сю республику... Вот тогда попомнят меня!
     На столе перед ним стоит стеклянная емкость с этиловым спиртом. Как бы он,
бедняга,  не употребил его с горя.  Отравится!  Мне ведь известно,  как пагубно
действует это химическое соединение на белковые организмы.
     Приходится сделать доброе дело  и  для  него.  Превращаю этиловый спирт  в
свежее молоко. Вот, наверное, обрадуется потом Значок.
     Стая черных птиц поднимается все выше и выше. Мое задание выполнено.
     Прощай, планета Земля.."
     Вот   такой  незамысловатый  рассказик  отправил  Костя  Жмуркин  на   суд
литературных гурманов из ТОРФа.
     Отправил и стал с надеждой ждать ответ...

        "ГЛАВА 3. ВЕДЬМАК"
     После той  памятной встречи в  "Тупике" Костя видел Рабиновича только один
раз  -  и  то  по  телевизору,  когда  тот  в  программе "Политические диалоги"
расхваливал  какого-то  малоизвестного  политического  деятеля,   рвавшегося  в
народные  избранники.  Похоже,  что  бывший  ответственный секретарь  "Вымпела"
учредил не частное издательство, а фирму по проталкиванию депутатов.
     Выглядел он  все так же  -  дорогой,  но  неприметный серый костюм,  серая
водолазка,  короткая стрижка,  легкая щетина на лице. Добавилась только золотая
цепочка поверх водолазки.  Впоследствии Костя  понял,  что  именно такой  облик
должны иметь новые герои - уже не соц-, а каптруда.
     Как ни странно,  но все,  о чем говорил Рабинович,  -  сбылось. Спустя две
недели Костя получил официальное письмо на бланке ТОРФа,  в котором сообщалось,
что он принят кандидатом в  члены творческого союза и приглашается на Семинар в
один из южных городов страны. Все расходы по проезду, проживанию и питанию ТОРФ
великодушно брал  на  себя.  Письмо  было  подписано неким  Верещалкиным,  и.о.
директора  объединения.  Косте,  перечитавшему  кучу  фантастических книг,  эта
фамилия абсолютно ничего не говорила.
     Краткая вспышка радости (не  так  уж  часто сбываются наши  надежды) очень
скоро сменилась унынием.  Проблемы не  решались,  а  только множились.  Во  что
одеться? Ведь у Кости до сих пор не было мало-мальски приличных брюк, не говоря
уже о пиджаке.  На какие средства добираться на семинар?  ТОРФ, конечно, обещал
погасить все расходы, но когда это еще будет... Нужны деньги, и немедленно.
     Сдачей стеклотары столько не  заработаешь.  Родители Кости к  тому времени
уже скончались,  оставив ему в наследство свои медали и кота Тихона. Зажиточных
знакомых,  кроме генерала в  отставке Быкодерова,  не  было.  Рабинович мог бы,
наверное,  помочь, но только где его искать... Послать на панель Кильку? Да кто
за нее даст больше рубля и  то в  базарный день.  Тут волей-неволей позавидуешь
современникам доктора Фауста,  имевшим возможность по сходной цене продать свою
бессмертную душу силам зла. Счастливые были времена!
     Спасение,  как это нередко бывает,  пришло совсем не с той стороны, откуда
его ожидаешь.  Слоняясь по городу, Костя случайно обратил внимание на следующее
объявление:   "Народный  целитель  Ермолай   Сероштанов.   Лечение   бесплодия,
импотенции, энуреза, заикания, алкоголизма, табакокурения, бессонницы, артрита,
гипертонии,  болезней  опорно-двигательного аппарата.  Прием  ежедневно,  кроме
воскресенья, с 10.00 до 18.00".
     Редкое имя Ермолай сразу напомнило Косте его случайного соседа по  камере,
тоже,  кстати говоря, сторонника нетрадиционной медицины. Неужели это одно и то
же лицо?  Жаль,  что фамилия выветрилась из памяти... Может, все-таки навестить
этого  Ермолая?   Говорят,   что  все  эти  целители,   знахари,   ясновидцы  и
предсказатели зашибают сейчас  бешеные  деньги.  Авось  и  поможет...  Воровато
оглянувшись по сторонам, Костя сорвал объявление со столба.
     Народный целитель принимал пациентов почему-то не в  больнице,  а в здании
музыкальной школы,  где  ему  было  отведено сразу  несколько комнат на  первом
этаже.  Как видно,  народу сейчас было не  до  гамм и  сольфеджио,  хотя где-то
наверху и пиликала одинокая скрипочка - словно гвоздем царапали по стеклу.
     В приемной,  на дверях которой имелась вывеска,  по содержанию аналогичная
объявлению,  но  выполненная методом чернения по  меди,  не было ни одной живой
души,  однако из  кабинета доносились глухие звуки,  невольно вызывающие вполне
определенные ассоциации  -  секс,  порнуха,  садомазохизм,  зоофилия,  свальный
грех...
     Заглянув в щель неплотно прикрытой двери, Костя разглядел человека в белом
халате,  стоявшего спиной к  нему.  В  настоящий момент он массировал немолодую
дебелую даму.  Кулаки его погружались в  пышную плоть,  как в  квашню с тестом.
Дама при этом издавала долгие сладострастные стоны.  Если учесть,  что оба -  и
пациентка и  целитель  -  тяжело  и  часто  дышали,  то  звуковое сопровождение
получалось весьма забавное.
     Всякий раз,  как человек в халате прерывал сеанс массажа,  смазывая ладони
вазелином,  дама делала попытку перевернуться на  спину,  и  тогда ее отвислые,
хоботообразные груди разваливались на стороны,  создавая иллюзию еще одной пары
рук.
     Целитель по этому поводу лениво говорил:
     - Мадам, фасад не обрабатываем. Только тыл, только тыл...
     Его лицо Костя видеть не мог,  однако в голосе звучали нотки, свойственные
только приснопамятному Ермолаю,  невинно пострадавшему через  Костину симпатию.
Не хватало только сакраментального обращения "брат".
     После того как пациентка оделась,  расплатилась и договорилась о следующем
визите, целитель заглянул в приемную.
     - Есть тут еще кто-нибудь? - спросил он, утираясь вафельным полотенцем.
     Мадам все же вогнала его в пот.
     Они узнали друг друга одновременно, и лицо Ермолая сразу посуровело.
     - Где же твоя знаменитая шляпа? - даже не поздоровавшись, спросил Костя.
     - Нету шляпы,  -  ответил Ермолай.  - Ни шляпы, ни дома, ни хозяйства. Все
пропало. Крепко ты мне тогда помог.
     - Я тебя предупреждал.  -  Костя не ожидал, что с первых минут встречи ему
придется держать оборону.
     - Ответь, кто из людей хоть когда-нибудь внимал предупреждениям! Припомни!
Начни с  Кассандры.  С  пророка Иеремии!  С вещего Олега!  И таким примерам нет
числа!  - Ермолай замахнулся на Костю полотенцем, словно бы тот был вредоносным
насекомым типа малярийного комара или мухи цеце.
     - Ты говоришь так, как будто бы я в чем-то виноват! - огрызнулся Костя.
     - Я говорю так, чтобы ты больше не воспылал ко мне добрыми чувствами!
     - Ответь,  а  люди хозяева своих чувств?  -  в  тон ему произнес Костя.  -
Припомни!  Начни с Елены Прекрасной!  С Самсона!  С Ромео и Джульетты!  И таким
примерам нет числа.
     - Зачем ты  ко мне пришел?  -  Ермолай первым понял всю бесперспективность
этой перепалки.
     - Денег одолжить, - ответил Костя прямо.
     - На пропой?
     - Нет, на дело.
     - Иных источников дохода, стало быть, нет? Так с тех пор и бомжуешь?
     - Обижаешь! Я в ментовке пятнадцать лет протрубил.
     - Сам туда пошел или заставили?
     - Вынудили,  так скажем.  Давили из меня ненависть во славу и  процветание
органов.
     - То-то,  как я  посмотрю,  вас на каждом перекрестке по трое стоит!  И  у
каждого рожа лоснится! А почему дальше не служил?
     - Обстоятельства изменились.  -  Костя  не  собирался  вдаваться в  лишние
подробности. - Дашь ты мне денег или нет? Я не так прошу, а в долг.
     - По-твоему,  я  деньги печатаю?  Сам  видишь,  сколько у  меня  клиентов.
Раз-два и обчелся.  Наша советская бабка лучше будет полдня дожидаться приема у
терапевта-недоучки, чем мне свой кровный червонец принесет.
     - Ладно, извини, что побеспокоил, - Костя поддался к выходу.
     - Подожди,  -  остановил его Ермолай. - Дай подумать... Если я тебе сейчас
денег не дам,  ты обидишься,  но ненадолго.  А если дам, ты мне их, конечно, не
вернешь и  потому крепко невзлюбишь.  Психология человеческая мне,  слава богу,
знакома.
     - Если сказал, что отдам, значит, отдам! - Костя повысил голос.
     - А как собираешься заработать?
     - Придумаю что-нибудь.
     - Иди ко мне ассистентом. Внедрим новый вид услуг. Пока я вот такую корову
отмассирую,  будешь ей  пятки чесать.  По  пятерке за пару.  Тебе сколько денег
надо?
     - Рублей сто пятьдесят, - ответил Костя автоматически.
     - Ну вот, всего тридцать пар? За месяц управишься. Согласен?
     - Не успею.  - Костя так и не понял, шутит Ермолай или говорит серьезно. -
Мне уезжать скоро.
     - Далеко?
     - К Черному морю.
     - Ого! И собираешься в полторы сотни уложиться?
     - Мне только на билет. Харчи и крыша дармовые.
     - А выпивка, а девочки?
     - Обойдусь.
     - Так  и  быть.  -  Ермолай полез  в  карман своего белого халата.  -  Сто
пятьдесят я тебе,  конечно, не дам. Жирно будет. С твоими потребностями и сотни
много. И учти, деньги я даю под проценты. Ты ведь мне не друг и не родственник.
Ставка стандартная:  один день -  один процент.  Отдашь через месяц -  тридцать
процентов. Через год - триста шестьдесят пять.
     - А ты книжку про старуху-процентщицу читал?  - Костя нетерпеливо протянул
руку.
     - Кино видел.  Только учти, меня топор не берет. Я от железа заговоренный.
- Слюнявя пальцы,  он  отсчитал нужную сумму,  тщательно выбирая самые мелкие и
засаленные купюры.
     - Придумаем что-нибудь другое, - пообещав Костя.
     - Деньги пошлешь в город Воркуту.  Главпочтамт,  до востребования. Я здесь
долго задерживаться не собираюсь.  Настригу бабок и двинусь дальше. Меня искать
не  надо.  Я  тебя  сам  найду,  если  только придумаю,  как  можно  с  выгодой
использовать твой талант.
     Уже оказавшись на  улице.  Костя оценил поведение Ермолая.  Действовал тот
психологически точно - и денег дал, и симпатии к себе не вызвал... Хитрая лиса,
ничего не скажешь...

        "ГЛАВА 4. БРОСОК НА ЮГ"
     Заблаговременно заказав билет. Костя на оставшиеся деньги приобрел дешевые
отечественные джинсы,  хлопчатобумажный свитер и  сборник фантастики,  изданный
торфом (переплатив за него на книжном рынке чуть ли не втрое).  Кем бы ни стали
для него в будущем члены этого литобъединения -  друзьями или врагами, - а с их
творчеством нужно было познакомиться заранее.
     Название сборника -  "Компас" -  прозрачно намекало на то,  что все другие
отечественные фантасты бредут наобум, не различая сторон света.
     Его  действительно открывала пространная статья Самозванцева,  впрочем,  к
содержанию сборника никакого отношения не  имевшая.  Была она написана никак не
меньше  двадцати  лет   назад   и   представляла  собой   злобный  пасквиль  на
англо-американскую фантастику,  названную  "плодом  ненависти и  безысходности,
которая не в силах подняться до светлой и смелой мечты".
     Некоторые  наиболее  идиотские фразы  глубоко  запали  в  Костину  память.
Например:  "Известно,  что фантазия в Америке служит также и реакции".  Или еще
круче:   "Через   фантазию  американцев  можно   понять  их   действительность,
почувствовать тупик  "американского образа  жизни",  в  котором бьется,  как  в
клетке, мечта".
     Кроме того, автор бессовестно переврал все упоминавшиеся в статье фамилии,
кроме Уэллса и  Ленина.  Олафа Стэплдана он назвал Аллафом Стеббельдогом!  Хола
Клемента  -   Хэллом  Клеменсом!   Даже  знаменитый  Хьюго  Гернсбек  почему-то
превратился в Гуго! Ученый-философ и теолог Клайв Льюис, с творчеством которого
Костя ознакомился через "самиздат", был охарактеризован как "некий мистер Люис,
церковник и ханжа".
     Попутно  были   пролиты  крокодиловы  слезы  о   кризисе  в   американской
фантастике,  где  только за  несколько последних лет  закрылось около  тридцати
специализированных журналов.  В  этом  смысле положение в  советской фантастике
было куда как благополучнее.  Не закрылся ни один журнал,  поскольку таковых не
существовало вообще.
     Далее   под   высокопарной  рубрикой  "Слова  мастера"  помещалась  статья
небезызвестного Топтыгина  об  основных  этапах  жизненного и  творческого пути
Самозванцева.  Как выяснилось,  он был не только великим писателем,  но,  кроме
того,   еще  и  археологом,  путешественником,  изобретателем,  военачальником,
шахматистом, геологом, радиотехником и т.д. и т.п.
     Список  великих людей,  с  которыми водил  дружбу  или  просто  встречался
Самозванцев,  занимал  полстраницы.  Правда,  кое-где  Топтыгин погрешил против
истины,  упомянув среди собеседников своего кумира Пьера Ферма, Эвариста Галуа,
Дмитрия Менделеева и Вильгельма Стейница, но то, что непозволительно серьезному
биографу, вполне простительно для писателя-фантаста.
     Книги Самозванцева,  как  оказалось,  вдохновляли космонавтов,  осознавших
величие поставленной перед ними  задачи;  академиков,  в  корне изменивших свое
представление  о   значимости  тех   или   иных   научных   проблем;   якутских
градостроителей,  решивших вместо  дефицитного бетона использовать дармовой лед
(к  которому  автор  почему-то  испытывал особую  теплоту);  кинематографистов,
экранизировавших  несколько  его  книг;   своих  же  коллег-писателей,   широко
использовавших художественные находки  и  технические идеи  старшего  товарища;
летчиков-полярников,  проложивших в высоких широтах новые маршруты, и советскую
молодежь, воспитанную в духе оптимизма, патриотизма, гуманизма и трудолюбия.
     Поскольку Костя не принадлежал ни к одной из вышеуказанных категорий наших
граждан, то и возразить ему было нечего.
     Художественные произведения  членов  литературного объединения  начинались
примерно с  сороковой страницы.  Это было то,  что редакторы называют "Братской
могилой",  -  бессистемная и  случайная подборка  стихов,  рассказов,  обзоров,
гипотез, путевых заметок и юморесок.
     Среди всего прочего обнаружилось и  произведение того  самого Верещалкина,
чей  размашистый автограф  красовался на  письме,  вселившем  в  Костю  столько
надежд.  Речь в  нем  шла  о  том,  как  автор в  бытность свою корреспондентом
какой-то молодежной газеты оказался на Таймыре,  где присутствовал при массовом
отеле северных оленей.  Какое отношение это событие имело к  фантастике,  так и
осталось неизвестным.
     В  общем  и  целом  оценка  разных  произведений  сборника  колебалась  от
"маразма" до "очень плохо".
     Приятное исключение составлял лишь цикл рассказов некоего Вершкова,  почти
безупречных в смысле языка (сам Самозванцев вместо "шаманка" писал - "шаманша")
и  весьма смелых по  содержанию.  Среди его  персонажей была не  только средняя
партийная номенклатура, под воздействием перестройки и гласности превратившаяся
в  мелкую нежить -  кикимор,  леших,  водяных и барабашек,  но и грозные демоны
минувших дней - упырь Лаврентий, оборотень Никита, горе-злосчастье Лазарь.
     Книжку,  конечно,  можно  было  прихватить с  собой  на  предмет получения
автографов,  но  рачительный Жмуркин не поленился снова сходить на рынок и  там
продать ее за ту же цену,  что и купил. Как ни крути, а фантастика, даже такая,
пользовалась у читателей спросом,  хотя в глубине души Костя опасался,  что его
чрезмерное внимание поставит этот литературный жанр в один ряд с таким замшелым
хламом, как жития святых, сказы, оды, рыцарские романы и орфические гимны.
     Как человек,  кое-что в этой жизни смыслящий, Костя понимал, что появиться
среди  незнакомых  людей  (а   тем   более  измученных  борьбой  за   трезвость
интеллектуалов) с пустыми руками будет крайне неудобно. Пусть вся центральная и
местная  пресса  дружно  обхаивают  спиртное,   оно  способствует  сближению  и
облегчает понимание. Особенно на первых порах.
     Поскольку водка в свободной продаже по-прежнему не появлялась,  да и денег
оставалось в  обрез,  Костя  пошел  по  пути,  уже  протоптанному легионами его
соотечественников.
     Похитив из семейных запасов полпуда сахара и  килограммовую пачку дрожжей,
он втайне от Кильки поставил брагу,  которая впоследствии была использована для
приготовления высококачественного самогона.
     Никакого специального оборудования для этого не  потребовалось,  а  только
жестяной бачок  для  полоскания белья,  таз  с  холодной водой  и  другой  таз,
поменьше, для сбора конденсата. Ну и, конечно, газовая плита.
     Вонь,  правда,  при этом стояла такая,  что мухи околели. А что поделаешь!
Воняет, говорят, даже на фабрике по обогащению золотой руды.
     Щепотка марганцовки,  брошенная в  еще  горячий самогон,  бурыми  хлопьями
осела на  дно,  связав сивушные масла.  Активированный уголь,  вата  и  бытовой
фильтр "Родничок" превратили мутноватую бурду в кристально чистый напиток. Дело
довершили вкусовые добавки  -  чай,  дубовая кора,  ванилин,  трава  зверобой и
растворимый кофе.
     Полученный  продукт  ни  крепостью,  ни  качеством  не  уступал  фирменным
настойкам, давно исчезнувшим из продажи.
     Теперь можно было  со  спокойной душой отправляться в  путь.  Весь  Костин
багаж состоял из двух трехлитровых банок самогона,  бритвенного прибора,  пачки
дорогих   его   сердцу   журналов   "Вымпел"  -   единственного  доказательства
причастности к писательскому цеху - и пары штопаных носков.
     Килька не снабдила мужа в дорогу даже ломтем хлеба.  Зато ругани и упреков
хватило...
     Поезд был транзитный,  и Косте досталась верхняя полка в купе, уже обжитом
двумя пассажирами, мужчиной и женщиной, судя по говору и повадкам - москвичами.
     Скоро стало ясно,  что это не супруги,  а сослуживцы, ехавшие в совместную
командировку.  В  их  разговорах частенько проскальзывали специальные термины -
"корректура", "верстка", "кегль", "гарнитура".
     Если женщина ничего примечательного собой не представляла -  хрупкая тихая
старушка,  то мужчина внушал невольное уважение кряжистой фигурой,  а  главное,
лицом - незамысловатым и крепким, как кулак циклопа.
     Когда за окном стемнело и проводницы стали разносить чай,  соседи Кости по
купе устроили ужин,  хоть и сытный,  но довольно скромный, как это бывает почти
всегда, если москвичи едят за свой счет, а не на халяву.
     Костя,  уже  успевший проголодаться,  этого момента опасался больше всего.
Зная,  что ничто так не портит аппетит,  как присутствие голодного человека, он
засунул голову под подушку и  уж  если сглатывал слюну,  то старался делать это
потише.
     Снизу  тихонько позвякивала чайная  ложечка и  стучал нож,  которым резали
колбасу.  Старушка питалась неторопливо и  вдумчиво,  а  ее спутник явно чем-то
мучился. Компании ему не хватало, что ли?
     Опытный в таких делах Костя как бы между прочим предложил:
     - Не желаете ли за знакомство по несколько капель?
     Мужчина желал,  но для приличия поинтересовался у соседки,  не будет ли та
возражать. Та не возражала, однако свои запасы со стола убрала.
     Банка с  самогоном поначалу не  произвела на  мужчину особого впечатления.
Выпивка у него была своя -  бутылка экзотической вьетнамской водки,  на поверку
оказавшаяся редкой дрянью.
     Постепенно они  разговорились,  Костю смущало только одно обстоятельство -
мужчина пил и  не пьянел,  что могло косвенно указывать на его принадлежность к
спецслужбам.  (Если верить слухам, зачет по этому предмету курсанты КГБ сдавали
в лучших московских ресторанах.)
     Да  и  беседа  у  них  получалась какая-то  странная.  Мужчина старательно
избегал всех тем,  которые могли указать на  род  его занятий,  национальность,
место жительства и  политические пристрастия (а  в  соседнем купе  новоявленные
демократы уже едва не дрались с конформистами старой закалки).
     Лишь однажды он произнес весьма загадочную и многозначительную фразу:
     - Я кроманьонец.
     - А я тогда кто? - удивился Костя.
     - Ты?  -  мужчина окинул собеседника критическим взглядом. - Неандерталец.
Вернее, их потомок.
     - А какая разница?
     - Огромная. Мы другая раса. Атланты. Люди моря. Строители и маги. Носители
знаний и культуры.  А вы бездомные бродяги.  Перекати-поле. Мы дали вам колесо,
огонь,  речь,  ремес