лив в своих выводах, одно
знал совершенно отчетливо: он не сможет допустить гибели этого мира,
города, приютившего его и ставшего ему домом, и если придется вместе с ним
погибнуть - ну что же, значит, такова его судьба...

Наконец Крушинский спрятал в карман свой крошечный аппарат и, недовольно
поморщившись, сказал:

- Или арометянин слишком уж осторожен, или он заманивает нас в ловушку.

- Где именно он назначил встречу?

- У Оленьего болота. Ты по-прежнему согласен на его условия?

- В конце концов, город или лес - разница небольшая. Если он человек
Манфрейма, засаду можно организовать где угодно. С тех пор, как вновь
похитили Брониславу, у меня появилось такое ощущение, словно кто-то включил
часовой детонатор. Дорога каждая секунда. В нашем положении привередничать
не приходится. Будем встречаться там, где хочет Фруст.

- Тогда нам придется протопать восемнадцать километров к северу от этого
места, - Крушинский уточнил расстояние, достав из своего планшета
пластиковую карту местности.

- Это хорошее место. Я бы тоже его выбрал на месте Фруста - к нему можно
подобраться только с одной стороны. Крутом непроходимые топи. Однажды я
пытался пройти до Оленьего острова, но мне это не удалось.

- У меня есть карта, на которую нанесены даже звериные тропы. А что тебе
понадобилось в местных болотах?

- Где-то в этом районе упал Меконг.

Вот и еще одна несправедливость - бесконечная череда уплотненных до предела
событий лишила его возможности всерьез заняться попавшим в беду другом.

Конечно, Меконг всего лишь машина, но его механическому мозгу была
свойственна преданность. Иногда Глеб замечал даже в точных и почти всегда
безошибочных аналитических выводах машины скрытое чувство юмора.

Меконг погиб, стараясь отомстить за него, а он так и не удосужился отыскать
хотя бы его обломки, чтобы посмотреть, что стало с электронным мозгом.

- Нам пора двигаться. Фруст предупредил: в пути могут быть различные
неожиданности.

- Это еще что за новости?

- По его сведениям, обо всех наших передвижениях очень скоро становится
известно Манфрейму.

- Не с его ли помощью? Знаешь, Юрий, мне все это начинает сильно не
нравиться.

- Думаешь, я в восторге? Но до сих пор мы лишь проигрывали Манфрейму по
всем пунктам. Ты сам сказал: нам не приходится выбирать.

Они собрали рюкзаки и начали свое продвижение к северу. Оба шли молча друг
за другом. Глеб шел вторым, поскольку карта была у Крушинского, и старался
оставлять на тропе по возможности меньше следов, хотя вряд ли его
осторожность имела какой-то смысл.

Тропа часто спускалась в распадки, где низкорослые березки вперемешку с
осинками едва-едва вытягивались выше человеческого роста. Под ногами
хлюпала вода - корка наледи была еще совсем непрочной.

Лес зеленел, радовался последним лучам редкого осеннего солнца, и казалось,
этот мирный пейзаж не может скрывать никакой опасности. Но после очередного
подъема тропа исчезла, и они очутились на невысоком холме, откуда
открывался широкий вид на окружающую местность. Впереди и немного правее их
маршрута в небо поднимались многочисленные дымы костров. Глеб насчитал
двадцать пять, потом сбился со счета и оставил это никчемное занятие. Итак
было ясно: впереди разбило походный лагерь какое-то многочисленное войско.

- Посмотрим, что там такое? - предложил Крушинский.

- А как же встреча? Разве у нас есть лишнее время?

- Когда доберемся до места, я свяжусь с Фрустом и сообщу о нашем прибытии.
Он не из тех людей, что станут беспокоить себя раньше, чем необходимо.
Ждать в любом случае придется нам.

После того, как решение было принято и они свернули в сторону костров, им
все чаще стали попадаться следы пребывания человека в этих диких местах.
Срубленные на дрова деревья, охотничьи ямы и силки...

- Большое войско, но не татарское.

- Почему ты так решил?

- Татары не забираются столь далеко на север и не ставят капканов на
лесного зверя.

- Могли и научиться за это время, - пробормотал Глеб, не слишком доверявший
следопытским изысканиям Крушинского.

Вскоре до них донеслись первые звуки большого военного лагеря: конское
ржание, окрики часовых. Друзья решили дождаться темноты и лишь затем
продолжить разведку.

- Странно все же, что нам позволили подойти так близко к лагерю. Накидки
накидками, но человек не может двигаться совершенно бесшумно. Не глухие же
у них стоят на постах!

- Ты стал чересчур подозрителен. Прошли же мы через татарский лагерь.

- Татары чувствуют себя хозяевами положения и могут позволить себе быть не
слишком внимательными. К тому же эти дети степей от природы довольно
беспечны. Но перед нами совсем не татары... Шатры как у русичей, доспехи
тоже русичинские, однако, кто они такие на самом деле, с этого расстояния я
определить не берусь.

Тихо переговариваясь, оба продолжали изучать лагерь. Время текло незаметно.
Порой ветер доносил до них запахи жарящейся на костре пищи, конского навоза
- обычные запахи, сопровождавшие любую длительную стоянку. Непонятным
оставалось лишь, чего они ждут так долго в этом диком месте, лагерь явно
был разбит здесь не первый день.

Часа через два, после того как солнце скрылось, а луна еще не успела
осветить окрестности, они осторожно подобрались к притаившимся в темноте
внутренним сторожевым постам, окружавшим лагерь довольно плотным кольцом. И
это тоже показалось Крушинскому подозрительным - не было смысла выставлять
так много охраны внутри лагеря, если подойти к нему мог беспрепятственно
кто угодно.

Разрешить все эти загадки можно было, лишь проникнув на территорию самого
бивуака. Пользуясь феноменальной способностью Глеба видеть в темноте, им
удалось проскользнуть в лагерь незамеченными под своими маскировочными
накидками.

Над центральным шатром, украшенным богатым золотым шитьем, гордо реял
штандарт командира этой довольно значительной по тем временам армии. К
сожалению, в темноте даже уникальное зрение Глеба не позволяло различать
цвета, хотя по перекличке часовых, по нескольким фразам, услышанным у
костров, они уже догадались: лагерь принадлежит какой-то большой дружине
русичей.

Их настораживало лишь то, что в этих местах на сотни километров вокруг не
было никаких значительных поселений, а тем более городов, одни лесные
фактории да редкие хутора, брошенные на зиму жителями.

Видно, уж очень издалека шло это войско... Глеб впервые за эти черные дни
почувствовал волнение от радости предстоящей встречи. Все сомнения давно
оставили его, и он решил, не рискнув, правда, поделиться своей догадкой с
Крушинским, что перед ними войско, которое собрал на севере Васлав и вел
его теперь на подмогу Китежу.

Если бы не Крушинский со своей изматывающей осторожностью, он бы давно
перестал прятаться и вошел в шатер. Но Глебу не хотелось лишать себя
удовольствия посмотреть на его физиономию, когда они после всех этих
переползаний очутятся в медвежьих объятиях Васлава.

За стеной шатра двигалась тень массивного, похожего на медведя человека,
звенели подносы с посудой, рекой лилось вино и раздавался зычный бас того,
кто так часто называл их в трудные напряженные минуты схваток "отроками",
невольно вызывая улыбку, снимая напряжение и превращая кровавую схватку "в
забаву для достойных мужей".

- Собрал-таки подмогу князь, идет к Китежу... - не выдержал наконец Глеб.

- Тише! - потребовал Крушинский. - Манфрейм знает о нас почти все. На его
месте я бы устроил именно такую ловушку.

- Для засады такое войско собирать не станут! - возразил Глеб, но
Крушинский, не ответив, неслышно продолжал скользить к шатру, как змея
маскируясь в высокой траве.

Немного приотстав, Глеб увидел, как он прыгнул, почти не приподнимаясь, из
невероятной позиции и сверху обрушился на часового, стоявшего у самого
входа в шатер.

Но у коновязи оказался еще один, тщательно замаскированный пост. Затрубил
рог, вспыхнули факелы, со всех сторон к ним бежали вооруженные люди...
Полог шатра распахнулся, и на пороге появился незнакомый воин высоченного
роста с рассеченным сабельным ударом лицом.

Прав оказался Крушинский. Здесь их ждала хорошо организованная засада, и
Глеб почувствовал разочарование не от собственной ошибки, а от того, что
встреча с Ваславом, казавшаяся такой близкой, все же не состоялась.
Впрочем, времени на переживания по этому поводу у него почти не осталось.

На них набросились сидящие в засаде вокруг шатра воины.

Ловушка с приманкой была организована по всем правилам военного искусства
да к тому же оснащена современной техникой, удар волнового сканера почти
сразу же вывел Крушинского из строя.

Тем не менее Глеб, вопреки логике и здравому смыслу, обнажил меч и бросился
в схватку.

Ярость ли, поднявшаяся в ответ на его обманутые ожидания, была причиной или
невероятное везение, но он сумел пробиться к тому месту, где засел человек
со сканером. Ни на секунду не останавливаясь, легко рассекая своим мечом
стальные лезвия, направленные в его сторону, Глеб левой рукой освободил
висевший на поясе лазер и в падении дважды выстрелил туда, где прятался
человек со сканером.

Красноватая нить смертоносного лазерного луча перечеркнула невысокий
холмик, скрывавший его противника, но сканер все же успел выстрелить в
последний раз, и заряд, беспорядочно метнувшийся в сторону, лишь отраженной
волной задел Глеба. Однако и этого оказалось достаточно, чтобы острая боль
скрутила все его тело и нарушила координацию движений.

В рукопашной схватке малейшее промедление может оказаться решающим. На
Глеба навалились сразу несколько человек, подмяли под себя.

Все было бы решено в считанные секунды, если бы на краю поляны, на которой
развернулась эта короткая схватка, вновь не запел боевой рог и земля не
задрожала от топота копыт кавалерийской атаки, направленной откуда-то извне
на лагерь, устроивший им такую коварную ловушку.

Хватка тех, кто навалился на Глеба, сразу же ослабела. Не ожидавшие
серьезного сопротивления, его противники думали теперь лишь о спасении
собственных жизней.

В сложных и опасных ситуациях наемники почти всегда вспоминают о том, что
их жизни слишком дороги. Замешательство противников подарило Глебу
несколько необходимых секунд, позволивших справиться с болью и вырваться из
кольца врагов.

Вокруг в бешеной скачке неслись лошади, из-под копыт летели комья грязи, а
взошедшая наконец луна освещала картину полного разгрома вражеского лагеря.

Теперь Глеб увидел, что ловушка, в которую они так глупо попались из-за его
беспечности и легковерья, совсем не так многочисленна, как казалось при
осмотре лагеря со стороны.

Всего с полсотни человек поджидали их здесь, все остальное - ложные костры,
палатки, коновязи - оказалось искусно построенной бутафорией. Ловушка
тщательно готовилась и была рассчитана именно на них, в этом теперь не
осталось ни малейших сомнений. Кто атаковал лагерь, кто их выручил в
решительную минуту - с выяснением этого Глеб решил подождать.

Сейчас самым важным было не упустить командира войска, организовавшего
здесь засаду, человека, знавшего о них все.

Глебу очень хотелось выяснить, из какого канала их враги получили такие
подробные сведения, к тому же у шатра, когда его полог распахнулся, Глеб
успел заметить, что кристалл на рукоятке меча вспыхнул зловещим красноватым
огнем.

Командир этого отряда принадлежал к высшим приближенным Манфрейма. Захват
такого человека был для них необычайно важен. Очень может быть, что в
случае удачи станут возможны даже переговоры об обмене Брониславы.

Глеб решил сделать все от него зависящее, чтобы добраться до шатра, прежде
чем человек со шрамам на лице успеет скрыться. Но сначала ему пришлось
избавиться от двоих, наиболее серьезных из напавших на него противников.

Эти двое, единственные, кто не испугался неожиданной кавалерийской атаки,
хоть и одетые в доспехи русичей, на самым деле были десантниками. Глеб
понял это почти сразу по характерным приемам современного рукопашного боя.
Он хорошо знал, где именно обучают таким приемам, но, к счастью, его меч в
ближнем бою давал колоссальные преимущества. При этом численное
превосходство противников практически не имело значения, поскольку они
почти сразу же оказывались обезоруженными.

Меч без всякого сопротивления, легко, как тростинки, рассекал наконечники
копий, лезвия мечей и толстенные боевые палицы, направленные в его сторону.
Очень скоро вокруг Глеба образовывалась мертвая зона.

Панцири или защитные скафандры - мечу было все равно, словно они были
сделаны из картона.

Иногда Глебу даже казалось, что в наиболее опасные моменты меч сам ведет
его руку, точнее направляя удар.

Вот и сейчас лишь на секунду мелькнуло перед ним перекошенное от боли лицо
последнего из нападавших.

В этом странном бою Глебу не приходилось даже отражать ударов, лезвие
просто следовало в нужное место, сметая на своем пути любые преграды.
Мертвое пространство вокруг все увеличивалось, перед ним уже расступались и
свои, и чужие.

Прорвавшись сквозь заслон стражи, прикрывавшей шатер военачальника, Глеб в
считанные мгновения вновь оказался у входа.

И все-таки он опоздал. Дико заржала с ходу рванувшая в галоп лошадь, унося
на себе во тьму человека, которого он так жаждал догнать.

Глеб, не желая признавать неудачу, схватил за уздечку какого-то потерявшего
седока коня и бросился в погоню.

Но жеребец оказался с норовом, он не захотел подчиняться воле незнакомого
человека, и вскоре Глеб, потеряв из виду своего врага, остался один в
ночном поле.

Как только схлынуло напряжение схватки, прекратилась погоня, на Глеба
навалилась ставшая уже привычной безмерная усталость. Та самая, что
обрушивалась на него всякий раз, как он вновь вкладывал в ножны обагренный
человеческой кровью меч.

Перестав укрощать строптивого жеребца, Глеб отпустил поводья, и конь,
предоставленный сам себе, медленно побрел обратно к лагерю.

Где-то в стороне резко и пронзительно кричала ночная птица, от жеребца
несло потом и кровью - привычные запахи схватки навалились на него вместе с
невеселыми мыслями.

Он думал о том, что попал в какой-то заколдованный порочный круг, из
которого не было выхода.

Одна погоня следовала за другой, одна рукопашная схватка сменяла другую, и
впереди не виднелось ни просвета, ни выхода.

Цель он потерял. Цель, ради которой оказался в мире далекого прошлого.
Крушинский говорил об истоках, о поисках причин тех бед, что обрушились на
его родину, но все это только красивые слова. Юрий тоже плывет по течению,
и его уносит бурный поток событий в неведомое будущее, и сил едва-едва
хватает лишь на то, чтобы оставаться на плаву.

Он стал хранителем Влесовой книги, он дал клятву самому себе доставить ее к
истоку, к тем, кто вырубил на ее страницах письмена, определившие судьбу
целого народа, но, оказалось, даже волхвы не имели к этому отношения.

В еще более глубокую, недостижимую древность отодвинулись истоки, казалось,
даже Книга изменила ему...

В который раз безуспешно он попытался позвать ее, настойчиво повторяя в
своих мыслях такое знакомое слово "Вел", и ничего не услышал в ответ: ни
отзвука, ни тепла.

- Вот возьму и продам тебя! Цену предлагают достойную - вход в
манфреймовский замок и тайну его бессмертия.

- И правильно сделаешь.

Что это было? Ответ книги, чужие слова прозвучали в сознании или он услышал
всего лишь отзвук собственных мыслей? Даже на это он не в силах был найти
ответ...

6

Все трое сидели за длинным столом в том самом шатре, который чуть было не
стал для двоих из них смертельно опасной ловушкой.

В центре, держа обеими руками огромный окорок только что зажаренного на
костре кабана, восседал князь Васлав.

Он ел сосредоточенно, с жадностью, отдаваясь процессу еды с нескрываемым
удовольствием, и, глядя на него, Глеб не в силах был сдержать радостную
улыбку.

Он еще не задал князю ни единого вопроса, не желая разрушать ощущение
необъяснимого комфорта и безопасности, всегда появлявшееся у него в
обществе этого человека, зато Крушинский старался вовсю.

- Объясни, наконец, каким образом твоя помощь подоспела вовремя, откуда
вообще ты узнал о нашем походе?

Вытерев свою необъятную бороду от потоков стекавшего по ней жира, Васлав
проворчал:

- Это я должен спросить, отроки, как вы смогли отыскать меня в северных
княжествах и передать послание?

- Послание? Какое послание? - в один голос спросили Крушинский и Глеб.

Порывшись в карманах своей огромной куртки из грубого домотканого сукна,
хорошо защищавшей тело от холода и тяжести доспехов, князь извлек на свет
берестяную грамотку и протянул ее Глебу.

Глеб читал ее долго, а потом глубоко задумался, не замечая нетерпения
Крушинского. Наконец он проговорил:

- У нас объявился неведомый друг. Никто не мог знать подробностей нашего
маршрута, и тем не менее кто-то знал и о нем, и о засаде, и даже о
примерном сроке, когда мы можем оказаться в этом районе.

- Лишь один человек мог знать все это.

- Ты имеешь в виду Фруста?

Крушинский кивнул, а Васлав недовольно покачал головой.

- Наверняка снова какое-нибудь волховство, знаю я этих отроков с
космической базы. Да ладно, главное - мы подоспели вовремя, а теперь хватит
говорить о сем. - Покончив с окороком, он отшвырнул обглоданную кость в
угол, где уже скопилась их порядочная груда, расчистил перед собой
поверхность стола и, пододвинув поднос с пирогом, сказал:

- Ежели положить, что этот пирог Китеж, то ров здесь. - Он нарисовал вином
прямо на поверхности стола линию, довольно точно повторявшую изгибы
китежского рва, - приходилось только удивляться феноменальной памяти князя.

- Покажите, где начало подземного прохода?

Глеб поставил в этом месте лампаду. Тогда Васлав потребовал нарисовать
расположение татарских сотен.

- Ну, всех я не припомню, они беспрерывно находятся в движении...

- В движении тоже можно увидеть порядок, ежели смотреть внимательно и
прилежно, - прогудел князь.

Когда Глеб с помощью Крушинского закончил на этой своеобразной карте
рисовать оперативную обстановку, сложившуюся вокруг Китежа, было уже далеко
за полночь.

Васлав заразительно зевнул, потянулся и сказал, что утром они отправятся
дальше, а войско пойдет к Китежу. Теперь же отроки устали, и утро вечера
мудренее.

Он решительно собрался уходить, и Глебу понадобилась вся его напористость,
чтобы заставить князя объяснить, что, собственно, он имел в виду, и если он
действительно собирается их сопровождать, то на кого оставит войско?

- Я своих сотников хорошо знаю и знаю, кому поручить сие несложное дело.

Задача, стоящая перед отрядом Васлава, и в самом деле не выглядела слишком
уж сложной. Четыре сотни опытных пехотинцев и две сотни конных должны были
с ней справиться без особых проблем, если только к этому времени не
подойдут основные татарские силы.

Глеб еще раз для верности показал, как должен расположиться клин после
прорыва татарского заслона.

- Вот здесь вы станете. Главное - запасти побольше продовольствия, город
давно голодает, и успеть переправить запасы через подземный ход. Это займет
не меньше двух дней - и все это время твое войско будет находиться в
круговой обороне. Главное - заранее запасите продукты, не торопитесь с
прорывом, пока не заполнят обозы. В лесах много дичи, грибов и ягод, а
день, два роли не играют.

Затем они должны будут держать вокруг подземного прохода круговую оборону,
пока не переправят все припасы в город.

Если на них нажмут слишком сильно, пусть уходят в Китеж, проход за собой им
придется завалить, чтобы татары его не использовали, но с помощью
артиллерии мы после возвращения сумеем прорубить в татарской осаде коридор
и вернем их обратно.

- Они останутся в Китеже. Здесь только добровольцы, они знают, что, если
Китеж сдадут, татары пойдут дальше на север и доберутся до их домов.

Больше никто не поднимал вопрос об отстранении Васлава от их похода к
Оленьей топи. Они снова были вместе, и любые трудности казались теперь
Г