но  уже  не  слышала  собственного  крика.  Она  падала,
падала, падала, с высоты  откоса  летела  на  ссохшиеся  темно-желтые  комья
осыпей,  переворачиваясь  вместе  с  лошадью  на  бок.  Сокрушительный  удар
мгновенно лишил ее сознания.
   Ниссагль носился по краю оврага, оглушая подбегающих придворных  истошным
визгом, словно потерявшийся пес. Обрыв не дал ему возможности спуститься, он
видел только шафранное платье Беатрикс на шафранном песке рядом с бьющейся в
конвульсиях лошадью.
   Придворные сгрудились на краю обрыва,  испуганно  заглядывая  вниз  и  не
решаясь подступиться к Ниссаглю, бледному, с дикими глазами, он бессмысленно
размахивал руками...
   Ниссагль наконец отыскал чуть  более  отлогую,  идущую  от  самого  верха
осыпь, и, пачкаясь в глине, скатился на дно оврага.
   Издыхающая лошадь загораживала проход; он кое-как обошел ее, прижавшись к
склону, рискуя получить  смертельный  удар  копытом.  Неподалеку  от  лошади
распростерлась Беатрикс. Левая половина ее лица и волосы были в крови, левая
рука подвернута, глаза закрыты.
   Сверху доносился бестолковый гвалт. За  спиной  всхрапывала  искалеченная
лошадь.
   - Беатрикс... - Ресницы у нее  даже  не  дрогнули.  Глупо!  Сердце.  Надо
послушать сердце. Он приложил ухо к ее груди и услышал биение. Жива.
   - Жива! - закричал Ниссагль, задрав голову к столпившимся на краю  обрыва
придворным, снова посмотрел на королеву  и  встретился  с  ее  бессмысленным
взглядом. Он затараторил дрожащим голосом:
   - Беатрикс! Ты меня узнаешь? Ты узнаешь меня? Ты меня слышишь?
   Она с трудом пошевелила губами:
   - Да... Не вижу... Ничего не вижу... Бело все... Кто тут? Рядом?
   - Это я, Гирш.
   - Ты... Да... Не уходи... Руку мою... До руки дотронься...  Я  ничего  не
вижу... Все белое... В расширенных ее зрачках отражалось небо.
   - Что?.. Где тебе больно? Где?
   - Ды...шать больно... Господи... - Она судорожно закашлялась. Сзади опять
захрипела лошадь. Ниссагль молча сжимал ее ледяную, липкую от  пота  ладонь.
Все звуки, кроме рваного прерывистого дыхания Беатрикс, для него исчезли.
   - Только не шевелись. Закрой глаза и не шевелись, Бога ради. Что  еще  ты
чувствуешь?
   - Что... дышать не могу... Голова... Мне плохо...  -  Она  начала  терять
сознание.
   Наверху свита долго и бестолково искала  мало-мальски  подходящий  спуск.
Более или менее отлогий склон нашли только в полумиле от злосчастного места,
да и то ноги там скользили.
   - ...Ее пытались убить. Говорю же вам,  ее  пытались  убить.  Не  лезьте,
убирайтесь все в прорву, я никуда отсюда не двинусь.  -  В  голосе  Ниссагля
появился надсадный визг. Он стоял над  обрывом,  обхватив  руками  плечи,  и
смотрел, как внизу скребла копытами не желавшая умирать  лошадь,  которую  в
суматохе позабыли убить.
   - Гирш, вы же сами гнались с ней за оленем. Если кто ее хотел убить,  так
это олень, что вполне понятно - олени не любят, когда за  ними  охотятся,  -
сварливо отозвался Раин.
   - Прошу меня не учить! - вспылил Ниссагль. -  И  потом,  это,  сожри  его
прорва, был слишком большой олень. Слишком большой. Хотел бы  я  прогуляться
по его следу - авось приведет в какой зачарованный замок. Не припомню, чтобы
в наших лесах водились такие здоровенные олени. Не припомню.
   Придворные переглядывались  встревоженно.  Подозрения  Ниссагля  казались
безосновательными.  С  Беатрикс  случилось  нелепое   несчастье.   Ниссагль,
понятно, потрясен - как-никак любит ее. Возможно,  считает  себя  виноватым,
что не остерег, вот и ищет, на что бы вину свалить. Лучше держаться от  него
подальше.
   - Я, кажется, знаю этого оленя. -  Все  встрепенулись.  Это  подал  голос
магнат Кэри  Варрэд,  один  из  этаретских  юношей,  особо  пожалованных  за
охотничье умение. Он всегда был спокоен и ни во что не вмешивался, разговоры
вел только об охоте, да и в его семье  никого  до  сих  пор  не  арестовали.
Ниссагля, правда, раздражала его привычка опускать красивые  дымчатые  глаза
каждый раз, когда к нему обращались с разговором.
   - И что же это за такой  олень,  магнат  Кэри?  -  еле  сдержал  ехидство
начальник Тайной Канцелярии.
   - Я не уверен, - Кэри, как всегда, опустил  глаза,  -  но  это  мог  быть
Анэху, большой олень. Когда мы были детьми, то  первым  правилам  охоты  нас
вместе с нашими собаками учил Анэху. Мы гонялись за ним  по  лесам.  Он  был
обучен выходить навстречу охоте, а потом возвращаться в замок и  получать  в
награду сено или чем там его еще кормили. Он был ручной и знал, что  ему  не
причинят зла. А потом он стал стар, и его отпустили в лес. Должно  быть,  он
вышел к охоте по старой привычке.
   - А потом по старой привычке сиганул через Драконью борозду. Хорошо.  Где
обычно обретается эта тварь?
   Кэри вскинул ресницы, потом  быстро  опустил  и  замолчал.  Ниссагль  же,
словно давая ему подумать, не спеша объяснял:
   - Я потому спрашиваю, что хочу его поймать. Видно, у него это  постоянная
уловка с оврагом. Так чтобы на эту уду никто не попался, я  отправлю  его  в
королевский зверинец. Хотя надо бы его убить за этакие проделки.
   - Но Анэху не виноват, господин Ниссагль. Его  мудрость  -  это  мудрость
ребенка. Вы же не убьете ребенка за то, что он ничего не понимает!
   - Но накажу! Чтобы понял. И прошу вас не учить меня и не  заступаться  за
рогатую тварь. А  теперь  прошу  вас  сказать,  где  этот  ваш  Анэху  может
слоняться и как его подозвать. Только-то всего. Ну, как?
   Кэри продолжал молчать. Выражение лица у Ниссагля изменилось.
   - Под стражу его, - негромко бросил он, -  и  глаз  не  спускать.  Отсюда
прямо в Сервайр. И пусть хорошенько молится, чтобы все то,  что  он  сказал,
было правдой, а то, о чем смолчал, - не имело значения. А мне  двух  гончих,
двух мэйлари, двух солдат - я хочу  выяснить,  куда  побежал  этот  окаянный
олень. Наведите мне мост через овраг!
   Рейтары, сопровождавшие охоту, уже снимали с Кэри, как и  полагалось  при
аресте, амуницию. Кэри стоял вроде спокойно. Наземь упали  пояс  из  бляшек,
перевязь с коротким мечом, звякнув, откатился рог. Ниссагль его поднял.  Рог
был необычно маленький, черный, с оковкой из бледного зеленоватого золота. В
сплетения оковки была вправлена  фигурка  оленя.  Ниссагль  хотел  было  его
бросить, но вместо этого покачал головой и сунул за пояс,  сам  не  понимая,
почему.
   По двум брошенным бревнам  вслед  за  Ниссаглем,  повинуясь  его  тонкому
свисту, пробежали натасканные ловить людей черные лохматые мэйлари. Срываясь
со сворок, прошли гончие, которых еле удерживали  двое  лучников  из  Тайной
Канцелярии.
   Промятый в высокой траве, след  оленя  уводил  за  холм.  Гончие  рвались
вперед, припадая носами к земле. Солдаты бежали за ними  рысью,  доспехи  на
них мерно и грозно брякали. Мэйлари равнодушно и мрачно трусили рядом -  они
были натасканы только на человека.
   Уже давно скрылся из глаз  овраг  и  сгрудившиеся  возле  него  всадники.
Вокруг зеленели пологие спины холмов, плыли над ними молочно-белые облака, а
след все еще длился, размашистый, прямой, как стрела, смело прочерченный  по
зеленым травяным волнам. В одном месте, близко от оврага,  мэйлари,  правда,
слегка забеспокоились. Трава там была едва примята, след почти  невидим.  Но
человек в этом месте мог проходить и три дня назад. Дождей не было.
   За последним холмом открылся берег заросшей ракитами сонной речки.  Здесь
след обрывался. Собаки с фырканьем бросились в воду. Люди  тесаками  свалили
несколько ракит и перешли реку по их стволам, прислушиваясь, как с  жалобным
лаем мечутся гончие, не находя следа. Олень ушел по  воде.  Бесполезно  было
доискиваться, по течению или против.
   Ниссагль подошел к мэйлари, холка которого приходилась  ему  выше  пояса.
Мокрая шерсть на собаке встала черными иглами, вид у нее был жуткий.
   - Искать, Кэрго, искать, - сказал он, положив руку на шею  зверю.  Искать
человека. Ведь тут не обошлось без человека, правда же,  Кэрго?  добавил  он
больше для  поддержания  собственной  уверенности  в  смутной  догадке.  Пес
навострил уши и послушно пошел кругами, припав носом к траве.
   "Сейчас он расширит круги, добежит до опушки, заскулит и  вернется  ни  с
чем..." - безнадежные мысли Ниссагля были прерваны громким лаем. Мэйлари рыл
лапой землю и лаял. Он напал на след.
   - Так! Лишние собаки нам сейчас ни к чему. Домой! - рявкнули  солдаты  на
гончих. Те послушно убежали, приученные находить дорогу до псарни.
   - Искать! - услышали приказ мэйлари. Спокойно и мрачно они  двинулись  по
взятому ими следу, вороша  мордами  траву.  За  ними  приходилось  следовать
скорым шагом. След шел по редеющим травам в устланный иголками  бор.  Вскоре
вокруг зарябили лиловые с рыжим стволы.
   Мэйлари резко замерли возле зарослей папоротника, так что  люди  чуть  не
налетели на собак. Потом они так же резко разлетелись в стороны и  безмолвно
стали носиться кругами, тщась отыскать потерянный след. Ниссагль  понял.  Он
переворошил руками весь папоротник  и,  как  и  предполагал,  нашел  черешки
оторванных листьев. Растер их в  руке,  потом  подозвал  Кэрго  и  подставил
ладонь ему под нос:
   - А ну, ищи! Не там! Не там! - Пришлось показать,  где  искать.  И  Кэрго
взял след! У Ниссагля радостно забилось сердце. Он потер костлявые руки:
   - Вперед!
   Псы рванулись по следу. Солдаты уже не поспевали за  ними.  Ниссагль  тем
паче. Но это было и не нужно. Бестии сделают свое дело. Бестии  найдут.  Шум
убегающих псов медленно  затихал,  стали  слышнее  звуки  леса.  Ниссагль  и
лучники  медленно  шли  вперед  -  всюду,  где  пробежали  мэйлари,  чернели
вырванные их когтями комья земли.
   Элас торопился. Он ничего с собой не мог поделать, его  несло  от  самого
себя,  от  страшных  воспоминаний,  ему  было  худо  от   страха,   сосущего
внутренности так, что слабели колени. Пожалуй, впервые в жизни ему было  так
страшно, а ведь совсем недавно...
   ...Он лежал на холме, вжимаясь от волнения в землю. Земля была  спокойна.
Земля всегда спокойна. Кузнечики тихо пели  о  вечной  любви  среди  зеленых
стеблей, подпрыгивая чуть ли не до небес. Выше хлопотливо кружились бабочки.
   А он, Элас, готовился к убийству. Но у него слишком дрожали  губы,  чтобы
можно было еще раз подуть в рог, позвать Анэху. Охота катилась издали глухим
валом топота, воя и рева. Алая полость Драконьей борозды  представилась  ему
полной до краев кровью, и тоска сжимала сердце. Он стиснул  зубы  и  прикрыл
глаза. Открыв их, увидел вдалеке Анэху...
   Распластавшись в галопе, огромный, великолепный, бронза с серебром, Анэху
подлетал к оврагу, забросив на мокрую от пота спину  огромные  рога.  Черные
комья летели из-под его копыт. На самом  краю  он  припал  на  задние  ноги,
коснулся  крупом  земли  и,  оттолкнувшись,  воспарил  над  оврагом,   такой
прекрасный, каким был первый олень,  должно  быть,  самый  первый  олень  на
земле.
   Пара  верховых  выскочила  тут  же  вслед  за  ним,  вертясь  и   сверкая
позолоченными одеждами. Это были Ниссагль и, чуть позади, Беатрикс. Ниссагль
вильнул конем в сторону, дав ей дорогу.
   Конь королевы прыгнул...
   Элас почувствовал, как его замершее сердце летит вниз вместе с  конем.  В
глазах потемнело от пронзительного вопля, а вверх по противоположному склону
рос топот несущегося оленя.
   Элас скатился по косогору вниз, в ложбину, вскочил, задыхаясь и  расширив
глаза. Олений топот затих, и в голубом небесном тумане закачалась увенчанная
двумя ветвистыми рогами ясноглазая голова. Анэху ткнулся мягкими губами  ему
в лоб. Белая  пена  хлопьями  покрывала  его  крутые  бока.  Элас  с  трудом
взобрался ему на спину, прижался виском и щекой к его шее. Юношу закачало  в
ровном  тяжелом  галопе,  понесло  прочь  от  криков,  ржания  и  проклятий.
Пропахший травами ветер  свистел  в  ушах.  Прочь,  прочь,  прочь.  Зелеными
волнами вздымались справа и слева холмы. Наконец спустились к сонно плывущей
под ветлами, пестрой от пушинок  и  лепестков  воде.  Олень  вошел  в  реку,
утомленно раздувая бока, опустил голову и  стал  пить  буроватую  воду.  При
дыхании ребра проступали  под  его  мокрой,  вздрагивающей  шкурой.  Слепни,
жужжа, кружились в столбе острого потного духа. Анэху явно выбился  из  сил.
Элас решил отпустить его, изменив намерение домчаться на нем  до  замка.  Он
заставил Анэху подойти ближе к берегу и, сделав усилие,  соскочил  на  серую
жесткую траву.
   - Благодарю тебя, Анэху, - сказал он  и  вдруг  увидел  печаль  в  глазах
оленя. Снова вспомнился предсмертный вопль  женщины,  которую  они  с  Анэху
заманили к обрыву... Снова тоскливо сжалось сердце.
   - Что ты, Анэху? -  кинулся  к  оленю  Элас,  но  олень,  блеснув  боком,
развернулся и медленно пошел прочь...
   Теперь он бежал через нескончаемый  ольшаник,  то  и  дело  натыкаясь  на
завалы валежника,  который  ломался  под  ногами  с  оглушительно  каркающим
треском. Гадкий был лесок, черный, ни одной ели, серая больная  листва,  все
какое-то вкрадчивое и лживое. Надо миновать его быстрее, чтобы сомкнулись за
спиной надежные Аргаредские ели, чтобы пружинила под ногами  красноватая,  в
колких опавших иглах, земля. Скоро первые ели  должны  показаться  меж  этой
древесной черни, словно часовые форпосты...
   Он не понял, что заставило  его  беспокойно  оглянуться  -  может,  птица
прошуршала  где-то  в  ветвях?  В  чересполосице  кривых  стволов  мелькали,
сходясь, быстрые  темные  тени.  Лисы?  Велики.  Волки?  Слишком  черны.  И,
разглядев, он на миг оцепенел: мэйлари - охотники на людей. Бежать!
   Бег его был тяжел, точно во сне, ольхи раздавались нехотя, выгибая низкие
стволы, ноги разъезжались на влажной земле. Ушей его  достиг  мерный  низкий
лай  -  собаки  заметили  его,  и  теперь  дело  у  них  пойдет  быстрее,  -
подстегиваемый страхом, он побежал изо всех сил,  прижав  локти  к  бокам  и
закинув  голову,  слыша  лишь  шум  рассеченного  воздуха,   тяжелый   свист
собственного дыхания и хруст веток - лес смазался в серо-зеленые полосы. Лай
раздавался все ближе. Мэйлари, ловя ноздрями  клочья  человеческого  запаха,
настигали жертву.
   Быстрее, еще быстрее... Меж стволов показался узкий  прогал.  Ноги  то  и
дело проваливались в ямы под поваленными  стволами.  Почему-то  мнилось  где
свет, там спасение, уже розовели сквозь ольховую листву  кипрейные  куртины,
скоро должен был показаться Аргаредский лес и...
   ...Он не видел, что  это  было  -  свежий,  покрытый  чешуей  ствол,  или
скользкая желтая ветка,  или  камень,  торчащий  из  мокрого  мха,  но  нога
зацепилась, он споткнулся и со слабым вскриком полетел лицом  в  землю.  Сук
вонзился в плечо, еще один - в поясницу, свет померк в глазах от боли -  ища
опору для рук, он инстинктивно пытался подняться. Но с лаем налетели  черные
псы в шипастых, с золотыми жетонами  ошейниках.  Одна  навалилась  на  ноги,
обхватив их мощными лапами, другая всем своим весом придавила Эласу грудь  и
начала неторопливо рвать клыками зеленую замшевую  пелерину  на  его  правом
плече. Элас скосил глаза и увидел совсем близко от себя  эти  ужасные  белые
клыки, большеухую  голову,  -  на  холке  дыбился  игольчатый  жесткий  мех,
отливающий вороненой сталью... Пес жарко дышал ему в лицо.
   Нож!.. Левая рука была придавлена. Элас стал шарить ею на сбившемся поясе
- ножны нашлись возле крестца. Но без кинжала. Кинжал, должно быть,  вылетел
при падении, тонкий, без эфеса - найди теперь.
   Заклятие!.. Стараясь говорить твердо и  четко,  Элас  произнес  несколько
слов. Все напрасно! Для собак он был просто дичь, жертва, они не слышали его
голоса. Он попытался еще что-то произнести в ухо той  твари,  что  трудилась
над его плечом. Собака не  залаяла,  не  зарычала  -  она  продолжала  рвать
одежду...
   Ноги начали неметь - лежащая на них бестия весила,  как  человек.  Дышать
было трудно, шея болела от неудобного положения,  поднять  голову  было  еще
больнее. Он дернулся, пытаясь передвинуться и лечь хоть чуть-чуть поудобнее,
- мэйлари свирепо рявкнули, оба  одновременно,  клыки  больно  сжали  правое
плечо. Именно правое. Умные собачки. Оружие всегда в  правой.  Скоро  должны
подойти те, кто натравил собак. Что  он  им  скажет?  Можно  попробовать  их
заколдовать - здесь, в лесу, наедине... Может подействовать.
   Затрещал валежник - кто-то шел по  следу  собак.  Двое  рослых  парней  в
черном - Тайная Канцелярия. И с ними офицер - что  это?  Провалился  в  яму?
Одна шляпа торчит. Или это?.. Из-под плаща блеснула нарядная чешуя, звякнула
тоненько шпора на сапоге, когда офицер  перелезал  через  бревно.  Да  и  не
офицер вовсе, а Гирш Ниссагль с улыбкой на искусанных от возбуждения губах!
   - Так-как... Благородный магнат Элас сказался больным, а сам  шляется  по
лесу. Очень интересно. - Ниссагль издевался, и Элас не стерпел:
   - Сейчас же уберите собак! Я не виллан, чтобы травить меня этими тварями.
- Голос у него, впрочем, был не слишком уверенным.
   - Кэрго, - Ниссагль поманил пса, - посиди, детка, в сторонке.  Дай  людям
поговорить. Видишь, обижаются. Хотя умный человек не стал  бы  обижаться  на
простого солдата, который выполняет приказ, а ты ведь солдат, Кэрго, правда?
Ты верно служишь королеве...
   Элас поднялся -  в  рваной  одежде,  измазанный  в  грязи,  -  хромая  на
поврежденную ногу, он подошел к стволу ольхи, прислонился.
   - Да, я был болен. Потом стал лучше себя чувствовать, пошел прогуляться в
своем собственном лесу и, простите, не знал, что  вы  отнюдь  не  на  зверей
охотились. Если б знал, что будет так интересно,  пренебрег  бы  болезнью  и
явился бы по приглашению.
   - Хорошо, хорошо. Сейчас все разъяснится. Вы, магнат Элас, ведь были  там
на опушке, у речки? Вы там, случайно, оленя не видели? Большой, красивый,  с
рогами, у нас такие не водятся.
   - Нет, большого, красивого и с рогами я там не видел. Может, не заметил -
олени ходят тихо, а я пребывал в  задумчивости.  А  что  вообще  происходит,
почему вы ходите тут с мэйлари и натравливаете их на  меня?  Оленя  берут  с
гончими, ежели вам, конечно, нужен именно олень.
   - Магнат Элас, поверьте, я знаю, как охотятся на оленя. Ладно,  еще  один
пустой вопрос. Если вы вышли просто прогуляться, то зачем  натирали  подошвы
папоротником, а?
   Этот дурацкий папоротник  совершенно  вылетел  из  головы  Эласа.  Глупая
уловка грошовых браконьеров... Он еще подумал, что  не  стоит  брать  с  них
пример, ненадежно,  лучше  прихватить  побольше  того  особого  настоя,  что
уничтожает запахи... А то он его весь истратил, пока пробирался по холмам  в
засаду. Последними каплями спрыснул одежду.
   - Молчите? Ну-ну. Тогда уж не взыщите на моих молодцев. Обыскать! Лучники
кинулись к Эласу, один завел ему руки назад, другой общупал, словно девку  в
закуте.
   - Вот тут только что-то. - Лучник подал Ниссаглю рог, маленький,  черный,
с золотой оковкой, в которую была вправлена фигурка оленя.
   - Ага. - Ниссагль деловито взял рог и протрубил в него - звук отнесло  до
самых дальних краев леса, и Элас зажмурил глаза, заранее с  ужасом  предвидя
развязку, а внутренний его слух, содрогаясь, уже улавливал топот  несущегося
на зов Анэху.
   Жесткий голос откуда-то сбоку или из-за спины сказал:
   - Ну, посмотри, чего испугался? - Анэху ходил невдалеке, поводя  вздутыми
боками, и в глазах его была теперь уже самая настоящая скорбь.

***

   Ниссагль едва успел высвободить носок сапога из стремени,  как  навстречу
ему рванулись пажи:
   - Ваше сиятельство! Вас ждет королева!
   - Бегу! - Он спешился, запахнул обеими руками плащ, с которого так  и  не
стряхнул оставшиеся после леса сухие листья, иголки, и бросился через двор к
башне, откуда начиналась навесная галерея в Цитадель. Пока он  бежал,  мысли
его метались от самого  хорошего  к  самому  дурному,  вплоть  до  осиянного
скорбными свечами смертного наказа.
   Перед покоями Беатрикс был выставлен тройной  караул.  В  малой  п