в лицо разорвал порочный круг.

Чужая воля разомкнула свои щупальца лишь на мгновение, но его оказалось
достаточно. Узкий шипящий луч, похожий на раскаленную иглу, вонзился в тело
чудовища.

Беззвучный рев в диапазоне ультразвука ударил по нервам людей. Верхняя
часть туловища (а быть может, то была всего лишь голова?) вдруг дрогнула и
скользнула вниз по косому разрезу, проложенному лазерным лучом.

Из пережженных артерий ударили вверх фонтаны голубой ядовитой крови.
Неожиданно Глеб закричал и, не выпуская из рук излучатель, отшатнулся
назад.

Его сознание, все еще соединенное в этот миг с сознанием чудовища, испытало
обжигающую боль, словно его самого коснулся луч лазера.

В следующее мгновение в мозгу пронесся странный калейдоскоп непонятных
картин. Выронив лазер, Глеб опустился на колени, сжимая голову руками.

За краткий миг его сознание вместило в себя чужую боль и чужую смертную
тоску. И еще понимание... Смутное, отрывочное, чуждое человеческой логике,
всему его жизненному опыту.

Гигантский монстр сконцентрировал в себе основные нервные центры колонии
гидр, всю их общую память и запредельное для человеческой психики сознание.

Огромный амебовидный организм управлял всеми членами сообщества, словно
огромная матка какого-то фантасмагорического улья. Тело медузы, построенное
из простейших клеток, никогда не умирало и копило в себе гигантский объем
информации, выкачанной из окружающего мира за бесчисленные годы, каждой из
сотен бессмертных тварей.

И самым чудовищным, самым невероятным в сознании монстра было тайное
желание многие века недостижимой для него смерти.

Причиной его была, по всей видимости, боль, которую он всасывал вместе с
кровью своих бесчисленных жертв, в мгновение гибели каждого живого
существа, попавшего в расставленные им ловушки, его сознание соединялось о
сознанием жертвы и впитывало в себя весь смертельный ужас, всю боль,
которую испытывало погибающее существо. Обрывки этого чужого, искалеченного
болью и ужасом сознания навсегда оставались внутри монстра, в глубинах его
необъятного мозга.

Там они продолжали жить, продолжали страдать, продолжали умирать снова и
снова...

Это был ад без надежды, без выхода, сосредоточение тысячи болей и смертей.

В последний миг, прежде чем контакт прервался, Глеб почувствовал в сознании
чудовища что-то похожее на благодарность. Затем, не в силах больше терпеть
этот груз необъятной космической боли, он покачнулся и, теряя сознание,
упал бы в озеро, если бы дружеские руки не подхватили его и не оттащили
назад, прочь от темной ядовитой воды.

Довольно долго мозг Глеба отказывался вернуться в окружавший их реальный
мир. Лишь спустя много часов (а может быть, дней? - время в этом подземном
аду измерялось иными мерками) он сумел произнести первые осмысленные слова.
К тому времени отряд давно уже покинул подземный зал, в котором произошло
столкновение с властелином гидр.

Рядом с носилками, на которых Глеба несли теперь вместо Крушинского, он
увидел его самого и сказал, отвернувшись, разглядывая пятно света от
фонаря, прыгающее рядом с носилками по серой стене:

- Знаешь, мы уничтожили что-то важное, что-то такое, что имело продолжение
в нескольких пространствах сразу... Возможно, последствия этого еще дадут о
себе знать.

Вряд ли Крушинский успел понять, что, собственно, он имел в виду. А позже
Глеб никогда уже не возвращался к этому разговору.

Его раздумья о происшедшем прервал Васлав, видимо, давно ожидавший, когда
Глеб полностью придет в себя.

- Я подобрал твой меч, но не могу понять, что с ним случилось... Ведь это
щупальце монстра держало оружие над водой, как ты думаешь?

- Скорее всего, хотя там происходило много непонятного. Вода могла
затвердеть в месте удара. Весь этот бассейн составлял с гидрами одно целое,
каким-то образом даже воду они включали в свои организмы как составную
часть.

- Ты думаешь, мы не сможем воспользоваться водой, которую успели там
набрать? - встревожился Крушинский.

- Нет. По-моему, вода безопасна. Мне кажется, хозяин этого бассейна вообще
не хотел причинить нам вреда, иначе мы бы никогда не выбрались оттуда
живыми.

- Возможно, ты прав... Знаешь, когда монстр погибал, он выпустил меч, но
прежде чем тот оказался на берегу, по воде прошел какой-то жидкий огонь, и
меч раскалился почти добела. Через несколько мгновений, не успев подумать о
последствиях, я коснулся его рукояти и не почувствовал жара... А когда ты
шагнул к воде, меч сам, словно живой, прыгнул навстречу. Он ударил тебя
рукоятью в лицо и лишь затем упал на берег.

- Значит, он все-таки нашел способ... Монстр не мог убить себя, в него был
заложен слишком сильный инстинкт самосохранения. Но на единый краткий миг
он сумел освободить меня из сетей своего гипноза с помощью этой железной
штуки...

Глеб задумчиво взял свой меч из рук Васлава и, пораженный, уставился на
него.

- Он же ничего не весит, ты уверен, что это тот самый меч?

- Конечно. Я не спускал с него глаз с того момента, как началось это
невиданное колдовство...

С удивлением Глеб разглядывал знакомую поверхность лезвия, покрытую узором
древней закалки, рукоятку с характерным изгибом. Почти ничего не
изменилось, только металл стал теперь сероватым и таким легким, словно в
руках у него была рапира, а не двуручный меч - Глеб свободно мог его
удерживать на вытянутой руке, не прилагая никаких усилий.

Сероватый металл слегка светился и на острие становился таким тонким, что
сквозь него начинали просвечивать окружающие предметы. Когда Глеб хотел по
привычке проверить заточку лезвия пальцем, Васлав остановил его:

- Осторожней, я уже порезал руку. Он стал слишком острым, возможно, самым
острым из всех, что мне приходилось видеть.

Глеб не мог избавиться от ощущения стеклянной хрупкости лезвия и, чтобы
проверить себя, осторожно коснулся им свисавшего с потолка сталактита.
Каменная сосулька, в обхвате не меньше метра, распалась надвое. Меч прошел
сквозь нее так, как раскаленный нож проходит сквозь масло. Глеб даже
сопротивления не ощутил и едва успел уклониться от рухнувшего вниз
каменного копья.

- Что же это такое? - спросил Крушинский, с удивлением глядя на Глеба.

- Мне кажется, это подарок, - задумчиво проговорил Глеб. - Или скорее
способ, способ отомстить. Видимо, Гидр успел прочесть в моем сознании, что
я враг того, кто сделал из него вместилище мук всех сожранных им живых
существ. И решил вложить в мои руки это необычное оружие...

- Ты думаешь, в его возникновении замешан Манфрейм, и, кстати, почему ты
говоришь о гидре в мужском роде?

- Манфрейм имеет отношение ко всему, что мы встретим в этих пещерах. Это
его владения. Его полигон. Здесь расположены клиники, лаборатории. Здесь он
проводит свои чудовищные опыты, в которых выращивает лишь страдание и
гибель для всех живых существ.

Мы должны найти выход к замку, даже если нам придется проплутать в этих
проклятых подземельях весь остаток жизни. А что касается Гидра... Он был
воином. Он боролся до самого конца - боролся не с нами, а с тем, кто стал
причиной всех его мук и несчастий. Вот доказательство этому.

Глеб взмахнул мечом, и, легкой тенью мелькнув в воздухе, он коснулся нового
сталактита. Каменная колонна, провисевшая на потолке пещеры не одно
столетие, с грохотом рухнула вниз...

- Итак, вы утверждаете, что за первой волной красного смещения находится
наше прошлое?

- Несомненно. - Сухой усмехнулся и подлил в пиалу своему собеседнику
горького восточного чая. - Особенно если иметь в виду не только
астрономический аспект этого явления.

- Что же тогда?

- Психологию. Историю. Все вместе.

18

Все так же свисали с потолка черные штандарты с крестами. Все так же
безмолвно стояли между колонн фигуры рыцарей в стальных доспехах, все так
же сидел в своем кресле бессмертный властелин в черном плаще, и Мориновский
вновь, запинаясь и в меру прикрываясь ложью, пытался выпутаться из
очередной неудачи.

На этот раз, правда, его задача выглядела несколько проще. Нужно было
убедить Манфрейма в том, что он предпринял все возможное, и, если это
удастся, завеса тайны, окутывавшая Яровцева, могла наконец приподняться...

- Его прикрывает какое-то защитное поле...

- Я знаю. Дальше.

- У нашего посланника ничего не получилось - Яровцев отказался от нечестной
сделки. Видите ли, совесть взыграла. Давно нужно было избавиться от него, я
говорил вам - он чрезвычайно опасен, ему удалось каким-то образом
уничтожить Гидра. Теперь он слишком близко подошел к логову Змиулана, чтобы
его остановить, я послал камнетесов...

Впервые за весь доклад Манфрейм шевельнулся в своем кресле, проявив
какие-то признаки эмоций.

- А кто тебе сказал, что Яровцева нужно останавливать?

- Но логово... Я думал...

- Ты слишком много думаешь. У тебя нет достаточно информации, чтобы думать.
Мне вообще не требуются результаты твоих размышлений. Ты должен выполнять
лишь то, что тебе поручено.

- Так мне их вернуть?

- Не надо. Тот, кто не справится с десятком камнетесов, не представляет
никакой опасности для Змиулана. Посмотрим, на что он способен. Гидр,
конечно, серьезный противник, но он слишком устал, ему давно пора было
подыскать замену.

Манфрейм надолго замолчал, в его холодном мозгу всплыли давние
воспоминания. Тогда созданием Гидра он гордился. Но это было так давно, что
он не смог вспомнить, когда именно происходили эти события.

Долгие годы Гидр был его верным стражем, оберегая один из самых важных
подземных проходов. Никто не выходил оттуда живым - его выдумка с
присоединением сознания гибнущей жертвы к самому Гидру оказалась весьма
удачной. Она во много раз усиливала ярость и неистовство стража. Но вот
теперь Гидра уже нет...

- Вы хотите сказать, что Змиулан больше не является нашим союзником?

Как надоедливый комар пищал у него над ухом, разрушая картину воспоминаний,
отвратительный голосок доверенного слуги. Страх - вот единственный надежный
союзник, только страх. Но этого Манфрейм так и не произнес вслух.

- У меня вообще нет союзников. Одни временные попутчики, о замене которых
приходится постоянно думать. И не делай вид, что ты ничего не знаешь о
похищении княжны из моего замка. Дойти до такой наглости может только
безмозглая змея - ей следует преподать надлежащий урок.

Змиулан - новая проблема. У страха был один существенный недостаток: время
от времени кто-то из слуг или сторонников выбирался из его тисков и начинал
мстить за годы, проведенные в унизительном рабстве, не понимая, что оковы
он создавал своими собственными руками. Ведь, в конце концов, всегда
существовал выход - нашел же его Гидр.

В таких случаях приходилось применять силу. Нельзя было допустить даже
намека на ограниченность власти. И все шло хорошо до тех пор, пока у него
не появился противник, ничего не знавший о беспредельности его
могущества...

- Но камнетесы наверняка уничтожат Яровцева. Еще не было случая, чтобы
кто-то сумел их остановить.

- Ты думаешь, уничтожат? Посмотрим. В любом случае проиграет один из наших
врагов. Пусть все идет как идет. Но только учти - если камнетесы
пострадают, я спишу с твоего счета в Цюрихе их полную стоимость. Да, да, с
того самого, о котором я ничего не знаю.

Мориновский побледнел, но вовсе не от раскрытия тайны. Он давно подозревал,
что Манфрейму известны все его манипуляции с этим счетом. Его смущала лишь
сумма убытков, которой он рисковал. Камнетесов закупили на Затурне -
планете, заполненной странными формами органической жизни. При высоком
радиационном фоне там каждый год происходили какие-нибудь новые мутации и
выбор видов был чрезвычайно велик.

Каменные дьяволы - так прозвали камнетесов ловчие - словно специально
создавались длительной эволюцией как совершенные орудия убийства. Их
стремление убивать все живое, отличное от их собственного вида, было
основано не на охотничьем инстинкте, так как они не нуждались в
органической пище, аккумулируя в себе любые виды энергии, обнаруженные ими
во внешней среде. Скорее, это был результат борьбы за жизненное
пространство.

Крохотный астероид - один из спутников планеты Затурн, на котором их
обнаружили, - целиком состоял из слипшейся массы их тел. В таком виде они
не могли функционировать, но как только их попытались разъединить...

Впрочем, рассказать о том, что произошло после этого, было некому. Все
первые экспедиции на Затурн попросту исчезли, и прошло немало времени,
прежде чем Межпланетная Федерация смогла в какой-то степени обуздать и
поставить себе на службу новое смертоносное оружие. Манфрейм был одним из
первых, кто воспользовался находкой.

Главным достоинством каменных дьяволов оказалась неуязвимость. Их шкура,
покрытая мелкими прозрачными чешуйками с зеркальной подложкой, обладала
уникальной способностью поглощать из любой энергетической волны строго
ограниченное, необходимое для питания количество энергии, все остальное
отражалось в пространство, независимо от интенсивности и мощности
источника. Астероид, на котором они обитали тысячелетиями, все ближе
подходил к короне звезды, вокруг которой вращался, и эволюция сделала свое
дело.

Лазерное оружие - бластеры и мощные стационарные энергометы оказались
неспособны пробить их защитный покров.

Из-за высокой степени опасности посадки на Затурне были запрещены, и вся
нелегальная операция по отлову и транспортировке стаи камнетесов обошлась
Манфрейму в сорок два миллиона международных кредитов.

Чтобы не выдать своему господину бурю чувств, овладевших им в эту минуту,
Мориновский запретил себе даже мысленно пересчитывать сумму в сорок два
миллиона кредитов по курсу доллара, ежегодные котировки которого на
межпланетной валютной бирже все время понижались.

Не только меч, но и еще несколько странных даров получил Глеб в наследство
от своего уничтоженного на берегу подземного озера противника.

Далеко не сразу понял он, какие серьезные изменения произошли в его мозгу
после контакта с Гидром. Однако постепенно из скрытых глубин подсознания
кое-что пробивалось наружу.

Прежде всего он обнаружил в себе новую удивительную способность видеть
окружающий мир внутренним зрением. Так, как, очевидно, видел его сам Гидр.

Видимо, передача информации из мозга Гидра произошла на подсознательном
уровне, непосредственно в ту часть человеческой памяти, в которую
записываются события нашей жизни.

Эта память, чаще всего неосознанно, влияет на все наши поступки. Ведь
именно из нее складывается основной жизненный опыт человека.
Непосредственное же использование такой скрытой информации в обычных
условиях возможно далеко не всегда - ее большая часть недоступна нашему
сознанию.

Мозг в своей каждодневной работе не в состоянии справиться с таким объемом
информации и предпочитает скользить по ее поверхности, углубляясь в детали
лишь в самых необходимых случаях.

Когда отряд в своем упорном движении к центру подземелья натолкнулся на
очередное пересечение туннелей, Глеб, ни на секунду не задумавшись,
повернул в левый проход...

Среди множества картин, вставленных в его память мозгом Гидра, была одна,
пропечатавшаяся в сознании Глеба особенно четко.

Сквозь гигантское тело Гидра, ставшее на этот момент совершенно прозрачным,
вдруг высветилась вся внутренняя кровеносная система животного...

В реально происходивших событиях ничего подобного не случалось. В этом Глеб
был совершенно уверен.

Вначале он не понимал, для чего в его память с такой силой внедрили эту
схему, и лишь позже догадался, что Гидр пытался единственно доступным ему
способом передать нечто чрезвычайно важное, минуя непреодолимый для него
барьер человеческого языка...

Часами всматриваясь в экранчик курсографа, Глеб запомнил примерную схему
пройденных туннелей и теперь, несмотря на ее сложное пространственное
построение, вдруг узнал эту часть в рисунке кровеносной системы Гидра...

Была ли это и в самом деле кровеносная система сосудов монстра, неизвестно
по какой причине повторившая в своем строении некий странный отпечаток
внешнего мира, или то был лишь намек, способ, приглашение самому увидеть
нечто, недоступное обычному человеческому зрению?

В сущности, это не имело значения. Важной являлась лишь сама информация...

Глеб давно уже понял: Гидр представлял собой нечто непостижимо сложное.
Нечто гораздо большее, чем ее видимая, проступавшая в реальном мире часть.

Благодаря этой схеме он мог совершенно точно определить, какие из еще не
пройденных туннелей скрывали в себе смертельные ловушки.

В его сознании они проступали окрашенными в кроваво-красный цвет. И чем
пристальней он вглядывался в открывшуюся ему, недоступную обычному зрению
схему, тем четче она становилась.

Общее количество туннелей в центральной части постепенно уменьшалось, но
почти все они были полны ловушек. Лишь одна-единственная штольня, идущая в
обход смертельно опасного центрального лабиринта, была способна вывести их
к цели.

В картине, нарисованной его внутренним зрением, этот единственный проход
окрашивался в синий цвет, и, возвращаясь к первоначальному смыслу всей
схемы, он вел к сердцу Гидра...

Глеб видел это живое, мохнатое, содрогающееся от вожделения сердце оно
поджидало добычу, - но из него в противоположную сторону выходил широкий
синий проход. Прямой, как стрела, он перечеркивал весь лабиринт и уходил
далеко за его пределы. Не здесь ли скрывался выход из подземелья? Тот
единственный ход, ведущий в нижние этажи манфреймовского замка, о котором
говорил ему Варлам и который они безуспешно искали во время штурма?

Чтобы выяснить, им придется пройти через центр. Через ту часть подземелья,
где опасность была наибольшей, - иного пути не было.

Но, может быть, именно этого и хотел от них искалеченный мозг умиравшего
монстра? Ведь сам он не имел возможности отомстить своим мучителям...

Но тогда получалось, что их опять пытались использовать для каких-то
неведомых, чужих целей, и проход мог вести вовсе не туда, куда стремился
попасть отряд...

Оправившись от раны, Крушинский отказался от помощи и давно уже двигался
самостоятельно. Возможно, от того, что он шел медленней других или оказался
внимательней, но именно он первым заметил нечто странное в облике нового,
указанного Гидром прохода.

- Ты ничего не видишь? - спросил он Глеба через час, после того как они
начали движение по новому маршруту.

- Нет. О чем ты?

- Посвети сюда.

Глеб послушно провел лучом фонаря по верхней стенке.

- Туннель слишком круглый.

- Что же тут особенного? Здесь встречаются проходы любой формы.

- На протяжении нескольких километров он похож на идеально ровную трубу.

- Мы слишком мало знаем о подземельях манфреймовского замка. Им тысячи лет,
и многое здесь могло создаваться искусственно.

- Но это не главное. Посмотри внимательно на стены, разве ты не видишь этих
бляшек?

- Каменные наплывы, - пробормотал Глеб, стараясь не выдать своей тревоги.
Туннель действительно слишком уж походил всем своим видом на внутреннюю
часть какой-то гигантской артерии.

- Они похожи на окаменелости, а до этого туннеля встречались одни базальты.
Откуда здесь взялись осадочные породы, на такой глубине? Не нравится мне
этот проход. Ты уверен, что выбрал правильную дорогу?

- Знаешь, Юрий, по-моему, здесь вообще нет правильной дороги. С самого
начала, с той самой минуты, как мы присоединились к штурмующим замок
Манфрейма, мы бросили вызов судьбе. Иногда мне кажется, что человек слишком
ничтожен, слишком слаб для того, чтобы бороться с Бессмертным властелином.

- И все-таки мы здесь...

- Это мало о чем говорит, разве что о нашей беспредельной наглости...

- Или мужестве. Не так уж все плохо, с той минуты как тебе подарили этот
меч, у меня появилась надежда. Не одни мы боремся с Манфреймом. У Черного
властелина есть могущественные враги.

- Твоими бы устами да мед пить...

Они надолго замолчали, и Глеб, решив, что момент подходящий, спросил
Крушинского о самом главном:

- Ты как-то