нуть и выйти на несколько минут наружу.
     Когда они вышли из пещеры, Стефан объяснил:
     - Майор Кечко жил несколько лет в Лондоне и довольно хорошо говорит по-английски.
     - А ты хочешь расспросить меня о Петре?
     - Да, я находился в его отряде, пока не пришло сообщение о том, что решено прекратить всякую поддержку Михаиловича и его людей. Судя по тому, что сказал майор Кечко, ты являешься одним из ближайших помощников Тито. Что теперь будет с четниками? Неужели Тито собирается воевать с ними так же, как с немцами?
     Площадка у пещеры была довольно узкой, а за ней начинался крутой спуск в долину, на противоположной стороне которой возвышалась другая гора, и Стефан знал, что достаточно посмотреть в полевой бинокль, чтобы увидеть скопление немецких войск на ее склонах.
     - Как это ни печально, но должен подтвердить твое предположение, - с горечью сказал Ксан. - Большинство четников начало сотрудничать с врагом и принимать участие в операциях немцев против нас. Когда это случилось, партизанам ничего не оставалось, как нанести ответный удар.
     - А как быть с теми четниками, которые скорее покончат с собой, чем будут сотрудничать с немцами? С такими, как Петр и его люди?
     - Им следует сделать то же, что и я: влиться в ряды партизан. - Видя, что Стефан нахмурился, он ободряюще добавил:
     - Петр понимает, почему я это сделал, Стефан. Меж нами нет разногласий. Я по-прежнему его люблю и, как всегда, восхищаюсь им.
     Естественная легкость, с которой его двоюродные братья могли на словах выражать свои чувства, всегда была источником зависти для Стефана. Он тоже любил Петра и восхищался им, но английская сдержанность не позволяла ему говорить об этом с такой прямотой.
     Он полез во внутренний карман своего френча и достал письмо, которое было при нем с самого Лондона.
     - Вот, - сказал он сдавленным голосом. - Ты этого ждал?
     Ксан выхватил у него письмо.
     - Ты дьявол! - воскликнул он, сияя от радости. - Почему ты не отдал мне его раньше? Я уже было подумал, что ты ничего мне не привез!
     Не дожидаясь ответа, он надорвал конверт и впился глазами в письмо.
     Стефан отвернулся и посмотрел на противоположную сторону долины, где гора кишела немцами. Он, как всегда, удивлялся тому, как Ксан внешне отличается от своего отца. Схожими были только широкие скулы и темные волосы, но даже здесь имелись некоторые отличия. Волосы Ксана казались шелковистыми, а не грубыми и жесткими, а впалые щеки подчеркивали классическую красоту его лица.
     - Что же теперь будет? - спросил он Ксана, возвращаясь к сложившейся ситуации, когда тот закончил чтение письма. - Нам сказали, что теперь каждый предоставлен самому себе и следует разделиться на мелкие группы, чтобы просочиться через кольцо осады.
     Ксан сложил письмо Зорки и аккуратно сунул его во внутренний карман кителя, - Нет, - решительно сказал он. - Но немецкое окружение такое плотное, что прорваться можно действительно только отдельными группками. Тито хочет, чтобы ты остался с майором Кечко. При генерале уже есть два британских офицера, и один из них радист. Жаль, потому что неизвестно, когда мы снова увидимся.
     - Увидимся в Белграде, - сказал Стефан, и его горло сжалось.
     Ксан кивнул, не в силах говорить, и, услышав приближение вражеского самолета, крепко обнял Стефана. Затем повернулся и вскочил в седло поджидающего его коня.

***

     В эту ночь Стефан и его товарищи под командованием Ники выскользнули из немецкого окружения. Два дня спустя, вскоре после того как они пересекли границу Боснии, Стефан связался по радио с Каиром, и приказ, полученный от Тито через Ксана, оттуда подтвердили. Он должен был оставаться в отряде Кечко до получения дальнейших инструкций.
     - Мы должны устраивать диверсии на всех железнодорожных линиях, ведущих в Сараево, - сказал он Ники. - Каир обеспечит нас необходимым снаряжением. От нас требуется только найти подходящую площадку для приемки сброшенного груза.
     Все лето они принимали снаряжение, сбрасываемое с самолетов, и все лето безжалостно уничтожали немецкие транспортные артерии. В сентябре итальянцы капитулировали, и огромное количество захваченного оружия и боеприпасов досталось партизанам.
     К концу года стало ясно, что немцы терпят поражение и что после войны в правительстве будущей Югославии будут преобладать коммунисты.
     - Как тебе это нравится? - спросил Ники Стефана, когда они вместе с остальными бойцами отряда сидели у печки в овечьей кошаре, а снаружи бушевала вьюга.
     - Если это означает конец раздорам между сербами и хорватами и мусульмане, католики и православные наконец-то будут дружно жить в одной стране, такое будущее меня устраивает.
     Ники усмехнулся. Ему нравилось подкалывать Стефана на политические темы, и он был очень доволен, что тот никогда не клевал на приманку и не начинал горячо с ним спорить, как это делал один из его соотечественников.

***

     К весне Стефан обнаружил, что теперь ему трудно представить иную жизнь, чем та, что он ведет сейчас. Спартанская простота и мужское товарищество вполне его устраивали. Он радовался жизни ранним утром, когда они спускались по горным склонам в долину, когда отдыхали в густых фруктовых садах под сенью цветущих слив и миндаля, когда ели, собравшись у костра, а ночью устраивали диверсии.
     Шел месяц за месяцем, и немцы постепенно отступали на север. Стефан знал, что все больше и больше четников переходят на сторону партизан, а к концу лета Би-би-си сообщила, что это начинает принимать массовый характер.
     - Не могу поверить! - с волнением воскликнул Ники, когда молодой король Петр, вещая из Лондона, призвал всех югославских патриотов отказаться от поддержки генерала Михаиловича и сплотиться в рядах партизан под руководством Тито. - Следующим к нам прибудет сам король Петр!
     - Если он все еще надеется вернуться в Югославию королем, то ему не мешало бы это сделать, - холодно сказал Стефанович. - Разве югославы станут приветствовать возвращение короля, который не сражался вместе с ними за освобождение страны?
     Стефан был полностью с ним согласен, но промолчал. Он думал о том, как отнеслась его мать к выступлению короля Петра по радио. Ведь он, в сущности, предал генерала Михаиловича и всех тех, кто сражался вместе с ним, в том числе Петра и Макса. Вероятно, Наталья удивлена и расстроена.
     В середине лета Ники получил приказ явиться в штаб. Он оставил Стефановича командовать отрядом.
     - Похоже, нам с тобой не удастся вместе войти в Белград, - сказал Ники Стефану с глубоким разочарованием, навьючив на лошадь свои скудные пожитки. - Не могу понять, зачем, черт побери, меня переводят в ставку, когда война уже идет к концу?
     - Если конец действительно близок, мы встретимся с тобой в Белграде после войны, - сказал Стефан, не менее огорченный, чем Ники, потому что теперь вероятность войти с победой вместе с ним в столицу была чрезвычайно мала.
     Ники повернулся к Стефану, его глаза подозрительно блестели.
     - До свидания, друг, - сказал он, обнимая его. - Обещай всегда заботиться о своей сестре.
     - Обещаю, - глухо ответил Стефан.
     Ники вскочил на коня. Партизаны, которыми он командовал так долго и в таких трудных условиях", собрались его проводить. Он поднял руку и сжал в приветствии кулак, затем нехотя пришпорил лошадь, и через несколько минут вдалеке можно было с трудом различить его фигуру.

Глава 24

     В последующие недели и месяцы Стефан очень скучал по Ники. Они больше года жили и воевали бок о бок, как родные братья, и, хотя переменчивый характер Ники часто его раздражал, боевая жизнь никогда не казалась ему скучной.
     Вскоре после отъезда Ники пришли известия из Каира о том, что русские прошли с боями Румынию и скоро войдут в Югославию, чтобы соединиться с партизанской армией Тито для штурма Белграда. Немцы отступали на всех фронтах, и Стефан решил, что пришло время съездить в Сараево.
     - В Сараево? - озадаченно переспросил Стефанович, произведенный в майоры. - Зачем тебе нужно в Сараево? Получен приказ двигаться на Белград.
     - Я должен ненадолго туда съездить, - сказал Стефан, подумав, что сказал бы майор, знай он о его намерениях. - Я оставлю радиостанцию на твое попечение и быстро вернусь.
     - Ты попадешь под трибунал, если в Каире об этом узнают.
     - Вполне возможно, - сухо ответил Стефан. - Чтобы не было проблем, вытащи из радиостанции батареи. Отсутствие связи в течение суток не вызовет подозрений в Каире, да и нам будет спокойнее.
     - Это ради женщины? - спросил майор, вдруг улыбнувшись. - Ты хочешь повидаться с женщиной?
     - Нет, но я хочу кое-кому оказать услугу, - сказал Стефан, начиная разбирать свой автомат, чтобы он мог поместиться во внутренних карманах его куртки.
     - Должно быть, ты очень ее любишь. - За малопривлекательной бородатой внешностью Стефановича скрывалось мягкое сердце. - Наверное, она необыкновенная.
     Стефан спрятал свой разобранный автомат.
     - Да, я очень ее люблю, - сказал он, - а она меня.
     Он без особых препятствий добрался до Сараево и прошел пешком по его улицам. Немцев нимало не беспокоил молодой крестьянский парень в грязной одежде с совсем неуместным букетом белого шиповника.
     Спрашивая дорогу по-сербскохорватски у пожилых женщин, он по разбитым улицам добрался до кладбища.
     Хотя на могилах не было памятников с надписями, он без труда нашел то, что искал. Три каменные плиты лежали у ограды, заброшенные.
     Центральная, под которой был погребен Гаврило Принцип, была немного приподнята, и Стефан положил на нее свой букет.
     Он долго стоял молча, думая о девятнадцатилетнем парне, чей поступок привел к ужасной катастрофе. То, что случилось в Сараево солнечным июньским днем тридцать один год назад, ввергло мир в страшную трагедию. Даже сейчас, во время Второй мировой войны, слышались ее отголоски. Стефан вспомнил свою мать, проведшую в изгнании всю взрослую жизнь. До сих пор она не могла вернуться на родину, которую страстно любила. Его снова удивило отсутствие у нее злобы на людей, виновных в ее несчастье. Она считала Гаврило Принципа своим другом.
     Стефан подумал, как сложилась бы жизнь его матери, если бы Гаврило признался в том, что разговаривал с ней на Восточном базаре в Сараево, что часто встречался с ней в Белграде в кофейне "Золотой осетр". Вполне возможно, что Наталья предстала бы перед судом, обвиняемая в соучастии в заговоре с целью убийства австрийского эрцгерцога. И, возможно, умерла бы в тюрьме, как Гаврило и его друзья, и была бы похоронена рядом с ними.
     Эта мысль ужаснула Стефана, и он понял, что мать была права, считая Принципа своим истинным другом. Пожелав ему вечного покоя, он перекрестился и, завершив тем самым свою миссию, пошел назад к воротам кладбища.
     Ему потребовалось более полутора суток, чтобы вернуться в свой отряд. Хотя он располагался в густом лесу, Стефан легко нашел партизан. Надежно укрытый от вражеских самолетов, лагерь находился у речки с крутым песчаным берегом, в котором было множество нор, где вполне мог укрыться человек.
     Издав тихий свист, который был его обычным сигналом, Стефан осторожно приблизился.
     - У нас гости, - сказал стоявший на посту Иелич. - Они говорят, что знают тебя. - В его глазах светилось любопытство. - Майор Стефанович думает, что один из гостей и был причиной твоего визита в Сараево.
     Сердце Стефана гулко забилось. Майор полагал, что причиной его отъезда в Сараево была женщина, и только одна женщина могла прийти в лагерь партизан - Ольга.
     Среди серых пилоток бойцов, сидящих и разговаривающих на берегу речки, Стефан не увидел лихо заломленной фуражки.
     Но плотную фигуру Марко было невозможно с кем-то спутать.
     - Марко! - радостно крикнул Стефан, бросившись к нему. - Какого черта ты здесь делаешь? Петр с тобой? А Ольга?
     Марко шагнул ему навстречу. Он выглядел непривычно в партизанской форме.
     - Я здесь по той же причине, что и ты, - сказал он, широко улыбаясь. - Чтобы драться с немцами.
     Где сейчас остальные, трудно сказать. А Ольга представляется майору.
     - Тогда я лучше пойду туда, - сказал Стефан, вырываясь из медвежьих объятий Марко. Ему не терпелось снова увидеть Ольгу.
     При его приближении майор выглянул из-за хрупкой фигурки девушки, с которой он разговаривал, и на его лице отразилось огромное облегчение.
     - Стефан! Слава Богу, ты вернулся! - воскликнул он, поднимаясь на ноги. - Все наше соединение двинулось на Белград.
     А нам приказано остаться, чтобы перерезать коммуникации между Белградом и Сараево. К нам прибыло пополнение. Это лейтенант Марко Томошевич и лейтенант Ольга Маринко. Полагаю, ты с ними знаком?
     Стоявшая спиной к Стефану Ольга повернулась. Ее бледное овальное лицо было таким же бесстрастным, как и во время их первой встречи, когда он сидел за столом на хуторе Петра.
     Но Стефан увидел выражение ее глаз и понял, что под внешним безразличием скрываются неуверенность и застенчивость.
     Он догадался о причине ее стеснительности, и внутри у него все запело.
     - Да, - сказал он, вдруг осознав, что и она догадывается о его чувствах. - Мы знакомы. Как ваше плечо, лейтенант Маринко?
     Ольга приподняла плечо, как бы показывая, что оно больше ее не беспокоит. Она не отрывала от него глаз.
     - Лейтенант Томошевич и лейтенант Маринко - специалисты-подрывники, - оживленно сказал майор. - Мы собираемся ночью взорвать железную дорогу между Белградом и Сараево в ближайшем от нас месте. Необходимо обсудить план действий.
     - Я должен сначала связаться с Каиром, и если сели батареи, мне понадобится помощь, чтобы завести генератор и зарядить их.
     - Лейтенант Маринко тебе поможет. Во время ночной операции мы разделимся натрое. Две группы будут прикрывать дорогу слева и справа, а третья заложит взрывчатку. Ты с лейтенантом Маринко займетесь этим, я буду командовать одной из прикрывающих групп, а лейтенант Томошевич - другой. Я пойду и поговорю с людьми.
     Командир ушел, и когда Стефан убедился, что их никто не услышит, он спросил:
     - Что с остальными, Ольга? Они также влились в отряд партизан? Где Петр?
     Она начала сухо и официально, словно отдавала рапорт:
     - После вашего отъезда мы укрылись в пещере, время проходило почти в полном бездействии. Необходимо было получать разрешение от генерала Михаиловича на каждую диверсию, а тот почти всегда отклонял наши планы. Среди бойцов росло недовольство, и двое из них, Пеко и Тома, последовали за вами на северо-запад, чтобы присоединиться к партизанам Тито.
     - А что потом? - Стефан достал из кармана пачку сигарет и предложил ей закурить.
     Она отрицательно покачала головой и с грустью сказала:
     - А потом мы получили подтверждение, что некоторые отряды четников сотрудничают с немцами. Майор Зларин говорил, что они делают это без санкции генерала Михаиловича и что мы будем по-прежнему ему верны, однако терпеть такое было довольно трудно. Владко сказал, что лучше сражаться в рядах коммунистов, чем прослыть пособником немцев, и после ожесточенного спора с майором Злариным он ушел, прихватив с собой Милоша.
     Внезапно ощутив слабость, Ольга присела на ствол поваленного дерева.
     - После этого мы уже перестали быть жизнеспособным отрядом. Майор Зларин сказал, что он уходит к генералу Михаиловичу, и предложил мне и Марко пойти с ним.
     Впервые за время разговора в ее глазах отразилось неприкрытое страдание.
     - Марко сказал, что генерал Михаилович утратил доверие бойцов Сопротивления. Он сказал также, что пошел в лес, чтобы сражаться с немцами, и если осталась единственная возможность делать это, только вступив в ряды партизан, он так и поступит.
     - И вы ушли вместе с ним.
     Она кивнула.
     - Мы вступили в отряд, базировавшийся в двадцати милях к югу от Сараево. Два дня назад пришел приказ присоединиться к главным силам армии и быть готовыми к штурму Белграда.
     Мы предложили, учитывая наш опыт подрывников, перебросить нас в отряд майора Стефановича, где пользы от нас будет больше.
     - Я рад, что вы здесь, - сказал Стефан, пристально посмотрев на девушку. - Я часто о вас думал.
     Руки Ольги были сложены на коленях. Она отвела от него свой взгляд и смотрела на них, слегка покраснев. У нее были длинные тонкие пальцы с красивыми миндалевидными ногтями. Стефан подумал о том, как в таких трудных условиях ей удается сохранить кожу рук чистой и гладкой. Он подумал также, что, кажется, готов совершить ужасную глупость. Он вспомнил, как отец ему рассказывал о том, что он почти мгновенно влюбился в его мать, едва ее зная. Мать тоже говорила, что вышла замуж весьма опрометчиво, но, учитывая обстоятельства, при которых они поженились, она должна была так поступить. Тем не менее их брак оказался довольно удачным и счастливым.
     Следуя семейной традиции и доверившись своей интуиции, Стефан хрипло произнес:
     - Я скучал без вас, Ольга. Мы были вместе так мало времени.
     - Да, - сказала она, поднимая голову и глядя ему в глаза.
     На этот раз ее лицо не было бесстрастным. - Я тоже скучала.
     Когда вы ушли, я вспомнила, что даже не поблагодарила вас за перевязанное плечо, и, кроме того, вела себя не очень-то вежливо, потому что не знала, что вы наполовину серб.
     Стефан усмехнулся:
     - Разве это имеет значение?
     Она пояснила с серьезным видом:
     - За несколько недель до вашего появления Би-би-си несколько раз сообщала о диверсиях, которые якобы совершили партизаны Тито, хотя на самом деле это сделали четники. Мне стало ясно, что англичане решили отказаться от поддержки генерала Михаиловича и впредь поддерживать Тито. Тогда у меня появилось враждебное чувство к англичанам, а следовательно, и к вам.
     - А теперь? - спросил Стефан улыбаясь.
     В глубине ее темных глаз промелькнул отсвет ответной улыбки.
     - А теперь я поняла, что вы не типичный англичанин. Что вас по-настоящему беспокоит происходящее в моей стране.
     - Да, - искренне сказал он, вспомнив о неотложной необходимости связаться по радио с Каиром. Он бросил окурок сигареты. Эту беседу они продолжат позже в более подходящей обстановке. Сейчас важно запустить генератор, чтобы зарядить батареи и послать сегодня вечером сообщение. - Пойдемте, - сказал он, протягивая ей руку и помогая встать.
     Стефан чувствовал, что между ними завязываются совсем другие, более близкие отношения. - Нас ждет работа.

***

     Вечером Стефан отстучал радиограмму о наступлении на Белград и ждал ответа. Он оказался совершенно неожиданным.
     Ему надлежало оставаться в отряде до взятия Белграда, а затем посетить там Британскую миссию и получить дальнейшие указания.
     Когда в сумерках Стефан отправился, возможно, на свою последнюю диверсию в Югославии, он думал о том, что будет с ним и с Ольгой. Неужели он снова с ней расстанется, так и не объяснившись, и не попросит ее выйти за него замуж?
     Отряд быстро спускался двумя колоннами вниз по склону холма. Ольга шагала где-то впереди со взрывчаткой в мешке и винтовкой на плече. Почувствовав на себе его взгляд, она обернулась. На мгновение их глаза встретились, и она широко ему улыбнулась.
     Стефан тоже улыбнулся в ответ. Он уже не колебался и был готов на ней жениться. Помешать этому могло только одно. А вдруг она стала коммунисткой? Если это так, то их политические взгляды настолько различны, что совместная жизнь будет чревата большими трудностями. Он подумал, что этот вопрос надо ей задать, когда они останутся наедине.
     Стемнело, и теперь они двигались при бледном свете луны, избегая проезжих дорог и обходя села стороной.
     Наконец майор, возглавлявший колонну, остановился. Впереди, метрах в двухстах, пролегала главная железнодорожная магистраль между Сараево и Белградом.
     Каждый хорошо знал свою задачу. Марко и его команда заняли позицию, с которой они могли прикрыть огнем Стефана и Ольгу от немецкого патруля.
     - Ты готова? - прошептал Стефан Ольге, когда издалека послышалось приближени