вот, уже здесь. На, возьми
грамотку. - Он протянул ему в крошечной лапке берестяной сверток. И Глеб
как завороженный, не в силах сдержать волнения, взял упругий, пахнущий
смолой рулончик, и перед глазами запрыгали четко прописанные свинцовым
стилосом древнеславянские буквы, заполняя его сознание ощущением неминуемой
беды.

"Любый мий, злой человек околдовал Владислава и многу беду ми принесший,
забирал из отчего дома. Сиа диавольскаа начинаниа отгуляют на грязник.

Что буде, то я не ведаю... повезут по Сарутской дороге, второго дня месяца
Вересеня. Перееди на ону сторону, коль сможешь. Солнышко без тебя светить
не станет".

Когда оторвал глаза от грамотки, карлика в комнате уже не было.

"Завтра мой первый самостоятельный полет, если все пройдет как надо, я
успею..." Мысль еще не сложилась в конкретный план действий, когда он вновь
услышал голос книги - постепенно Глеб привыкал к нему, и с каждым разом
голос звучал в его сознании все четче.

"Ты не должен этого делать. Ты не готов к поединку с Руметом. Ты лишь
загубишь себя и все дело, а помочь ей не сможешь..."

Правильные, разумные слова, точно отражающие суть, - он слушал их и не
слышал. К нему они не имели ни малейшего отношения.

Закончив последние наставления. Викс отошел в сторону, и над Глебом
захлопнулся прозрачный колпак.

Меконг вздрагивал, словно живое существо. В глубине его энергетического
брюха что-то булькало, а между стабилизаторами то и дело вспыхивали на
разрядниках голубые сполохи огня.

- Я шестой, прошу старт, - неуверенно проговорил Глеб в пространство, не
видя перед собой приборной доски с привычным микрофоном.

- Старт разрешен в седьмом секторе, координаты окна 248 на 470.

Меконг сразу же взревел, словно быстрее Глеба понял смысл этих слов,
открывающих путь к свободе.

Толчка не было, только земля плавно, будто во сне, ушла вниз. Глеб не видел
носовой части ракеты. Он вообще ничего не видел, кроме плывущих под собой
облаков и развернувшегося впереди голубого пространства неба.

Иллюзия полета во сне была слишком полной, чтобы не потрясти его, несмотря
на то, что он знал - этот первый полет станет для него и последним.

С трудом разомкнув пересохшие губы, он спросил у пустоты перед собой:

- Мы прошли защитное поле базы?

- Две минуты назад. - Голос Меконга возник не громче комариного писка. Он
звучал глубоко внутри головы, и Глеб знал, что ни направленное жесткое
излучение, ни грохот близких разрывов, ничто на свете не может заглушить
этот писк.

- Ты знаешь, куда лететь?

- Я знаю все, о чем ты думаешь, когда находишься в моей кабине.

- База может нас слышать?

- Только то, что ты сам захочешь ей передать.

- Хорошо. Тогда начинай выполнять маршрутный разворот.

- Нас сразу же засекут радары.

- Сколько у нас будет времени до момента появления перехватчиков?

- Это зависит от твоих артистических способностей.

- Что, что? - не понял Глеб, до сих пор не свыкшийся с мыслью о том, что
мозг этой машины обладал чувством юмора.

- От того, как долго мы сумеем им морочить голову. В худшем случае секунд
сто двадцать.

- Этого недостаточно.

- Конечно, недостаточно. А ты думал, они спокойно будут смотреть, как ты
используешь лучшее в мире военно-техническое оборудование в своих личных
целях?

На этот раз Глеб усмехнулся и сразу же успокоился.

Кажется, ему все же удалось здесь найти настоящего друга, а когда опасную
работу доводилось выполнять в хорошей компании, настроение у него всегда
улучшалось.

Несколько минут прошло в молчании, и Глеб полностью отдался ни с чем не
сравнимому чувству полета в кабине прозрачного корабля. Таким этот лес
может видеть разве что птица, но у птиц не бывает захватывающих дух
скоростей...

- Нас уводит в сторону от маршрута.

- Так вернись на него!

- Я уже пытался, но управление частично вышло из-под контроля.

- Давай обойдемся без мрачных шуток. Я всего лишь курсант, но знаю, что это
в принципе невозможно.

- Конечно, невозможно. Однако именно это и происходит.

- Мек, это не самая лучшая из твоих шуток!

- Ответь лучше базе, она пытается выяснить, почему двадцать секунд назад мы
ушли из полетного коридора. Если ты собираешься выиграть время, самое
лучшее начать это сейчас, через минуту они вышлют перехватчики.

Кабина тотчас же наполнилось ревом дежурного по базе. Дежурил Красс Луженая
Глотка, и он оправдывал свое прозвище. Пока Глеб пытался уверить его, что
все в полном порядке, лишь небольшие помехи в управлении, они постепенно
теряли высоту и вот-вот должны были выйти из зоны видимости радаров базы.
Оставались, конечно, орбитальные спутники наблюдения, но их было всего три,
и Мек наверняка рассчитал маневр так, чтобы попасть в двадцатиминутный
промежуток их радиомолчания в этой зоне.

Наконец связь отключилась, резко, словно ее отрубили. Они неслись уже над
самой землей.

- Где мы?

- Почти на месте. Глеб!

- Да?

- Я не понимаю, что происходит.

- О чем ты?

- Нас все время затягивает в сторону, и мне приходится расходовать
колоссальное количество энергии, для того чтобы удержаться на маршруте.

- Из воплей Красса я понял, что началась сильнейшая магнитная буря, может
быть, она?..

- О буре я знал час назад. Она способна вывести из строя связь, но не
внутреннее управление двигателями.

- Тогда, возможно, база? Ты уверен, что здесь нет встроенного
дистанционного блока, контролирующего в случае необходимости наши действия?

Меконг изобразил своими динамиками вполне человеческий смешок и спросил:

- Глеб, а у тебя нет никаких встроенных органов, о которых ты бы не знал?

- Может, и есть... Извини. Я сказал глупость. Но тогда что происходит?

- Не могу понять. Нас занесло градусов на пять севернее. Мощности
двигателей не хватает, для того чтобы выправить курс.

- Но почему это должно было случиться именно сейчас!

- Не отчаивайся. Мы их значительно опережаем, и здесь только одна дорога. Я
думаю, все еще может получиться.

Затем Глеб услышал свист веток, разбивавшихся о корпус ракеты, и лишь
сейчас понял, насколько плохо обстоят дела.

Меконг боролся, используя последние резервы, с неведомой силой, тянувшей их
к земле, они шли уже слишком низко.

Чтобы не разбиться о деревья, Мек сбросил скорость, и в ту же секунду
двигатель отключился вообще.

Само приземление прошло довольно мягко. Ракета рухнула в густой, плотный
лес, и толстые ветки смягчили удар.

Самым странным, самым невероятным во всей этой аварии было то, что она
вообще произошла.

Инструктора не уставали повторять о надежности Меконгов и практической
неуязвимости этого класса десантных торпед. И все же авария произошла.
Погасли контрольные индикаторы на подлокотниках пилотского кресла, не
срабатывали даже кнопки ручного управления.

Меконг молчал, и как только затих треск последних, смятых падением ракеты
веток, в кабину вползла лесная, звенящая, тишина.

Потрясенный всем происшедшим, Глеб неожиданно ощутил, как в самой
сердцевине этой тишины возник легкий, похожий на дуновение ветра шепот,
постепенно слагавшийся в слова:

- Не могу говорить долго. Нет энергии. Такое полное отключение всех моих
функциональных связей возможно только дистанционным контрольным ключом. Он
действует не дальше километра. Тот, кого ты искал, обладает таким ключом.

- Но нам не говорили...

- Конечно, вам не говорили - только высшие офицеры командования Федерации
имеют право им пользоваться. Дорога к юго-востоку, в двухстах метрах от
тебя. Кортеж уже близко... Прости, друг. Ты остаешься один.

И внутри лесной тишины он слышал теперь лишь свист ветра и шорох листьев -
Глеб действительно остался один...

Он откинул колпак, встал и осмотрелся, стараясь не упустить ни одной
мелочи. В кабине определенно не было ничего даже отдаленно напоминавшего
оружие - Меконг сам был оружием, и его конструкторы не предполагали, что
пилоту в боевой обстановке понадобится покидать десантную ракету...

Оставалось багажное отделение, в котором он спрятал сверток с одеждой,
готовясь к самоволке после того, как полковник лишил его увольнительной. Он
не знал, удастся ли осуществить возникший план побега с базы, и начал
готовиться к любым неожиданностям сразу, как получил грамотку.

В багажном отделении нашлись толстые поножи, рубаха с кожаными нашивками -
не боевой доспех и не повседневная, такие носили купцы, отправляясь в
далекий караванный путь. При случае она могла защитить от удара ножа.

Был там еще и меч... Без меча никакой русич из города не выйдет. Правда,
меч был дрянной, скорей бутафорский, из плохой стали, со следами ржавчины
на нечищеном лезвии.

Глеб вытащил его из ножен, взмахнул, проверяя центровку, как учил Хон на
показавшихся теперь такими короткими занятиях, и нахмурился.

Меч оказался хуже, чем он ожидал. Но другого все равно не было, а с
юго-востока уже доносился звук копыт приближавшегося кортежа - времени у
него почти не осталось, - лес в эту пору утопал в грязи, и кортеж, с
конными крытыми носилками посредине продвигался медленно. Занавески носилок
плотно задернуты - и это хорошо. Она не должна была видеть того, что сейчас
произойдет...

Глеб сразу узнал человека, руководившего этим кортежем. Рыцарь на вороном
коне, в украшенных золотым чеканом византийских доспехах, в плаще, подбитом
куньим мехом, смотрел на него с высоты своей огромной лошади. Бородища до
самых глаз, как у лесного зверя...

"Сиа диавольскаа начинаниа отгуляют на грязник". Ну, это мы еще
посмотрим... Рука сама собой потянулась к рукояти меча.

- Что вы тут делаете, курсант? - Голос на интерлекте, с мягкими
начальственными обертонами. Голос, привыкший повелевать, не повышаясь ни на
октаву, голос, не признававший возражений...

Глебу потребовалось ощутимое усилие, чтобы преодолеть магию этого голоса. В
руках великана игрушкой казалась боевая дубинка с тройными шарами, и Глеб
вздрогнул от предчувствия, представив, как их шипы легко пройдут сквозь
тонкий слой кожи его куртки.

Не было у него стальных доспехов, не было коня и было лишь сознание
собственной правоты. А потому он шагнул вперед, не обращая внимания на
расступившихся всадников конвоя, и ответил на древнерусском, понятном для
всех:

- Вы увозите девушку против ее воли.

- А вам что за дело до этого? Почему вы нарушили программу учебного полета?
- Снова интерлект. И Румет знал про полет. Меконг был прав - он старший
офицер Федерации. Но зачем ему Бронислава?

- Я хочу, чтобы вы ее освободили.

- Освободить чужую невесту? Мне кажется, вы сошли с ума. Возвращайтесь в
часть и доложите дежурному, что офицер Румет накладывает на вас взыскание.
Не усугубляйте свою вину!

Не ответив, Глеб обнажил свой жалкий короткий меч.

Румет усмехнулся, затем повернулся к Флорину - княжескому сотнику,
назначенному командиром конвоя русичей, первому человеку, с которым Глебу
довелось встретиться в этом новом для него мире и которого он спас от
печенежских стрел.

- Арестуйте его.

- Это ваше дело, господин. Он пришел один, и он изъясняется на вашем языке.
Мы не вмешиваемся в споры чужого дома. К тому же он говорит о вещах,
которые русичи решают один на один, в равном поединке. - Флорин выделил
слово "равном", и глаза Румета злобно сверкнули, обежав ряды воинов, молча
выражавших одобрение решению командира.

- Тогда я убью этого недотепу, и его кровь будет на вашей совести.

Румет спрыгнул с коня, отбросил дубину с шарами и обнажил свой тяжелый,
сверкнувший на солнце меч.

Атака началась настолько стремительно, что у Глеба не осталось времени для
подготовки, он едва успевал беспорядочно отражать удары меча, способного,
казалось, сокрушить скалу.

Уже после четвертого выпада его защита была пробита. Глеб едва успел
уклониться в сторону. Со свистом меч сверкнул рядом с его головой и
скользнул по левому плечу. Куртка все же ослабила этот удар, хотя
порядочный кусок рукава длинной полосой болтался теперь у его левой кисти.

Рука сразу же онемела, и он понял, что задета не только куртка - боли пока
не было, она придет значительно позже, но это не имело значения, поскольку
рука все равно не повиновалась ему. Меч противника ни на секунду не
замедлил свое вращательное движение и в конце следующего круга вновь был
направлен в голову Глеба.

Двойное превосходство Румета в силе и искусстве фехтования делало свое
дело. Глеб понял, что ни малейшего шанса выйти из этого поединка живым у
него не было, смерть оказалась совсем рядом.

"Перееди на ону сторону, коль сможешь. Солнышко без тебя светить не
станет", - вспомнилось ему. Что-то изменилось от этих слов. Может быть, это
называлось яростью, отчаянием или вторым дыханием. Наверно, мгновенное
помрачение, которое он пережил, было тем самым, что постоянно испытывают во
время боя сумасшедшие воины берсерки.

Сила и скорость ответных ударов Глеба неожиданно увеличились, он заметил
удивление, мелькнувшее во взгляде противника, когда его короткий меч,
впервые пробив двойную с хитрыми финтами защиту Румета, с силой ударил того
в грудь. Лезвие, скользнув по панцирю, вошло в щель между пластинами и
уперлось во что-то гораздо прочнее металла...

Металлопластовая рубаха! Ну еще бы! Равный поединок... Как же!

Пока Глеб пытался освободить свой застрявший в панцире меч, Румет наискось
ударил его слева по открытой груди.

Хрустнули кости, и Глеб сразу же захлебнулся кровью. Последнее, что он
услышал, был отчаянный женский крик. Жгучая волна боли затопила сознание,
но случилось так, что эту боль испытал не он один... Настроенные на биополе
пилота управляющие электронные центры Меконга пропустили через себя его
боль.

И тогда, сломав электронные запреты, прожигая электрическими разрядами
закрытые контакты, над лесом взлетел изрыгающий пламя дракон.

Лазерный луч, способный разрезать скалу, ударил в то место, где в окружении
своих черных всадников стоял Румет, сжимавший в руках окровавленный меч.

Но за секунду до этого посланец Манфрейма успел нажать небольшую черную
кнопку на своей металлопластовой рубахе - сверкнула молния, и Румет исчез.

Импульс космического лазера ударил в группу черных всадников, и на том
месте, где они стояли, образовалась широкая воронка с оплавленными краями.
Ракета, окончательно потеряв управление, с ревом, похожим на тоскливый вой
смертельно раненного зверя, скрылась за кромкой леса.

Но Глеб не видел уже ничего. Рядом с его мертвым телом облако пара лениво
поднималось над оплавленной воронкой.

- Если верить во все эти бредни о красном смещении и об исторических
предопределениях в отколовшемся прошлом, можно договориться черт знает до
чего! Например, можно обосновать теорию волшебства!

Головасин едва сдерживался, он почти кричал, и его нелепая маленькая
фигурка выглядела еще нелепее на фоне ярко разгоравшейся зари.

- А вы уверены, что волшебства никогда не было? - спросил Сухой, едва
заметно усмехнувшись. - Вспомните волхвов.

10

Лазерный разряд испугал лошадей, и они понесли. Вслед за носилками ринулся
конвой всадников, но кортеж не промчался и мили, как новое странное
происшествие остановило его движение.

Огромный дуб на краю дороги закачался и без всякой видимой причины со
скрипом рухнул поперек пути. Лошади встали на дыбы, но все же остановились,
не опрокинув носилок княжны, и вскоре вокруг них сгрудился весь уцелевший
конвой.

- Мы возвращаемся, - решила Бронислава.

- Дорога слишком опасна, - попытался возразить Флорин, ни на минуту не
забывавший о драконе.

- Если нужно, я поеду одна!

- Этого не потребуется, - сказал Флорин, оглядывая конвой. - Каждый помнит,
как поступил этот человек, когда печенеги устроили на нас засаду.

Вскоре они вновь оказались возле дымящейся воронки. Не глядя на неподвижное
тело Глеба, Бронислава достала из дорожного сундука сафьяновую коробку с
подарком Манфрейма.

Расширенными от ужаса глазами наблюдал за ее действиями Флорин, и княжна,
мельком поймавшая его взгляд, поняла, что этот человек никогда уже больше
не сможет относиться к ней так, как относился прежде, - с грубоватой и
тщательно скрываемой нежностью.

- У меня нет живой воды... - тихо проговорила Бронислава, словно ее
действия нуждались в оправдании. - Есть только мертвая.

Подойдя к Глебу, она вздохнула и, стараясь не смотреть на залитое кровью и
рассеченное тело, сорвала печать с украшенного руническими письменами
флакона. Затем расстегнула куртку Глеба и разорвала нижнюю рубаху, обнажив
ужасную рану.

- Ты должен помочь мне.

Медленно, словно во сне, Флорин подошел вплотную.

- Подержи его так, чтобы сошлись края раны.

Стараясь не смотреть в открытые глаза мертвеца, Флорин молча повиновался.

Бронислава спокойно, старательно, словно делала это много раз, начала
втирать прозрачную, блестевшую, как металл, жидкость из флакона сначала в
края раны, а потом решительным движением вылила все, что оставалось внутри
флакона, в самую середину отверстия, оставшегося на теле Глеба, несмотря на
усилия Флорина.

Судорога скорчила мертвое тело, на секунду показалось, что оно вот сейчас,
сию минуту преодолеет притяжение земли, необоримой силой приковавшее к себе
все мертвые предметы. Но этого не случилось, тело расслабилось и вновь
обрело покой. Вот только раны на нем больше не было вовсе.

- Без живой воды он превратится в нежить.

- Все воины Манфрейма такие, - тихо проговорил Флорин.

- Я знаю. Живая вода есть только у волхвов. Помоги мне отнести его к
носилкам.

Два дня шел небольшой караван со своим скорбным грузом в глубину северных
лесов, а на третий день пути дорога исчезла вовсе.

Они стояли посреди болотистой поляны, заполненной обточенными ветром
валунами. Серых каменных глыб было здесь так много, что местами они
налезали друг на друга, слагаясь в причудливые фигуры, напоминающие не то
башни старинных замков, не то тела окаменевших великанов.

- Это здесь. Теперь мы можем оставить его, - устало проговорила Бронислава,
обращаясь к Флорину и трем другим всадникам, единственным воинам из всего
конвоя, у которых хватило мужества сопровождать их до конца.

- Но, княжна, - это дикое место... Вы уверены, что не ошиблись?

Она лишь молча покачала головой и направилась к носилкам, Флорину ничего не
осталось, как последовать за ней.

Оставив мертвое тело у большого круглого камня, Бронислава, не оглядываясь
и не проронив больше ни слова, дала знак трогаться в обратный путь.

Еще два дня прошло, прежде чем они вернулись на проезжий тракт,
протянувшийся от Китежа до Восточного плато, где их поджидали остальные
воины конвоя.

- Куда теперь? - мрачно спросил Флорин, почти не разговаривавший с княжной,
после того как по ее желанию они оставили на растерзание диким зверям тело
человека, спасшего ему жизнь.

- Попробуем вернуться домой, может быть, это удастся, хотя бы вам.

Он знал, что она имела в виду. У того, кто посмел прикоснуться к мертвой
воде, оставалась одна-единственная дорога - в замок Манфрейма.

Не успели они проехать и двух миль, как путь им преградил рыцарь в черном
плаще с серебряным подбоем.

- Мне слишком долго пришлось ждать, княжна. Жаль, что не мог остановить
вас, но вы были вольны поступить с подарком моего господина так, как
сочтете нужным. Однако за все следует платить. Разворачивайте конвой,
воевода, - обратился уже к Флорину, - мы поедем по восточной дороге.

Сотник не любил, когда команды ему отдавали чужие люди. Поэтому он позволил
себе возразить, хотя прекрасно знал, как опасно перечить Румету.

- Мне приказано сопровождать княжну по Эсторской дороге, и только она сама
может изменить маршрут.

- Не забывайтесь, сотник! - Румет сразу же понизил его в чине, на что
Флорин лишь усмехнулся и послал коня вперед, но всегда послушное животное
на этот раз повернуло в сторону, указанную Руметом, Флорин в бешенстве
попытался отдать команду конвою, но ни единого звука не слетело больше с
его губ до самого Черного замка.

Бледная как смерть Бронислава сидела неподвижн