ь
установленную Асилами внешнюю защиту замка, и потому Манфрейм испугался,
хотя встречал Мару в подземельях не первый раз и знал, что она с
незапамятных времен обладает родовым правом появляться везде, где ей
вздумается.

- Я не звал тебя... - проговорил он, надеясь, что в его голосе нельзя
заметить растерянности, которую он испытывал.

- Конечно, не звал. Разве ты помнишь о родственниках? Ты думаешь только о
своих богатствах, а защита между тем прорвана в двух местах и волхвы опять
плетут против нас свои подлые козни. Ты обещал, что с ними будет покончено!

- Я сделал все, что в моих силах! С приходом христианства их изгнали из
городов, их капища разрушены, а боги отвергнуты, чего еще ты от меня
хочешь?

- Они укрылись в горах и невидимых градах, они по-прежнему сохранили
большую часть своей силы! - В голосе Мары чувствовалась ядовитая ненависть,
и Манфрейму казалось, что шипение этой ненависти вот-вот коснется его
самого. - Ты обещал, что с ними будет покончено! - вновь с угрозой
произнесла Мара, приближаясь вплотную.

- Такие дела не делаются слишком быстро! Мы только начали свою работу. Вся
их сила от веры - и пока русичи верят в старых богов, волхвов невозможно
уничтожить.

- Так сделай так, чтобы они перестали верить, чтобы эти варвары вообще
забыли своих и чужих богов! А если ты этого не сделаешь, я и тебя изведу на
корню. Не забывай об источнике. С каждым годом воды становится все меньше,
и ты даже не знаешь, отчего это происходит.

В конце двенадцатого зала, в святая святых своей сокровищницы, Манфрейм
остановился. Почти никогда он не испытывал страха и лишь сегодня, после
встречи с Марой, убедившись в ее правоте, он испытал настоящий ужас.

Все, к чему он привык, его многочисленное воинство и сама его жизнь
зависели от этого источника.

У стены, освещенная никогда не гаснущими бронзовыми факелами, питавшимися
подземным газом, стояла ваза из белого оникса. Она стояла здесь всегда,
сколько себя помнил Манфрейм, а он помнил себя многие тысячи лет...

Очередная капля драгоценной влаги вспыхивала в воздухе от света факелов и
падала в чашу...

Она возникала ниоткуда, из пустоты. Сантиметром выше ее не было,
сантиметром ниже в воздухе появлялись капли его жизни... Он бился над этой
загадкой многие тысячи лет, но проклятые Асилы надежно хранили свои тайны.
Их кости давно истлели в земле, а тайны остались. И самой главной из них
была именно эта, откуда поступала мертвая вода... Не узнав ее, он навсегда
останется рабом этой жидкости.

Если отойти от чаши на несколько шагов, то начинало казаться, что вода
сочилась из красного сталактита, свисавшего с потолка, но вблизи
становилось ясно, что это всего лишь иллюзия, хотя какое-то отношение к
источнику сталактит, несомненно, имел, узнать бы еще какое...

Но Манфрейм даже близко к источнику подходить боялся и уж тем более не смел
проводить никаких исследований, связанных с таинственным красным камнем.

Предание гласило, что во Влесовой книге русичей есть упоминание об
источнике влаги, дающей жизнь и смерть, - может быть, там он найдет
разгадку? Но сначала нужно завладеть самой книгой...

Утром в своем почтовом ящике Сухой обнаружил маленький белый конвертик с
символом жизни в левом углу.

В записке кратко сообщалось, что ему надлежит встретить на Казанском
вокзале ламу Таена и организовать его встречу с остальными членами белого
братства.

14

Змиулан был ласков и красив. Его теплая гладкая кожа, покрытая цветным
орнаментом, на ощупь казалась приятной.

Бронислава не могла отделаться от ощущения, что ее сон давно уже перешел
зыбкую грань между навью и явью, но ей никак не удавалось обрести
окончательный контроль над своим сознанием.

Она все время проваливалась в бесконечную воздушную пропасть, в которой не
было никого, кроме нее и Змиулана.

Змиулан, обвив ее обнаженное тело своими могучими кольцами, поддерживал
Брониславу в полете, и его морда усмехалась ей в лицо почти человеческой
улыбкой.

Морда выглядела неуловимо изменчивой: то на ней появлялись длинные рыбьи
усы, а глаза сужались в узкие щели, наполненные янтарным блеском, то сквозь
морду проглядывало лицо очаровательного юноши, и тогда она ощущала на своих
губах его горячие поцелуи.

Наконец, собрав всю волю, ей удалось вырваться из липких, ласковых объятий
Змиулана. Огненный демон какое-то время летел рядом с ней, лениво шевеля
крылами и предоставив ее тело свободному падению вниз. Тогда она закричала.

Кошмар кончился так же внезапно, как начался. Она лежала посреди смятой
постели в круглой комнате западной башни. В окно светила полная луна и
напротив виднелись голубоватые, в ее свете, зубцы соседней башни
манфреймовского замка.

Возможно, будь Бронислава обычной женщиной, она бы так никогда и не поняла,
что произошло. Но ее сознание умело настраиваться на тончайшие космические
вибрации.

- Кто тебя подослал? - спросила она пустую комнату.

Только тишина, только шелест змеиной чешуи, только жалобный свист, похожий
скорей на всхлипывание.

- Отвечай ты, гадина, или я все расскажу твоему господину!

- Я сам себе господин.

Затем она услышала тихий мужской смех. Огненными искрами он рассыпался по
полу, светлой змейкой скользнул к окну и исчез.

Лишь одна искра, задержавшись возле ее кровати, вдруг упала ей на грудь
холодным огненным глазом.

Бронислава засветила масляный светильник у изголовья. Комната наполнилась
желтоватым слабеньким светом, но глаз не исчез. Теперь он превратился в
дорогой перстень с огромным рубином чистейшей крови. Бронислава знала, что
случалось с женщинами, которым Змиулан приносил такие подарки.

Они беременели, хотя ни один мужчина не прикасался к ним, а потом рожали
чудовищных уродов.

Некоторые навсегда исчезали, и никто ничего не знал об их дальнейшей
судьбе.

Спасения у нее не было. Заледенев от ужаса, дрожащей рукой она коснулась
своей рубашки. Одежда при ней, значит, самого худшего пока не случилось, но
ни одна женщина еще не вырвалась от Змиулана. Если уж он положил на кого
свой огненный глаз - не ласками, так хитростью, не уговорами, так грубой
силой, - он своего добьется. Невозможно противостоять тому, кто как хозяин
приходит в твои сны - проклятый огненный демон! Против него не помогают
никакие заклятия, и некому ей помочь - она одна здесь, покинутая всеми,
пленница этого страшного замка...

Когда Глеб наконец понял, что источник непонятных звуков находится у него
за спиной, было уже слишком поздно. Двойной стальной захват, от которого
затрещали суставы, заблокировал все его движения. Он не успел даже
вскрикнуть, как во рту очутился искусно вставленный кляп. В подвале
вспыхнул ослепительный свет, и грубоватый с хрипотцой голос тихо произнес:

- Осторожней там с кляпом, ему здесь долго лежать, смотри, чтоб не
задохнулся, как в прошлый раз. За живого двойная премия!

- Тому было за восемьдесят, а этот, похоже, из наших, смотри, как
брыкается!

Захват усилился, Глеба швырнули на пол. Сзади, за спиной, ловкие руки
связали ему запястья, локти, а затем и ноги.

И только когда его оттащили в сторону и прислонили к стене, он увидел
нападавших. Семь человек, одетых в маскировочные трико космических
десантников, с портативными бластерами за спиной и длинными узкими ножами
из вибростали.

Голова восьмого, державшего фонарь, торчала из той самой большой бочки,
которую Глебу не удалось сдвинуть со своего места.

Так вот где ход! Он должен был, он обязан был предвидеть такую возможность,
а вместо этого попался, словно мальчишка, теперь из-за его феноменальной
глупости погибнут и все остальные...

Он видел, как бесшумные черные тени десантников, повинуясь безмолвным,
незаметным для посторонних командам, уже ползли по лестнице на второй этаж,
в каптерку, из которой по-прежнему не доносилось ни звука. Один за другим
они ныряли в люк и исчезали из поля зрения Глеба.

Эти не сделают ни одной ошибки - профессиональные, хорошо обученные убийцы.
Лишний раз он убедился в том, что свободные от нарядов пары работают на
Манфрейма! Только сейчас до него дошел смысл разговоров в столовой о
дополнительных левых заработках. Румет не зря приобрел диплом офицера
космической базы. Толку от этого запоздалого понимания не было никакого.
Глеб лихорадочно искал выход из создавшегося положения и ничего не мог
придумать. Боль от заломленных рук становилась все сильнее, и ему пришлось
волевым усилием подавить ее. Затем он отрегулировал дыхание, в конце
концов, его не зря учили тому, что воин обязан быть готовым к схватке в
любой ситуации и в любую минуту, до тех пор, пока хоть искра жизни теплится
в его теле.

Им понадобилось не более пятнадцати минут, чтобы вернуться... Первым в люк
втолкнули Васлава. Руки у него были связаны, и, не сумев удержать
равновесие на узкой лестнице, он тяжело упал на каменный пол. Левый глаз и
половину лица князя закрывал синяк. Однако даже после падения своего
огромного тела, от которого содрогнулся каменный пол каптерки, он сумел
сохранить присутствие духа и подмигнул Глебу здоровым глазом, словно хотел
о чем-то предупредить.

Вторым по ступенькам медленно спустили раненого Крушинского. На этот раз
заклятие не помогло, или оно уже израсходовало всю свою силу. В боку у Юрия
торчало оперение стрелы, и полоса крови на одежде свидетельствовала о том,
что рана была нешуточной. Однако, несмотря на смертельную бледность, он
двигался самостоятельно, но, если они не сумеют в ближайшие полчаса оказать
ему помощь, он истечет кровью... Глеб снова и снова лихорадочно обдумывал
ситуацию в поисках хотя бы малейшей зацепки, малейшей ошибки в действиях их
противников.

Раненого Крушинского не связали, очевидно, посчитав неопасным, а у князя
остались свободными ноги - это давало им крошечный шанс, если он правильно
понял знак Васлава...

По лестнице между тем один за другим спускались десантники. Вернулось
только пятеро, и по их искаженным от ярости лицам, по тому, что все они
набросились на лежащего Васлава, нанося ему беспорядочные удары ногами,
нетрудно было догадаться о том, что произошло наверху с остальными.

Васлав не пытался сопротивляться, он лишь согнулся, закрыв коленями лицо, и
напряг свои могучие мышцы, чтобы ослабить силу ударов.

- Вы, грязные свиньи! Это Викс научил вас избивать связанного пленного?! -
не сдержавшись, крикнул Крушинский.

- Среди них, похоже, один из наших, ну-ка посвети!

- Точно. Это Крушинский из седьмого звена. С ним лучше всего покончить
сразу. Иначе он нас заложит Виксу!

Вперед вышел отдававший приказы офицер со шрамом на подбородке. Его лицо
показалось Глебу знакомым. Оно выглядело странно задумчивым и спокойным,
словно этот человек решал некую отвлеченную арифметическую задачу.

Рука его медленно потянулась к ремню бластера, и Глеб, подтянув свои
связанные ноги, уперся ими в стену, готовясь к броску.

Если даже не удастся сбить офицера с ног, то прицел он ему испортит
наверняка, правда, скорее всего, это будет последнее, что он сможет сделать
в своей жизни. Один из десантников, стоявших позади офицера, дружески
положил руку тому на плечо.

- Послушай, Мед Вин, сорок два кредоса - не слишком ли дорогая плата за то,
чтобы сейчас пришить этого ублюдка? В клинике Манфрейма ему так прочистят
мозги, что он забудет все, что сейчас узнал.

- Пожалуй, ты прав. - Рука Мед Вина медленно опустилась, и Глеб услышал,
как в неожиданно наступившей тишине бешено колотится его сердце.

- Двое вниз на приемку, остальные спускают пленных. - Мед Вин отдал команду
и спрятал бластер в кобуру.

Два солдата исчезли в отверстии бочки. Глеб продолжал свою, не видимую
никому работу, - сейчас его мозг превратился в аналитическую машину,
отмечавшую малейшие детали в изменившейся обстановке, не упускавшей ни
единого самого крохотного шанса, который можно было использовать.

Десантников осталось четверо, всего четверо. Как жаль, что Крушинский ранен
- другого такого случая может не быть! Фонарь слепил Глеба, мешал подать
Юрию условный знак. Даже раненный, он представлял из себя грозную боевую
единицу. Только если действовать синхронно, появится шанс на успех.

- Сорок два кредоса?! Неужели так дешево стоит наша жизнь? - громко спросил
забытый в темноте князь. Его голос прозвучал резко и неожиданно, все
четверо десантников сразу же повернулись в его сторону. - За свою я дам в
десять раз больше!

- А у тебя есть деньги? - вкрадчиво спросил офицер.

- Я - князь Васлав, с собой я их не ношу, но, если отпишу грамоту, выкуп за
меня заплатят золотом.

Десантники переглянулись, соблазн был слишком велик. Они знали, что князья
русичей никогда не бросали своих слов на ветер. Момент был выбран Ваславом
весьма удачно, двое отсутствовали, и, значит, выкуп не придется делить на
всех.

Кроме того, свободно владея всеми современными системами рукопашного боя,
десантники редко находили себе достойных противников среди русичей и
недооценивали Васлава

- Развяжите ему руки и дайте бумагу, - приказал офицер.

"На их месте я не был бы так самоуверен", - подумал Глеб, чувствуя, как
вновь напряглись все его мышцы. А связанные ноги, слегка согнувшись в
коленях, уперлись в боковую стойку.

- Бумага не пойдет, командир! Они не умеют на ней писать. Но у меня
припасены береста и стилос, специально для таких случаев. - Высокий, худой
солдат начал копаться в своей сумке. На несколько секунд его внимание
отвлечено. Второй уже развязывал Ваславу руки, и о нем тоже можно было не
беспокоиться.

Оставался еще один, тот, которому офицер передал свой фонарь, но он стоял
слишком далеко от Глеба. Крушинский лежал у самых его ног, если он не
потерял сознания, то и с этим солдатом все обойдется.

Зато сам офицер, наиболее опасный противник из всех, находился на
расстоянии броска от Глеба. Его внимательный взгляд остановился на лице
Глеба, покрытом мелкими бисеринками пота.

- Ты что-то слишком нервничаешь, с чего бы это?

Но было уже поздно. Руки Васлава рванулись в стороны и мгновенно сдавили
шею солдата остатками веревки, которую тот развязывал. Сразу же, синхронно
е его движением, Глеб изо всех сил оттолкнулся от стойки, бросая свое тело
наискось, головой вперед, и вместе с офицером упал на каменный пол.

Краем глаза он успел заметить, как в том углу, где стоял последний, самый
дальний и потому самый опасный десантник, метнулась с пола темная,
стремительная, похожая на пантеру тень.

Офицер начал было приподниматься, но огромный кулак Васлава обрушился ему
на затылок, прежде чем он успел понять, что происходит. Используя
виброклинок офицера как обычный кинжал, князь перерезал веревки,
стягивавшие Глеба, одним точным движением.

Теперь в пороховом погребе двигались лишь они двое. Все четверо десантников
больше не подавали признаков жизни, но и Крушинский, сделавший свой
нечеловеческий бросок, неподвижно лежал на полу.

Прежде чем Глеб успел оказать помощь своему новому другу, из бочки,
маскировавшей колодец туннеля, раздался голос одного из спустившихся вниз
десантников:

- Долго нам еще ждать, что там у вас случилось?

Раньше чем Глеб успел решить, как быть с этой новой опасностью, фигура
Крушинского на полу шевельнулась, и тонкая огненная нить бластерного
выстрела наискось разрезала бочку почти до половины.

Послышался булькающий звук, и долгий затихающий грохот падения тела в
колодце. Представив, что стало с человеком, попавшим под этот выстрел, Глеб
почувствовал тошноту, но, кажется, Крушинский лучше знал, с кем они имеют
дело.

- Внизу остался еще один, он не должен уйти ни в коем случае! проговорил
Крушинский, вновь без сил распластавшись на полу.

Глебу очень не нравилась полная тишина в колодце. Человек, сохранивший
самообладание и не издавший ни звука, когда ему на голову свалился
перерезанный пополам труп его товарища, представлял для них весьма
серьезную проблему. Крушинский абсолютно прав, если ему удастся уйти и
вызвать подмогу, то все остальное окажется напрасным.

Но Глеб никак не мог заставить себя сделать то, что было необходимо.
Наконец непослушными ватными руками он сорвал с офицера бластер, откинул
крышку потайного люка и несколько раз выстрелил вниз.

Вспышки лазерных разрядов осветили гладкие стены туннеля, перекладины
металлической лестницы, но последнего их врага там не было, он прятался
где-то внизу, в расширявшейся части туннеля. Не больше секунды понадобилось
Глебу для того, чтобы решить, как его оттуда выкурить. Схватив с полки
небольшой бочонок с порохом, он швырнул его вниз.

За те доли мгновения, пока бочонок находился в полете, Глеб успел прикинуть
последствия своих действий: не меньше двадцати метров глубины, сплошной
скальный монолит, узкое жерло колодца внизу расширялось. В бочонке около
десяти килограммов пороха. Взрывная волна такой мощности не представляла
для них опасности, а детонации черный порох не боится, сойдет, пожалуй...

Прежде чем бочонок достиг дна колодца, прежде чем кто-нибудь из
присутствующих успел произнести хоть слово, новый разряд бластера Глеба
догнал бочонок у самого дна, и подвал содрогнулся от грохота взрыва.

Они отделались сорванной крышкой люка и волной отвратительно вонявшего
дыма.

- Не слишком ли ты рисковал, мой друг? - спросил Крушинский, приподнимаясь
на локте.

- Как видишь - не слишком. Не двигайся и не разговаривай, сейчас я займусь
твоей раной. У одного из них была универсальная аптечка.

Глеб включил сразу два фонаря и только сейчас обратил внимание на
парализованного ужасом князя.

- Что это было, дракон?

- Самое обычное волховство. С нами тебе придется привыкать к подобным
штукам.

- Нет, други, есть вещи, к которым человек никогда не привыкнет.

"Пожалуй, он прав, - подумал Глеб, - возможно, даже сам не знает,
насколько. Вот сейчас я убил человека, такого же, как я, дурака. Разве что
более жадного... И это только начало, придется убивать еще многих. В этой
борьбе не остается места для жалости. Слишком серьезны причины, слишком
много поставлено на карту. А я простой солдат, я должен выполнять
конкретные задачи и не задумываться о большем".

Но он не мог не задумываться, потому что именно сейчас решал, какую цену
можно заплатить для достижения поставленной цели. И что делать, если цена
оказывается непомерно высока.

Раньше, в Афганистане, он не думал о таких вещах, возможно, потому, что
тогда у него не было права выбора, хотя это чушь, у человека всегда есть
выбор - больший или меньший, но он всегда есть.

Вопрос опять возвращается все к тому же - к цене, которую ты готов
заплатить за то, чтобы не делать то, чего не хочешь делать.

Что-то в нем очень сильно изменилось, с тех пор как он попал в Китеж. Юрий
сказал: они пришли сюда, чтобы набраться мудрости и силы. Возможно, именно
это и происходило с ним сейчас.

А пока Глеб размышлял обо всех этих вещах, его руки механически делали
нужную работу, впрыскивали обезболивающее, обрабатывали рану антисептиками,
и наконец, закончив подготовку, он смог приступить к самой ответственной
части операции: к извлечению глубоко засевшего в ребрах Крушинского
наконечника арбалетной стрелы.

К счастью, жизненно важные органы не были задеты, и благодаря
транквилизаторам Юрий сможет двигаться - это сейчас было самым важным,
потому что с каждой минутой их шансы выбраться отсюда живыми стремительно
уменьшались.

Через несколько минут, подобрав трофейное оружие, фонари и припасы, все
трое уже спускались по узенькой металлической лестнице в шахту колодца.

Глеб сжимал в руках выключатель радиодетонатора, оставленного в верхнем
складе, - в любую секунду, нажав его кнопку, он мог превратить в груду
обломков весь скальный карниз, на котором манфреймовцы расположили свою
батарею.

Колодец оказался гораздо глубже, чем они предполагали. Не менее тридцати
метров шла вниз, иногда значительно отклоняясь от горизонтали, узкая
металлическая труба. Осторожно спускаясь, они старались соблюдать тишину,
но из-за Крушинского это не