ол вправо, чтобы отправить по назначению первую из  девяти
свинцовых  бандеролей,  однако  за  этот  ничтожный  промежуток  времени
плотное облако дыма заволокло юродивого и скрыло его от чужого взгляда.
   Валет все равно выстрелил дважды, ни  на  секунду  не  усомнившись  в
правильности выбранного направления и оставив по два патрона на  каждого
ангела смерти. И еще один про запас... Его пули проделали  два  сквозных
отверстия  в  облаке  -  прямых,  как  винтовочные  стволы.  Сквозь  эти
отверстия,  словно  через  невероятный  бинокль,  искажавший  не  только
перспективу, но и сознание, потрясенный  игрок  снова  увидел  ничем  не
замутненную синеву небес. Небес, которых не было и  не  могло  быть  над
Ином. Небес, в которых растворился его "близнец"...
   Это редчайшее и прекрасное зрелище дорого  ему  обошлось.  Когда  его
тяжелый и не очень резкий взгляд переместился вниз, на улице уже не было
никого из темной троицы. Но один силуэт, разросшийся до размеров  личной
катастрофы, оказался прямо перед ним. Валет различил  тускло  блестевшие
предметы по обе стороны груди - рукоятки пистолетов в  кобурах.  И  руки
незнакомца - расслабленные, но  ко  всему  готовые  руки,  жившие  почти
самостоятельной жизнью...
   Все сопровождалось маршевым грохотом пульса, сменившим гул  в  голове
игрока. Грохот пожирал все другие звуки и от этого превращался в изнанку
тишины.  Ритм  был  тяжелейшим  и   изматывающим   -   гораздо   тяжелее
трэш-металлической музыки, которая  иногда  была  записана  на  звуковых
дорожках к фильмам.  Одна  эта  жесткая  пульсация  вскоре  доконала  бы
Валета,  и  он  рухнул   бы   на   колени,   сжимая   ладонями   голову,
раскалывающуюся, будто спелый арбуз. Красно-черная дымящаяся мякоть была
бы полита слезами неба и вернулась бы в прах -  однако  все  закончилось
иначе.
   ...Он не успел направить  пистолет  на  приближающийся  силуэт.  Тень
надвинулась справа; последовал удар прикладом по запястью  -  достаточно
аккуратный удар. После такого удара Валет еще мог бы  держать  пушку.  И
держал...
   Снова удар - теперь слева, под колено.  Игрок  начал  ввинчиваться  в
землю корявым винтом. Ему помогли - не  так  сильно,  чтобы  добить,  но
достаточно интенсивно.
   В итоге он успокоился. И  превратился  в  груду  обгоревшего  рыхлого
мяса, не помышлявшего о выживании.

26. "УБЕРИ ЭТОТ МУСОР, ПРИДУРОК!"

   - Поднимите его! - сказал Заблуда, который уже понял, что  потехи  не
будет - если он САМ себе ее не устроит.
   Сильные руки подхватили Валета под локти и  заставили  встать.  Можно
было просто безвольно висеть, как поступил бы на его месте любой сопляк.
Но левая нога нашла опору; спина выпрямилась; жертва подняла голову...
   Два парня, державших игрока, были гораздо выше его и гораздо сильнее.
   Раньше   это   не   являлось   бы   преимуществом,   наоборот   -   в
крупногабаритную мишень легче попасть.  Третий  был  не  очень  высок  и
массивен, однако Валет знал бы, на кого поставить последние деньги, если
бы этот третий вдруг поссорился с теми двумя жлобами.
   - Итак, что мы имеем? - начал Заблуда, решивший  обойтись  без  услуг
судьи Чреватого, зато повеселиться как следует. - Ты сколько насчитал? -
спросил он, обращаясь к своему помощнику.
   - Девять трупов, Начальник, если со Штырьком...
   - А как же  иначе?  Штырек  тоже  был  нашим  человеком.  Гражданином
города, хоть и козлом.
   Оба  холуя  заржали.  Заблуда  рассматривал  Валета  с  полуметрового
расстояния, словно редкого вида животное. У него тоже все было в порядке
с интуицией и физиогномикой - иначе он не продержался бы на своем  посту
столько лет.  Он  понял,  что  чужак  его  не  слышит,  но  кое-что  еще
соображает. А если сконцентрируется и увидит свой шанс,  то  через  пару
минут сможет и стрелять.
   Лишь бы не сдох от перенапряжения... Этот человек был  как  генератор
Железного - работал до полного разрушения.
   Заблуда показал ему девять пальцев и сказал для хохмы:
   - Понимаешь, друг, ты мне даже нравишься, но это слишком много.
   Валет действительно не услышал ни слова, однако  смысл  происходящего
до него дошел.
   - Дайте ему пушку!
   Кто-то выдернул из его руки  пистолет  с  забитым  грязью  стволом  и
вставил рукоятку недавно смазанного "ТТ" в колодец из ладони и  согнутых
пальцев. Валет понял, что это не злая шутка. Вернее,  шутка,  конечно  -
учитывая его состояние, - но все же  относительно  "честная".  В  общем,
нормальный ход. Во многих других местах с игроком  не  стали  бы  шутить
даже так. Если бы только не этот грохот в башке, мать его!..
   Начальник повернулся к нему спиной и медленно зашагал по улице. Валет
непроизвольно считал шаги своего ангела смерти.  На  каждый  приходилось
три удара пульса, безжалостно таранивших его  череп.  Пять...  десять...
пятнадцать... двадцать.
   Гришке показалось - достаточно. Он развернулся. Расставил ноги.  Руки
слегка согнуты в локтях. Дыхание - как у спящего  младенца.  Взгляд  без
излишней фокусировки - так можно смотреть долго, не упуская ни  малейшей
детали внутри достаточно обширного пятна...
   (Это не покер. Тут требуется нечто большее, чем умение скрывать  свои
чувства. Стрелкам чувства противопоказаны. Имитаторы и артисты гибнут  в
первую очередь. Блефуя, теряешь хладнокровие. Когда кровь выплескивается
из раны, она оказывается до отвращения теплой, и понимаешь, что  обманул
только самого  себя...  В  любом  случае  маленький  кусок  раскаленного
металла отбирает жизнь: у одних - сразу же; у других - постепенно...)  -
Отпустите его!
   Что это было - хриплое карканье? Или  голос,  прорезавший  барабанный
бой?
   Тиски  разжались.  Валет  почувствовал  себя  свободным   -   слишком
свободным.
   Будто  был  застигнут  в  падении,  когда  уже  не  остается  времени
обрадоваться освобождению.
   С большим трудом он распределил вес неустойчивого тела на обе ноги.
   Расслабил  руку.   Предоставил   ей   действовать.   Охватившее   его
безразличие было абсолютным. Оно усмирило боль, оторвало ее от нервов  и
отбросило за пределы сознания. Оно сделало  человека  почти  здоровым  -
ненадолго, но этого было достаточно для финишного рывка.
   Маленький взрыв в мышцах... Ствол - на линию огня... Оставалось всего
одно мгновение до выстрела... Валету показалось, что таким стремительным
он не был ни разу в жизни - даже когда пребывал в своей наилучшей форме.
Но если он двигался на пределе  человеческих  возможностей,  то  Заблуда
стрелял сверхъестественно быстро.
   (Умник  Жирняга  мог  долго  и  нудно  трепаться  о  так   называемом
"сенсорном запаздывании". Оно означает, что ни одно существо в  принципе
не  способно  реагировать  в  тот  самый  момент,   когда   раздражитель
воздействует на его органы чувств. Неизбежно  повисает  крохотная  пауза
длительностью в сотые доли секунды.
   "Между помыслом и поступком падает тень..."    Это  издержки  нервной  системы,  а
также способа восприятия. Временная завеса абсолютно непреодолима.  Люди
живут в прошлом, отделенном от настоящего почти незаметным  промежутком.
Однако "размер" этого промежутка - "ширина тени" - иногда решает все.
   Например,  для  самого  Жирняги  запаздывание   составляло   огромную
величину в половину секунды. То есть он был  безнадежен.  Валет  в  этом
смысле  приближался  к  совершенству.  Вероятно,  кто-нибудь  сумел   бы
превзойти его, но лишь на ничтожнейшую  малость,  которая  уже  не  дает
преимущества. Существовал порог,  установленный  природой  и  свойствами
времени для простых смертных. Игрок находился у порога, у Однако Гришка,
похоже, ничего не знал об этом.) ...Самого  движения  Валет  не  уловил.
Силуэт Начальника изменился мгновенно.
   На  темном  фоне  промелькнули  тусклые  молнии.   Вороненые   стволы
отрыгнули свинец.
   И незримая смерть, посланная ангелом из обеих рук,  вошла  в  Валета.
Порциями.
   Всего их было восемь - почти  слитный  залп  из  двух  автоматических
пушек,  превративший  грудь  и  живот  игрока   в   нечто   похожее   на
непрожаренный бифштекс с кровью.
   Его отбросило назад. На несколько метров. Он все-таки  выстрелил,  но
это было всего лишь результатом судорожного сокращения мышц, и попал  он
в небо. Это был его последний бессознательный плевок в  самого  большого
Начальника, так бездарно распорядившегося его молодой жизнью.
   Боль вернулась снова - совсем ненадолго. Валет ощутил, каково  это  -
проиграть все. Если бы он  видел  себя  со  стороны,  то  принял  бы  за
марионетку, задергавшуюся на нитках. Цена ей была грош в базарный  день.
Однако он ничего не мог видеть, потому что сдох раньше,  чем  мать-земля
притянула  его,  прижала  к  своему  грязному  черному  лону,   готовому
разверзнуться и принять  в  себя  блудную  двуногую  тварь.  Теперь  уже
навсегда.
   Заблуда спрятал пистолеты  и  поманил  пальцем  хозяина  "Олхозника",
прятавшегося в хате поблизости  и  наблюдавшего  за  происходящим  через
окно. Тот повиновался незамедлительно, хотя чувствовал  себя  виноватым.
Очень виноватым - ведь в гостинице погибло несколько  людей  Начальника.
Это обстоятельство беспокоило его гораздо сильнее, чем сгоревший дом.
   Гришка потрепал его по щеке, и у хозяина перестали трястись поджилки.
   Потом до него  дошло,  что  это  могла  быть  и  шутка.  Заблуда  был
известным специалистом по черному юмору.
   - Что ж ты, говнюк, раньше не предупредил? - ласково спросил Гришка.
   Старик молчал. Он ни бельмеса не соображал. В его  желудке  ворочался
холодный слизистый ком, словно там сидела жаба, отложившая икру.
   - Ты знаешь, как  я  не  люблю  бездомных,  -  продолжал  Заблуда.  -
Придется продать тебя Ферзю.
   У  хозяина  подкосились  ноги.  Тем  временем  один   из   помощников
Начальника подозвал извозчика. Другой склонился над Валетом и  приподнял
стволом рваную ткань рукава. Обнажилось вспухшее белесое клеймо.
   -  Беглый,  падла,  -  сообщил  помощник  с  легким   разочарованием,
определив таким образом статус похорон.
   Старик упал на колени и попытался лобызнуть руку  Начальника.  Гришка
харкнул в мертвеца и бросил через плечо, забираясь в пролетку:
   - Убери этот мусор, придурок!
   Теперь уже бывший хозяин гостиницы смотрел ему вслед,  пока  пролетка
не скрылась из виду. Старика тошнило при одной только мысли о  том,  что
его ожидало. Но ослушаться он не посмел. Он даже придумал самый  быстрый
способ выполнить приказ. Поднатужившись  и  испуская  запах  поноса,  он
потащил труп Валета в сторону догорающих развалин.
   Таким образом похоронная контора Швыдкого была  избавлена  от  лишних
хлопот.

27. "ЗАГОВОРЩИКИ, МАТЬ ВАШУ!"

   Заметив "лендровер" Ферзя возле дома ведьмы,  Начальник  насторожился
гораздо больше, чем тогда, когда наткнулся на  труп  Гнуса  с  вырванным
сердцем.
   Он был, черт  подери,  реалист  и  знал,  чем  отличаются  похождения
маньяка от происков по-настоящему опасного врага.  Помещик  относился  к
последней категории и вряд ли явился к ведьме на сеанс массажа.
   Два охранника Ферзя торчали на веранде, а  еще  трое  шлялись  вокруг
дома.
   При виде  этих  прекрасно  выдрессированных  сторожевых  псов  Гришке
впервые  пришло  в  голову,  что  у  Ферзя,  вероятно,  тоже   появилась
"проблема" и убийства начали происходить за пределами города.  Он  решил
потревожить своего человечка в поместье - зажрался,  скотина,  а  может,
ведет  двойную  игру...  Подозрения,  сомнения,  бессонница,  отсутствие
интересных сексуальных партнеров и потеря девяти  стрелков  не  улучшали
настроения Начальника.
   - Погуляйте  здесь!  -  приказал  он  своим  помощникам,  вооруженным
карабинами Симонова, и поднялся на веранду.
   Люди  помещика  расступились,  пропуская  его.  Это  была  территория
города, а местные законы знали все.
   В коридоре перед дверью кабинета чуткое Гришкино ухо уловило  обрывок
разговора.
   - ...Я могу дать тебе четверых, - предложил Ферзь.
   - Согласна, - со смехом ответила Полина.  -  Но  тогда  мне  придется
оставить их там.
   - Кто же...
   Начальник толкнул дверь ногой. Ферзь сидел, развалившись в кресле,  и
покуривал папиросу с коноплей. На пациента он был похож не  больше,  чем
стекло на бычий пузырь. Ведьма восседала за  столом;  перед  нею  стояли
телефонный аппарат, стакан и четырехгранный штоф с "Особой  мухоморной".
И даже сморчок-священник был здесь - съежился в углу на неудобном  стуле
и старательно отводил глазки в сторону.
   "Заговорщики,  мать  вашу!"  -  подумал  Гришка  с  пока  еще  легким
раздражением.
   Ему не нравился гребаный  священник,  не  нравилась  дважды  гребаная
ведьма, не нравился трижды  гребаный  Ферзь.  Но  больше  всего  ему  не
нравились эти трое, собравшиеся вместе. И еще  -  предмет,  лежавший  на
столе рядом со стаканом. Но Ферзь не дал Начальнику разглядеть  ЭТО  как
следует. Он был мастером дешевых комедий, которые устраивал  не  потому,
что кого-то боялся, а исключительно ради любви  к  искусству.  В  общем,
веселый был человек.
   - Григорий! - просипел он так радостно, будто увидел родного  сынулю.
- Добро пожаловать к нашему шалашу!
   Помещик даже встал с кресла, чтобы прижать Начальника  к  сердцу.  Во
время крепкого объятия Гришка представил себе,  как  удобно,  приятно  и
здорово было бы  разрядить  обойму  в  придвинувшееся  к  нему  обширное
брюхо... Когда туша Ферзя перестала заслонять свет,  предмета  на  столе
уже не было. Взгляд Заблуды заскользил по полкам в поисках книги.
   - По пятьдесят за встречу? - предложил помещик.
   Григорий покачал головой. Вряд ли он стал бы  пить  ведьмино  дерьмо,
даже если бы подыхал, отравившись крысиным мясом.  Он  увидел  все,  что
хотел, и всех, кого хотел. Оставалось найти  повод  для  обыска.  Гришка
взвесил шансы. Не окажись здесь Ферзь со своими деревенскими орлами, все
было бы намного проще.
   - У вас какая-то проблема, Начальник? - вежливо осведомилась  ведьма.
Ее счастье, что она  произнесла  это  без  тени  иронии.  На  сморщенной
мордочке и в самом деле была написана готовность помочь.
   "Это у  тебя  проблема,  старая  кошелка!"  -  подумал  Гришка,  хотя
следовало признать, что она избавила его от триппера  за  один  памятный
сеанс. Как он ненавидел ее за то одолжение! Да, пора было разгонять  эту
теплую компашку.
   - А ты что здесь делаешь? - Гришка повернулся к  священнику.  -  Тоже
трипак подхватил?
   Священник уставился на него,  словно  озлобленная  мышь  из  норы.  И
молчал.
   Находчивостью  он  никогда  не  отличался.  Остроумные  и,   главное,
безопасные ответы  он  придумывал  с  большим  опозданием.  Если  вообще
придумывал.
   - Вали отсюда, попик! - небрежно бросил Заблуда  и  стал  соображать,
как спровадить из кабинета Ферзя.
   -  Але!  -  сказал  тот  резко  изменившимся  тоном.  -   Расслабься,
Начальник. Это я попа пригласил. Надо Дусю похоронить.
   Григорий был достаточно умен, чтобы не спрашивать,  кто  такая  Дуся.
Почти наверняка это была борзая из громадной своры  помещика,  околевшая
от старости или при неудачных родах.
   - Ты еще здесь? - Заблуда покосился на опустевший  стул,  намереваясь
познакомить костлявый зад попа со своим сапогом.
   Но его вмешательство не понадобилось. Жалобно заскрипели половицы.
   Священник вышел на цыпочках и плотно прикрыл за собой дверь.
   - У меня процедуры, Начальник, - сказал Ферзь с улыбкой. Улыбка  была
такой,  что  Гришка  понял:  это  без  пяти  минут  война.  Жизнь  снова
становилась интересной.
   - Я подожду.
   - Это очень долгие процедуры. Ты не дождешься.
   Что-то здесь было не  так.  Ферзь  чересчур  оборзел.  Гришка  поднял
голову.
   Щель в перекрытии оказалась достаточно широкой,  и  стволы  дробовика
были направлены прямо в лоб Начальнику.
   - Подожди снаружи, - посоветовал помещик.
   Теперь настал Гришкин черед улыбнуться. Ох как ему было  весело,  как
хорошо! Куда веселее, чем воевать с полуживым придурком  в  "Олхознике".
Большая война - большой приз. Кончилось  время  пасти  овец.  Пора  было
приниматься за волков.
   - Как скажешь. Я еще вернусь, - пообещал он, вспомнив  любимую  фразу
ходячей металлической хохмы из "Терминатора". Судя по всему, Ферзь  тоже
видел этот фильм.

Часть четвертая

ИДИ К МАМОЧКЕ!

28. "МЫ МОГЛИ БЫ НАЙТИ КЛИЕНТА ПОЛЕГЧЕ"

   Мутант не был разочарован, когда узнал, что труп Валета не  доставили
по назначению. Конечно, кладбище - самое подходящее место  для  операции
расчленения,  но  сойдет  и  любое  другое.  Меньше   всего   шестипалый
беспокоился  о  том,  что  ему  могут  помешать.  К  этому  времени   он
досконально знал расклад сил.
   Судя по  всему,  он  переоценил  клиента  и  недооценил  человеческую
тупость - неизбежный элемент случайности, без  которой  было  бы  скучно
жить...
   Он отправился к развалинам гостиницы и увидел  то,  что  осталось  от
головы игрока. С тем  же  успехом  мутант  мог  предъявить  к  опознанию
обгоревший бюст некоего Ильича, установленный  перед  зданием  управы  в
незапамятные времена. Он решил, что в  этом  городе  ему  больше  нечего
делать.
   История с премией немедленно канула в прошлое. Шестипалый аннулировал
свою сделку с губернатором и забыл о ней. У  него  появилась  глобальная
цель.

***

   Когда начался дождь, дурачок  выполз  из  телефонной  будки,  которая
формально считалась его домом, и отправился побродить по ночному городу,
чтобы согреться и полюбоваться блеском влажной земли. Ноги сами принесли
его к сгоревшей гостинице. Здесь все успело остыть, а угли - размокнуть.
   Около полуночи он видел, как по пепелищу  слонялись  два  здоровенных
молчаливых жлоба. Жлобы молчали вынужденно - у них были отрезаны  языки.
Отыскав  полуобгоревший  труп  Валета,  они  взгромоздили  мертвеца   на
инвалидное кресло и покатили его по пустынной  улице.  Оси  были  хорошо
смазаны, и кресло двигалось совершенно бесшумно.
   Дурачок постарался, чтобы его не заметили. С расстояния трех шагов он
напоминал корявый пень, а с десяти вообще был не виден.
   Когда те двое прикатили кресло к дому ведьмы и стали  сгружать  труп,
из-под разорванной пулями брезентовой куртки  вывалилась  неповрежденная
видеокассета.
   Немой поднял ее, пожал плечами и  засунул  обратно.  После  чего  оба
носильщика, рисковавшие своими жизнями, оставили труп на заднем дворе  и
удалились в направлении южной окраины.
   Они  возвращались  в  поместье.  На  лбу  каждого  был   вытатуирован
трехзначный номер. Это были рабы Ферзя в служебной командировке.

***

   Священник задыхался от чрезмерных  усилий  и  ощущал  во  рту  кислый
привкус страха. Тащить труп игрока через болота оказалось  удовольствием
ниже среднего.
   Особенно вдвоем с ведьмой, которая по такому случаю  преобразилась  в
дебелую корову ростом под метр  девяносто  с  мощным  крупом,  обтянутым
неизносимой юбкой "левис", и двумя спелыми арбузами под кофточкой. Не то
чтобы  священник  был  взволнован,  однако  предпочел  бы  нечто   более
знакомое, по крайней мере внешне.
   Сначала ему навязали эту авантюру, втоптав его в  грязь,  напугав  до
смерти; потом он понял, что и сам уже не может и не хочет  отказываться.
Сопротивляться  наваждению?  Преодолевать  искушение?  С  какой   стати?
Бояться, ненавидеть и продолжать терпеть - вот было худшее из искушений!
   Он не находил себе убежища и в церкви - с тех пор,  как  "рот"  начал
медленно  пожирать  иконы.  Священник  превращался  в  неврастеника.  Он
шарахался от собственной тени. За ночь ему многократно снилось чавканье,
жуткий хруст дерева в темноте или мертвая  тишина  и  пятна  коросты  на
золотом фоне...
   Теперь священник не чувствовал себя  ни  героем,  ни  спасителем  той
части населения Ина, которая, по его мнению, нуждалась  в  спасении.  Он
даже не определился, а угодно ли  Господу  то,  что  он  делает.  Просто
прежняя жизнь стала невыносимой, и еще неизвестно, как Пастырь посмотрит
на попа, забывшего о смирении.

**