переговорил с  Полиной  и
внезапно изменил точку зрения.
   Получив хозяйское благословение,  Семен  рьяно  взялся  за  дело.  Он
отобрал лучших поросят и  внебрачных  крестьянских  детишек,  которых  в
поместье хватало с избытком. Он оборудовал при свиноферме  операционную.
Выкупив у старьевщика набор хирургических  инструментов,  он  заточил  и
начистил их до устрашающего блеска. В развалинах городской библиотеки он
отыскал книжонку по трансплантации и чудом  сохранившиеся  анатомические
атласы. Вооружившись  всем  этим,  а  главное,  неугасимым  энтузиазмом,
Щетина принялся экспериментировать. Занимался он  своими  экспериментами
по ночам, в свободное  от  основной  работы  время.  Неудивительно,  что
вскоре ферма приобрела дурную славу.
   Задача  оказалась  сложнее,  чем  он  думал.  Угробив  с   полдесятка
малолетних  подопытных,  доморощенный   хирург   сделал   паузу,   чтобы
переосмыслить проблему.
   Жертвы   упорно   отказывались   дышать   поросячьими   легкими   или
переваривать пищу поросячьими желудками. Заодно выяснилось, что и  нитки
для операций нужны  какие-то  особенные,  а  Семен  зашивал  "пациентов"
обыкновенными льняными... Он был так поглощен  своими  изысканиями;  что
чуть не прозевал конспиративную встречу с Заблудой-младшим.
   Они встречались в условленное время (обычно в новолуние) и в  заранее
оговоренных  местах  (порой  довольно  экзотических).  Семен  побаивался
Начальника, но служил не за страх, а за совесть.  У  него  были  идеалы.
Веселая и разгульная городская жизнь импонировала  ему  гораздо  больше,
чем скучная и однообразная деревенская, заполненная вдобавок  отупляющим
трудом.  (Кстати,  немаловажную  роль  при  вербовке  сыграло  то,   что
Начальник вполне мог запретить Щетине появляться в городе - если бы  они
не  договорились.  Поскольку  они  договорились,   свинарь   по-прежнему
расслаблялся, шляясь по кабакам, - однако не так часто, как ему хотелось
бы.) Щетина мечтал о том дне, когда Гришка шлепнет Ферзя и  установит  в
поместье свои порядки. При новом  режиме  Семен  рассчитывал  возглавить
"коллективное хозяйство". Или, на худой конец, ветеринарную клинику. Его
заслуги перед Начальником города Ина были весомыми.
   Он жил в коттедже, стоявшем в двух сотнях шагов от главной усадьбы  и
совсем  рядом  со  свинофермой.  После  того,  как   прошел   слушок   о
непотребствах, творившихся в операционной, местные стали огибать  Семена
десятой дорогой.
   Бабы его возненавидели, а детишки панически  боялись.  Он  не  сильно
огорчался и не долго переживал по этому поводу. Учитывая  его  секретную
миссию, находиться в изоляции и внушать малограмотным соседям  суеверный
страх  было  даже  полезно.  Когда  от  одиночества  становилось  совсем
невмоготу, Семен пользовал молоденьких  свинок.  Те  оставляли  приятное
впечатление  (если,  конечно,  забыть  об  ароматах)  и   не   требовали
дополнительных затрат на ухаживание. Умное  словечко  "зоофил",  которое
иногда употреблял помещик, Семена не  обижало.  Ради  торжества  идеалов
можно было стерпеть многое...
   Очередную встречу Григорий  назначил  на  старой  ветряной  мельнице,
служившей  своего  рода  неофициальным  разделительным   пунктом   между
владениями Начальника и Ферзя. Сама мельница давно пришла в негодность и
считалась нейтральной территорией.  Когда-то  сюда  частенько  забредали
смешанные парочки,  чтобы  попытаться  стереть  грань  между  городом  и
деревней или по крайней мере уменьшить зазоры. Это удавалось им  до  тех
пор, пока не случилась крупная ссора из-за одной скороспелой деревенской
Лолиты и мельница не украсилась десятком трупов цветущего  возраста.  До
полномасштабной войны дело не дошло, но идиллия  безвозвратно  канула  в
прошлое.
   Щетине выбор Начальника нравился. В  случае  чего  Семен  всегда  мог
сослаться на  то,  что  ездил  на  мельницу  пообщаться  с  какой-нибудь
неразборчивой городской  бабенкой.  Иметь  алиби  было  жизненно  важно.
Свинарь неоднократно видел, что случалось с теми, у  кого  этого  самого
алиби не оказывалось. Ферзь не упускал  возможности  потренировать  свою
свору. Поэтому Семен  тщательно  подготовился  к  встрече,  стараясь  не
упустить из виду мелочи. Он даже положил в  карман  пару  презервативов,
изготовленных кустарным способом, надел  новую  рубашку  и  оросил  себя
сомнительными благовониями, чтобы заглушить неистребимый свиной запах.
   Он решил прогуляться до мельницы пешком.  Бояться  ему  было  некого,
кроме патрулей, а их маршруты Семен изучил с точностью до десяти  метров
и пяти минут.
   Вечер выдался ветреный, и задолго до того, как Щетина  приблизился  к
ободранным мельничным крыльям, он услышал душераздирающий  скрип  ржавой
оси, далеко разносившийся по окрестностям, - еще одна причина,  чтобы  в
плохую погоду это место никому  не  казалось  приятным.  Заблуде  с  его
железным характером было, конечно, плевать, а вот свинарь  не  на  шутку
разнервничался...
   Семен пошел на звук, раздвигая руками  мертвые  конопляные  стебли  и
стараясь не свалиться в  многочисленные  мелкие  овражки,  избороздившие
землю, как морщины -  стариковскую  рожу.  Кое-кто  утверждал,  что  это
остатки окопов. Луны не было.
   Все еще невидимые крылья перемешивали влажную темноту... Щетине вдруг
почудилось, что его засасывает в гигантскую мясорубку. Ветер  настойчиво
подталкивал в спину. Скрип незаметно превратился  в  однообразный  крик,
будто где-то рядом страдало тупое животное, попавшее в трясину.
   Семена охватила паника. Двигаться вперед и  возвращаться  домой  было
одинаково страшно. Единственное, на что  он  мог  рассчитывать,  это  на
пистолеты Заблуды-младшего. Сам свинарь боялся  оружия  -  особенно  той
ответственности, которая возникает, когда его достаешь... Он  побежал  в
сторону мельницы, однако попасть под защиту огневой мощи Начальника  так
и не успел.
   Черный смерч налетел сзади. Семена оторвало от земли, и все ориентиры
сгинули в мглистом тумане. Свинаря с бешеной скоростью завертело  вокруг
оси, проходящей через макушку и мошонку. В глазах у него  померкло.  Его
стошнило, и он изверг из себя остатки полупереваренного ужина. Они слабо
фосфоресцировали, летая по спиральным траекториям; снизу это было похоже
на фейерверк или карнавал светлячков... Затем Щетина почувствовал  запах
эфира, которым и сам часто пользовался, усыпляя голозадых  ребятишек,  и
погрузился в удивительно мирный сон.
   Вначале сон был  очень  глубоким;  позже  Семену  приснились  свиньи.
Множество свиней, однако не на ферме,  а  в  операционной.  Впрочем,  не
совсем свиньи - скорее всевозможные гибриды. С руками, ногами и  прочими
"излишествами".  Похоже,  кто-то  интересовался  пересадкой  органов   и
конечностей  не  меньше  свинаря  (но  с   гораздо   большим   успехом).
Собственный "близнец" Семена, болтавшийся поблизости, выглядел настолько
странно, что хозяин его даже не сразу признал.
   Это было одно из тех сновидений, после которых совершаются эпохальные
открытия и раздаются крики "браво!"  и  прочие  знаменитые  восклицания.
Щетина увидел операции по трансплантации во  всех  подробностях.  Однако
воспользоваться полученными знаниями ему не довелось.

***

   Начальник спокойно покуривал, пряча самокрутку в кулаке. Жуткий скрип
мельничной оси и весьма вероятное наличие призраков не повлияли  на  его
душевное равновесие. Он сидел на березовом пеньке в  двадцати  шагах  от
мельницы и, как всегда, был готов к любым  неожиданностям.  Например,  к
тому, что Щетина приведет с собой людей помещика.  Чем  еще  можно  было
объяснить его опоздание? Сам Гришка был пунктуальным  человеком,  и  ему
очень не нравилось, когда другие опаздывали.
   Это означало, что в воспитательных целях он врежет  Щетине  под  дых.
Если же тот придет не один, то умрут все. Заблуда-младший  умел  сводить
сложные и запутанные вещи к простым и понятным.
   Он решил дать свинарю лишних полчаса - очень  уж  хотелось  выведать,
что там затевает старая сволочь Ферзь. Поэтому Начальник стал свидетелем
необычного атмосферного явления. Внезапный порыв ветра  сорвал  шляпу  с
его головы и забросил куда-то вверх. Подняв голову, Гришка увидел нечто,
напоминавшее огромную крестообразную тень, вращавшуюся на  фоне  тяжелых
облаков.  Или  попросту  рваное  полотнище,  которое   пронеслось   мимо
мельницы. В общем, Начальник не успел разобрать,  тварь  ли  это,  обман
зрения или тряпье, сорванное  с  огородного  пугала.  Как  выразился  бы
Жирняга,  "НЛО".  В   любом   случае   размеры   черной   каверны   были
впечатляющими. В ее середине мерцали искры, похожие на звезды...
   Когда стало ясно, что  Щетина  уже  не  появится,  Григорий  мысленно
записал себе штрафное очко. На всякий  случай.  Лучше  переоценить,  чем
недооценить  противника.  Можно  было  не   сомневаться,   что   свинарь
расколется еще до того, как его начнут медленно  поджаривать  на  костре
или загонять иголки под ногти.
   Вероятно,  мальчики  Ферзя  сейчас  этим  занимаются...  Но  если  бы
Начальник города Ина знал, что будет дальше, он не  зацикливался  бы  на
пустяках.

***

   Придя в себя, Семен сразу же почувствовал: что-то не так! Он  испытал
целую гамму странных, непередаваемых ощущений.  У  него  было  чудовищно
тяжелое, разбитое, желеобразное тело - и в то же самое время тела как бы
не было. Нервы висели  в  пустоте,  будто  провода,  протянутые  во  все
стороны и прикрепленные изнутри к раздувшейся оболочке; по  ним  мчались
сигналы боли. Кожа дико зудела.
   Кто-то грубо пощипывал окраины его бесформенной туши.
   Открыв глаза, он увидел справа от себя голый  розовый  свиной  зад  с
вопросительным  знаком   хвостика,   деликатно   прикрывавшим   анальное
отверстие. Чуть левее находилось разбитое корыто. Еще  левее  -  рыло  в
отрубях. Запах стоял нестерпимый. Вокруг клубились мухи, сердито жужжали
и норовили сесть на веки.
   Щетина поморгал. Даже это  простое  упражнение  далось  ему  нелегко.
Лицевые мускулы работали из рук вон плохо.
   Значит, он лежал в свинарнике. Хорошо, что не на кладбище.  Это  был,
вне всяких сомнений, его свинарник, знакомый заведующему  до  мелочей...
Шея  болела  так,  словно  на  ней   застегнули   раскаленный   докрасна
металлический ошейник. С невероятным трудом Семен опустил  голову  ниже.
Что-то захрустело у него на затылке. Он увидел  грязно-розовую  плоть  и
загаженный пол. На полу толкались поросята, дрались за вакантные места у
сосков огромной брюхатой свиньи и повизгивали  точь-в-точь  как  невинно
убиенные детишки во время хирургических экспериментов без наркоза.
   До Щетины не сразу дошло, что и брюхо, и соски, и молочные железы,  и
копытца принадлежат теперь ему -  вместе  со  всеми  свиными  потрохами.
Правда, от него самого осталась одна голова -  так  что  еще  неизвестно
было, кто кому принадлежал!.. Он долго не мог поверить в  это,  а  когда
поверил, то завыл от ЖИВОТНОГО ужаса. Потом он увидел две пары сапог  за
деревянным ограждением и услышал низкий хохот Ферзя. Раскаты  здорового,
жизнерадостного смеха длились не меньше  минуты.  Ужас  Семена  сменился
чисто человеческой предсмертной тоской.
   - Доигрался, дебил? - спросил помещик, вдоволь насмеявшись. -  Кто  ж
это тебя так, а? Хоть бы хряку твою тупую башку пришили!..
   Щетина честно пытался, но обнаружил, что не может  издать  ни  одного
членораздельного звука. В глотке будто застряла сосиска. Жирная  тяжелая
муха врезалась ему в правый глаз и сорвалась в штопор.
   - Извини, - сказал  помещик  и  зевнул,  потеряв  интерес  к  бывшему
свинарю. - Сам понимаешь, времена сейчас не те, чтобы народ пугать.
   Он дал знак человеку, стоявшему  рядом.  Батрак  подошел  к  кормящей
"свиноматке". Щетина увидел одним глазом топор у него в  руках  и  тонко
заскулил.
   Батрак перекрестился. Топор взлетел.
   Хруст;  мгновенная  вспышка  боли;   черный   колодец.   Для   головы
заведующего свинофермой все было кончено. Ее зарыли на  помойке.  А  его
туша оказалась рекордной по количеству сала. Что  же  касается  копченых
окороков, которые особо любил Ферзь, то их могло бы хватить на несколько
месяцев.

32. БОЛЬШАЯ МАМА

   Священник смотрел вслед удаляющейся  ведьме  так  пристально,  словно
пытался  просверлить  взглядом  ее  затылок  и  разгадать  тайнопись  ее
извилин. У него самого в голове была жидкая кашица. Хотелось материться;
попа сдерживали лишь необычность и мрачная торжественность обстановки.
   Полина свернула за угол; некоторое  время  было  слышно  раздражающее
шарканье ее подошв. Потом и эти звуки пропали. Священник остался один на
один с неведомым "благодетелем".
   "Если спросят? Спросят?!" Это было что-то новенькое!  Впрочем,  никто
не потрудился объяснить священнику правила игры. Он согласился сыграть с
завязанными глазами - и теперь мог обижаться только на самого себя.
   Перед ним была дверь из гофрированного металла с надписью, состоявшей
из огромных красных букв:

РЕАНИМАТОР БОЛЬШАЯ МАМА

   Смысла надписи священник не улавливал, однако само слово "реаниматор"
было неприятным, как скольжение мордой по гофру. Довесок "Большая  Мама"
успокаивал, но лишь частично.
   У попа появились иррациональные идеи - например,  относительно  того,
что  за  дверью  может  обнаружиться  двухметровый  скелет   мясника   с
разделочным ножом в руке или нечто в этом роде...
   Оказалось, ничего похожего.
   Он осторожно открыл дверь, отодвинув ею сугроб пыли.
   Огромная  темная  комната  сложнейшей   конфигурации.   Нагромождения
металлических шкафов и пыточных приспособлений. То ли  операционная,  то
ли вычислительный центр (из  фильмов  священник  почерпнул  сведения  не
только о подобных заведениях, но и  о  вокзалах,  аэропортах,  Ялтинском
курортном  комплексе,  парижском  кабаре  "Мулен-Руж",  буровых  вышках,
компьютерах, сверхзвуковых истребителях, Стене Плача, Берлинской  стене,
стриптиз-барах Нью-Йорка и алмазных копях ЮАР. Грамотный он был  парень,
этот священник! А вот что такое "реаниматор", он не знал.  Ну  ничего  -
скоро узнает!).
   Все было присыпано толстым слоем пыли, смягчавшим цвета  и  очертания
предметов. Отблеск свечи едва угадывался на мохнатых экранах  мониторов.
Мертвый мир пластика, стекла  и  листовой  стали.  Священник  постоял  в
нерешительности.
   Зачем старуха послала его сюда?
   Для очистки совести он решил все же сделать обход.  Пересек  незримую
границу -  и  вспыхнул  тусклый  свет.  Красный,  аварийный,  тревожный,
липкий, будто доставленный по световодам из самой преисподней. Священник
шлепнул себя ладонью по лбу, чтобы выбить из головы дурь. Задул свечу  и
положил на  пол  прямо  напротив  входа  -  на  всякий  случай.  Красные
светильники были разбросаны хаотически; священник двинулся к  ближайшему
островку, озаренному одной такой багровой "луной".
   Здесь был воздвигнут несимметричный храм, увенчанный большим  экраном
("И да узрит око Его все прегрешения  твои!").  Перед  фасадом  храма  -
кресло (удобное, как раз для покаянной молитвы) и алтарь  со  множеством
кнопок, клавиш, переключателей и  приборов.  Детектор  для  проверки  на
вшивость...
   Священник, которому  было  в  общем-то  нечего  терять,  опустился  в
кресло. И услышал отдаленный гул. И увидел мерцание  запыленного  ока...
Когда до него дошло, что надо очистить монитор, на экране уже  появилось
сообщение. Для НЕГО.
   А для кого же еще?!
   Он стер пыль тремя взмахами рукава. Закашлялся.  Вгляделся.  Красивые
ровные буквы. Изысканно-вежливый текст на  старорусском.  Священник  был
приятно удивлен.
   "Сегодня 21 ноября 2098 года. 14 часов 08 минут по местному  времени.
Добро пожаловать в гости к Большой Маме! Будьте любезны,  назовите  свое
имя, и мы сможем поколебать воздух ко взаимному удовольствию. Общение  -
роскошь. Ученье - свет. Неученье - тьма. Без труда не выловишь  и  рыбку
из пруда. Конец".
   Пара-тройка  последних  фраз  несколько  смутили  священника,  но  не
слишком, не слишком. Он не заметил,  что  по  обе  стороны  от  монитора
ожили,  замерцали  и  задвигались,  нацеливаясь  на  него,  два  "глаза"
поменьше. Мутные, будто с  перепоя...  Священнику  почему-то  показалось
глуповатым произносить собственное имя. Набор звуков, который ничего  не
скажет Большой Маме.
   - Я священник, - сказал он.
   И тут ОНО впервые  заговорило.  Голос  был  под  стать  инфернальному
свечению -  синтетический,  лишенный  интонаций,  скрипучий,  свистящий,
ровный, безжизненный.
   Кошмарный  голос  загробного  привратника.  Болезненное   воображение
священника  наделило  его  эмоциями,  сарказмом  и   оттенками   смысла.
Состоялся следующий диалог.
   - У вас есть пенис? - спросила Большая Мама без обиняков.
   Священник смутился. Он хотел промолчать, но спустя  несколько  секунд
из невидимых динамиков раздался душераздирающий  свист,  подействовавший
на него, как удар бича.
   - Есть, - поспешно сказал он и вытер пот со лба.
   - А шарики?
   - Какие шарики?
   - Для карманного бильярда, уважаемый.
   - Д-да! - Священник проявил  чудеса  сообразительности.  -  И  шарики
тоже.
   (Он вовсе не был уверен в этом.  Он  даже  машинально  опустил  руку,
чтобы потрогать предметы обсуждения.) Большая Мама продолжала:
   - Открываю файл. Священник. Пол - мужской. Не женский. Не кастрат.
   Местоимения: он, его, ему, его, им, о нем. Замечательно  выходит,  не
правда ли?
   - Затем слегка изменившимся, как бы ЧУЖИМ, подслушанным голосом:
   - "Надо заменить этот хренов блок!.." Род  занятий?  -  рявкнуло  ОНО
напоследок.
   - Я священник, - повторил он растерянно и тупо.
   - Так. Священник, - просвистела Большая Мама.  -  Поп.  Святой  отец.
Чмокни перстень с рыбой.  Каков  поп,  таков  приход.  Ваше  Преподобие.
Батюшка. Отец Федор. Поп  монашку  через  ляжку...  Целибат  -  зверство
инквизиции. Дэмьен Каррас.
   Креста на тебе нет. Иоанн Павел Второй. Так, может быть,  вы,  святой
отец, партийный? В тихом омуте  черти  водятся.  Аминь.  Хорошее  слово.
Успешно колеблем воздух. Испытываем взаимное  удовлетворение.  Сообщите,
пожалуйста, цель входа в систему. Аминь.
   - Я... - начал священник и осекся. Он ожидал чего угодно,  только  не
подобной  дикости.   Он   допускал   существование   иных   форм   жизни
(неисповедимы пути Господни!), но здесь было нечто совсем чуждое. В  его
голове это не укладывалось. Он не осознавал  даже,  с  ЧЕМ  имеет  дело.
Любые слова в его исполнении прозвучали бы смешно,  неуместно  и  жалко,
будто детский лепет...
   Наконец он решился:
   - Мне нужна помощь.
   - Принято. Помощь. Священник, сообщите, пожалуйста, род  помощи.  Ваш
выбор.
   На экране  -  падающее  меню.  Дублирую  для  удобства:  материальная
безвозмездная,   переместить   объект,   принять   роды,    сформировать
симбионтов, фальсифицировать  результаты  опроса  общественного  мнения,
поплакать в жилетку, инсценировать суицид. Следующий раздел: сексуальное
удовлетворение,   финансово-экономическое    обоснование,    аудиторская
проверка, душевный разговор, ремонт системы... "У нее глюк. Крыша  едет.
Протрахался с материнкой  до  утра.  Блок  восемьсот  семнадцать  бэ-о-а
необходимо  заменить.  Прошу  тебя,  как   человека"...   подготовка   к
эвакуации, личный гороскоп, диагноз физиологического  состояния,  полный
бихевиористический прогноз... "Дали бы только не этот  хренов  блок!"  -
"На безрыбье, и сам раком станешь". Аминь.
   Священник был раздавлен. Теперь он понимал еще меньше,  чем  вначале.
Ведьме удалось-таки посмеяться над ним. Подлая старуха. Какое изысканное
сочетание постклимактерического синдрома и маразма!.. А он  тоже  хорош.
Доверчив, как гимназистка. Приперся сюда через болото, рискуя  жизнью  и
остатками здоровья, - и ради чего? Такого стыда и такого  неудобства  он
не испытывал давно...
   Нарастающий свист вернул его к реальности. Бежать... или продолжать?!
А что, собственно, он теряет?
   - Понимае