на шею на волосяном шнурке, и, пока он
не разберется во всем этом, нужно точно следовать полученным инструкциям.

Не переставая сквозь зубы высказывать все, что он думает по поводу
собственной глупости и нелепых желаний какой-то доски, Глеб тем не менее
приступил к поискам нужного материала.

В конце концов длинные и прочные конские волосы нашлись в старом матрасе.

Положив дощечку на стол, Глеб приступил к осваиванию непривычной работы.
Сплетя первые три ряда жгутиков, он решил проверить, не слишком ли толстым
получается шнурок. Нужно было проверить, войдет ли он в отверстие ведь оно
тоже уменьшилось вместе с иконой.

В тот момент, когда Глеб нагнулся к столу за дощечкой, в окне что-то звонко
щелкнуло, и знакомый с Афгана звук заставил его рефлекторно броситься на
пол.

Он лежал там неподвижно довольно долго, хорошо понимая, что забраться
обратно в кресло будет для него совсем не просто. С другой стороны, он не
мог ошибиться, это был звук летящей пули, хотя никакого выстрела он не
слышал. Ему не хотелось приподниматься с пола и проверять, так ли это на
самом деле - выстрел мог повториться...

В конце концов, слегка приподнявшись на руках и все время помня о том, что
его голова не должна показаться в раме окна, он нащупал на столе образок,
продел в него шнурок и, надев его на себя, почувствовал относительную
безопасность. Эта вещь только что спасла ему жизнь...

Странно... Напротив его дома не было никаких высоких строений, ни одного
подходящего места для позиции снайпера, разве что крыша углового здания на
противоположной стороне улицы, но чтобы стрелять оттуда, нужна специальная
винтовка с оптическим прицелом.

Если он не ошибся, то пуля, пролетев над его головой, должна была влепиться
в противоположную стену. Повернувшись и все еще не поднимаясь с пола, он
осмотрел стену и увидел аккуратное черное отверстие как раз на уровне
головы сидящего человека.

Стараясь не слишком приподниматься, он пополз на руках к противоположной
стене. Да, пуля была здесь. Красная кирпичная крошка усыпала пол под
отверстием. Сомнений больше не оставалось. Его только что пытались
хладнокровно и расчетливо убить. Для кого-то его икона представляла
огромную ценность. Он почувствовал нарастающий гнев и горечь от
собственного бессилия.

Извиваясь как уж, Глеб вернулся к креслу, не поднимаясь с пола, откатил его
в угол, еще раз мысленно проверил, вышло ли кресло из зоны прицела, и лишь
после этого позволил себе подтянуть к сиденью свою нижнюю безжизненную
половину тела. Вернув способность к передвижению, он почувствовал себя
несколько уверенней.

Может быть, стоит позвонить в милицию?

На секунду он представил, как это будет: усталый лейтенант, неохотно
заполняющий протокол, нелепые казенные вопросы... Что-нибудь вроде: "Вы
уверены, что стреляли именно в вас? У нас довольно часто постреливают, дети
балуются, шальные пули иногда влетают в окна. Бывает, даже машины
взрываются от этих шалостей. На вашем месте я бы не стал подавать
официального заявления..."

В городе давно шла необъявленная война, порой не уступавшая по своей
жестокости Афгану. Глеб почувствовал, как внутри у него все сжимается от
бессильной ярости. Незадолго до попытки убийства официальные чиновники из
ФИСКА перевернули вверх дном всю его квартиру, и он не был уверен в том,
что эти два события не связаны между собой.

Никто ему не поможет, никакая милиция. И с неожиданной ясностью, от которой
мурашки пробежали по коже, он понял: с той самой минуты, как он стал
стражем книги, ему придется рассчитывать только на себя самого.

Он сидел, перебирая в голове все возможные варианты своих действий и в
который уж раз проклиная собственную беспомощность, когда вновь коротко
звякнул звонок у двери, и сразу же она распахнулась, пропуская новых
непрошеных гостей. Сорванный после предыдущего визита замок беспомощно
валялся возле двери.

На этот раз гости были в белых халатах.

Двое дюжих санитаров с носилками и третий, худой, в очках, с бегающими
глазками, врач или что-то в этом роде. Он, казалось, был явно разочарован
тем, что Глеб до сих пор еще жив, похоже, их послали ликвидировать следы
после выстрела и спокойно так вынести труп из подъезда - никто бы и не
заинтересовался, кого там волокут в машину под белой простыней, мало ли что
сейчас происходит.,.

Однако "врач" тут же взял себя в руки и начал действовать сообразно с
новыми обстоятельствами.

- Глеб Яровцев? Вам придется поехать с нами.

- С какой стати?

- Как инвалиду Афгана, вам должен быть обеспечен постоянный медицинский
уход, нужно пройти осмотр в стационаре. Затем вы получите путевку в
санаторий. У нас сейчас распределяют путевки между инвалидами.

- Я здоров. И никуда не собираюсь ехать.

- Очень жаль, что вы не хотите сотрудничать с нами. К сожалению, я все
равно должен выполнять свои обязанности. Приступайте, - кивнул он
санитарам, и в руках одного из них сразу же оказался шприц, который до
этого тот, очевидно, прятал за спиной.

Их подвело инвалидное кресло. От калеки никто не ожидал серьезного
сопротивления. Но Глеб, не желавший мириться с собственной беспомощностью,
постоянными упражнениями превратил свои оставшиеся живыми мышцы в стальные
пружины. У него и раньше были сильные руки, а сейчас он мог завязать в узел
двухсантиметровый арматурный прут.

Афган научил его не церемониться с мерзавцами. Тот, что шел со шприцем,
наткнувшись на прямой удар, направленный в нижнюю часть живота, беззвучно
сложился пополам и выронил шприц.

Глеб успел его подхватить и свободной рукой резко крутанул колесо своего
кресла, почти в ту же секунду оказавшись рядом со вторым санитаром.

Тот завизжал каким-то поросячьим визгом, когда Глеб вкатил ему в икру
полную дозу той гадости, которой они собирались его попотчевать. Санитар
еще пытался какое-то время сопротивляться, но, скованный стальными руками
Глеба, быстро ослабел под действием лекарства.

Все произошло так стремительно, что третий, изображавший из себя врача, не
успел сориентироваться в обстановке, и Глеб оказался у выходной двери
раньше его.

Теперь "врач" затравленно озирался, время от времени бросая на инвалидное
кресло взгляды, полные ужаса.

- Кто вас послал?

Врач, не отвечая, пятился к окну, и Глеб понимал, что не должен позволить
ему достичь заветной цели. На улице наверняка осталась часть этой банды. У
них могла быть установлена какая-то система сигнализации, и если те,
снаружи, поймут, что здесь произошло, ему не дадут выбраться из дома.

Оба санитара неподвижно лежали на полу, врач тоже не представлял особой
проблемы, если бы не желание Глеба получить от него хоть какую-то
информацию. Он ничего не знал о своих врагах и собирался восполнить этот
пробел.

Между ним и его противником находился письменный стол, на котором, совсем
недавно (неужели это было только вчера?!) Глеб исследовал икону, в верхнем
ящике остался лежать тяжелый душманский кинжал... В искусстве метать такие
кинжалы во взводе не было ему равных.

Стальное лезвие лениво взлетело в воздух и, словно направляемое невидимой
рукой, повернулось рукояткой вперед у самой головы противника.

После такого оглушающего удара человек валился на землю как подкошенный, но
этот почему-то продолжал стоять еще пару секунд с широко открытым ртом, из
которого неожиданно хлынула кровь. Затем он осел, держась за стену, и
только тогда Глеб услышал щелчок от пули, пробившей окно. На этот раз
целились именно во врача, и прицел у них наверняка был оптический, так что
они прекрасно видели все, что здесь происходило.

Глеб не чувствовал ни страха, ни жалости к лежащему на полу подонку, только
холодную ярость и то особое состояние собранности, которое наступало в
Афгане после начала боя.

Зачем они это сделали? Заметают следы или хотят повесить на него убийство?
Как бы там ни было, информации от врача теперь получить не удастся, и во
что бы то ни стало надо отсюда уходить как можно скорее.

Хотя интуитивно он понимал: уйти далеко ему не дадут. Сдаваться он тем не
менее не собирался. Те, кто вел на него охоту, не слишком ценили
человеческую жизнь...

Рыжий детина начал проявлять признаки жизни, но времени на то, чтобы
заняться им всерьез, не оставалось.

Детина уже сидел, и Глебу пришлось вновь уложить его на пол еще одним
ударом. Теперь он действовал методично и быстро, не теряя ни одной секунды.

Подобравшись к окну, Глеб задернул штору, затем достал из второго ящика
стола все свои наличные деньги - слишком мало даже для того, чтобы нанять
такси на приличное расстояние...

Документы, сверток со сменой белья, кинжал - единственное пока оружие...
Уложив все это в спортивную сумку, он решился наконец обыскать своих
противников - в его положении пренебрегать трофеями не приходилось.

"Врач" не подавал никаких признаков жизни. Пуля, влетевшая в окно, пробила
ему грудь навылет, и по характеру раны Глеб понял, что с ним все кончено.

Под замызганным халатом оказался вполне приличный костюм. В бумажнике не
было никаких документов, зато там оказалась довольно толстая пачка сотенных
долларовых купюр. Теперь у него появился хоть и небольшой, но все же
реальный шанс уйти от погони. Если ему удастся оторваться от
преследователей на несколько часов, разменять деньги, купить билеты...

Все это было слишком проблематично, но выбора у него все равно не осталось.

В оттопырившемся кармане высокого рыжего громилы, изображавшего санитара,
он обнаружил пистолет системы Макарова и две запасные обоймы.

Секунду Глеб испытывал мучительное колебание: в случае задержания
огнестрельное оружие сразу же сделает его положение совершенно безнадежным
даже в глазах настоящей милиции.

Впрочем, и так оно было безнадежным. Скорее всего, на него повесят
убийство, которого он не совершал. На месте тех, за окном, он бы уже давно
вызвал сюда милицию... Вдруг он вспомнил про носилки, оставшиеся у входа, и
понял, что у подъезда его "гостей" ожидала машина. Это заставило Глеба
отбросить последние сомнения по поводу оружия. Те, кто запросто стреляет в
своих, не дадут ему выйти из дома. Придется прорываться с боем.

Проверив, заряжен ли пистолет, Глеб поставил его на предохранитель и
опустил в карман куртки.

В доме было удивительно тихо. Соседи словно вымерли. Обычно шумная
коммунальная квартира теперь затаилась и не подавала признаков жизни.

Даже когда колеса инвалидного кресла прошуршали по длинному коридору, за
дверями соседей не раздалось ни единого звука...

Только что в его комнате дважды взламывали дверь, стреляли в окна... Никого
это не касалось, каждый думал лишь о том, чтобы его самого миновала беда, а
дальше хоть трава не расти... "От того и обрушилось на нас все это", - с
горечью подумал Глеб.

Проезжая мимо зеркала в прихожей, он постарался поплотнее застегнуть ворот
рубахи, чтобы скрыть волосяной жгут, но, к своему удивлению, не увидел ни
шнурка, ни самого образка.

Он мог нащупать его, снять с себя, и только тогда дощечка становилась
видимой. Какие еще свойства скрывала в себе эта необычная вещь? Сейчас он
не мог себе позволить раздумывать над новыми загадками, и, вновь повесив
образок на шею, Глеб закрыл за собой коридорную дверь на лестничную
площадку.

Если бы у него был выбор, он бы не стал пользоваться лифтом. Именно там, у
лифтовой двери, его наверняка ждут... Но выбора, все из-за той же проклятой
коляски, не было, и, еще раз проверив пистолет, Глеб снял его с
предохранителя.

Старый лифт скрипел и громыхал как несмазанная телега, преодолевая восемь
этажных пролетов. Кресло занимало почти всю кабину, и у Глеба не оставалось
никакого пространства для маневра - если внизу его попытаются остановить,
придется стрелять.

С той минуты, как он вступил в борьбу за собственную жизнь, ладанка не
подавала никаких признаков жизни, словно отведя его голову от первой пули,
выполнила свой долг до конца. Но где-то в глубине сознания он понимал, что
это не так.

Наконец лифт остановился. В коридоре свет не горел, и только слабые
отблески уличного фонаря проникали на лестничную площадку. Никого. Глеб
почувствовал огромное облегчение. Вот уже лет пять ему не приходилось
стрелять в людей, и он надеялся, что никогда больше не придется.

Подкатив кресло к выходной двери, Глеб слегка приоткрыл ее и осмотрел
улицу.

Санитарная машина у подъезда. И в ней только водитель. Они даже не
подстраховались, не ожидая с его стороны мало-мальски серьезного
сопротивления. Пока что обстоятельства складывались в его пользу, но он
знал, что долго так продолжаться не могло, слишком не равны силы...

Кто-то ведь сидел на крыше соседнего дома? Сколько времени ему понадобится,
для того чтобы спуститься?

Город словно вымер в этот поздний час. Ничего удивительного, до двадцати
убийств ежедневно... Они правильно выбрали время. Глеб знал, что, если все
же придется стрелять, не откроется ни одно окно, никто не выйдет из
соседнего подъезда...

Решительно распахнув дверь, он выкатил свою коляску на улицу, до машины
оставалось метров десять. В первые мгновения водитель вообще не понял, что
произошло.

Глеб поднял пистолет, прицелился, как на ученье, и нажал на спуск. Он
хорошо знал, какое впечатление производят на человека пролетевшая в
нескольких сантиметров от лица пистолетная пуля и град стеклянных осколков
от бокового стекла.

- Выходи из машины! Руки за голову!

Парень повиновался беспрекословно, аргумент, которым воспользовался Глеб,
всегда действовал очень убедительно.

- Подойди к дому и встань лицом к стене.

Водитель повиновался молча, и это не понравилось Глебу. В неожиданных
сложных ситуациях обычно молчат лишь люди, вполне уверенные в себе.

Хорошо хоть они не оставили в машине ни одного боевика. Возможно, его план
сработает, возможно, ему еще удастся от них улизнуть. Если Лешка окажется
дома, он поможет купить билет. Да, все еще может получиться...

- С тобой все будет в порядке, если будешь делать то, что я скажу! Иди в
мою сторону не поворачиваясь. Так, теперь остановись и медленно положи руки
за голову.

По-прежнему не произнося ни звука, этот человек выполнил все, что от него
требовали.

Приставив пистолет к его пояснице, Глеб обыскал водителя и извлек из его
кармана пружинный нож.

- Стой где стоишь, не двигайся и не поворачивайся, помни, что ты все время
у меня на прицеле. - Парень кивнул. По расцарапанной осколками стекла щеке
стекала струйка крови, а на виске пульсировали вздувшиеся от напряжения
жилы.

Глеб все время помнил о том, что, когда начнет вкатывать свое кресло в
задние двери "рафика", ему не удастся держать водителя под прицелом, и если
тот догадается об этом... Оставалось надеяться на удачу. К счастью, эта
самая сложная часть процедуры прошла без происшествий. Глеб надежно
пристроил свое кресло в салоне автомобиля, не забыв закрепить колеса
специальными зажимами, чтобы во время движения не оказаться на полу в
беспомощном положении.

Только после этого он приказал водителю занять свое место.

Вскоре они уже ехали по узким улочкам города. Подфарники редких встречных
машин подмигивали на поворотах.

Погони, похоже, до сих пор не было, и это беспокоило Глеба больше всего. На
такой машине должна быть рация. Скорее всего, есть и радиомаяк. Те, кто
выпускал ее на задание, давно должны были понять, что произошло нечто
незапланированное, однако рация все еще молчала.

Словно угадав его мысли, водитель, не оборачиваясь, сказал:

- Маяк я выбросил на стоянке. Они до сих пор думают, что машина стоит у
твоего подъезда. Сеанс обязательной связи через пятнадцать минут. Только
тогда, если я не выйду на связь, они вышлют вторую группу.

- Зачем ты мне это говоришь? - Глеб сидел сзади и не мог видеть лица
водителя, но сразу почувствовал уверенность и спокойствие в его голосе.

- Я мог бы помочь тебе.

- Почему?

- Ну, хотя бы потому, что ты можешь оказаться нам полезным.

- Нам - это кому?

- Я не принадлежу к тем, кто за тобой охотится, хотя и нахожусь, как ты
видишь, в их команде.

- Как это понимать?

- Например, как слежку за ними.

- Так кто же ты такой?

- Я вербовщик. Я вербую десантников. Чаще всего ими становятся те, кого
преследуют наемные убийцы, иногда у них просто нет другого выбора.

- Мне кажется не совсем обычным твой способ вербовки.

- Так ведь и десантный отряд, в котором я предлагаю тебе служить, не совсем
обычен.

- Это уж точно - если он весь состоит из таких калек, как я.

- Ну, с этим мы справимся, у нас хорошие медики.

- Современная медицина не в состоянии...

- У нас другая медицина, не современная. Кстати, твой друг Алексей, к
которому ты собрался, кое-что об этом знает. Уже год как он работает с
нами.

3

Квартира у Алексея была какая-то путаная. Раньше там находилась коммуналка,
потом всех жильцов расселили, началась приватизация, и вся огромная эта
жилплощадь досталась Алексею просто потому, что он не успел из нее вовремя
выехать.

Квартира начиналась длиннющим коридором, в который выходило неопределенное
количество комнат. Глеб никогда не мог точно сказать, сколько именно их
было, иногда ему казалось, что три, иногда, что четыре. В Москве часто
встречаются подобные квартиры.

В Лешкином кабинете за столом сидел, по-хозяйски развалясь, незнакомый
мужчина с окладистой темной бородой. Он был относительно молод, и потому
борода производила странное впечатление инородности, словно приклеенная
нарочно, чтобы этого человека принимали не слишком всерьез.

Кроме бороды, бросались в глаза очки в золотой оправе и белые полные руки.

Глеб вкатился в квартиру Алексея вместе с водителем санитарки, который
толкал перед собой его коляску, и теперь их в кабинете оказалось четверо,
считая и самого Лешку, глаза у которого как-то странно бегали, избегая
смотреть в сторону Глеба.

После всего происшедшего Глебу это очень не понравилось и он подумал, что
история со стрельбой, начавшаяся у него дома, похоже, еще не завершилась.

На всякий случай он нащупал в кармане куртки пистолет и незаметно снял его
с предохранителя: если понадобится стрелять, то можно это сделать и не
вынимая руки из кармана. Раньше он всаживал в десятку три из четырех
подобных выстрелов. Но давно не тренировался и не знал, попадет ли, если
действительно придется стрелять.

Одно он знал совершенно точно: запихнуть себя силой обратно в санитарную
машину он никому не позволит.

- Познакомься с Аркадием Димитриевичем, он очень хотел тебя видеть. Я
звонил тебе несколько раз, но неудачно, - проговорил Алексей, по-прежнему
глядя в сторону.

- Я знаю. Я даже с тобой разговаривал, если это, конечно, был ты. А
вообще-то я был очень занят - в меня стреляли, убили человека в моей
квартире.

Глеб ожидал, что после этого сообщения все засуетятся, начнут звонить в
милицию или, на худой конец, поинтересуются подробностями. Но никто
почему-то не проявил к его сообщению никакого интереса.

Аркадий Димитриевич важно покивал головой и сказал буквально следующее:

- Нынче в Москве каждый день в кого-нибудь стреляют, так что ничего
особенного не случилось. Сегодня в вас, завтра еще в кого-нибудь.

- Но ведь человека убили!

- Зря вы об этом беспокоитесь. Может, это и не человек вовсе был. Может,
его и не убили, а разыграли специально для вас комедию.

Глеб повернулся к водителю, собираясь потребовать подтверждения своему
рассказу, но водитель лишь неопределенно повел плечами и продолжал молча
стоять за его спиной, не убирая рук с перекладины на коляске.

Все поведение этих людей было настолько странным, что Глеб не знал уже, что
и думать. Однако роль Алексея во всей этой истории ему нравилась все
меньше. Лешка был его старым школьным товарищем, но потом, во время службы
в армии и после ранения Глеба, они почти не виделись, и он мало что о нем
знал. Знакомство поддерживалось лишь редкими телефонными звонками.

- Чем беспокоиться о покойниках, вы бы лучше подумали, отчего простой
российский инвалид заи