, где были сделаны фотографии, украшавшие стены  ее  убогой
спальни.

4. "ВУ!"

   Окраина напоминала Валету пародонтозную челюсть, а  вросшие  в  землю
дома - гнилые шатающиеся  зубы.  Если  весь  городишко  такой,  придется
поискать что-нибудь получше...
   Оставив позади следившую за ним двуногую крысу, он  вскоре  наткнулся
на другую. В отличие от первой эта не пряталась,  а  радостно  улыбалась
рыдающему небу. Улыбка слабоумного была настолько широкой, что  дождевые
капли попадали ему в рот. Лучшим способом напиться  было  только  лакать
прямо из лужи.
   Он сидел прямо на земле, подпирая спиной поваленную телефонную будку.
У него были младенчески ясные глаза и - странное дело - совершенно сухая
голова  в  струпьях.  На  приближение   чужеземца   дурачок   никак   не
отреагировал. При виде  столь  совершенного  покоя  Валета  чуть  ли  не
впервые в жизни посетило жутковатое чувство - он усомнился в собственном
существовании. И все оттого,  что  какой-то  невооруженный  придурок  не
испугался его и, похоже, даже не заметил...
   Валет знал два способа борьбы с  дискомфортом.  Первый  -  устранение
причины.
   Второй - удаление от причины на возможно большее расстояние.
   - Какова цель прибытия патриарха в Ин? -  внезапно  спросил  дурачок,
зевая.
   Валет не знал слова "патриарх" и решил, что это новое ругательство.
   Кстати, он всегда предпочитал первый способ борьбы с дискомфортом. Он
уже потянулся было за пистолетом, чтобы пристрелить юродивого, но  потом
подумал, что надо бы сначала осмотреться. Местному Начальнику  может  не
понравиться стрельба в столь ранний час. Местный Начальник, может  быть,
любит спать допоздна. А Валет уважал местных Начальников - до  тех  пор,
пока за ними стояли крепкие парни с дробовиками.
   Поэтому он не выстрелил. Вместо  ответа  Валет  просто  отрыгнул.  Не
напрягаясь, он издал отчетливый и громкий звук "ву!".
   Как  ни  странно,  недоноску  это  чрезвычайно  понравилось,   и   он
разразился хохотом. Валет дал себе слово, что обязательно  шлепнет  его,
когда встретит в следующий раз,  и  двинулся  по  направлению  к  центру
города.

5. "ВЫ ВИДЕЛИ ЭТО, МОНЯ?"

   Вскоре он изменил свое нелестное мнение об Ине. Судя  по  всему,  тут
было где развлечься. И, главное, с кем.
   Украдкой оглянувшись на перекрестке, он  увидел,  что  его  "близнец"
больше не появляется.  В  таком  случае  плевать  на  него!  Что  бы  ни
рассказывали люди, Валет считал "близнецов" кем-то вроде собак. Полезные
спутники, но мужчина должен уметь обходиться и без них. Один против всех
- это был основополагающий принцип. И, пожалуй, единственный.
   Валет  избегал  главных  улиц.  На  них  обычно  находились   конторы
городских властей, а с властями он находился в состоянии холодной войны.
После встречи с дурачком он дошел до проспекта  какой-то  там  Победы  и
решил поискать, куда бы забросить кости на  ближайшую  ночь.  По  правде
говоря, он валился с ног от усталости, а его  желудок  требовал  мяса  и
пива. Ему осточертел сухой корм, который он переваривал  последние  трое
суток, словно аквариумная рыбка.
   Он брел по разбитому тротуару, изредка  поглядывая  на  вывески.  Все
провинциальные дыры и дырочки были удивительно похожи друг на  друга.  У
Валета  в  голове  не  укладывалось,  как  можно  застрять  в   подобном
захолустье больше чем на месяц и не подохнуть от скуки.
   За приоткрытой дверью цирюльни "Восторг" поблескивали очки с круглыми
стеклами. Одно  из  стекол  было  треснутым.  Хозяин  заведения  Горелик
просыпался рано, но дела от этого не шли лучше.  Жители  Ина  упорно  не
желали становиться красивее... По мнению Горелика, парню, который  топал
мимо, не мешало бы побриться, а  из  его  волос  получился  бы  неплохой
парик, однако что-то мешало  цирюльнику  предложить  гостю  города  свои
услуги. Может быть, врожденная осторожность или дар предвидения? А вдруг
парню не понравится, как Горелик  держит  бритву?  Вдруг  парень  решит,
будто его хотят зарезать (а такое случалось)? Что тогда  делать  бедному
старому еврею?..
   Цирюльник услышал сзади сердитое  сопение  и  почувствовал,  как  его
голову облепили две  жаркие  мягкие  подушки.  Ощущение  в  чем-то  даже
приятное. Горелик покорно припал  к  груди  своей  необъятной  жены.  Он
догадывался, почему та сердится: у него не хватило духу выйти за дверь и
попытаться заполучить клиента. Но ЭТОГО клиента пусть  зазывает  к  себе
кто-нибудь другой. Горелик уже давно не цветущий мужчина, но с мозгами у
него пока все в порядке!
   Жена дожевала лепешку, икнула и многозначительно спросила:
   - Вы видели это, Моня?
   Горелик отклеил затылок от "подушек", обернулся и посмотрел  на  свое
огромное  "счастье"  с  легким   презрением.   Презрение   было   строго
дозировано. Стоит немного перебрать - и можно получить в ухо. У Горелика
на сей счет имелся грустный опыт.
   - Видел ли я? - переспросил он. - Вы смеетесь, Сонечка! Чтоб  я  стал
совсем лысым, если этот поц завтра же не наделает шухера!..
   В отличие от цирюльника владелец похоронного бюро "Вечная молодость"
   Швыдкой не  испытывал  недостатка  в  клиентуре.  Швыдкой  прямо-таки
процветал. В последние дни  заказы  сыпались  на  него,  как  перхоть  с
немытой головы. Трупы прибывали ежедневно. Складывалось впечатление, что
жители  Ина  решили  дать  гробовщику   заработать   и   отыграться   за
многомесячный простой. При этом своей смертью  умер  лишь  один  пожилой
лавочник. Если волна убийств не схлынет,  то  Швыдкой,  пожалуй,  сможет
сводить секретаршу Нюрку на видеосеанс к Начальнику.
   Это считалось престижным. Ничего престижнее в городе Ине нельзя  было
вообразить.
   Швыдкой сидел в кресле-качалке на веранде своей конторы  и  хлебал  с
похмелья огуречный рассол. Тупая головная  боль  не  портила  гробовщику
настроения. Со двора уже доносилось "вжик-вжик" и  "тук-тук".  Это  были
звуки, ласкавшие слух. Плотник Гастелло пилил доски и  сколачивал  новый
деревянный костюм.
   При появлении на улице новичка  Швыдкой  автоматически  снял  с  того
мерку. На глазок, конечно, но у него был обширный опыт. Как и  следовало
ожидать, Валет Швыдкого не заинтересовал. В дальнейшем мысли текли вяло.
Невыгодный клиент...
   Похороны - за счет  городской  управы,  то  есть  почти  бесплатно...
Хорошо, если удастся обойтись дешевым стандартным гробом. А еще лучше  -
мешком... Швыдкой широко зевнул, смежил веки и погрузился в  эротические
грезы. Он надеялся, что во время сеанса у Начальника Нюрка пополнит свой
скудный постельный репертуар какими-нибудь новыми приемчиками...
   Валет  равнодушно   прошел   мимо   цирюльни,   конторы   гробовщика,
продуктовой лавки, "Клуба гашишинов" и массажного  салона  "Вибротранс".
Он не задержался даже  возле  здания  с  глухими  стенами  и  загадочной
вывеской "Кружок активного досуга и  стимуляции".  После  изнурительного
перехода он меньше всего нуждался в "активном отдыхе".
   Как всегда, желаемое свалилось на Валета без его деятельного участия.
   Секрет заключался лишь в  том,  чтобы  не  так  уж  сильно  желать  и
совершать поменьше судорожных телодвижений,  -  тогда  все  придет  само
собой. Вот и  сейчас  он  набрел  на  гостиницу  со  странным  названием
"Олхозник". Валет был убежден, что так зовут хозяина ночлежки. Он понял,
что не простит себе, если не посмотрит на идиота с такой фамилией.
   Хозяин оказался под стать заведению - старый, грязный,  засаленный  и
кисло пахнущий. Постояльцев у него не было так давно, что он вцепился  в
клиента, как изголодавшийся постельный  клоп.  Голубые  глазки  сверкали
откровенной и лютой жадностью. Валету стало ясно,  что  этот  червяк  не
сдаст его добровольно ни  при  каких  обстоятельствах.  Он  заплатил  за
неделю вперед свинцовыми чушками, из которых отливали дробь.
   В тот день ему было  не  до  игры  и  не  до  женщин.  Все,  что  его
интересовало, это горячая ванна, жареное мясо  и  сухая  постель.  Через
полчаса он получил и то, и другое, и третье. Пока он  размякал  душой  и
телом в снотворном тепле, смывая  с  себя  пот  и  грязь,  двустволка  и
пистолеты лежали рядом с ним на расстоянии протянутой руки, а нож  -  на
дне ванны, у Валета между ног. Подозрительность  и  осторожность  -  это
были две главные мужские добродетели. Никто не объяснил ему  этого.  Все
истины (печальные и не очень) он открывал самостоятельно.
   Сидя в ванне, Валет ни с того ни с сего вдруг стал  искать  ответ  на
вопрос дурачка. И вскоре пришел к выводу, что ответа не существует.
   Ему стало легко, будто из тела вынули занозу.

6. НАЧАЛЬНИК

   Начальник Ина Григорий Заблуда-младший заправлял тут всем с тех  пор,
как  десять  лет  назад  пустил  в   расход   своего   папашу   Григория
Заблуду-старшего. Его каменный дом белой  башней  возносился  над  самой
большой площадью города. Выше Гришки селились только  голуби.  И  гадили
вниз, но голубям это дозволялось: голуби - не люди.
   Рассвет вползал в спальню через восточные окна. Сегодня Григорий спал
один - ни одна баба в этом городе уже не сулила ему  новых  впечатлений.
Он попробовал перейти на мальчиков, однако удовольствие  оказалось  ниже
среднего. Он не обнаружил в  себе  соответствующей  предрасположенности.
Кроме того, процесс был негигиеничным.
   В течение пяти минут он  не  шевелился  и  слушал  тишину.  Тишина  -
явление относительное и о многом может рассказать. Например, о том,  что
насекомых сегодня никто не потревожил. Мотылек на  оконной  раме  издох,
потому что пришло его время. И не издох даже, а сбросил крылья и  затеял
обратное окукливание. С природой творилось хрен знает что...
   За стенкой ночевали два главных помощника Начальника - Жора  и  Гнус.
Войти в его спальню можно было только через их трупы. Пока  желающих  не
находилось. Но Гришка был хитер и не обольщался ни на чей счет, даже  на
свой. Ему не нужны были ни  явные,  ни  тайные  соперники.  Потенциально
опасных конкурентов он уничтожал в зародыше, а  в  помощники  себе  брал
только самых быстрых и самых тупых. Например, у Жоры и Гнуса ума хватало
ровно на то, чтобы понимать: без Гришки они - ничто. Нули без палочек. И
оба охраняли его надежнее сторожевых псов.
   Правда, в последнее время наметилась некая угроза единоначалию. В Ине
появилось то, что в окружении Заблуды  расплывчато  и  туманно  называли
проблемой.
   Сам Начальник смотрел на "проблему" без особого беспокойства и даже с
долей  юмора.  Она  несколько  разнообразила  скучное  течение   будней.
Возникла надежда на возможные выбросы адреналина,  а  также  перспектива
поиграть в войну. Эту забаву Гришка особенно любил.
   Поэтому он  поднялся  в  неплохом  настроении.  От  рождения  он  был
здоровым и сильным. И благодаря ежедневным тренировкам  оставался  таким
до сих пор. На извлечение пистолета из кобуры он тратил ровно столько же
времени, сколько Гнус, а Гнус был быстр, как сова, охотящаяся в ночи. Но
Григорий  всегда  делал  это  РАНЬШЕ  Гнуса.  Потому  что  умел  слушать
"тишину".
   Он бесшумно прошелся от окна к окну,  напевая  себе  под  нос  "Гопак
толстозадой Люськи". Обитатели вшивого города Ина мирно  спали,  нагоняя
тоску на своего непревзойденного Начальника, который был не чета  всякой
мрази, копошившейся в собственном дерьме. То, что он жил за  счет  этого
покорного стада, ничего не  меняло  -  таков  был  один  из  непреложных
законов природы, управляющий всеми: от мотылька до двуногих свиней...
   Из спальни он вышел одетый и во всеоружии, справедливо  полагая,  что
даже у верных псов бывают приступы бешенства. Жора и Гнус  обычно  спали
по очереди, просыпаясь от  собственного  слишком  громкого  дыхания.  Но
сегодня что-то было не так. Гришка напрягся и тут же расслабился.
   Худшее уже произошло. Теперь опасности не было. Его "близнец" висел в
углу комнаты и отливал призрачно-голубыми оттенками благополучия.
   Григорий склонился над темной  рухлядью,  которая  еще  недавно  была
человеком. Впрочем, пока еще им оставалась: Жора был  вырублен  страшным
ударом  в  височную  область.  Пятно  кровоподтека  распространилось  на
заплывший глаз. Однако Жора дышал, чего нельзя было сказать о Гнусе.
   От Гнуса пахло кровью. Гришка зажег свечу и  обнаружил,  что  грудная
клетка его помощника вскрыта аккуратно и со знанием дела. Причина смерти
была очевидна: кто-то вынул из Гнуса  его  поганое  сердце.  Оно  лежало
рядом с мертвецом на табурете - обескровленное,  чистое,  будто  вымытое
под струей воды или тщательно вылизанное  языком.  На  правом  желудочке
имелась едва заметная надпись,  сделанная  химическим  карандашом:  "Кто
следующий?"
   Заблуда оценил черный юмор убийцы (он и сам любил  пошутить  подобным
образом) и еще раз взглянул на труп. В  опустевшую  грудную  клетку  был
вложен какой-то инородный предмет.
   Григорий не страдал излишней брезгливостью.  Его  пальцы  действовали
ловко и не дрожали, когда извлекали на свет каменного жука-скарабея.
   Гришка не знал бы, что это скарабей, если бы не видел его изображение
в одной  старой  книге.  Начальник  потому  и  считал  себя  умным,  что
запоминал  любую  информацию,   даже   казавшуюся   на   первый   взгляд
бесполезной...
   Каменный жук был еще теплым, как тело  Гнуса.  Оставалось  вспомнить,
где, когда и при каких обстоятельствах Начальник читал эту самую  книгу.
И сущий пустяк - найти убийцу.

7. "РАССКАЖИ, КТО В ДОМЕ ХОЗЯИН"

   На  следующий   день,   с   наступлением   сумерек,   отдохнувший   и
соскучившийся  по  приключениям  Валет  решил  развлечься.   Первой   же
забегаловкой на его пути оказался "Млын". Он ввалился туда со всем своим
железом, остановился на пороге и исподлобья  обвел  взглядом  полутемное
помещение. У  него  был  взгляд  зверя-одиночки,  выражавший  абсолютную
независимость и спокойное превосходство.
   Он как бы предупреждал: "Не троньте меня, ублюдки, и, может  быть,  я
не трону вас".
   Стены заведения были украшены полинявшей мазней на вечную тему. Возле
стойки, обитой жестью, торчали  местные  жлобы,  с  кряком  опрокидывали
глиняные кружки с мутным самогоном,  запивали  его  холодным  молоком  и
нюхали табак. Не слишком выделявшийся на фоне зеленоватых бутылей хозяин
на всякий случай опустил руки и  нащупывал  ружье,  лежавшее  на  пивной
бочке. В треснувшем зеркале с  остатками  амальгамы  отражалось  бледное
полушарие его лысины.
   У дальней стены, положив ноги на табурет, сидел человек с балалайкой.
   Инструмент был старый и издавал звуки, от которых по спине  пробегали
мурашки.
   Одной струны не хватало. Следовательно, бренчал виртуоз, каких мало.
   Балалаечник  отрешенно  исполнял   похабные   частушки,   в   которых
попадались и незнакомые Валету слова. Это был, что называется, фольклор.
   Под потолком плавал сизый дым - плотный,  как  облака  в  раю.  Пламя
свечей колебалось на сквозняке, и приходилось следить за тенями.
   Официантка,  в  которой  Валет  сразу  определил  подержанный  товар,
обслуживала клиентов за столиками, и, похоже,  здесь  уже  всем  надоело
пощипывать ее задницу.
   Он не мог сказать этого о себе - задница была весьма аппетитная...
   На вошедшего официантка смотрела чуть дольше обычного.  Валет  хорошо
знал этот  взгляд:  звериная  тоска,  озлобленность  забившейся  в  угол
сучки... и неизлечимая надежда. Он встречал таких баб в  каждом  городе.
Все они хотели для начала сбежать из опостылевших мест. Но он знал,  как
никто другой, что бежать-то, в сущности, некуда.
   "Годится",  -  решил  Валет.  Тех,  кого  повсюду,  не  сговариваясь,
называют солью земли, тут не было - как и недоразвитых выскочек, которые
учатся только на собственных ошибках, если, конечно, им  удается  дожить
до зрелого возраста.
   Валет был согласен играть пока по здешним правилам. И  надеялся,  что
ему дадут время их изучить.
   Он неторопливо направился в глубь помещения,  к  свободному  угловому
столику,  имевшему   стратегически   выгодное   расположение.   Остаться
незамеченным не удалось. Местные пялились на него,  как  на  балаганного
урода. Он  повсюду  привлекал  к  себе  внимание.  Слабые  чуяли  в  нем
неотразимую угрозу, волчью породу; сильные рассматривали как вызов  само
его существование. Да, для бродяг вроде  него  времена  становились  все
хуже... Он сел в полутьме и не зажег лежавший на столе огарок. Из  этого
угла просматривались вход и стойка - большего Валету и не требовалось.
   Официантка направилась  к  нему,  виляя  пышными  бедрами.  Вслед  ей
посыпались гнусные советы.  Однако  смутить  девицу  было  трудно,  если
вообще возможно.
   Когда она остановилась, подалась вперед и оперлась руками на стол, он
разглядел ее грудь, почти не скрытую платьем с низким  вырезом.  У  него
внезапно пересохло в  горле.  От  "Горячих  губок"  осталось  одно  лишь
бледное воспоминание.
   Но он был мужчина, а не  сопляк,  и  потому  его  желания  ничего  не
значили. Женщина - это почти всегда предпоследнее,  что  видят  сопляки,
прежде чем сдохнуть.
   - Принеси пива, - негромко сказал Валет и стал скручивать папиросу. У
него оказался хриплый, низкий голос - почти зловещий шепот.  Этот  шепот
был словно  прикосновение  шершавых  ладоней.  Возбуждающий,  вызывающий
легкий озноб... и безрассудное желание рискнуть.
   Она задержалась у столика. Ее долгий взгляд мог бы растопить айсберг.
Но не Валета. На дне его  зрачков  застыла  вечная  мерзлота  под  слоем
голубовато-серой воды.
   Вообще-то ей полагалось убедиться в том,  что  у  него  найдется  чем
заплатить. Если хозяин узнает, что она не  сделала  этого,  он  в  кровь
разобьет ей губы. Однако она чувствовала, что подобным вопросом заслужит
лишь леденящее презрение незнакомца.
   - Можно, я возьму это? -  мягко  попросила  она  и  осторожно  вынула
папиросу из его пальцев.
   Он равнодушно смотрел, как она добавила "травы"  и  провела  кончиком
языка по аккуратному косяку. Скручивание папирос  было  весьма  интимным
делом. Ему понравилось, как сделала это она...
   Потом женщина принесла две кружки пива. Ее тянуло к его столику будто
магнитом. Причина была не в деньгах,  хотя  у  него  наверняка  водились
деньги.
   Этот человек был из тех, которые приходят и уходят. А  когда  уходят,
то идут дальше других. И щедро вознаграждают за любовь  -  деньгами  или
прощальным ударом под сердце. Наверное, это не  больнее,  чем  страстный
укус, - если нож хорошо заточен и рука тверда...
   - Откуда ты? - спросила она, следя лишь за тем, чтобы в  "Млыне"  все
были с выпивкой и не осталось недовольных. Хозяин не имел ничего  против
ее второй профессии. Более того, ему перепадала доля от ее доходов.
   - Оттуда. - Валет ткнул большим пальцем себе за спину.
   Она поняла, что расспрашивать о прошлом и будущем бесполезно.
   -  Хочешь  еще  чего-нибудь?  -  Она  задала  двусмысленный   вопрос,
поглаживая ладонями кружку с пивом - ласкающими движениями сверху вниз.
   Он не ответил. Только скользнул по ней пренебрежительным взглядом,  и
официантке стало ясно: все, что этот парень захочет, он  возьмет  сам  -
немного позже. А насчет себя она уже решила, что не будет возражать.
   Валет потянул очередной косяк.  Он  чуял  легкую  добычу,  жертвенный
душок.
   Рыбка попалась на удочку - и никуда не  денется.  Он  использует  эту
шлюху на всю катушку, сожрет  ее  с  потрохами.  То,  что  останется,  -
никчемный мусор. Причина была в ней самой. Она  -  человек  обочины.  Ее
судьба хромонога от рождения; ее путь - замкнутый круг.
   Но пока официантка вела себя вполне  уверенно.  Она  полагала,  будто
крепко подцепила его. Он не  разубеждал  ее.  Сучки  вроде  этой  бывали
безнадежно слепыми и прозревали слишком поздно!
   Бродяга только что заключил выгодную сделку. На ее "товар" еще  никто
не жаловался.
   - Как тебя зовут? - Снова шепот. И снова озноб.
   - Мария.
   Он цинично ухмыльнулся. Почти все они называли себя Мариями -  должно
быть, лелеяли тайные