вшая в соответствующую ячейку мозга.
   Потом что-то зашевелилось в нем - будто  начало  пробуждаться  второе
"я", а вместе с ним - хаотические воспоминания, жажда, ненависть,  боль.
Внутри  него  навеки  поселился  кто-то;  это  постороннее   присутствие
вызывало мучительное ощущение раздвоенности, но зато и придавало силу, о
существовании которой он раньше не подозревал. Неизвестный был заперт  в
его мозге, за непроницаемой дверью, а у хозяина не было  от  нее  ключа.
Зато эта "дверь" легко отпиралась изнутри - по  желанию  того,  второго.
Слишком   легко...   Порой   непрошеный   гость    полностью    заслонял
действительность, погружая Джокера в мир духов и  безумных  фантазий.  А
случалось, его личность проваливалась в черную  яму  глубже  мертвецкого
сна.
   Однако сейчас, спустя несколько минут после пробуждения, еще никто  и
ничто не мешало ему оценить ситуацию. Прежде всего,  он  обнаружил,  что
знает о городе Ине, о бывшем священнике, о ведьме и даже  о  своем  отце
много такого, о чем человек из леса не имел и не мог иметь ни  малейшего
понятия. Это были  козыри,  которые  следовало  придержать  до  удобного
случая. Теперь он чувствовал себя достаточно здоровым, чтобы действовать
в собственных интересах. И только в собственных. Произнесенные когда-то,
в прошлой жизни, слова о том, что ему плевать на "общее благо", не  были
пустым звуком...
   Ведьма спокойно сидела за столом.  Телохранители  торчали  за  спиной
обер-прокурора. Было заметно, что оба отупели от избытка впечатлений.
   Переполнение вызвало защитную реакцию. Это был небольшой шок,  но  не
ступор.
   Джокер следил за их руками.
   - Подойди! - приказал обер-прокурор, глядя на него так,  как  смотрят
на выпрыгнувшую из постели жабу.
   Он подчинился. Почему  бы  нет?  Пришло  время  получить  должок.  Он
поднялся на ноги  и  сразу  же  почувствовал,  как  легко  теперь  стало
двигаться.  И  каким  эффективным  и  молниеносным  может  быть   каждое
движение...
   - Я  на  них  сижу!  -  сообщил  обер-прокурор  с  дурацкой  улыбкой,
выдававшей опаску и надежду в равных пропорциях.
   Джокер грубо выдернул инвалида из кресла, зная, что телохранители  не
смогут ему помешать. Придерживая старика одной рукой за воротник  плаща,
другой  он  взял  тяжелую  плоскую  коробку  и   перевернул.   Пистолеты
вывалились на  стол.  Еще  раньше,  чем  он  схватил  их,  его  пронзила
сладостная судорога.  Он  будто  попал  в  общество  ангелов-хранителей.
Теперь с ним не могло произойти ничего плохого.
   Больше не существовало "правил". Он отменил  их  все.  А  присутствие
двойника значительно  облегчало  и  упрощало  то,  что  казалось  раньше
неразрешимой проблемой...
   На этот раз оба пистолета были заряжены. Он снял их с предохранителей
и навел на обер-прокурора. Лицо старика перекосилось. В то же  мгновение
один из "мальчиков" дернулся.
   Не осознавая, что означает  движение  на  краю  поля  зрения,  Джокер
выстрелил с обеих рук. Это было проделано чертовски быстро. Быстрее, чем
он стрелял когда-либо прежде...
   Обер-прокурор невольно сжался от грохота.  В  замкнутом  пространстве
бункера пушки сработали оглушительно. Звук падения  двух  тел  показался
глухим, будто раздавался сквозь ватную прокладку. Два следующих выстрела
были контрольными.
   После этого Джокер замер,  словно  смертоносная  игрушка,  у  которой
кончился завод. Оставалось уладить один пустячок.
   Ведьма хмыкнула и красноречиво поковыряла мизинцем в ухе.
   - Неплохо, - буркнула она себе под нос, а старик начал смеяться,  как
полоумный.
   Полина двинула подбородком в сторону трупов.
   - Опять грешок взял на душу - не тяжеловато ли будет? Думаешь,  я  не
знаю, зачем ты этих двоих с собой привел? Ну и ублюдок, прости Господи!
   -  Что  я  говорил?!  -  торжествующе  воскликнул  обер-прокурор.   -
Настоящий Джокер, мать его!
   -  Рано  радуешься,  -  заметила  старуха.  -  Ты  не   сможешь   его
контролировать.
   -  Посмотрим,  не  каркай...  -   Старик   переключился   на   своего
подопечного. - Ну молодец, сынок! Я уж думал, у  тебя  духу  не  хватит.
Спрячь пушки и двигаем отсюда. У меня в глотке пересохло...
   - А ты куда собрался? - глухо произнес Джокер.
   - Что-что? Шепчи громче, сынок. Папочка плохо слышит.
   Джокер стоял очень близко от старика и сумел  рассмотреть  два  своих
идентичных отражения в его зрачках. Он не узнал себя. Силуэт принадлежал
кому-то другому. Вокруг головы  тускло  сиял  ореол,  который  создавало
пламя свечи. Глазницы казались двумя пустыми угольными  мешками.  Клочья
отросшей бороды торчали из скул. Волосы свалялись. А ведь он был уверен,
что совсем недавно его  обрили  наголо!  Рот  кривился  в  презрительной
усмешке...
   Его не оставляло ощущение, что он все еще спит и  видит  кошмар.  Кто
отражался в круглых от ужаса стекляшках старого маразматика?  Джокер  не
знал этого и подозревал, что ответ ему не понравился бы.
   Слабая и трусливая часть его  существа  теряла  контроль  над  телом,
поддавшись  панике.  Двойник   воспользовался   этим,   выскользнув   из
спрятанной внутри тесной  "клетки",  будто  голодный  зверь  из  логова.
Джокер успел бросить взгляд на свои руки. Эти руки умели  управляться  с
оружием так, как лапы  самого  ловкого  охотника  не  смогут  управиться
никогда - даже если тот будет тренироваться тысячу лет...
   - ...Ты делай, что тебе говорят, и тоже  станешь...  -  тарахтел  тем
временем старик.
   Джокер снова "включился" и не обратил внимания на эту болтовню.
   - Проще будет тебя шлепнуть, - заключил он.
   - Не шути так, мальчик. Не  расстраивай  папочку...  -  Обер-прокурор
заткнулся, вторично заглянув в пистолетный ствол. Нарезы показались  ему
спиралями, уводящими в ад.
   - Патроны, - тихо напомнил Джокер.
   - Что-о?.. Ах ты, тварь!.. - Старик  брызнул  слюной.  -  Да  как  ты
смеешь, проклятый урод?..
   Ведьма наблюдала за происходящим со скептической ухмылкой.
   Джокер без лишних слов приставил пистолет к колену инвалида. Потом не
колеблясь нажал на спуск. Жидковатый фарш расплескался на  полу.  Старик
дико завизжал и  задергался,  как  издыхающая  собака.  Было  бы  крайне
досадно, если бы он умер от  разрыва  сердца,  прежде  чем  скажет,  где
спрятаны патроны.
   Но он успел рассказать.
   Когда он повернул голову, ведьмы уже не было.
   - Два - ноль в твою пользу, старая сука, - пробормотал Джокер. Смысла
этой фразы он сам не понимал - но и это его не насторожило.
   Он взял патронный  ящик  и  не  спеша  переоделся  в  тряпки  убитого
телохранителя,  которые  пришлись  ему  как  раз  впору.  Затем  так  же
неторопливо он направился к выходу. Рыдающий старик  перестал  для  него
существовать.
   Обер-прокурор остался сторожить То, Что Хранилось В Бункере. Никто не
мог забрать или унести ЭТО отсюда. В некотором смысле  ОНО  жило  здесь.
ЕМУ полагалось лежать в этом месте или нигде. ОНО ждало нового  Джокера.
У НЕГО была уйма времени.
   ...Минут через десять он забыл о крови, по каплям вытекающей  из  его
тощего тела. Еще через пять он уже улыбался. А потом тихо забубнил  себе
под нос детскую считалочку:
   Раз, два, три, четыре, пять... Вышел зайчик погулять...

65. ЛАБИРИНТ

   Итак, он выбрался из бункера.  Только  по  ту  сторону  металлической
двери уже не было старого дома, площади, погруженной во мрак,  и  самого
города Ина, а был лабиринт, населенный полумеханическими созданиями или,
вернее,  одним  многоликим  созданием.  Джокер  выполз  из   материнской
"утробы", испытав сильное потрясение и растерянность, которые, наверное,
поджидали  бы  любого  новорожденного,  если  бы  тот  хоть   что-нибудь
соображал. Тем не  менее  младенец-переросток  тоже  получил  нешуточную
"родовую" травму. А незримую пуповину никто и не подумал перерезать.
   По ней Большая Мама продолжала перекачивать в его бедную голову  свои
кошмары. В результате он уже и не знал точно,  кто  он:  то  ли  старик,
чудом обретающий вторую молодость; то ли сопляк,  отягощенный  смертными
грехами; то ли просто муляж, набитый всяким  дерьмом  и  реагирующий  на
чужие импульсы - по причине полного отсутствия собственных...
   Да и выглядел он после "родов" жутковато. Клеймо  на  руке  почему-то
изменилось. Номер теперь был четырехзначным -  4312...  Но  со  временем
Джокер освоился. Он уже не обращал  особого  внимания  на  телевизионные
иллюзии и голографические миражи. Его больше не  удивляли  светящиеся  и
мигающие  колбы,  телескопические  конечности  местных  уродов,  зудящие
зуммеры или горящий болотный газ.
   Тут хватало и материальных подделок, однако отличить  их  от  чего-то
живого как раз было  легче  всего.  В  одной  из  "пустышек",  обтянутых
человеческой кожей, следователь Глухов, несомненно, признал бы (или  еще
признает?) свою жену. Это было даже  забавно  -  кукла  с  металлическим
скелетом,  внутри  которой   нет   больше   ничего,   кроме   бешено   и
безостановочно крутящихся вихрей. А другая, как две капли  воды  похожая
на мамашу дикаря, устроила настоящую охоту за ним.  В  конце  концов  он
последовал совету отца и прикончил ее.
   Постепенно Джокер обрастал дополнительными устройствами. Каждый  раз,
проснувшись  после  очередной  "операции",   он   обнаруживал   у   себя
какой-нибудь новый чувствительный орган. Случалось,  он  начинал  видеть
теплые предметы в полной темноте или скелеты сквозь кожу, а то  и  лучи,
исходящие из атомного сердца. Это тоже  казалось  забавным  и  позволяло
получить некоторое  удовольствие  от  бесконечного  многообразия  своего
мирка,  даже  если  тот  был  всего  лишь  маленькой,  иррациональной  и
замкнутой вселенной, обустроенной шизоидным Реаниматором, - но далеко не
раем.
   И  еще  там  раздавались  голоса.  Иногда  -  смех;  иногда  -  почти
ангельское пение; иногда - злобный  шепот  и  скрежет  зубовный.  Джокер
наслушался песен, которые не вызывали в нем ни малейшего  сочувствия,  и
старых анекдотов, которых не понимал. А вот среди  поповских  проповедей
попадались довольно смешные.
   Однако он никогда  не  достигал  полного  удовлетворения.  Блаженство
казалось недоступным. Наверное, это тоже было частью эксперимента...
   В самом конце он все-таки нашел свою утерянную половину.
   Финал  "сновидения".  Священник  истекает  кровью.  Он  умирает,   но
одновременно приобретает новый опыт. Он самец, насильник и ищет  жертву.
Теперь старику не так страшно умирать. И гораздо легче  вынести  тяжесть
будущего. Он знает, что продолжение  обязательно  последует,  а  сам  он
навеки останется живой и сознательной частицей в некоем слоеном  пироге,
испеченном Реаниматором. Он тоже станет Джокером, а значит, впереди - не
одни только поражения и не одна лишь боль...

66. СОЕДИНЕНИЕ

   Эта часть лабиринта  определенно  напоминала  город.  Он  крался  под
окнами Ангелины, раздувая ноздри. Он обладал звериным чутьем и  чуял  ее
запах среди десятков других и  на  огромном  расстоянии.  Возле  дома  к
запаху самки примешивался  более  устойчивый  аромат.  Спустя  некоторое
время Джокер понял, что это. Здесь недавно умер  кто-то,  и  дом  пропах
смертью. Такая  мелочь  его  ни  капли  не  смущала.  Всегда  кто-нибудь
умирает, а живые спариваются поверх трупов.  Их  подгоняют  инстинкты  и
неумолимое время...
   Запах, а не рассудок привел его сюда. Этот запах  сводил  с  ума;  от
него вскипала кровь. Сочная не держала пса - в противном  случае  Джокер
убил бы его.
   Еще лучше, что она получила повышение по  службе  и,  соответственно,
отдельное жилище. Джокер слабо представлял себе  свой  визит  в  женскую
казарму ХСМ. Но это не значит, что визит не состоялся бы, и  кто  знает,
чем бы он закончился!..
   А так все складывалось самым подходящим образом. Была в меру ветреная
(работали вентиляторы) безлунная (Большая  Мама  отключила  проекционный
аппарат  своего  гигантского  планетария)   ночь.   Живая   изгородь   и
разросшийся малинник совершенно скрывали фигуру  крадущегося  самца.  Он
появился здесь, несмотря на риск и  всевозможные  препятствия.  На  него
была устроена облава. Город наводняли вооруженные  до  зубов  патрули  и
осведомители Синода. Но во дворе Ангелины было пусто, и Джокер ждал.  Он
умел ждать, не выдавая себя ни единым  движением  и  даже  дыханием.  Он
любил охотиться, а разве то, чем он  сейчас  занимался,  не  было  самой
настоящей  охотой?  Тем  более  что  потенциальная  жертва   тоже   была
вооружена.
   Ему пришлось ждать до полуночи. Сочная приехала домой  в  полицейском
экипаже. Ангелина валилась с ног от усталости. День  выдался  тяжелым  и
чересчур  длинным.  Шесть  трупов  за  одно  утро  -  неслыханное  дело!
Свидетели, как назло, несли всякую чушь. Что-то  об  исчезающих  уродах,
двухколесных механизмах и пчелином рое - безумная галиматья, которую  ни
к чему  не  пришьешь.  Вдобавок  ко  всему  пополз  зловещий  слушок  об
исчезновении  обер-прокурора.  В  каком-то  смысле   это   было   похуже
убийств...
   Ангелина поднялась на крыльцо и открыла дверь. Раздался тихий  скрип.
Она  уловила  легкое  дуновение  воздуха  позади  себя,  но  не   успела
отреагировать. В этот момент кто-то зажал ей рот ладонью  и  втолкнул  в
темный коридор. Она инстинктивно пыталась схватиться за пистолет, однако
ее рука наткнулась на чужую руку, которая отбросила пушку в угол.  Тогда
она попробовала укусить ладонь. Стальные пальцы с тихим хрустом сжали ее
челюсти. Она пустила в ход ногти, но те нашли  только  пустоту.  Попытка
нанести удар затылком  в  лицо  привела  лишь  к  тому,  что  ее  голова
оказалась запрокинутой далеко  назад.  В  ее  арсенале  были  еще  удары
каблуком и локтями. В общем, она испробовала все, прежде чем поняла, что
сопротивление бесполезно.
   Ее держало сильное животное, которое было выше  по  крайней  мере  на
полголовы. И не просто держало, а крепко прижимало к себе. Судя по тому,
что она ощущала своим упругим круглым задиком, намерения  у  самца  были
вполне  определенные.  И  от  этих   ощущений   ее   ноги   предательски
расслаблялись, и внизу живота разгорался огонь,  запускавший  в  глубину
тела черные языки...
   Она стремительно теряла над собой контроль. Он ударил  ее,  отшвырнул
от себя, затем набросился снова. Она испытывала унижение,  жгучую  боль,
ярость, злобу, бессилие перед подавляющим натиском и... желание.  Где-то
рядом разверзлась пропасть греха; Ангелина каталась на краю, запутываясь
в липкой паутине соблазна, а внутри нее, подчиняясь природе, неизбежному
женскому мазохизму, уже зарождалось наслаждение.
   Последней  связной  мыслью  было  дурацкое  опасение,   что   Хозяину
Болотного Храма может не понравиться ее поведение.  Потом  ее  поглотила
волна темного жара.
   Она барахталась, чтобы не утонуть, но прибой и  новые  волны  черного
бархата припечатали ее к  твердой  неподатливой  поверхности.  А  сверху
навалился бешеный зверь...
   То,  что   самка   пыталась   брыкаться,   не   стало   для   Джокера
неожиданностью. Ее сопротивление завело его еще больше. В башке  у  него
так стучало, что он не стал выбирать удобное место. Он  развернул  ее  к
себе лицом и дал пощечину. Правда, это больше напоминало удар в челюсть.
Она упала на пол и пробовала отползти, а он настиг ее в движении и начал
рвать на ней одежду.
   Теперь, когда она сумела высвободить руки, ее ногти вонзились  ему  в
лицо (хорошо, что не в глаза). Но он уже  добрался  до  теплой  плоти  и
впился в нее зубами, с трудом сдерживаясь, чтобы  не  перекусить  тонкий
трепещущий нерв, в котором бился  пульс  жизни.  Насилие  опьянило  его,
начисто отключило  разум,  загнало  человечка  в  глубину,  под  толстую
звериную шкуру.
   Самка закричала, когда он грубо порвал что-то у нее внутри  и  наружу
просочилась кровь - еще один  ингредиент  одуряющего  коктейля  запахов,
вкусов, осязаний. Но ее руки и ноги уже вели его в танце с  однообразным
и самым естественным ритмом, сдавливали и  поощряли,  терзая  снаружи  и
распаляя похоть...
   В какой-то момент она наконец узнала его - не увидела  глазами  и  не
сравнила с тем образом, который засел в памяти, -  это  "знание"  выдала
каждая клетка тела. Единственный раз в своей жизни она  предвидела,  что
так и будет.
   Этот  ублюдок  не  мог  бесследно  сгинуть.   Их   встреча   казалась
неизбежной; сила притяжения - непреодолимой. Они были, выражаясь  пошлым
языком, созданы друг для друга. Он был агрессивным, жестоким, твердым  и
раскаленным, как оружейный ствол сразу же после стрельбы, и ей это, черт
возьми, нравилось!
   Когда появился  шанс  схватить  его  пистолеты,  висевшие  на  поясе,
который он даже не снял, она колебалась всего секунду. Убить его - и что
дальше? Он уже  начал  извергаться  -  яростно,  со  сдавленным  криком,
безжалостно содрогаясь, - она ощутила выброс чудовищной  порции  горячей
плазмы, означающий, что через девять месяцев у нее появится детеныш -  в
этом не могло быть ни малейших сомнений.
   ...Потом он насиловал ее еще трижды - до полного  изнеможения.  В  их
первую ночь они зачали новую жизнь. В его  действиях  не  было  никакого
плана, никакого расчета, никакого смысла - одно лишь предопределение.

67. "НУ ТАК ВЫЧИСТИ ЕГО!"

   Непризнанный поэт Артемий  Упадочный,  полностью  оправившийся  после
легкого ранения (на его счастье, стальная стрела, выпущенная из арбалета
крылатым  лилипутом-нудистом,  не  была  смазана  ядом  и  не   являлась
инструментом шестипалых  для  оплодотворения  на  расстоянии),  сидел  в
забегаловке "Тет-а-тет" и пил  поганый  самогон,  тестируя  запотевающее
зеркало души тщательно и "ежерюмочно".
   Небольшое воспаление на плече  уже  прошло,  как  и  срок  возможного
инкубационного периода,  который  сам  Артемий  положил  равным  неделе.
Однако Упадочный не знал, радоваться этому или огорчаться. Он  предпочел
бы вообще не видеть всего того, что происходило в последние дни. Похоже,
плохие предчувствия его не обманули.
   Долгожданный финал приблизился вплотную. Артемий  был  почти  уверен,
что очередного потрясения город уже не выдержит.
   Это была не просто новая война. Вдруг выяснилось,  что  добрая  треть
жителей Ина если не прямо, то косвенно поспособствовала тихому вторжению
мутантов. По слухам, самих  шестипалых  было  немного.  Точнее,  немного
осталось тех, кто встретился с ними лицом к лицу  и  вдобавок  сумел  об
этом рассказать. То, что враг действует в одиночку, никому и в голову не
могло прийти. Но  чего  стоили  его  бледные  ублюдки,  повылазившие  из
подвалов, погребов и заброшенных колодцев, будто зрячие  слизни!  Особый
ужас заключался в том, что некоторые жители узнавали в этих скользких  и
холодных, словно дохлые рыбы, созданиях собственных детей.
   Вскоре начался хаос. Власть пошатнулась; у нее  не  хватило  силенок,
чтобы сдержать озверевшие толпы.  Перепуганные  "слуги  народа"  недолго
отсиживались под защитой  верных  полицейских  и  резервистов,  которых,
впрочем, становилось все  меньше.  Этот  кордон  рухнул  при  первом  же
серьезном натиске. Заслон из пушечного  мяса  не  сработал.  Ставленники
обер-прокурора подверглись растерзанию; церковь была осквернена.
   Единственное, чего еще не хватало,  это  ключевой  фигуры,  окутанной
мистическим  ореолом  "защитника",   в   противовес   абсолютному   злу,
олицетворяемому   мутантами.   Пробел    был    восполнен    удивительно
своевременно.
   Апофеозом  смуты  явилось  триумфальное  возвращение  Начальника   из
полувекового небытия. Тот принялся устанавливать новый  порядок  твердой
рукой.
   Учитывая, что твердых  рук  на  самом  деле  было  две,  а  в  каждой
оказалось  по  автоматическому  пистолету,  желающих  возразить  нашлось
немного. Зато  "птенцы"  шестипалого  сражались  насмерть.  И  пошло,  и
поехало! Численность населения  города  Ина  вновь  начала  стремительно
убывать.
   Последовали  показательный  расстрел  уцелевших   членов   Синода   и
публичная   к