нца. Многие пытались, но никто еще не вернулся от стен
манфреймовского замка, возможно, мы первые, кому удалось проникнуть в его
лабиринт...

- Больше нельзя ждать, - решительно сказал Глеб, с трудом поднимаясь на
ноги. От слабости он едва стоял на ногах, несмотря на введенные
противоядия. - Нужно искать Васлава.

- Хорошо. Пойдем ему навстречу. Он должен был возвращаться вот по этому
проходу. - Крушинский показал на ответвление, тоненькой светлой жилкой
мерцавшее на экране курсографа.

Васлав стоял в глубине разлома на пересечении туннелей, там, где обещал
ждать Крушинского. Разделившись, они увеличили шансы своих товарищей, хотя
уменьшили свои собственные.

Взрыв должен был перекрыть средний широкий туннель, и тогда уцелевшие
камнетесы смогут добраться до отряда только через те два боковых прохода,
которые они прикрывали вместе с Крушинским. Оба эти туннеля сходились там,
где вторую линию обороны занял Глеб.

Васлав не слишком хорошо понимал, что, собственно, должно произойти во
время взрыва. Крушинский предупредил, что будет огненный удар, как в
батарейном погребе. Нынче честные поединки не в моде. Их все больше
подменяет изощренное волховство.

Волховства князь не одобрял и старался всячески избегать. Он сжимал в левой
руке петлю каменного щита, с которым, единственный из всего отряда, так и
не расстался от самой пещеры гидр, несмотря на постоянные насмешки
товарищей, предлагавших понести кого-нибудь из них вместо тяжеленной
каменной глыбы.

В огромном правом кулаке князя помещалась рукоять длинной боевой дубины,
усеянной стальными шипами, заканчивавшейся двумя, стальными же, шарами на
цепях. Дубина эта, захваченная еще при штурме батареи, уже успела сослужить
ему неплохую службу, и князь убедился в ее отменных боевых качествах.

Ожидание слишком затягивалось, князю хотелось есть, он нетерпеливо
переступал с ноги на ногу, то и дело проверяя движением плеча, на месте ли
мешок с провиантом.

Пообедать они, конечно же, не успели. Крушинский никогда не уделял должного
внимания еде - от того и был таким худым. Недостаток физической силы он
заменял волховством, что никак не могло вызвать одобрение князя. Однако в
современном мире, извращенном чародейством, без дружбы с волшебниками не
обойтись, и с Крушинским приходилось мириться. К тому же свою хитрость он
умел направить на пользу общего дела - этого у него не отнимешь.

Вот и сейчас он осмеливался бросить вызов каменным дьяволам. Об этих тварях
Васлав слышал немало страшных рассказов. Впервые их свору Манфрейм выпустил
на осадивших его замок варягов. Тогда от десятитысячного войска в живых
осталось лишь несколько сотен, бесславно покинувших поле боя.

Сейчас на пути стаи стояло всего три человека, и приходилось признать, что,
когда дело касалось манфреймовских прихвостней, честным поединком сражения
не выиграть.

Хотя князь и ожидал от предстоящего волховства серьезных неприятностей,
сила взрыва оказалось для него совершенно непредвиденной. Пол тряхнуло так,
что Васлав не устоял на ногах.

- В своих статьях вы пытаетесь убедить коллег в том, что волшебство это
всего лишь отрасль технологии, неизвестная современной науке. Но это же
чепуха!

Впервые на невозмутимом лице ламы появились следы каких-то эмоций, и это
вновь в который уж раз заставило Сухого улыбнуться. Чувствовалось, что ему
доставляет удовольствие дразнить своего разгневанного оппонента.

- Все дело в терминологии. Чем чепуха отличается от гениальности? Вот
видите, вы затрудняетесь ответить, а дело в том, что здесь тоже все зависит
исключительно от точки зрения. Однажды я посмотрел старый фильм, в котором
сумасшедшие захватили власть в психиатрической лечебнице и начали лечить
своих собственных врачей, и знаете, с их точки зрения, это было вполне
оправдано.

Что же касается волшебства, то оно отличается от современного
технологического цикла лишь методом воздействия на материю.

20

Только через час, разобрав груду обломков от рухнувшего свода, им удалось
обнаружить Васлава.

- Вставай, князь. Нас осталось слишком мало, а самое трудное еще впереди.

Словно услышав этот призыв, князь медленно приоткрыл замутненные
беспамятством очи и запекшимися губами спросил:

- Все погибли? Весь отряд?

- Да. И где-то здесь еще бродит пара камнетесов. - Протянув руку Ваславу,
помогая приподняться и не обращая внимания на изумленный взгляд
Крушинского, заметившего странный светлый ток, прошедший от Глеба к князю,
перед тем как тот пришел в себя, Глеб думал лишь о том, что каменное чрево
пещеры, поглотившее их, не вечно, конец его близок, и уже совсем рядом
центр лабиринта.

- Я слышу, как стучит сердце змея. Он слишком огромен, чтобы сражаться с
ним без тебя...

Они шли уже часа два, спотыкаясь, поддерживая друг друга, когда из глубин
земли долетел раскатистый ритмичный гул, затаенный и грозный. От этого
рокота дрогнула земля под ногами...

Нет, это был пока еще не змей, близкое присутствие которого так явственно
ощутил Глеб. Грохот и содрогание почвы усилились, и вскоре впереди, в
красноватом зареве, высветилось окончание прохода, упиравшегося в центр
подземного лабиринта.

Сойдясь вплотную и приготовив оружие, они медленно продолжали движение,
готовые встретить лицом к лицу новую неведомую опасность. Жаркий сухой
ветер, насыщенный сернистыми испарениями, постепенно усиливаясь, дул им
навстречу и все больше затруднял движение. Но они шли не жалуясь и в
глубине души ни на что уже не надеясь. Каждый из них давно простился с
надеждой остаться в живых в этом безнадежном походе.

Камнетесы напали на них в тот момент, когда впереди в конце туннеля ясно
обозначилось открытое пространство.

Видимо, обе твари не случайно выбрали это место для засады и давно
поджидали их здесь.

Ровные стены туннеля, поврежденные тектоническими подвижками, здесь
изобиловали трещинами и нагромождениями отколовшихся от стен кусков скал
тут было где укрыться, и бросок смертоносных мельниц одновременно с двух
сторон оказался бы для отряда последним, если бы не феноменальное чутье
Глеба, появившееся после схватки с Гидром.

Стены пещеры вдруг потеряли свои привычные очертания у него перед глазами,
и хотя он, как и все остальные, не видел притаившихся в засаде камнетесов,
голубое мерцание, появившееся на скалах сразу в двух местах, заставило его
остановить отряд. Он сделал это за секунду до броска камнетесов, и обе
кристаллические махины, сверкая лезвиями своих когтей, с грохотом
столкнулись друг с другом. Они тут же развернулись и бросились вперед, но
было уже поздно.

Васлав успел поднять свою могучую палицу и обрушить на переднего
нападающего удар стального шара.

От этого удара с потолка пещеры посыпался щебень, и звук получился такой,
словно скала ударила по броне танка. Даже на камнетеса этот удар произвел
должное впечатление. Он присел и на мгновение потерял ориентировку. Этого
оказалось достаточно, чтобы Глеб достал своим длинным мечом незащищенное
туловище.

Камнетес взорвался, как огромный мыльный пузырь, едва лезвие меча коснулось
его. Мелкие осколки брызнули им в лицо и на короткое время ослепили
Васлава, не ожидавшего такого результата.

Но в помощи князя уже не было необходимости: второй камнетес, оставшись в
одиночестве, позорно сбежал. Последний раз его тело мелькнуло в светлом
красноватом овале в конце туннеля и исчезло.

- Хороший у тебя меч, - с уважением произнес Васлав, осматривая усеявшие
пол блестящие осколки. Попав под обвал после взрыва, он не участвовал в
первом сражении и сейчас не скрывал своего восхищения.

- А почему вдруг стало так холодно, отроки? - спросил князь, невольно
поеживаясь и плотнее натягивая на плечи жалкие остатки своего некогда
роскошного походного плаща.

- Эти твари высасывают вокруг себя все тепло. Ты заметил, куда девался
второй? - спросил Глеб у Крушинского.

- Он добежал до конца прохода и исчез. Возможно, затаился где-нибудь у
выхода, похоже, там пещера сильно расширяется. - Крушинский не скрывал
своего разочарования от того, что короткая схватка обошлась без его
участия. И с сожалением заткнул за пояс пистолет, которым так и не успел
воспользоваться. - Мне хотелось проверить, сможет ли их броня противостоять
удару пули. Жаль, что второй сбежал так поспешно.

- Не огорчайся, у тебя еще будет шанс встретиться с ним.

- Не думаю. На Затурне они никогда не нападали в одиночку, похоже, у них
стайная психология, как и у некоторых представителей двуногих на нашей
далекой родине.

Наконец проход кончился, и они, нигде не обнаружив своего сбежавшего врага,
остановились на краю пропасти, потрясенные открывшейся им картиной.

Огромная подземная полость, края которой скрывались в дымке испарений,
освещалась гигантским лавовым водопадом. Огненная река низвергалась вниз с
высоты сотен метров и исчезала в какой-то расселине, наполняя все вокруг
грохотом и запахом сернистого газа. Лента раскаленной лавы освещала пещеру,
если можно было назвать пещерой это гигантское земное чрево,
кроваво-красным светом. Его тем не менее было достаточно для того, чтобы
отчетливо видеть мельчайшие детали мрачной подземной долины, раскинувшейся
перед ними.

В самом ее центре стоял замок, словно высеченный из целого куска темного
базальта. Узкая дорога вела к нему, извиваясь между нагромождениями
застывшей вулканической лавы и наплывами обсидиана. Начиналась или скорее
заканчивалась эта дорога прямо под ними. Из-за выступающего карниза они не
могли рассмотреть того, что находилось внизу, и оставалось непонятным, куда
и зачем вела дорога.

Никакого движения, ни малейших признаков жизни не было видно в мертвой
долине. Серый, черный и кроваво-красный цвета нигде не разбивались живыми
пятнами зелени.

- Кажется, мы пришли куда-то, - мрачно заметил Глеб, не отрывая взора от
темного молчаливого замка. Он чувствовал нарастающую тревогу и непонятную
глухую тоску, пропитавшую, казалось, каждый камень долины.

- Какой безумец смог построить крепость в этом месте? - Крушинский
недоверчиво рассматривал замок, на его лице появилось скептическое
выражение, словно он давно ждал чего-нибудь подобного и теперь
подтвердились его худшие опасения.

- Какое странное сходство... Четыре башни по углам, рисунок карнизов,
крестообразные бойницы в стенах...

Замок под ними был точной копией манфреймовского, его близнецом, или скорее
его зеркальным отражением. Находившийся в правой башне подъемный мост здесь
расположился в левой, вскоре и в рисунке окон, в расположении балконов и
шпилей они заметили ту же разницу.

Все, что в манфреймовском замке располагалось слева, здесь оказалось с
противоположной стороны. Глеб, некоторое время проводивший расчеты на
курсографе, озабоченно нахмурился.

- Он располагается в точности под замком Манфрейма на одной и той же оси, я
не могу определить глубину, но она весьма значительна. И все это вместе мне
совсем не нравится...

- Здесь за карнизом есть ступени, - послышался голосок неугомонного Шагары,
поспешившего исследовать новое место.

Вскоре все четверо уже спускались вниз, сохраняя мрачное молчание. Ступени
этой лестницы не предназначались для человеческих ног - они были так
огромны, что перебираться с одной на другую удавалось лишь с помощью
веревки.

Но самым непонятным оказались следы, глубоко отпечатавшиеся в каменном ложе
базальта. Огромные ступни, по своим очертаниям похожие на человеческие,
выдавили в базальте ямы, в каждую из которых свободно мог поместиться
всадник вместе с лошадью. Следы выглядели достаточно четкими, можно было
рассмотреть любой из четырех пальцев, заканчивавшихся заостренными когтями.
И все же, несмотря на когти, строение ступни в целом, округлая пятка и
удлиненная форма, больше напоминали человеческую, чем звериную.

- Он что, был так тяжел, что продавливал камень? - наконец нарушил общее
мрачное молчание Крушинский.

- Не думаю, - отозвался Глеб. - Скорее всего, камень был расплавлен, когда
он здесь проходил.

- Ты хочешь сказать, что он мог ходить по расплавленному базальту?

- Вряд ли ему это нравилось. Передняя часть следа вдавлена сильнее пятки.
Он бежал вниз по лестнице, и она плавилась у него под ногами.

- Похоже, здесь бывает не слишком подходящая температура. И те, кто
спускались по этой лестнице, могут быть настроены вовсе не дружески.

- Долина, в которую мы попали, вообще мало похожа на курорт, скорее на
преисподнюю, - мрачно пошутил Глеб, стараясь хоть как-то разрядить
обстановку. - А следы... Им не одна сотня лет - видите, камень по краям
начал выветриваться под действием влаги и сернистых испарений, хотя базальт
необычайно прочен.

- Это долина Змея. Здесь врата, ведущие в царство Нави. Змей их охраняет,
чтобы души умерших злодеев не смогли вернуться назад. - Впервые за время
спуска Васлав нарушил молчание. На посуровевшем лице князя не было заметно
ни малейшего волнения - он просто констатировал бесспорный для себя факт и
был готов встретить с оружием в руках любого врага, который осмелится
преградить им путь.

Слова Васлава еще больше усилили тревогу, не покидавшую Глеба с того
момента, как он увидел долину с замком.

- Час от часу не легче, - проворчал он, старательно делая вид, что гипотеза
Васлава всего лишь мрачная шутка.

- Не думаю, чтобы это объяснение было хуже других. Замок в таком месте не
могли построить люди, - заметил Крушинский. - И не люди ходили по этой
лестнице.

Преодолев двенадцатую ступень, они оказались наконец на дне долины. За их
спинами у высокой скалистой стены, рассеченной гигантской лестницей, по
которой они только что спустились, заканчивалась дорога, ведущая из замка в
никуда.

Она упиралась в глухую нишу, увенчанную аркой. Вначале ниша показалась им
совсем пустой, но это было не так - постепенно глаза привыкали к
неестественному свету, исходящему от огненного водопада, и тогда они
увидели внутри ниши двадцатиметровую коленопреклоненную фигуру.

Руки людей сами собой потянулись к оружию, однако фигура казалась
неподвижной, от нее веяло холодом и смертью.

Но даже обойдя вокруг, рассмотрев мельчайшие подробности этого странного
создания, они так и не поняли, что оно собой представляло гигантскую
скульптуру, высеченную из камня резцом нечеловеческого скульптора, или
что-то совсем иное?

Скорее последнее... Камень, немой свидетель промелькнувших тысячелетий,
запечатлел в себе следы трагедии, происшедшей здесь много веков назад.

То, что в начале показалось им коленопреклоненной скульптурой, высеченной
из целого куска скалы, на самом деле было чем-то совсем иным.

Великан, изнемогая в неравной борьбе с неведомым могучим врагом, упал на
одно колено. Но он все еще сопротивлялся, до самого последнего момента
пытаясь поднять свое чудовищное оружие - палицу, намного превосходящую в
обхвате туловище взрослого человека.

Огонь, бушевавший вокруг него, был неумолим. Он оплавлял стены ниши и даже
камень под ногами превращал в жидкую огненную грязь.

Но и тогда, в огне, великан продолжал бороться. Глеб видел все так ясно,
словно сам находился в этом месте тысячи лет назад.

И не огонь погубил этого бесстрашного бойца, что-то еще более ужасное,
что-то такое, что превратило живое тело в навсегда застывший камень, в
тюрьму, заточившую внутри себя померкнувшее, но все еще живое сознание.

- Причудливое создание природы. Я видел еще более странные в горах, там,
где дуют сильные ветры. За столетия они вгрызаются в скалы и постепенно
ваяют из них фигуры великанов. - Крушинский говорил так, словно старался
самого себя убедить в этой простой истине.

- В эту нишу не проникают ветры, - возразил ему Глеб. Он чувствовал, что
приближается время схватки с неведомым и страшным противником, поджидавшим
их в этой долине. Теперь они должны были отбросить страх и четко
представлять то, что могло находиться за следующим поворотом дороги.
Ожидание неведомой опасности всегда хуже ее самой, какой бы ужасной ни была
эта опасность.

- Зато здесь достаточно лавы. Мы в жерле вулкана. Поток лавы мог создать
эту причудливую фигуру...

Глеб понял, что Крушинский не верит в собственные слова, и не стал
возражать.

- У меня такое чувство, - задумчиво проговорил он, пристально разглядывая
бесформенную каменную корку, покрывавшую голову великана, словно он все еще
жив...

- И так мороз по коже продирает от этого места, а тут еще ты со своими
фантазиями!

- Пойдемте отсюда, отроки, - поддержал Крушинского Васлав. - Это место не
для смертных людей!

- Нет! Подождите. - И неожиданно для самого себя, отстранив руки товарищей,
пытавшихся его удержать, Глеб подошел к статуе вплотную.

Невидимая ладанка на его груди запульсировала и наполнилась теплом, впервые
с тех пор, как он пересек границы этого мира. Здесь, рядом, скрывалось
что-то очень важное, что-то такое, что он обязан был понять...

Внешне - это всего лишь мертвый камень, похожий, если Васлав прав, на
надгробный памятник целому народу, некогда правившему подземным миром...

Но от каменной скульптуры струилось невидимое живое тепло и странная
сила... Повинуясь внутреннему ощущению этого тепла, Глеб протянул руку к
его источнику и коснулся оружия поверженного гиганта. Он почувствовал нечто
похожее на удар мощного электрического разряда и не смог сразу отдернуть
руку, словно ток приковал его к камню.

Сквозь него вихрем пронеслись странные образы и еще более странные мысли...

... Ничто не бывает напрасным, ничья жизнь, отданная борьбе с темными
силами, не исчезает бесследно. Они копятся, оседают на светлых дорогах,
ждут своего часа, ждут путника, чтобы передать ему эстафету. Рано или
поздно путник приходит и делает следующий шаг, быть может, всего лишь один,
но и он не бывает напрасным.

Неведомая сила, быть может, века ожидавшая прикосновения, если уж не друга,
то хотя бы врага того, кто заточил гиганта в эту страшную темницу,
беспрепятственно вошла в Глеба, и он увидел картину последних мгновений
безжалостной схватки.

Чудовищное создание тьмы, разомкнув свою трехглавую пасть, извергло из нее
реки сжигающего огня, но ярость бойца, противостоящего ей, была сильнее
боли, и он вновь нанес страшный удар своей палицей по средней голове змея.

От рева змеевидного монстра содрогнулся весь подземный мир, но Ягро,
последний из людей, вождь своего уничтоженного народа, понимал уже, что ему
не преодолеть оставшиеся метры дороги, не достичь ворот проклятого замка,
потому что за змеем на фоне ворот проступила другая фигура, фигура
Бессмертного Властелина, которому они поклонялись столь долго и против
которого, в конце концов, восстали...

Образы ушли, оставив после себя привкус бесконечной горечи, прекратился ток
силы, но он не исчез бесследно, оставив в душе у Глеба новую незаживающую
рану. Так уже было в пещере Гидра. Идя по этой дороге, он постепенно
накапливал чужую боль, чужую горечь и чужую силу... Силу тех, кто не сумел
дойти до конца.

Но это было не все. Глеб испытывал мучительное сомнение от того, что не
понял самого главного. И уже повернувшись, чтобы уйти, он услышал
молчаливый призыв, просьбу вернуться, вернуться, чтобы найти... Что?

Ответа не было - лишь мертвый камень окружал его теперь, и живая сила,
израсходовав себя до конца, больше не проявлялась - осталась ли она с ним?
Этого он не знал, зато совершенно определенно ощутил, что не сумел понять
главного из того, что пытался передать ему побежденный Манфреймом гигант.

Он мог бы провести здесь многие дни, пытаясь разрешить загадку, но его
спутники уже начинали проявлять нетерпение. Впереди их ждала нелегкая
схватка, и нельзя больше терять время на размышления. Ничего нового не
увидит он на этих оплавленных стенах, впитавших в себя огненные письмена
давно отшумевшей битвы. Его ждала собственная схватка, собственная боль и,
может быть, такая же, если не более страшная судьба...

Несколько минут они двигались в полном молчании, словно спутникам
передалась мрачная задумчивость Глеба, по-