ческом патруле создавались в дальнейшем боевые
звенья, и состав тройки имел для каждого из них первостепенное значение.

При ее компоновке учитывалась не только психологическая совместимость, но и
личные симпатии курсантов.

Глеб надеялся, что в недалеком будущем, когда придет пора поближе
познакомиться с милордом Манфреймом, предпочитавшим получать своих
ежегодных невест по жребию, новые друзья окажутся ему полезны.

Странно, но все его попытки собрать хоть какую-то информацию об этом
человеке оканчивались неудачей. Люди либо ничего не знали, либо сознательно
уходили от разговора о Манфрейме, причем в двух или трех случаях Глеб
почувствовал в их ответах тщательно скрываемый страх. И это здесь, на
космической базе, за границами которой каждый рейнджер чувствовал себя чуть
ли не богом.

Глеб, знакомясь со своими сокурсниками, все время замечал в них
отчужденность, сдержанность и отстраненность, совершенно не свойственную
изолированным мужским коллективам. Хотя на базе учились только выходцы с
Земли, называемой здесь Земля-1, в отличие от ее двойника.

Отобранные в одном историческом цикле, эти люди держались по отношению друг
к другу до странности настороженно. Исключение составляли, пожалуй, лишь
члены боевых троек, но они тщательно оберегали свои крохотные мирки от
посторонних вторжений.

Что-то было неладно на базе, и, похоже, главной составляющей ее жизни был
страх, хотя Глебу никак не удавалось понять его причину.

Время тянулось невыносимо медленно, Глеб чувствовал, как все больше увязает
в армейской рутине, ни на йоту не продвигаясь к своей главной цели созданию
боевого отряда, способного выступить против Манфрейма. Правда, он был всего
лишь курсантом-новичком, а в этой роли рассчитывать на многое не
приходилось.

В конце концов месяц подошел к концу. До увольнительной оставалось всего
два дня. И он уже предвкушал свою поездку в Китеж и новую встречу с
Брониславой, благо уставом это не возбранялось.

Задолго до срока Глеб стал жадно прислушиваться к рассказам старшекурсников
об их похождениях в Китеже и окрестных хуторах.

Визиты в город не только не запрещались, но даже поощрялись администрацией
базы, полагавшей, что некоторая доза развлечений в обществе местных женщин
положительно скажется на учебном процессе. Кроме всего прочего, это давало
в руки командования довольно мощный рычаг для поддержания дисциплины. Не
было на базе наказания хуже, чем лишение увольнительной...

Лишь одно условие соблюдалось неукоснительно - посещать город курсантам
разрешалось только под видом соответственно одетых местных жителей и пройдя
предварительно тест на знание обычаев и правил той эпохи, которая их
окружала за стенами базы.

Во всем остальном они могли поступать как угодно, сами определяя свое
положение в китежском обществе на краткий срок увольнительной.

Глеба тревожили эти рассказы. Княжеский терем не такая уж надежная защита
от молодчиков, владеющих всеми приемами современного рукопашного боя. А
легенды о красоте княжны ходили как по городу, так и внутри базы.

Ему хотелось убедиться, что с Брониславой все в порядке, предупредить ее о
новой опасности, защитить...

Так или иначе, двадцатое число в конце концов наступило. И именно в этот
день он получил вызов к самому командиру базы.

Глеб не видел полковника со дня прибытия. Такая встреча вообще событие
чрезвычайное. Обычно старший офицер, с которым могли общаться курсанты,
занимал должность не выше командира взвода, да и то беседы с ним
происходили только в особых случаях. Все текущие вопросы решал
сержант-воспитатель, и то, что вызов Глеб получил по своему личному
информу, минуя Викса, нарушало армейскую субординацию и говорило о
чрезвычайном характере предстоящей беседы.

В кабинете Коноплянникова за месяц ничего не изменилось, разве что сам
полковник выглядел еще более мрачно.

- Вы подавали заявку на увольнительную в Китеж?

- Так точно! - Уже вторую минуту Глеб стоял навытяжку у двери.

- Садитесь. У меня есть для вас небольшое поручение. Из отчета следует, что
у вас сложились весьма дружеские отношения с князем Владиславом.

Ничего подобного в отчете Глеб не писал и сразу же насторожился, однако
возражать не стал, ожидая продолжения.

- Дело в том, что за последнее время развитие событий в Китежском княжестве
приняло неудачное направление. Князь Владислав сумел объединить соседние
княжества. Похоже, даже Киев и Новгород готовы его поддержать в предстоящей
стычке с татарами. Ни к чему, кроме дополнительного кровопролития, это
привести не может. Нам нужна информация о каждом его шаге. Анализы
предсказывают, что, если вовремя не вмешаться, Владислава могут посадить на
Киевский престол, и через пару столетий проявятся последствия этого весьма
нежелательного события. Впрочем, вы еще не изучали социальную логику и вряд
ли поймете все особенности возникшей ситуации. Да это и не важно. Ваша
задача гораздо проще.

Полковник достал из стола небольшую серую коробочку размером с зажигалку. С
одной стороны на ней темнела вакуумная присоска, позволявшая закреплять
коробку в любом месте.

- Этот аппарат нужно незаметно оставить в личных покоях князя. Никого из
посторонних туда не допускают. Без вашей помощи пришлось бы разрабатывать
для выполнения задачи специальную операцию.

Глеб никак не мог понять, почему полковник снизошел до столь подробных
объяснений и не передал свой приказ через Викса. Понять это было тем более
важно, что ради простого подслушивающего устройства никто не стал бы
городить такой огород. Современный направленный микрофон можно установить
на любом дереве княжеского сада, и, следовательно, за этим крылось что-то
совсем другое. Чтобы выиграть время, он не очень убедительно промямлил:

- Но, сэр! Князь отнесся ко мне с большим подозрением. Он считает, что я
принадлежу к племени лесных магов, и к своим покоям меня не подпустит, туда
не пускают даже послов. Владислав довольно подозрителен.

- Это я знаю, Яровцев, но в своем отчете вы забыли упомянуть о встрече с
княжной и весьма трогательных проводах на берегу озера. Используйте это
ваше знакомство для выполнения задания!

Глеб почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.

- Если это приказ, сэр, я хотел бы получить его в письменном виде!

С минуту полковник пристально разглядывал Глеба, тихо постукивая кончиками
пальцев по крышке стола. По внешнему виду Коноплянникова совершенно
невозможно было догадаться, как он отнесся к столь вызывающему заявлению
своего курсанта. Наконец он сказал:

- Сядьте. И никогда больше не называйте меня сэром. Это английское словечко
попало в устав по ошибке. Я предпочитаю "Ваше благородие".

"Подобное обращение сначала нужно заслужить", - подумал Глеб, вслух же
произнес уставное:

- Слушаюсь, сэр!

Полковник поморщился, но больше на этот счет не сказал ни слова.

- Дело в том, что формально я не могу вам отдать такой приказ. Вы еще не
приняли присяги и, следовательно, не являетесь полноправным солдатом
легиона. Внешние акции вне территории базы имеют право осуществлять только
легионеры. Поскольку моей просьбы оказалось для вас недостаточно, забудем
об этом. Но есть и еще кое-что. Утаив в своем отчете часть важных сведений,
вы тем самым нарушили пункт два-шестнадцать устава внутренней службы,
обязательной именно для курсантов. За это нарушение я лишаю вас
увольнительной. Вы свободны.

Печатая шаг, Глеб медленно пошел к двери, чувствуя, как полыхает его лицо.

Следили за каждым его шагом с момента прибытия. Похоже, весь Китеж
находится под специальным наблюдением. Они готовили какую-то важную акцию
именно в городе. Он должен был догадаться раньше! Тревога за судьбу
девушки, ставшей ему за этот месяц еще дороже, заслонила все остальное.

Вечером, когда занятия закончились, Глеб запер входную дверь своего
коттеджика и начал метаться по комнате как загнанный зверь. Даже
уверенность в том, что за ним подсматривают невидимые контрольные
устройства, не могла заставить его остановиться.

До сих пор ему не удалось даже узнать, каким образом можно миновать
защитное поле базы, оно было непроницаемо для живых объектов, и без
введенного на командном пункте индивидуального кода никто не мог ни войти,
ни выйти с территории базы.

Он превратился здесь в обыкновенного заключенного, бравый космический
рейнджер. В объект психологических тестов! Вот чем это все кончилось!

Оружия внутри базы никому из курсантов не выдавалось, и к тому моменту,
когда Глеб готов был удавить полковника Коноплянникова голыми руками,
раздался мягкий гудок его личного фона.

- Это Викс, выйдите наружу, курсант, я хочу вам кое-что показать.

Он ждал его на дорожке у входной двери коттеджа. Едва Глеб показался в
дверях. Викс бросил короткое: "Следуйте за мной", - повернулся и пошел
прочь по дорожке сада. Но когда Глеб догнал его, Викс хмуро бросил, не
поворачивая головы в его сторону:

- Я вас поздравляю. Сегодня вам разрешено приступить к знакомству с
Меконгом. Вскоре вы начнете самостоятельные полеты. С тренажерами
покончено.

- Разве я не буду летать с инструктором?

- На Меконге не летают с инструкторами. Это аппарат индивидуальной
сенсорной настройки на одного-единственного пилота. После того как
настройка заканчивается, пилот и механизм представляют собой одно целое.
Если пилот погибает, на Меконге приходится заменять весь управляющий блок.
Мне было приказано показать вам его.

- Его? Я думал это ракета...

- Это основное оружие, средство передвижения и жизнеобеспечения
космического десантника. Меконг-25.

Викс нажал кнопку, и стены ангара раздвинулись. Внутренние механизмы
вытолкнули наружу длинное и узкое тело ракеты. Оно оказалось намного
меньше, чем Глеб представлял себе. Всего метра четыре в длину и около метра
в поперечнике. Полностью прозрачный корпус из метапластика, заполненный
сверкающим энерганом, казался начищенной до блеска сталью.

Сзади, рядом со стабилизатором, виднелась кабина пилота. В ней не было
ничего загораживающего обзор - один прозрачный корпус колпака,
составлявшего единое целое со всей ракетой, - никаких приборов, никаких
рычагов управления.

Меконг выглядел по-своему красиво, как всякое законченное техническое
сооружение, и в то же время угрожающе... Несмотря на всю современную,
сконцентрированную в небольшой ракете мощь, в ней было нечто хищное и очень
древнее.

Очертания Меконга напомнили Глебу что-то хорошо знакомое, и он никак не мог
сообразить, что именно...

- Во время великой войны мы называли его Мечом Господним... - тихо
проговорил Викс. - Пять лет назад на нем летали только асы космофлота. За
право сесть в эту кабину боролись лучшие десантники корпуса. Сегодня к нему
начинают приучать практикантов... - В голосе Викса слышалась нескрываемая
горечь.

И вдруг Глеб понял, на что похожа ракета, словно только сейчас до него
дошел смысл названия, произнесенного Виксом.

Меч! Ну конечно же, меч! Черная рукоять пилотского сиденья заканчивалась
гардой стабилизатора, лезвием служил сам прозрачный корпус. Машина казалась
предельно функциональной и грозной... Глеб невольно представил себе потоки
раскаленного воздуха, обтекающие это ракетное лезвие при входе в атмосферу
планеты.

- А вооружение? Я не вижу даже пушек.

- Пушки ему не нужны. Активирующим кристаллом и резонатором служит сам
корпус. По сути, весь Меконг - огромный лазер. Представьте себе это
прозрачное лезвие, удлиненное плазменным лучом на десятки километров и
прошивающим насквозь любые скалы!

Глеб представил эту колоссальную мощь, помноженную на космические скорости
десантной ракеты, он представил эту мощь, подчиненную его воле, и
усмехнулся.

Кажется, он был не прав или слишком нетерпелив. На космической базе имелись
вещи, ради которых стоило пожертвовать даже увольнительной.

Рассвет наконец наступил. С юго-востока катилась ярко-алая волна зари.

- Никогда не задумывался над тем, что прошлое имеет свой цвет, - тихо,
словно для себя, произнес Сухой.

- Не понимаю, о чем вы? - Головасин еще не забыл обидного замечания шефа о
реферате своей диссертации, и потому его реплики звучали холодно и
односложно.

- О том, что наша история выкрашена в цвета человеческой крови. Знаете,
отчего это происходит?

- Летописцам только войны и кажутся достойными внимания.

- Но почему так много разрушительных войн и бедствий обрушилось именно на
нашу страну?

- История всех народов полна кровавых стычек.

- Но они распределены неравномерно... Это как землетрясения, они
обрушиваются чаще всего на те районы, где происходит рождение гор.

Возможно, процесс становления великих цивилизаций, способных сыграть особую
роль в духовном возрождении целых народов, тоже сопровождается
катаклизмами? Столкновение двух противоположных начал всегда порождает
бурю...

9

Сторожевое било трижды ухнуло у ворот Китежа, возвещая о важном госте.

Румет Алендровский, полномочный посланец магистра Манфрейма, прибыл за
ежегодной данью, полагавшейся его господину по старинному договору,
подписанному еще Ливатой Смелым.

Герольды протрубили торжественный туш и выдвинулись в переднюю часть
кортежа, неся на своих пиках бело-алые штандарты с крестом, розой и
скрещенными под ними рапирами - магистровским знаком ордена.

Копыта лошадей застучали по настилу опустившегося моста, и кавалькада
постепенно втянулась в город. Из-за тесноты улиц кортеж растянулся от
крепостных ворот до княжеского терема, где произошла новая непредвиденная
остановка, поскольку мажордом, назначенный специально для предстоящей
церемонии, никак не мог решить, кого из прибывших он должен пускать в
княжеский двор.

Длинная змея черных наездников застыла вдоль всей главной улицы Китежа. Они
стояли совершенно неподвижно и напоминали высеченные из базальта
скульптуры, но не муштрой и специальными тренировками достигалась эта
идеальная неподвижность манфреймовских всадников. Мертвые лица кавалеристов
и окостенелые позы застывших лошадей не могли принадлежать обычным людям, и
в собравшейся посмотреть на мрачную церемонию толпе поднялся ропот
неодобрения. Все чаще и чаще передавалось из уст в уста короткое страшное
слово - "нежить".

Но вот из середины кортежа пробились вперед несколько всадников, и Румет в
окружении своих личных телохранителей наконец въехал на княжеский двор.

Было 13-е Сретенья, по всем приметам самый несчастливый день уходящего
лета.

Солнце взошло между двух серповидных туч, черная наседка бросила
собственное гнездо, и всю ночь накануне во дворе выла собака, словно
оплакивала будущего покойника.

Бронислава сидела у окна своей светлицы и смотрела во двор отсутствующим
взглядом.

Слуги грузили лошадей вьючными тюками, набитыми ее приданым. Солдаты точили
и смазывали салом острия пик. Мамки и бабки то и дело заглядывали к ней в
светлицу с разными глупыми вопросами, и Бронислава что-то им отвечала.

Ровно сорок дней назад из этого самого окна она впервые увидела Глеба.
Наверно, он околдовал ее в ту ночь... Что с ней происходит? Почему ее жизнь
превратилась в непрекращающийся дурной сон? Может, с ним что-то случилось?
Может, его и в живых-то нет, столько дней прошло с тех пор, как он обещал
вернуться...

Нет. Это она бы почувствовала сразу. Он жив и, скорее всего, просто забыл
ее...

В злое время появился Румет со своим договором, словно рассчитал все
заранее... Наверно, он опоил отца каким-то зельем - Владислава словно
подменили с тех пор, как этот страшный человек оказался в их доме. Иначе он
нашел бы способ защитить собственную дочь от неминучей беды.

Даже издали посланец ее будущего господина вызывал у Брониславы
непреодолимое отвращение, словно скользкой лягушкой проводили по телу, но
еще ужаснее было затаенное, глубинное зло, скрытое в этом человеке и
видимое лишь ей одной...

Но Румет - это лишь малая частица бед, ожидавших ее за воротами Китежа. Ибо
не может быть для девушки ничего страшнее, чем попасть в манфреймовский
замок. Ее увезут с почетом, как знатную невесту могущественного
господина... Но сколько их уже было, этих несчастных девушек, чья судьба
оборвалась в страшной неизвестности за долгие два столетия, пока действовал
Ливатский договор, и сколько еще невест потребует это ненасытное чудовище?

Что происходило с несчастными пленницами, попавшими в Черный замок, не знал
никто.

Румет приехал на двадцать дней раньше назначенного срока, даже не соизволив
предупредить о своих изменившихся планах.

Ей чудом удалось оттянуть отъезд, сославшись на болезнь. Она надеялась, что
за эти несколько дней, вырванных у страшного гостя, ее послание дойдет до
Глеба. Но грамотку словно в омут затянуло. Шагара не вернулся и не отвечал
ни на какие ее призывы. Больше ей неоткуда было ждать помощи. Оставалось
последнее средство...

Бронислава встала и медленно подошла к шкатулке, где хранился варяжский
стилет с узким и длинным лезвием. Хватит ли у нее сил? Словно проверяя
себя, она приставила кончик лезвия к груди и слегка нажала.

Острая сталь сразу же прорезала тонкую ткань, появилась капелька крови.

Нет, не здесь. Не в родном доме. Бронислава не хотела, чтобы ее страшный
грех мучил отца до конца дней. Он никогда об этом не узнает.

Она спрятала лезвие под одеждой, прикрепив ножны к нижней холщовой рубахе.
Грубая ткань, сотканная ее собственными руками, надежно скрыла нож.

Звякнул колокольчик, призывая ее в нижние палаты, где начиналась церемония
вручения свадебных даров.

Первым в зал официальных посольских приемов вошел Румет. Он был в черном,
отороченном серебром плаще, под которым угадывалась кольчуга. Меч и шлем
несли за ним два оруженосца. В руках Румет держал небольшую сафьяновую
шкатулку. Герольды, выполнив свою часть ритуала, отошли в стороны, и
Бронислава впервые увидела лицо посланца своей страшной судьбы.

Застывшие, словно вытесанные топором черты, покрытые ожогами и шрамами
скулы, глаза, точно два черных, бездонных провала - нечеловеческие глаза...
Княжна почувствовала, как мороз пробежал по ее коже, когда их взгляды
встретились. Румет сделал шаг вперед и проговорил, склонив голову в
приветственном коротком полупоклоне:

- В знак своего особого расположения и доверия - тебе, единственной из всех
избранных, мой господин посылает в дар эту величайшую драгоценность. Сделав
шаг вперед, Румет протянул ей шкатулку.

На алой сафьяновой подушке лежал флакон, внутри которого плескалось жидкое
холодное пламя. Ужас ледяной рукой сжал сердце Брониславы - из всех
присутствующих в зале только она и Румет знали подлинное значение этого
страшного и действительно бесценного дара.

Глеб проснулся перед самым рассветом. В комнате стояла такая тишина, что
слышно было, как далеко за стенами дома, на садовых клумбах, звенит ночной
сверчок.

Тем не менее он был уверен, что его разбудил какой-то посторонний звук, и
продолжал прислушиваться, стараясь сохранить ровное глубокое дыхание, какое
бывает у спящего.

В конце концов его усилия были вознаграждены, и он услышал шаги, легкие,
словно на цыпочках крался ребенок. Ночник почему-то не горел. В комнате
было совершенно темно. Мгновенно вскочив, Глеб прыгнул к двери с кошачьей
ловкостью.

Шаги протопали к нему навстречу, попытались обойти, но дверь уже
приоткрылась, и в узкую щель проник луч света от уличного фонаря.

В двух шагах от Глеба стоял карлик. Повернувшись и не обращая на него ни
малейшего внимания, маленький человечек, едва достававший ему до колен,
проследовал к окну и приподнял жалюзи. В комнате стало совсем светло.

- Ты кто? - спросил Глеб, с удивлением разглядывая странное существо в
красном, расшитом золотом кафтане.

- Княжеский развлекатель, когда их светлейшествам скучно, я их развлекаю,
разумеешь?

- А здесь ты как оказался?

- Оказался вот. Грамотку ей, вишь, невтерпеж отправить, а я бегай!

- Какую грамотку? Что ты мне голову морочишь! Снаружи на базу не пройдешь,
кто тебя подослал?

- Ты, может, и не пройдешь, а я, видишь