  сразу
обратил внимание на подкрадывавшихся к нему людей.
   Но потом краем глаза он заметил, как промелькнул в темноте чей-то  подол,
услышал шум шагов в тишине - и ужас объял его,  от  радости  не  осталось  и
следа. Насиф быстро понял, что происходит. Он и сам, будучи  рядовым  бойцом
движения, участвовал в подобных облавах на геродиан.
   Он заставил себя успокоиться. Только не паниковать. Если держать  себя  в
руках, возможно, удастся найти выход. Залезть на крышу?  Нырнуть  в  подвал?
Все они не  обыщут.  Насиф  попытался  припомнить,  как  удавалось  скрыться
некоторым жертвам Живых.
   Но потом его осенило - они ведь знают, за, кем охотятся.
   Они  поджидали  его.  Знали,  что  он  зашел  в  Дом  Правительства.  Это
назначение... Он поспешил с новостями к Кадо и тем самым выдал себя.
   Тогда не важно, ускользнет ли он от погони.  Они  найдут  его  дома.  Они
расскажут Рейхе...
   И Насиф потерял голову. Он бросился бежать. Путь один - назад, к генералу
Кадо. Геродиане не оставляли своих в беде.
   Бойцы Живых действовали слаженно и проворно.  Насиф  застыл  на  секунду,
соображая, куда кинуться. На квартал  позади  него  маячили  четыре  смутные
тени. По три человека охраняли каждый  перекресток.  Впереди  же  -  ничего,
только зеленоватый от лунного света туман. Насиф побежал  вперед  -  что  от
него и требовалось. Он не сделал и десяти шагов, как дорогу  ему  преградила
прихрамывающая фигура. Этого человека Насиф знал.
   - Стой, Насиф. Все пути отрезаны. Ступай со мной. Тихо, не дергайся, если
не хочешь, чтоб тебя узнали другие.
   - Нет! Ради Арама нет! - Насиф невольно усмехнулся.  Сколько  времени  он
уже не клялся Арамом, не вспоминал о нем?  Втайне  он  поклонялся  безликому
геродианскому божеству.
   Черт побери, он же вице-полковник.  Они  не  убьют  его.  За  него  можно
потребовать выкуп, обменять на кого-нибудь.  Надо  было  сказать  Кадо,  что
человек по имени Хадрибел скорее всего будет назначен атаманом  Хара.  А  он
приберег эти сведения, оставил на потом. Живые  могли  бы  обменять  его  на
атамана...
   - Пошли. - Теперь голос звучал строже. - Пошли ко мне домой, потолкуем.
   - Но ваш отец...
   - Он безвредный старик, почти ослеп и слышит не лучше, чем положено в его
возрасте. И потом, он занят - он умирает, ему не до тебя.
   Насиф огляделся кругом.
   - Да. Всюду