открыл  эту  проклятую
дверь!"
   Окно тотчас закрылось, и Эльминстер отошел  от  тяжелых  дверей.  Миднайт
продолжала расспрашивать его о храме и о той роли, которую она и Адон должны
были сыграть в предстоящей битве.
   "Просто помни чему я тебя научил и делай как я говорю!" - устало произнес
Эльминстер.
   "Ты обращаешься с нами как с детьми!" - крикнула Миднайт.  "После  всего,
через что нам пришлось пройти, простое объяснение было бы кстати".
   Эльминстер вздохнул. "Ты видать не хочешь оставить старика в покое?"
   Старый мудрец сел на землю. Миднайт уже дошла до  Дощечек  Судьбы,  когда
вдруг заметила, что Эльминстер сидит, зависнув в воздухе и  воздух  под  ним
мерцает загадочными полосами энергии.
   Миднайт замолчала.
   "Небесная Лестница", - сказала она.
   "Да, подобная той, что леди Мистра использовала во  время  своей  попытки
вернуться на Планы".
   Миднайт отпрянула в ужасе. "Тогда Бэйн..."
   "Ему не нужна долина", - сказал Эльминстер. "Ему нужны Планы".
   "Но Хелм остановит его, возможно даже убьет..."
   "И Шедоудейл превратится в дымящуюся воронку,  черную  отметку  на  карте
путешественников на все времена".
   Адон пробежался рукой по лицу. "Как  Замок  Килгрейв.  Но  что  мы  можем
сделать?"
   Эльминстер взмахнул рукой. "Уничтожить Небесную Лестницу, конечно же!" Он
потянулся к Миднайт. "Помоги мне подняться!"
   Миднайт подняла мудреца на ноги. "Как мы можем уничтожить то, что создали
боги?"
   "Возможно ты скажешь мне", - сказал Эльминстер. Дверь в храм распахнулась
и из-за нее появился белокурый человек. Он был облачен  в  красный  халат  с
золотой отделкой.
   "Эльминстер!" - сказал человек. "Я  не  знал  сколько  сейчас  время.  Мы
конечно же ожидали тебя".
   Раймон жестом пригласил старого мудреца проследовать внутрь. "Не желаете,
чтобы я все тут показал вашим ассистентам, прежде чем оставлю вас?"
   "В этом нет необходимости", - сказал Эльминстер.
   Раймон был уже на полпути к выходу, когда его остановил Адон.
   "Я не понимаю", - сказал Адон. "Куда ты направляешься?"
   "Хочу присоединиться к свои собратьям-жрецам, которые  служат  здесь",  -
сказал Раймон. "Все до последнего человека  они  пожелали  вступить  в  ряды
армии Шедоудейла, готовясь отдать свои жизни во благо Долин".
   Адон взял его за руку. "Заставьте их заплатить за то, что они сделали  со
служителями Тайморы".
   Раймон кивнул и покинул его.
   "Давайте войдем внутрь", - сказала Миднайт, нежно прикоснувшись  к  плечу
Адона и введя его внутрь. Затем она закрыла двери и заперла их на замок.

***

   Была ночь, и на Ронглата Кнайтбриджа нахлынули  воспоминания.  Солдат  не
знал о том, какая судьба  постигла  Темпуса  Блэкторна,  пока  не  прибыл  в
Вунлар. Маг Семеммон, смеясь, рассказал Кнайтбриджу о судьбе агента.
   "Не волнуйся", - сказал Семеммон. "Ты скоро  присоединишься  к  нему.  Ты
пойдешь в первых рядах при наступлении на Долину".
   Кнайтбридж промолчал.
   Путешествие из Цитадели Ворона в Тешвейв выдалось очень тяжелым. Солдаты,
которым он командовал, в открытую не подчинялись его приказам  и  выказывали
враждебность. Наемники, которые присоединились к ним в Телшвейве, не знали о
провале Кнайтбриджа в Арабеле, и волновались лишь за свою оплату. Кнайтбридж
не пробыл в Вунларе и нескольких дней,  когда  от  Повелителя  Бэйна  пришел
приказ собрать людей и выступать.
   За первые два дня путешествия не было ни одного набега на  их  повозки  с
припасами и это вызывало у Кнайтбрижда серьезные подозрения. Либо ни один из
защитников  Шедоудейла  не  понимал  в  чем  состоит  самое   слабое   звено
пятитысячной армии Бэйна, либо у них не было лишних людей, чтобы  даже  хотя
бы попытаться захватить запасы провизии. Через каждые десять миль пройденной
дороги, почти пятьдесят человек оставалось сзади, чтобы защитить  дорогу  от
нападения. Хотя Бэйн не одобрял этого, Кнайтбридж не  хотел  оставлять  свой
тыл незащищенным, даже если ему придется пожертвовать ради  этого  четвертой
частью своих войск.
   Кнайтбридж  вновь  был  поражен,  когда  его  армия   достигла   леса   у
северовосточной оконечности долины. Он ожидал, что леса будут  гореть.  Было
похоже, что народ  Шедоудейла  не  хотел  просто  так  умерать.  Они  желали
сражения.
   С наступлением ночи, Кнайтбридж приказал разбить лагерь на окраине  леса,
но Повелитель Бэйн отменил его приказ и отдал противоположное  распоряжение.
Они должны были войти в лес  под  прикрытием  ночи,  и  несомненно  получить
преимущество, если им будет оказано хоть какое-нибудь сопротивление.
   Они не должны были зажигать факелы.
   Маги  Бэйна  получили  приказ  не  пользоваться  магией  ни   при   каких
обстоятельствах, так как она  была  нестабильна  и  легко  могла  обернуться
против них. Это  означало,  что  не  было  произнесено  никаких  заклинаний,
которые бы улучшили зрение солдат, громко продиравшихся через лес.
   Когда Кнайтбридж повел своих испуганных людей  в  лес,  стало  ясно,  что
по-крайней мере еще несколько  командиров  разделяют  его  оценку  стратегии
Бэйна. Старший, и более опытный, Мордант ДеКрю, ехал рядом  с  Кнайтбриджем.
Литим и Раш скакали рядом с ним.
   "Это самоубийство", - сказал Литим.
   К большому удивлению остальных офицеров, Кнайтбридж согласно кивнул.
   Раш занес свой меч. "Наш повелитель и бог отдал нам приказ".
   "Сделав при этом все, чтобы мы не смогли его исполнить!" -  воспротивился
Литим. "Он подгоняет нас как коров на скотобойню. Я  был  среди  тех  людей,
которые видели как наш "бог" ест и  пьет,  подобно  простому  человеку.  Как
страж храма, я видел его плачущим, словно хныкающее  дитя.  Он  лгал  нам  с
самого начала!"
   "Мы добудем победу сегодня", - сказал Раш, взмахнув своим оружием.
   "Попридержи свой меч", - сказал  Мордант.  "Наши  враги  не  ожидают  нас
раньше утра. Они не ждут нас в  Шедоудейле  до  вечера  следующего  дня.  Мы
застанем их врасплох".
   "Мордант прав", - сказал Кнайтбридж.  "Мы  не  должны  сражаться  друг  с
другом. Настоящая битва ожидает нас впереди. Если нас  ждет  смерть,  то  мы
примем ее как люди, а не как трусливые животные.  Если  вы  двое  не  можете
этого принять, то я выпотрошу вас прямо здесь".
   Войска молча пробирались через густые заросил леса.
   Коннел Грейлор, первым из лучников Шедоудейла услышал приближение  солдат
и замер на мгновение, чтобы убедиться в  правильности  своих  предположений.
Затем он взобрался на свою позицию среди деревьев и подал сигнал  товарищам.
В пятидесяти ярдах за его спиной, другой лучник  сделал  то  же  самое.  Эта
цепочка продолжалась до самого Краг Пула. Каждый из стрелков выбрал позицию,
откуда его сигнал мог быть виден следующему часовому, располагающемуся ближе
к городу. Таким образом они могли сигналить своим  товарищам,  не  раскрывая
своей позиции приближающемуся врагу.
   Шум раздался вновь. На этот раз он сопровождался отчетливым криком боли.
   Коннел от  неожиданности  поднял  свой  фонарик  столь  быстро,  что  тот
выскользнул из его вспотевших рук. В попытке подхватить фонарь, он  едва  не
рухнул с ветки, удерживающей его. Его сердце колотилось, словно готово  было
выскочить из  груди,  но  рука  ощущала  холодную  поверхность  металла.  Он
облегченно  вздохнул  и  посмотрел  вперед.  Он  мог  видеть  как  зентильцы
барахтаются в паутине из  кривых  сучьев,  покрывавших  всю  ширину  дороги.
Деревья были повалены в трех направлениях, чтобы агрессоры направились прямо
в ловушку. Даже попытавшись обойти завал, зентильцы натыкались на поваленные
деревья со всех сторон, кроме одной.
   Коннел подал сигнал. Короткая вспышка с другой стороны сказала  ему,  что
он был получен. Он спустился с  дерева  и  быстро  разбудил  остальных  трех
лучников, которые сразу  же  незаметно  заняли  свои  позиции  на  деревьях,
недалеко от дороги. Ночь наполнили звуки людей, прорубающихся через  заросли
и завалы ветвей, скрывая собой любой шум, которые могли произвести  лучники,
готовясь к стрельбе.
   Кто-то послал этих людей словно коров на скотобойню,  -  подумал  Коннел.
Затем лидер отряда  из  четырех  лучников  отдал  приказ  открыть  огонь  по
зентильцам.
   Внезапно звуки досады и ярости сменились криками умирающих. Стрелы летели
с поразительной точностью, сея смерть в  рядах  врага.  Из-за  спин  первого
отряда лучников прибыли дополнительные люди, заняв свои временные позиции на
деревьях.
   Некоторые из зентильцев прорвались через завалы, использовав  в  качестве
прикрытия от ливня стрел тела своих погибших  товарищей.  Посылая  проклятия
она бросились вперед, не замечая деревянных кольев, вкопанных  на  дороге  и
направленных в грудь, пока не наткнулись на них сами.
   Коннел и первый отряд из Шедоудейла начали покидать свои  позиции,  чтобы
по безопасным маршрутам, проложенным между ямами  на  дороге,  добраться  до
второй линии обороны. Ямы были в три фута глубиной,  с  единственным  колом,
торчащим посередине.
   Второй отряд лучников спустился вслед за первым, готовясь проследовать за
ними к  городу  и  Коннел  поблагодарил  богов,  что  ни  один  из  лучников
Шедоудейла еще не был сражен зентильцами. Он не услышал как далеко на дороге
позади него, зентильские  стрелки  выпустили  залп  над  стенами  завала.  В
воздухе засвистели сотни стрел. Почти все они попали в деревья или  застряли
в ветвях и упали на дорогу.
   Коннел Грейлор даже не почувствовал как стрела поразила  его  в  спину  и
проткнула сердце, убив на месте.
   Люди Бэйна несколько  часов  пробирались  через  бесчисленное  количество
укреплений на дороге. Каждый раз, достигая  широкого  участка,  выглядевшего
незащищенным, Бэйн приказывал своим  войскам  переформировать  строй.  Пешие
солдаты должны были идти впереди и сразу же  разрывать  строй  и  отступать,
едва они начинали попадаться в  новые  ловушки  на  дороге.  Солдаты  гибли,
проваливаясь в ямы или  раздавленные  о  преграды  собственными  товарищами,
напиравшими сзади.
   Бэйн был в восторге. С каждой смертью его сила росла, как  Миркул  ему  и
обещал. Тело Черного Повелителя мерцало красной  аурой  -  это  был  видимый
результат поглощения им жизненной  силы  душ.  Интенсивность  свечения  ауры
увеличивалась по мере того, как гибло еще больше людей  -  и  зентильцев,  и
жителей долин, и Черный Повелитель не мог не нарадоваться на все проиходящее
вокруг.
   И неважно, что Бэйн источал притворную ярость из-за того, что его  войска
не могут преодолеть столь простую защиту, вновь и вновь бросая их на смерть.
***

   "В этом храме не должно остаться не единой пылинки о  которой  бы  мы  не
знали", - сказал Эльминстер. Он был необычно  серьезен,  хотя  и  знал,  что
просит о невозможном.  "Также  нужно  убрать  из  этого  зала  любой  личный
предмет. Нельзя оставлять никаких улик, которые наш враг может  использовать
против нас".
   После тех ужасов, что Адон видел в Храме Тайморы, он с  большой  неохотой
принимал участие в планах Эльминстера, касающихся Храма Латандера. Однако  в
конечном итоге жрец стал думать о храме как о наборе простых предметов.  Это
были камни и раствор, кирпичи и сталь, стекло и воск. Другое сочетание  этих
предметов и он мог бы стоять в конюшне или таверне.
   Если бы это был храм Сан, - задумался Адон, - смог бы он тогда быть столь
холодным и расчетливым? Он прикоснулся к шраму.
   Он не знал ответа на этот вопрос.
   Поэтому он занял себя делами, которые были возложены на него. С  окон  на
каждом этаже, которые смотрели на невидимую  лестницу,  были  сняты  ставни.
Окна, смотревшие в другие стороны были наглухо заколочены гвоздями.  Однако,
прохаживаясь по храму,  Адон  не  мог  не  обращать  внимания  на  небольшие
предметы, которые были оставлены в каждой комнате, которую он  посещал.  Это
было место пылкой набожности и веры, но также это было и место, где  мужчины
и женщины смеялись и плакали от радостей и печалей, которые дарила им жизнь.
   Одна из кроватей была не заправлена. Адон остановился и машинально  начал
убирать ее, прежде чем понял, что он делает. Он отпрыгнул от кровати, словно
сила жреца, который лежал на ней этим утром могла низвергнуться  на  него  и
уничтожить его.
   Отойдя от кровати, Адон заметил, что  под  подушкой  был  спрятан  черный
кожаный дневник. Журнал лежал обложкой кверху и был открыт. Адон  перевернул
его и прочитал последнюю запись. Она гласила:
   "Сегодня я умру защищая Шедоудейл. Завтра я получу новую жизнь в  царстве
Латандера".
   Журнал выпал из его рук и Адон  выбежал  из  комнаты.  Окно,  которое  он
должен был заколотить, осталось открытым и его занавески нежно колыхались на
ветру, словно были живыми.
   Жрец вернулся в главный зал,  и  Миднайт  сразу  же  встревожило  бледное
выражение на лице жреца. Она знала, что он изо  всех  сил  боролся  с  самим
собой, даже если на его лице и было выражение  печали  и  смущения,  но  она
ничем не могла помочь ему.
   Или себе.
   Но едва чародейка подумала о приближающейся битве, она ничего не могла  с
собой поделать, вновь вспомнив Келемвора. И хотя Миднайт сожалела о  жестком
разговоре, который состоялся у нее с воином, она знала, что воин  был  прав.
Неважно что она могла сказать, она все еще любила его. Возможно, -  подумала
она, - он тоже любит меня.
   Миднайт уже  давно  поняла,  что  Келемвор  был  чрезвычайно  раним;  его
вызывающее поведение было направлено на то, чтобы отвлечь внимание от темных
секретов его проклятия. Он был более  разумен  и  заботлив,  нежели  пытался
показаться. И это давало Миднайт надежду.
   Возможно, - подумала она.
   Внимание Миднайт привлек крик Адона, и она оставила  свои  размышления  о
Келемворе на будущее. Жрец стоял рядом со старым мудрецом, повторяя  одну  и
ту же фразу, но Эльминстер игнорировал его. "Я все сделал", - крикнул жрец.
   Мудрец Шедоудейла перевернул страницу книги, которую он изучал.
   "Я все сделал!" - вновь крикнул Адон. Наконец Эльминстер посмотрел вверх,
кивнул, что-то пробормотал, и вернулся к созерцанию древнего тома, аккуратно
переворачивая страницы, словно они могли рассыпаться в  прах  и  лишить  его
части знания, которое могло повлиять на исход битвы с Бэйном.
   В мрачном настроении Адон забился в угол.
   Миднайт смотрела на старика, и рассеянно  теребила  кулон.  Огромный  зал
храма  был  чист,  скамьи  были  сдвинуты  по  краям  комнаты.  Темноволосая
чародейка   оставила   свои   попытки   выяснить    соображения,    которыми
руководствовался мудрец. Все станет ясно, - пообещал он.  Ей  не  оставалось
ничего кроме как положиться на мудреца.
   "Ты хочешь использовать кулон сейчас,  Эльминстер?"  -  сказала  Миднайт,
подойдя к мудрецу.
   Внезапно на лице Эльминстера появилась целая дюжина новых  морщинок.  Его
борода казалось слегка задралась вверх. "Эту безделушку? Для чего она  может
понадобиться? Оставь ее себе. Возможно тебе удастся что-нибудь  выручить  за
нее в прекрасном Тантрасе".
   Миднайт укусила себя за губу. "Тогда что я делаю здесь?" - спросила она.
   Эльминстре пожал плечами. "Возможно укрепляешь это место".
   Миднайт потрясла головой. "Но как? Ты не..."
   Эльминстер наклонился к ее уху и прошептал, - "Ты  помнишь  обряд  Чиаха,
Хранителя Тьмы?"
   "От Элки, от Апенимона, возьми из их силы..."
   Эльминстер ухмыльнулся. "Танец сна Лукиана Лутерума?"
   Миднайт  почувствовала  как  дрожат  ее  губы.  Она  идеально  произнесла
заклинание, однако Эльминстер остановил ее, прежде чем она закончила его.
   "Теперь прочитай мне из священных свитков Кнотума, Сейфа, Секера..."
   Слова слетели с губ Миднайт и внезапно комнату заполнила слепящая вспышка
света. Затем, на стенах, полу и потолке проступил  прекрасный,  таинственный
узор бело-голубого  цвета.  Он  вырвался  сквозь  частично  открытые  двери,
ведущие в вестибюль. Какое-то мгновение весь храм пылал  сверхъестественными
огнями. Затем узор впитался в стены и исчез.
   Миднайт стояла на месте, открыв рот.
   "Это ведь было не трудно?" - сказал Эльминстер и отвернулся.
   "Подожди!" - вскрикнула Миднайт. "Как я могла запомнить то, что я никогда
не учила?"
   Эльминстер поднял свои руки. "А ты и не могла. Пришло время готовиться  к
главной церемонии. Иди и приготовь себя".
   Когда Миднайт повернулась и  пошла  прочь,  Эльминстер  почувствовал  как
через него прошла волна трепета. С самой первой ночи  Прибытия,  он  готовил
себя к этому моменту. Его видения открыли ему, что во время этой  битвы  ему
будут помогать два союзника, но личности его чемпионов вначале испугали его,
наполнив его ужасом, который мог игнорировать лишь безумец или глупец.
   Конечно же Эльминстер не прожил бы более пяти сотен зим  в  Королевствах,
если бы был тем или другим, хотя многие говорили, что он  был  и  глупцом  и
безумцем. Однако все же он вскоре должен  был  отдать  свою  судьбу  в  руки
неопытной чародейки и жреца, чье неверие не только в своих  богов,  но  и  в
себя, могло сделать все усилия тщетными.
   Миднайт уже было решила, что является не более чем пешкой в играх  богов,
и Эльминстер чувствовал, что чародейка  была  заинтригована  его  вниманием,
словно она верила, что  была  выбрана  для  какого-то  важного  дела.  Какое
тщеславие, - подумал Эльминстер. Если только конечно она не была права.
   Как он хотел, чтобы ему помогала Селун, которой хватило  разума  покинуть
Королевства прежде, чем они погрузятся в подобный  ужас,  или  даже  Симбул,
которая не ответила ни на одну из его весточек.
   "Эльминстер, мы готовы", - сказала Миднайт.
   Мудрец повернулся и оказался лицом к лицу с чародейкой и жрецом.  Главные
двери храма были открыты, в ожидании потока  энегрии,  которая  с  легкостью
могла уничтожить их всех.
   "Возможно", - сказал Эльминстер, изучая лицо Миднайт. На нем  не  было  и
тени сомнения, единственное,  что  имело  значение  -  спасение  Королевств.
Эльминстер знал, что у него нет другого выбора,  кроме  как  довериться  ей.
"Прежде чем мы начнем, есть кое-что что ты должна знать. Мистра сказала тебе
о Дощечках Судьбы, но не поведала, где ты сможешь их найти".
   Внезапно Миднайт все поняла. "Но ты можешь. Заклинания, которые  я  помог
тебе изучить, призваны находить сильные источники магической энергии во всех
Королевствах..."
   "Одна из дощечек находится в Тантрасе,  хотя  я  не  могу  сообщить  тебе
точного местонахождения", -  сказал  Эльминстер.  "Другая  скрыта  от  моего
взора. Хотя, дай мне время и я уверен, что смогу найти ее".
   "Теперь пора начинать", - сказал Эльминстер. "Эта церемония может  занять
несколько часов..."

***

   Сигнальные огни были зажжены. Армия  Бэйна  прорвалась  через  оборону  в
восточном лесу. Они должны были достигнуть Краг Пула за считанные часы.
   Уже почти наступил рассвет, и  как  почти  все  воины,  когда  загорелись
сигнальные костры, Келемвор спал. Однако пронзительный рев труб, почти сразу
же разбудил его.
   "Эти  глупцы  должно  быть  двигались  всю  ночь",  -  сказал  Хавскгард,
стряхивая последние остатки сна.
   "Безумие", - сказал Келемвор, отказываясь верить, что  хоть  какой-нибудь
полководец мог быть настолько глуп.
   "Да", - сказал Хавскгард. "Но мы все-таки имеем дело с зентильцами". Воин
улыбнулся и хлопнул Келемвора по спине.
   За дни проведенные в  подготовке  укреплений  у  Краг  Пула,  Келемвор  и
Хавскгард стали почти неразлучны. Они были  выходцами  из  одних  земель,  и
Хавскгард знал истории о Поместье Лайонсбэйнов и отце Келемвора, задолго  до
того как он превратился в бездушного монстра, которым его запомнил Келемвор.
Также Хавскгард знал Берна Лайонсбэйна, любимого дядю Келемвора.
   Но воспоминания о прошлом не единственное, что связывало двух воинов. Они
оба любили упражняться с мечом, и каждую ночь тренировались друг  с  другом,
чтобы хранить свои навыки столь же  острыми,  как  и  их  клинки.  Хавскгард
представил Келемвора множеству народа, и вскоре все они общались как  старые
знак