или мы с Кийей. Стихия
трепала нас, словно щепки, и каждый раз я с удивлением обнаруживал, что тела
наши,  хоть  и  покрыты  ссадинами  и  ушибами,  все  еще целы. Земля  стала
невыносимо  горячей,  как  и  воздух,  свет  теперь шел не  с  темного неба,
затянутого  тучами, а из-под земли, лишь огонь освещал все вокруг.  Дороги и
тропы  исчезли, кругом были завалы  и трещины. Там, где прежде  шла знакомая
мне  дорога,  теперь  высилась  каменная  глыба, где  были поросшие  редкими
деревьями склоны, несся сейчас бешеный поток грязной воды, увлекая  за собой
камни. Когда нам  удалось обнаружить пролом в скале, дно  которого оказалось
проходимым, мы, не раздумывая, пошли по нему, несмотря на опасность обвала.
     Мы с Кийей  почти не разговаривали,  так как силы  наши были на исходе.
Уже  второй день  мы шли по  грязному дну пролома. Над  нами нависло темное,
тяжелое, измученное небо в  лохмотьях, словно разодранное неведомым  зверем.
Страшный  рев  стихии теперь  не  прекращался. Кожа  наша  была  иссушена  и
изранена. Кийя шагала  босой по  этому  раскаленному дну,  усеянному острыми
кремнями,  спотыкалась  и падала, но тут же  вскакивала,  бросая  отрешенный
взгляд в сторону  Атласа, который  больше  не был  виден  за темными клубами
дыма. Я  сделал из древесной коры подобие  сандалий и привязал  их  к  ногам
Кийи.
     Раскаленный воздух  было больно вдыхать. От каменистой  почвы  шел жар.
Камни оставляли ожоги. Из земли вырывались клубы серого  пара.  Складывалось
впечатление, что мы  находимся в гигантской кузне, и я бы не очень удивился,
если бы на горизонте появился силуэт кузнеца-великана в кожаном переднике.
     Запах  серы и  гари вызывал тошноту.  Всюду  было  пламя. Я старался не
смотреть  на него,  огонь слепил, а мне было  необходимо  сохранять  остроту
зрения в темноте.
     Антилльские Мглистые Камни установлены таким образом, что их невозможно
увидеть  издалека.  Находясь  на  небольшом  плоском  возвышении,  они  были
окружены со всех сторон более высокими горами. С пути мы давно сбились, да и
не  было  здесь больше путей. Ни нюх,  ни чутье мое уже  не могли помочь мне
найти  дорогу.  Кийя почти все время  молчала,  поглощенная своими  мрачными
думами. Я старался  держаться ближе к ней,  чтобы в  случае опасности успеть
прийти на помощь. Уже не один раз по  земле проходила волна такой силы,  что
мы падали, потеряв равновесие.
     Наконец  наши   блуждания  закончились.  Неожиданно  мы  наткнулись  на
Мглистые  Камни.  Они словно  прятались  от нас в тени,  не в силах  решить,
достойны ли мы  их лицезреть,  но  потом  сжалились  над нами  и  неожиданно
явились перед нашими взорами.
     Вот  они, гигантские ворота, хоровод мрачных каменных  великанов.  Алые
блики, пробегавшие по ним, толчки земли, раскачивающие их,  создавали жуткое
впечатление,  что камни  двигаются  и живут.  Словно древние  колдуны  давно
разбитого воинства встали  в круг для ритуального танца перед тем, как выйти
в последнее сражение, в котором им уже не суждено победить.
     Мы  с   Кийей   замерли  перед  столь  величественным  зрелищем,  боясь
приблизиться и нарушить их суровое уединение. Земля двигалась волнами, точно
поверхность океана. Устоять было трудно.
     - Что же ты не открываешь Проход? - закричал я.
     Кийя подошла к каменному алтарю, с опаской посмотрела на  темные глыбы,
окружившие  ее, закрыла  глаза,  медленно раскачиваясь, что-то  бормотала. Я
хотел напомнить о готовности дать  свою  кровь  для магического действия, но
решил не  отвлекать  ее. Она протянула вперед руки, я увидел  слабое голубое
свечение  на кончиках ее  пальцев и  замер  от изумления.  Среди  бушевавшей
стихии в ночи и пламени у подножия гигантских камней хрупкая женская фигурка
казалась  такой  беззащитной  и  в  то же время настолько  сильной - сильной
внутренним, недоступным моему пониманию, духом.
     Кийя выкрикнула что-то с пронзительным визгом. И внезапно рухнула подле
алтаря.  Я  подбежал к  ней,  она была в  сознании, но  вся дрожала, из глаз
катились слезы.
     - Мне  не  хватает сил,  - прошептала она  и разрыдалась. Я  обнял ее и
качал, словно ребенка.
     - Ну же, - сказал я, - ты поспишь и, может  быть, сможешь повторить это
завтра. Не забудь про мою кровь.
     -  Кровь Фомора?!  -  горестно простонала Кийя. -  Я не рискну,  нет! -
Помолчав, она  добавила:  - Сегодня, сейчас,  последний  срок. Завтра  здесь
будет только Океан.
     Прямо  за нашей спиной  взорвалась скала,  полетели  осколки,  Мглистые
Камни опасно накренились, я оттащил Кийю подальше от  них.  Земля с грохотом
разошлась, и часть почвы  провалилась в образовавшуюся расселину, из-под ног
ударил фонтан огня.
     В отчаянии мы прижались друг к другу, окруженные пламенем. Казалось, мы
стоим на самом краю мира, а  за ним - лишь огонь. Огонь, ревущий и яростный,
разрывающий землю на куски.  И жар, невыносимый  жар! Одежда  на нас вот-вот
вспыхнет.
     - Лучше бы ты убил меня! - воскликнула Кийя, прижимаясь ко мне. - Лучше
бы ты убил меня, - зарыдала она.
     Неужели  этот  гигантский  костер  пожрет  нас?  Отпусти  нас.  Золотая
Антилла,  Пламенная  Антилла,  Пылающая  Антилла! Ты уже достаточно напугала
нас!
     Новая волна повалила  нас, и мы покатились  по горячим камням,  потеряв
друг друга. Кийю отбросило к  Мглистым  Камням,  которые так  раскачивались,
что, казалось, вот-вот рухнут на землю и придавят собой хрупкую человеческую
фигурку. Я откатился в сторону,  зацепившись за камень, едва избежав падения
в пропасть. Оглянувшись,  обнаружил,  что выронил Меч,  и принялся судорожно
искать его среди горячих обломков.
     Внезапно  боковым зрением я заметил какое-то едва  приметное движение у
Мглистых Камней. Я повернулся к ним и увидел, что в просвете  между  Черными
Камнями на фоне полыхающего огня стоит человек в  развевающемся  плаще. Я не
знал его, но  непроизвольно отпрянул,  увидев  его  глаза, смотрящие на нас,
словно  из  Иного Мира.  Черты  лица  выдавали в нем  представителя  племени
Дивного Народа. Одной рукой он держался за  камень, другую протягивал вперед
и кричал сквозь оглушительный грохот гор:
     -  Дочь  Солнца!  Свет  призывает тебя! Кийя  приподнялась  на  колени,
разглядывая незнакомца.
     - Анарауд, - прошептала она и заплакала.
     Потом поднялась и  побежала по качающейся  земле  навстречу  протянутой
руке. Но,  приблизившись,  она аккуратно  коснулась  кончиками  пальцев руки
незнакомца, словно не доверяя своему видению. Он что-то  говорил ей, видимо,
убеждал  довериться ему, но  за  грохотом я уже не  слышал слов. И вот  Кийя
сделала шаг, Анарауд, притянув ее к себе, подхватил на руки. Он шагнул прочь
в другую реальность и унес с  собой Дочь Солнца. Ошарашенный, я остался один
перед гигантскими камнями, все еще открывавшими Проход в другой мир.
     Я  вскочил  и бросился за  ними  следом, с разбегу вбежал в проем между
камнями, выбежал  с другой стороны и  с разочарованием обнаружил,  что я все
еще в  Антилльских  горах. Мглистые Камни не пропустили меня. Я вновь прошел
под каменной аркой, но ничего не изменилось.
     Очередной удар потряс землю, и я счел благоразумным отойти от  каменных
великанов,  потому что они  угрожали упасть.  То, что они  все  еще занимали
вертикальное  положение, казалось  каким-то  чудом. Тот,  кого Кийя называла
Анараудом, не счел нужным  спасать  меня.  Возможно, у него  были  на то все
основания. Даже если эта катастрофа не сможет  убить меня, то  тем не  менее
она избавит  мир от Древнего Врага на многие века. Я остался один на  один с
тем,  кто в скором  времени пожрет мое сознание, один посреди  огня, в ужасе
ожидая, когда вырвется Зверь и начнет свое страшное пиршество смерти.
     Внезапно  я услышал позади  холодный смех и  оглянулся.  В проеме между
камней вновь  появилась  фигура Анарауда.  Он  теперь  выглядел  по-другому:
устрашающий витязь в блистающих латах.
     - Позволишь ли ты мне войти? - спросил я.
     - Прежде  чем я решу, вправе  ли  ты  войти сюда, ответь на мой вопрос:
Тьма или Свет в тебе?
     Я стоял, широко расставив ноги для равновесия. Земля подо мной качалась
и была готова в  любой  момент  развалиться на части. Оглушительный грохот и
изнуряющий  жар  терзали меня. Но вопрос был задан, он требовал  ответа, и я
воткнул Меч в землю перед собой, чтобы приобрести третью опору.
     Мне  нужно было время, чтобы найти ответ. Был ли  я Тьмой? Я шел сквозь
пламя, горе и боль, я шел сквозь кровь и  смерть, я шел сквозь  Тьму, но был
ли  я  Тьмою? Нет же, нет! Всем своим существом я  отвергал ее,  но  что еще
важнее,  я не  верил  в  нее.  Вопрос,  поставленный  мне,  выдавал послания
Древнего Народа. Я не верил в двуполюсность мира. Тьма, как и Свет, в чистом
виде для меня не существовали. И  все же та мифологическая Тьма не была моей
сутью. Но,  увы,  так же, как Свет. Да и может ли кто-нибудь утверждать, что
лишь Свет наполняет его?
     - Я  иду сквозь Тьму к Свету, - ответил  я вопрошающему, -  но, увы, не
верю ни в то, ни в другое.
     Я  ответил ему честно, зная, что ложь он не приемлет. Но он не приемлет
и такой правды, которая не совпадает с его.
     - Путь к  Свету  и  Свет  - не одно и  то же! - воскликнул посланник. -
Идущий сквозь Тьму не вправе отделять себя от нее.
     С этими словами он повернулся ко  мне спиной и медленно пошел прочь. Во
мне  угасла  надежда  на  спасение.  Но   посланник  вдруг  остановился.  Не
поворачиваясь ко мне, он произнес:
     - Я  не  хотел  тебя спасать,  но  я поражен,  сколько сил  и  созданий
вступились за тебя, взывая к  моей  жалости и умоляя помочь тебе. Да, многие
просили за тебя, и среди них была та, которую ты так жаждал убить - Гелиона.
Я мог бы отказать многим, но не в силах отказать ей.
     У меня были сотни вопросов, готовых сорваться  с языка, но я промолчал,
боясь  спугнуть  своего  странного собеседника.  Он, не  дождавшись  от меня
ответа, обернулся ко мне и продолжил:
     - Ты отвратителен мне,  как порожденье  Тьмы. Но некто видит в тебе луч
Света. Лишь  по  его просьбе  я подскажу  тебе, как покинуть  остров.  Между
Светом  и  Тьмой есть  лишь  одна грань.  Существует единственная вещь,  что
соединяет  в себе Свет и Тьму  и  не  является ни  тем, ни  другим.  Если ты
действительно не то и не другое, то ты поймешь, о чем я говорю. Между Светом
и  Тьмой  есть лишь один  мост,  и этот мост послужит тебе переходом. Познай
себя и  произнеси свое  имя, оно  послужит ключом к проходу  по  мосту. Если
увижу тебя вновь живым, тогда поверю в то, что Он не ошибся в тебе.
     С  этими  словами  видение  посланца исчезло.  Я остался  один  посреди
разъяренной стихии, во власти рассвирепевших горных богов. Я проклинал этого
надменного  посланника, ничуть, впрочем, не удивленный его поведением. Стоит
ли  ожидать  от  надменного Туата де  Дананн чего-то большего,  чем  неясных
намеков? Но  все же он  говорил о возможности спасения. Кто-то просил его за
меня. Немногие могли заступиться за меня,  но раздумывать  о том, кому я был
еще нужен, некогда. Для собственного спокойствия я решил, что это, конечно и
безусловно, мог быть  лишь Гвидион. Нужно было очень быстро разрешить глупую
загадку посланца.  Он сказал, что если я не Тьма и не Свет, то должен знать,
что соединяет  в  себе  и то  и другое,  и при этом  не является ни тем,  ни
другим.  Глупец! Я, конечно,  знаю, что это Меч Орну! Знать бы  только,  как
вырваться из этих раскаленных гор. Но на это посланец даже не намекнул.
     - Орну! - воскликнул  я. - Умеешь  ли ты  открывать проход  по Великому
Пути?
     -  Мне слишком жарко, -  раздался в моей голове  металлический голос. -
Здесь  скоро будет  жарко, как в кузне Гоибниу! Зачем ты принес меня в такую
жару?
     -  В  кузне  Гоибниу? Так  вот  кем  ты был  выкован?!  Орну рассмеялся
хриплым, металлическим смехом.
     -  Неужели  ты думал,  что  есть  другая  сила, равная  ему,  способная
создавать такие мечи, как я?
     Я опешил, неожиданно для себя осознав, что ношу с собой Меч, выкованный
Гоибниу Кузнецом, одна лишь мысль  о котором вызывает  во мне  липкий страх.
Сколько  раз я делился с ним своей кровью. И этот Меч должен был спасти меня
с острова. Вот уж поистине то, что может нести добро и зло.
     - Как можем мы покинуть этот остров? - спросил я.
     - Ты еще спрашиваешь, как?! - возмущенно  завопил Меч.  - Безумец, надо
было сказать посланнику, что ты Свет! Вот как!
     - Но ведь это была бы ложь!
     - О, Великий Гоибниу,  скажи мне,  откуда в этом лживом существе, целый
год   выдававшем  себя   за  бога,   вдруг  перед  смертью   возникла  такая
щепетильность?
     -  Не  хочешь ли ты  сказать, что  не  знаешь  другого способа  открыть
проход, кроме как солгать посланцу?
     -  Нет,  не хочу. Не хочу ничего говорить, когда так жарко, -  обиженно
проворчал Меч.
     -  Неужели  ты не  подскажешь  мне  путь  спасения, неужели  ты  хочешь
погибнуть здесь вместе со мной?
     - Я не могу погибнуть, я - бессмертен! - надменно проговорил Меч.
     -  Ну что  же, отлично.  Ты,  конечно,  не  погибнешь,  а  будешь вечно
прозябать на  дне океана в темноте и холоде. Ни тебе  битв, ни тебе  горячей
крови, одни пучеглазые рыбы.
     Но Меч не внял моему животрепещущему описанию его участи, видно, мне не
хватало  красноречия  Гелионы.  Я  опустился подле  него на  горячую  землю,
пытаясь вспомнить все известные  мне  способы прохода по  Великому Пути. Но,
увы, вспомнил я лишь  один такой  способ, тот самый, которым пользовался при
мне Гвидион.  Он  вкладывал Камень Власти  в углубление в надалтарном камне.
Может ли Орну заменить этот камень?  Я выдернул Меч из земли и вошел  в круг
гигантских камней. Надалтарный  камень был  раскален так,  что до него стало
больно дотрагиваться. Углубление  оказалось небольшим, размером  с  кулак. Я
решил  начать с  рукояти и  вложил ее  в углубление. Черная Голова прищурила
один глаз и скривила рот в злобном оскале. Я пригрозил ей:
     - Давай, давай, развлекайся. На дне океана ты заржавеешь, и уже ни один
воин не захочет до тебя дотрагиваться.
     Черная Голова закрыла второй глаз и показала мне язык. Поскольку ничего
больше не произошло, я коснулся углубления в надалтарном камне острием Меча.
Потом положил Меч на алтарь. Но проход оставался закрытым.
     К грохоту,  доносившемуся со  всех сторон,  прибавилось  подозрительное
шипение. Оглянувшись  вокруг, я  увидел,  как  по одной  из горных ложбин  к
Мглистым  Камням  приближается  темный  поток  лавы  с мерцающими  багровыми
трещинами.
     -  Уже не будет дна океана,  Орну,  сейчас ты расплавишься  и  потечешь
вместе с лавой.
     - И ты,  и ты потечешь вместе с нами, - расхохоталась Черная Голова,  -
расплавленные косточки, расплавленная кровь.
     - Ах ты, дрянь! - закричал я, и с силой воткнул Меч  в каменный алтарь.
Лезвие вошло в него, словно в масло. - Ты, бесчувственная железяка, я таскал
тебя повсюду, я  поил  тебя  собственной  кровью,  а  ты не хочешь мне  даже
помочь, а только глумишься надо мной.
     Черная Голова сморщила свое лицо и застонала:
     -  О,  Гоибниу,  за что  ты послал  мне  этого бестолкового  мальчишку?
Бедненький  Балор,  уверен, ты  рыдаешь от горя и разочарования, наблюдая за
ним.
     Взбешенный его бессмысленной речью, я завопил как безумный:
     - О да! Гоибниу, не ты ли ковал эту бесполезную железяку? Так я приду к
тебе и возьму плату за плохое оружие! А ты, Балор?!  Верно, твоя работа, что
я оказался  здесь?! Ты еще наплачешься со мной, Балор!  Я больше  не твой, у
тебя  нет  уже  верного  Зверя,  готового  выполнять  твои  повеления.  Я  -
Гвидионово порождение!
     В  отчаянии  я молился Гвидиону, даже не осознавая,  что давно перестал
отличать романтический вымысел от известной мне реальности. Я уже не помнил,
что сам выдумал историю об изгнанном сыне  бога,  и  беззаветно верил в  это
порождение моей больной фантазии. И я вопил в бушующее небо:
     - Гвидион, отец мой, сжалься над своим сыном! Мало  тебе было слез моих
и стенаний? Мало я вытерпел? За что ты невзлюбил свое дитя?
     И в грохоте бушующих стихий мне слышались рыдания Гвидиона, и  я  молил
его:
     - Бог мой, Гвидион, протяни ко мне свою руку!
     И моя изменчивая память, та, что  так часто обманывала меня, подсовывая
мне вымышленные видения  вместо реальных  событий,  рождала во  мне  горькие
воспоминания. Отец,  что отрекается  от  сына, и  в позднем  раскаяние  льет
слезы, и ищет его по свету. Сын, бредущий по чужбине, в  гордом одиночестве,
поклявшийся никогда не возвращаться в отчий дом.
     Кругом  летели  клочья раскаленной земли, похожие  на обрывки  кровавой
плоти, подсвеченной изнутри. На  моем теле появлялись все новые  ожоги, но я
не обращал на них внимания,  потому что в неясных тенях,  рождаемых Камнями,
мне чудилась ссутулившаяся фигура Мага, протягивающего мне руку.
     - Гвидион, верни меня, открой путь  к тебе,  протяни мне руку из глубин
своей Вселенной. Я пройду к тебе по  тонкому мосту, сквозь  пламя и  смерть,
как шел я  и прежде  к тебе,  только  к тебе, к тебе  одному, отец. Посмотри
сквозь разожженное  тобой пламя, узри меня,  потерянного сына, ищущего твоей
защиты и спасения.
     И в моем сознании промелькнуло смутное воспоминанье  крыльев за спиной,
огромных черных крыльев, странное чувство то  ли полета,  то ли  падения. Не
выбрать мне между Светом и Тьмой, не отыскать  пути. Мой путь заклят словом,
вымолвленным великим Магом. И на него лишь уповая, я, опустившись  на колени
перед Мечом, словно перед идолом, взмолился:
     - О Гвидион!  Мой бог! Я шел к  тебе сквозь ночь,  сквозь пламя, сквозь
память. Ты,  сотворивший меня,  убивший меня и вновь возродивший к жизни, ты
один можешь дать ответ, кого ты породил?
     Вереница странных видений вновь захватила меня. Вот мне показалось, что
земля разверзлась у меня под ногами, и я провалился в бездну. И бесчисленное
количество мгновений, из которых  слагались сотни  лет, полз я, задыхаясь по
дну океана. Там,  на такой глубине, ничто не  способно было выжить, и каждое
мгновение я умирал жуткой, мучительной смертью, раздавленный толщей воды, но
Зверь  неизменно возвращал меня к ненавистной жизни, чтобы я вновь претерпел
те же муки. И так продолжалось сотни лет, пока я не  достиг наконец подножия
неизвестного острова. Из последних сил я карабкался по его склону  в надежде
выбраться из воды,  чтобы вдохнуть глоток  воздуха и прекратить эту муку. Но
это был страшный остров,  остров моей погибели. Это был  колдовской железный
остров, от которого исходил дым и жар. На нем возвышалась  гигантская кузня.
Я, обессиленный,  выполз из моря  и рухнул без сознания на  берегу, ноги мои
так  и остались в воде, а  грудь и голова лежали на  суше.  Не знаю, сколько
времени я пр!
     овалялся таким образом, но меня вернул  в сознание  голос,  от которого
содрогнулись небеса, а  Зверь во мне сжался от ужаса, скребя изнутри когтями
мою плоть. Этот голос, похожий на гул кузнечного горна, произнес:
     -  Похоже, пока я сам не убью это порождение зла, никто не сможет с ним
справиться. Что же, Гвидион, не будь на  меня в обиде, но кроме меня  некому
нанести  роковой удар. Только я, Гоибниу Кузнец, откованным мною мечом смогу
убить эту тварь.
     И волны взвыли,  скорбя обо мне, и я вжался в железную  почву, так и не
решившись  поднять  глаза  на  бога.  И  роковой удар меча  Гоибниу  Кузнеца
пронзил, расколов, мой позвоночник. И Зверь вместе со мной  заревел от боли.
И это была настоящая смерть, какой мне еще не приходилось видеть, холодная и
неприглядная, и я растворился в небытии, в  пене прибрежной  волны. И только
прибой жалобно стенал обо мне:
     - Дилан! Дилан!
     Да полно, справится ли  Гоибниу Кузнец с той  силой,  которая выйдет из
пучин  океана  на  земную твердь  спустя  столетия? Я  понял, почему Анарауд
подсказал  мне путь к спасению.  Не мо