я.
     - Меч Орну, - ответила голова, - как же еще?
     - Похоже, я не слишком-то тебе нравлюсь, Меч Орну, - проговорил я.
     - Кому же  понравится, когда его месяцами  держат  голодным. Я Меч, мне
нужна кровь. Хоть капля крови. Неужели здесь нет никого поблизости?
     Внезапно  нахлынула   боль  и  сдавила  виски,  я   испытал  чудовищную
потребность  убить.  Поблизости был  лишь Волчонок,  копошащийся в кустах и,
судя  по  чавкающим  звукам,  занятый поеданием  чего-то,  пойманного  им, -
Волчонок, такой доверчивый  и по-детски  совершенно беззащитный передо мной.
Поддавшись  внезапному  порыву, я надсек Мечом свою  руку и измазал лезвие в
собственной крови.
     - О, сразу  видно, что ты истинный воин,  - сказал Меч, - так поступали
не многие мои обладатели.  Но Бренн всегда поступал так, когда рядом не было
никого, чьей кровью он  мог бы напоить меня. Я благодарен тебе за то, что ты
услышал мой зов, поднял меня и отомстил за моего хозяина.
     - Так, значит, это ты заставил меня совершить все те глупости?
     -  Мне нужна была  кровь убийц моего хозяина. -  Меч издал тихий стон и
продолжил: - Мечи страдают, когда гибнут их владельцы.
     - Ты тоже любил его? - спросил я. Голова  на рукояти Меча погрустнела и
сморщилась, точно печеное яблоко.
     - Пусть когда-нибудь меня поднимет рука столь же достойного и отважного
вождя, каким был Бренн.
     - Почему же ты выбрал именно меня, ведь рядом были и другие воины, куда
более достойные и отважные, чем я.
     - Ты и  я, мы связаны, - медленно, как бы раздумывая, проговорил Меч. -
Никто из тех, кто  был рядом,  не смог бы поднять  меня, никто, кроме тебя и
Гвидиона.
     Я  вспомнил, как братья Бренна вдвоем с большим трудом приволокли Меч и
подняли его на телегу, чтобы положить на грудь мертвому вождю.
     - Но почему же ты не выбрал Гвидиона? Он наверняка смог бы отомстить за
своего брата лучше меня и, конечно, куда более достоин владеть тобой.
     -  Да,  безусловно,  Гвидион,  как  и  ты,  связан  со  мной,   но  мне
неподвластна воля Гвидиона.  Когда-то,  очень  давно, он даже  отказался  от
меня, хотя мой прежний владелец подарил меня именно ему.
     - Кто же был твой прежний владелец?
     - О, их было много. И все они были  великие воины, и все они давали мне
всласть напиться кровью. И никто из них, заметь, никто не заставлял меня так
долго  испытывать  жажду  и  не  хранил меня  много  месяцев  в  соломе  под
собственным лежбищем.
     Я хотел было напомнить ему, что Бренн после женитьбы мирно жил вместе с
Мораной  в Каершере и не участвовал ни в одном из походов, учиненных королем
Медового  Острова  и  его братьями. Но  тут  же  вспомнил, что  Каершер  был
северным  оплотом  Поэннина, его  пограничной крепостью,  и Бренн  не  давал
скучать своему Мечу, гоняя по  ближайшим  болотам  местных дикарей.  И  если
стычки с  дикими племенами  нельзя назвать  достойной  битвой,  то  кровавой
бойней  это  было  определенно.  Мне  стало  ужасно стыдно  за  свое  долгое
бездействие.
     Я  завернул  Меч  обратно в  куски кожи. Не лучшие, конечно,  ножны для
такого  великого  Меча.  Прежде  я  видел  его  в  других  ножнах,  кожаных,
украшенных  с  обеих  сторон   длинными  коваными  пластинами  из  бронзы  с
инкрустацией из драгоценных камней. Но Бренн, видимо, потерял их или оставил
в Каершере.
     Я прикрепил Меч к спине и призвал Волчонка отправляться дальше. Мечу не
придется  долго  ждать, очень скоро  он познакомится  со вкусом  крови новых
врагов - Звероловов.
     Мое  сознание,  находившееся в  полудремотном  состоянии  после  смерти
Бренна,  начало пробуждаться.  Когда есть цель, сразу все становится на свои
места. Ясно, что нужно делать, куда идти. Я понимал, что это цель временная,
что она только отдаляет решение других проблем, куда более важных, но все же
я был рад и ей. Судьба призвала меня для свершений, а Гвидион всегда говорил
мне, что все мои беды лишь оттого, что я не слушался зова Судьбы.

Глава 4
     Северный Ветер
     С гиканьем и  лаем  умчалась вдаль Дикая  Охота.  Разбуженные  ею птицы
смолкли, и на поляну вновь опустилась тишина. Гвидион  остался один. И тогда
из ущелий и пещер, из тайных лазов и скрытых ходов выползло Одиночество. Оно
пробралось  неслышно,   притворившись   туманом.   Оно  окружило   Гвидиона,
беззвучное, бездушное,  сжало его в свои тиски и грозило  раздавить. А вслед
за ним появилось Бессилие, оно оседало на коже каплями  росы, пробиралось от
замерзших пальцев к ладоням,  а дальше по рукам стремилось  достичь сердца и
впиться в него ледяными когтями. Гвидион  не боялся Одиночества, но Бессилие
его страшило. Магу,  который был способен править  мирами, Бессилие казалось
самой ужасной карой. И тогда Гвидион позвал старого друга.
     И поднялся ветер! Сначала это были слабые струи воздуха, которые  нежно
ласкали его по щекам,  приносили с побережья  соленый запах моря и прохладу.
Но ветер  все усиливался.  Потоки воздуха набросились на Гвидиона, сорвали с
головы капюшон, растрепали волосы, наполняй легкие, возвращая надежду.
     - Ты пришел! - Гвидион попытался  перекричать ветер.  Куда  там!  Ветер
бушевал,  гремел,  выл.   Трава  пригибалась  к  земле,  и  казалось,  ветер
растерзает   все  вокруг,  унесет   с  собой  одинокую  фигурку  человека  в
развевающемся плаще. Ветер пришел!
     - Друг мой. Север, - шептал Гвидион и чувствовал, как  слезы катятся по
его щекам. - Ты  пришел, когда я уже  отчаялся и потерял надежду, ты пришел,
хотя Всадник уверял, что все отвернулись от меня.
     -  Не  слушай его,  - шептал Северный Ветер, - разве не знаешь ты этого
пересмешника?  Он полон зависти  и злобы. А я  с тобой, как  в  самом начале
мира,  помнишь?  Когда  были только ты и я. Как  и  тысячи лет назад, я твой
друг. Пойдем со мной, мой добрый маг, мой бедный заблудший маг, запутавшийся
в лунном свете.
     И глаза  Гвидиона,  что были,  словно потухшие светильники, разгорелись
вновь от порыва ветра.
     -  О, брат мой, и друг мой, и князь мой,  - шептал Северный Ветер, - не
верь пересмешнику. Многие любят  тебя и будут любить. Даже истекая кровью на
твоем алтаре, они будут любить тебя.
     - Тогда,  друг мой, скажи мне то, что не скажет никто на свете. Поведай
мне то, что  скрыто  от меня в холодном мраке Нижних Миров. Есть ли спасение
для Бренна, моего брата?
     - Н-е-е-е-т,  - завыл Ветер, - к-а-м-е-н-ь он теперь,  камень. Забудь о
нем, Повелитель Ветров!
     -  Я  не верю! - завопил Гвидион. - Я  не верю, -  прошептал Гвидион. -
Всегда, всегда есть какой-нибудь выход, ты сам учил меня этому, Север, когда
во всей Вселенной мы были с тобой одни.
     - Мудрый, ты хорошо усваивал мои уроки, когда был лишь звездным светом,
теперь  же  ты  ведешь себя, как  глупец. Тот,  кого ты хочешь спасти, разве
стоит он твоих трудов? Мой Повелитель, неужели ты оставишь свои великие дела
ради него? Не наказание настигло его, а лишь буря, раздутая им самим. Почему
ты не хочешь смириться?
     - Я  люблю его, он мой брат. Мы сражались плечом к плечу, и я  не сумел
защитить его.
     - Все, что ты говоришь, это только эмоции, человеческие  эмоции. Ты так
долго был среди людей, что стал думать и чувствовать, как думают и чувствуют
они. Но ты и сам знаешь,  чувства ничего не значат. Есть ли у тебя настоящие
причины?
     -  Есть! -  воскликнул Гвидион. - Меч Альбиона, который несла его рука!
Обряд, проведенный в Святилище Древних. Теперь Он неразделим со мной. Против
этих причин тебе нечего будет возразить.
     Ветер  задумался  и  даже  перестал  завывать,  и  на  поляне  внезапно
наступила тишина,  такая  тишина, которую называют  мертвой. Но  потом ветер
расхохотался, и хохот его сотрясал весь Остров, и  деревья ломались  от  его
хохота, и птицы падали замертво.
     -  Как ты хитер, мой Повелитель! Как  ты умен! Да, я уже давно признал,
что ты превзошел меня,  своего учителя. Ты обвел вокруг пальца всех, всех. И
даже Вечность будет вынуждена признать твою правоту.
     И маг  улыбнулся, впервые с того дня,  когда брат его Бренн пал от руки
римлянина. И ветер смягчился, как смягчается все сущее от улыбки Гвидиона.
     - Пойдешь ли ты со мной, друг мой Север? - спросил Гвидион.
     Ветер терся об его ноги, словно послушный зверек.
     - И я, - промурлыкал  ветер,  - и  звезды,  и небо, и Огонь, и Вода,  и
Земля, все мы пойдем за тобой до Последних Врат.
     Темное небо над  Медовым Островом  прорезал первый слабый луч грядущего
дня - дня, в котором возродится надежда.
     - Я должен  успеть  до того,  как разум  возобладает  над  чувствами, -
прошептал Гвидион.
     Теперь, когда он знал,  что нужно делать, Гвидион больше не ощущал себя
несчастным  и одиноким. А Она? Ну что  ж, Она была, есть и  будет. Во всяком
случае, можно быть уверенным в том, что Она не будет мешать ему.
     Гвидион обладал той холодной объективностью, которая свойственна людям,
несклонным обманываться несбыточными надеждами.  Он  мог заглянуть в будущее
не только с  помощью  магии и  прозрения, логика  и  опыт  подсказывали  ему
дальнейшее развитие событий и редко обманывали его. Но сейчас он не позволил
себе даже обдумывать свой путь. Ему, как и многим другим жрецам, приходилось
странствовать  по Иным Мирам  и даже  спускаться в Нижний  Мир к Балору.  Он
понимал, что это  путешествие будет особенно  опасным.  Так далеко  заходили
немногие,  а возвращались и того  меньше. Но не ему,  не  ему  бояться  Иных
Миров. Сейчас, когда родилась надежда, вернется и Сила.
     Горная цепь Медового Острова,  называемая Хребтовиной, скрывает  в себе
немало   тайн.  В  узких  ущельях   укрываются  дикие  люди  и   разбойники,
непроходимые  леса  хранят  сокровища древних  святилищ,  в  речных  долинах
расположены деревни  и  городища,  на  горных  склонах  высятся неприступные
крепости. Поэннин - древнее королевство Медового Острова - надежно укрыто от
непрошеных гостей непроходимыми  болотами  и  охраняемыми горными проходами.
Старая  Поэннинская крепость, многолюдная  прежде, теперь заброшена.  Король
Медового Острова,  его  свита и  многочисленное войско  перебрались в  более
удобные  и  современные  крепости  на  юге  Острова.  Лишь  пещерная   часть
Поэннинского замка, что была выдолблена в каменной толще горы много столетий
назад  древними жителями, все  еще  обитаема. Здесь, укрытый  от  любопытных
глаз, живет усталый маг, Верховный Друид Медового Острова - Гвидион.
     В  пещерах Поэннинского замка  было холодно. Огонь  в очаге почти угас,
бревна тлели, вспыхивая красными точками, язычки пламени едва подрагивали от
слабого  движения  воздуха,  сквозящего по  пещерам.  Но  Инир  позабыл  про
угасающий очаг, его внимание было полностью поглощено необычными изменениями
в поведении Гвидиона.
     Инир в ужасе взирал  на своего учителя, расхаживающего по пещере. Глаза
мага горели, словно у одержимого. Вся душа этого человека была в его глазах.
По ним  Инир  всегда судил о настроении повелителя. Когда они  были светлы и
почти  прозрачны, Инир знал, что Гвидион в добром  расположении духа.  Когда
глаза сверкали, как  молнии, - Гвидион сердился. Когда же глаза были  черны,
говорят, смотрящий  в них мог умереть  от  ужаса.  Но сам Инир такого еще не
видел и надеялся, что не увидит никогда.
     Инир сидел в углу, присмирев, опасливо поглядывая на мага. Сейчас лучше
не  попадаться  ему на  глаза. Редко  он  бывает  так  возбужден,  что  даже
разговаривает сам с собой.
     - Я  должен действовать быстро,  -  говорил  Гвидион. Зная, что учитель
обращается  не к нему,  Инир молчал, лишь смотрел, как вздымаются  полы  его
плаща, когда  маг, дойдя до стены,  резко  разворачивался  назад.  Время  от
времени  маг выхватывал  из раскрытых сундуков какой-нибудь предмет и швырял
его на стол. На обшарпанной дубовой столешнице уже лежала груда самых разных
вещей. Инир неодобрительно рассматривал ее, особенно ему не  нравился меч  -
старый бронзовый меч с витой  рукоятью без гарды.  Этот  меч  Инир  видел  в
хранилище Гвидиона и знал,  что принадлежал он когда-то еще древним королям,
правившим в Поэннине.
     Иниру приходилось  видеть,  как сражается Гвидион-воин. Был  маг ростом
чуть выше среднего, изящен и ловок, к тому же достаточно силен, ибо проводил
немало  времени в военных упражнениях.  Инир не сомневался,  маг справится с
любым противником здесь, на земле. Но старинный бронзовый меч предназначался
для иных битв, не с живыми людьми.
     - Инир, мальчик мой, собери меня в  Путь. Инир, потрясенный неожиданной
мягкостью в голосе учителя, выполз из своего угла и, осмелев, сказал:
     - Не делай этого, учитель, это ошибка. Ты не должен спускаться в Нижний
Мир. Ты нарушишь  правила, собьешься  с пути. Ты будешь долго расплачиваться
за этот поступок.
     -  Я знаю, - вздохнул Гвидион. - Но я должен  идти. Я  обещал отпустить
его, а вместо этого обрек его на еще большие страдания, на вечный плен.
     -  Какое дело  тебе  до  простых  людей.  Великий?  Тебе ли  заниматься
спасением  их  душ?  Твоя  привязанность к  нему -  лишь  временная слабость
человека, в обличий которого тебе приходится жить.
     - И  это  говоришь  мне  ты,  Инир,  ты,  человек,  упрекаешь  меня  за
человеческую  жалость? Ну, я понимаю, когда так говорят иные  создания. Но в
твоем сердце, Инир, живет милосердие.
     -  Я знаю,  учитель, мне, правда, очень жаль  твоего брата. Но  тебя  я
люблю больше.  Не  губи себя, забудь  о нем.  Когда-нибудь он  искупит  свои
ошибки и вернется в Мир.
     - Знаешь ли ты, Инир, когда наступит это "когда-нибудь"?
     - Не скоро, - Инир вздохнул и потупился.
     - Это "не скоро"  наступит через десятки  тысяч лет, подумай. Представь
себе  каждое мгновение,  одно за  другим, складывающееся  в дни, а  дни -  в
месяцы, те - в  годы, столетия, тысячелетия и так  до бесконечности.  Вечная
мука  небытия.  Каким  он  вернется? Я ответствен  за него, его ошибки - мои
ошибки, его вина -  моя  вина вдвойне, потому  что  он платит  лишь за  свою
слабость и неведение, я же осознанно привел его на этот путь.
     - Разве есть  твоя  вина  в том, что  сотворил ваш отец? Не ты разбудил
древнее  зло, не ты привел в мир Зверя Фоморов, не ты пытался впустить в наш
мир демонов Нижнего Мира, Балора и его полчища.
     - Но  я помогал Зверю. Сначала  я пытался приручить его и защищал -  он
слушался меня одного. Потом, когда я решил освободить своего брата от власти
Зверя, разве не я провел Обряд?
     - Но, учитель, тебе никто не позволит вмешиваться в провидение, тебе не
изменить пути, ты же знаешь.
     -  Знаю, это же мне  твердил Всадник. Смотри, ты  скоро  постигнешь его
мудрость, - Гвидион усмехнулся, - но твоя мудрость должна превосходить  его.
Ведь Всадник  -  лишь  Предводитель Дикой Охоты, ты же  - ученик Величайшего
Мага!
     Инир зарделся, не уловив насмешки в голосе  друида, а лишь  поняв намек
на свою  недостаточную  прозорливость. Но в чем он ошибся, Инир никак не мог
понять, а потому не выдержал и спросил:
     - Не может быть, чтобы  ты, мой мудрый учитель, поддавшись  зову родной
крови,  бросился  на спасение брата, не  имея надежды  его  спасти. У  тебя,
конечно, есть какой-то козырь, но я никак не могу сообразить, какой.
     -  Ну  же, мудрейший  Инир,  самый  мудрейший  после  наимудрейшего,  -
насмешливо произнес Гвидион, - мы с тобой столько говорили  об  этом, неужто
ты не можешь сообразить. Вспомни, что за связь теперь между мной и братом.
     Инир непонимающе смотрел на Гвидиона и сообразил наконец:
     - Меч!
     -  Твоя мысль  движется со  скоростью кометы,  - рассмеялся  Гвидион, -
конечно, Обряд. Никто теперь не вправе остановить меня на пути к грани моего
Меча. Бренн - мой. Я вправе отнять его у Вечности.
     - О, Гвидион! - воскликнул юноша. - Ты и вправду мудрейший. Неужели еще
тогда  ты прозрел  будущее? Еще  тогда  ты уже знал, какая  участь постигнет
Бренна,  и свершил тот страшный обряд, да? Но я  пойду с тобой, учитель, - с
надеждой произнес Инир.
     - Ну, нет, тебе как раз там делать нечего.
     - Я  пойду  с тобой или не пущу тебя  вообще,  -  завопил вдруг Инир  и
бросился  к выходу  из  пещеры, будто  собираясь закрыть  его  своим  телом.
Гвидион  расхохотался,  посмотрев  на  Инира  и  на  три  другие  выхода  из
собственных владений, спросил:
     - Ты думаешь, это очень опасно, да?
     Инир молча кивнул, сглотнул слюну, вдруг до смерти перепугавшись  своей
небывалой смелости. Он даже  в кошмарном сне не мог представить, что перечит
своему учителю.
     - Так  вот, Инир, - продолжал Гвидион, - ты даже  не  можешь вообразить
себе, насколько  это опасно. Ты путешествовал лишь по  первому  пространству
Нижнего Мира и  думаешь,  что  знаешь  о  нем.  О  нет,  Инир. Я был  бы рад
спутнику,  но не могу подвергать тебя такому риску. Если меня  ждет расплата
за это путешествие, то тебе, скорее всего, из него вообще не вернуться.
     Инир  рухнул на  колени  перед друидом,  вцепившись  в  полы его плаща,
завыл:
     - О  нет, учитель.  Я не отпущу  тебя одного. Я лучше погибну, сражаясь
рядом с тобой, чем терзаться от неизвестности и невозможности помочь тебе.
     -  Мальчишка,  - презрительно  процедил Гвидион,  скривив  губы,  чтобы
скрыть свои эмоции, - и это мой наследник, будущий  Верховный Друид Медового
Острова, рыдающий на коленях. Какой позор!
     Инир виновато поднялся с пола, заламывал руки, не зная, какими доводами
убедить друида взять его с собой. А ведь и правда, он уже не в том возрасте,
чтобы плакать, он зрелый  маг, прошедший  инициацию,  друид. Но почему  же в
присутствии Гвидиона он всегда чувствует себя ребенком?
     - Возьми меня с  собой, Хранитель, -  страстно проговорил Инир, - я, не
задумываясь,  умру  за  тебя  лишь  в благодарность  за  то,  что  из тысячи
возможных ты избрал меня  в  ученики, за то,  что ты освятил мою жизнь своим
присутствием. Ты  грозишь мне страшной гибелью, верь же, что мне легче будет
терпеть  муки в  Нижнем Мире, зная, что я погиб за тебя,  чем  влачить сотни
жизней ослепленному твоим светом.
     - Инир, я не для того выбрал тебя, чтобы сгубить твою жизнь.
     - Но ты и так ее сгубил, Гвидион. Душа,  обожженная светом  бога, разве
не загублена навсегда? Разве не  будут все мои будущие жизни тоской по тебе,
разве не буду я  всегда искать  тебя? Ослепленный этим светом, разве смогу я
когда-либо  различить  другие  души?  Обожженному  твоим  огнем, мне уже  не
обогреться  у иных очагов. Ты  уходишь,  Гвидион, так легко, сколько  раз ты
уходил! А ты думал когда-нибудь, что чувствуют люди, разлучаясь с тобой?
     -  Не  поддавайся этому чувству, Инир, это  лишь человеческая слабость.
Твой дух сильнее.
     - Не это ли я говорил тебе, учитель. Но  если  даже ты иногда сходишь с
Пути, чтобы, поддавшись человеческим чувствам, идти на помощь брату, разве я
не могу сделать того же, пойдя за тобой?
     Гвидион насупился, а Инир продолжил:
     -- Я пойду за тобой тайком, если ты не возьмешь меня.
     -  И  нарушишь приказ учителя остаться здесь? - усмехнулся Гвидион. - И
после этого ты мне твердишь о верности, мой вероломный ученик?
     Инир растерянно пробормотал:
     - Ведь ты  сам говорил, что иногда тебе доводилось ошибаться, что порой
тебе трудно одному.
     - Я не  шаман,  Инир,  мне не нужен  напарник. Я  привык действовать  в
одиночестве и не нуждаюсь ни в помощниках, ни в советчиках. Пусть мои ошибки
так и останутся только моими. Я ни о чем не жалею. Знай это, Инир.
     - Может быть, тебе лучше дождаться Самайна, Гвидион?
     - Это еще зачем? - спросил маг.
     - Ну, в это время путь будет легче, границы между мирами...
     - Границы между мирами, - передразнил его Гвидион. - В любое время, так
же как сейчас, миры видны мне один за другим, прозрачные,  словно кристаллы.
В любое время  я могу достичь каждого из них. Не забывай, я Смотрящий Сквозь
Миры.
     Маг  опрокин