вилось.

***

     Через месяц после рождения Стефана Наталья снова встретилась с Никитой в англиканской церкви. На этот раз он ее приветствовал как старую знакомую, с радостью заметив, что ее огромный живот исчез.
     - Мы здесь не останемся, - сказал он, окидывая пренебрежительным взглядом собравшихся мужчин, а также их жен и дочерей. - Я хочу познакомить тебя с другими людьми.
     - Хорошо, - сказала Наталья в радостном предвкушении от встречи с его друзьями.
     В кафе, куда ее привел Никита, собралось много молодых патриотов-балканцев.
     Наталья чувствовала себя на седьмом небе. Здесь было почти так же, как в "Золотом осетре", только вместо нескончаемых разговоров за кофе и стаканчиком сливовицы ее новые друзья часами беседовали за чашкой английского чая.
     Ее родственные отношения с королем Петром сразу обеспечили ей почетное положение, как это было и с Гаврило, Трифко и Неджелко. Ее расспрашивали о взглядах короля на создание нового государства южных славян и, что еще важнее, о политике князя Александра, являющегося регентом.
     Как и прежде, Наталья не представляла, что на это ответить. Они с Александром просто болтали, играли в теннис и возились с Беллой, не касаясь политики. И как прежде, так и теперь она старалась, чтобы никто не заподозрил ее в неведении относительно политических взглядов двоюродного брата. Поскольку почти все друзья Никиты были хорватами, а не сербами, чаще всего речь шла о равном партнерстве сербов и хорватов в новом государстве южных славян. Эта болтовня не волновала Наталью. Самое главное - должно возникнуть новое государство, подобное той великой империи, которой когда-то правил царь Стефан. А теперь царем будет Александр.
     Тогда, когда Наталья не встречалась с Никитой и его друзьями, она с ужасом думала о тех тяжелых испытаниях, которые выпали на долю англичан, сражавшихся во Фландрии и на Галлипольском полуострове. Во многих отношениях жизнь Натальи в Лондоне была почти такой же, какой она была в мирное время. Нанятая свекровью няня регулярно гуляла со Стефаном, катала его в коляске по парку. Хотя Диана по-прежнему работала в госпитале, у нее оставалось достаточно свободного времени, которое она проводила, завтракая с друзьями в известных ресторанах и посещая вечеринки с танцами до утра. Вопреки яростным возражениям свекрови Наталья часто ходила вместе с Дианой.
     - Джулиан не стал бы возражать, - говорила она подруге. - Он не захотел бы, чтобы я умирала от скуки.
     - У тебя столько новых интересных друзей, что, мне кажется, тебе не приходится скучать, - сказала Диана с завистью. - Ники в самом деле будет членом правительства в созданном после войны новом королевстве южных славян?
     Наталья слегка нахмурилась. Никита давно попросил ее называть его просто Ники, и ей было неприятно, когда Диана тоже называла его так, стараясь создать впечатление, что он является и ее близким другом. Что касается того, будет ли Ники членом югославянского правительства, Наталья не могла припомнить, чтобы когда-либо говорила с Дианой на эту тему. Тем не менее, если в ее глазах он выглядит таким представительным, в этом нет ничего плохого.
     - Думаю, все члены Югославянского комитета займут правительственные посты, - авторитетно заявила она.
     Наталью раздражало то, что Диана узнала о существовании Ники. Это произошло случайно. Они с Дианой наслаждались в кафе мороженым. Увлеченные беседой, они вышли на улицу и наткнулись на Ники. С этого момента Диана, словно одержимая, говорила только о нем.
     - Ты уверена, что он не принадлежит к роду Карагеоргиевичей? - спросила она, как только они с ним распрощались. - У него дьявольские черные глаза, как у балканского разбойника.
     - Нет, он не Карагеоргиевич, - раздраженно ответила Наталья. - Он даже не серб, а хорват. А что ты имела в виду, сравнивая Карагеоргиевичей с балканскими разбойниками?
     Князь Александр совсем не похож на разбойника. У него очень интеллигентный вид.
     - Прошу прощения, - сказала Диана, испугавшись, что невольно нанесла ей оскорбление. - Я думала, что говорю комплимент. Например, Байрон тоже был неистовым, злым и опасным человеком.
     - К Карагеоргиевичам это не относится, - возразила Наталья, стараясь не вспоминать о семейных легендах, связанных с убийствами, похищениями людей и мошенничеством. - Мы члены королевской семьи, а не какие-то простолюдины.
     - Конечно! - горячо согласилась Диана, рассчитывая, что в будущем ей удастся погостить в королевском дворце в Белграде. - И я ни на что не намекаю. Просто Ники такой порывистый, и волосы у него темные и вьющиеся, как у Байрона, который, переодевшись албанцем, сражался с турками за независимость Греции.
     Наталья знала о Байроне и о его связях с Албанией и Грецией весьма поверхностно и, не желая выказывать свое невежество в английской поэзии и британской истории, решила промолчать.
     - Он выглядит необыкновенно романтично, - продолжила Диана после небольшой паузы, покупая букетик гардений у продавца цветов. - Как ты с ним познакомилась? Он был другом Джулиана в Белграде?
     - Я встретилась с ним в клубе сербских эмигрантов, - сказала Наталья, умышленно оставив без ответа вторую часть вопроса Дианы. - Он друг мистера Уикхэма Стида, редактора "Тайме".
     Диана вовсе не была обескуражена тем, что Наталья познакомилась с молодым человеком, которому не была представлена надлежащим образом.
     - Джулиан будет очень доволен контактами, которые ты установила, - сказала она простодушно, в то время как они продолжали бродить в толпе, заполнявшей улицы Лондона в конце уходящего лета. - После войны это будет чрезвычайно для него полезно, когда он вернется в Форин оффис.
     Наталья издала какой-то неопределенный звук, который Диана должна была воспринять как согласие. В душе она очень сомневалась, что Джулиан будет ею доволен. Напротив, ее новые связи скорее всего вызовут его крайнее неодобрение.
     В конце ноября Джулиан прислал письмо, в котором сообщал, что получил отпуск и будет дома к Рождеству. Несмотря на дурные предчувствия по поводу его отношения к ее дружбе с Ники, Наталья была очень рада. Он ободрит и утешит ее, как всегда, а новости с полей сражений были таковы, что она очень нуждалась в ободрении и утешении.
     Военная операция Антанты на Галлипольском полуострове закончилась полным провалом. Босфор и Дарданеллы захватить не удалось, и Сербия, как и прежде, оказалась отрезанной от союзников. Еще хуже были новости из самой Сербии. Всю осень австро-германские войска атаковали на фронте вдоль Дуная, в то время как четырехсоттысячное болгарское войско прорывалось с востока. Поражение оказалось катастрофой. Когда новости о событиях, в Сербии наконец достигли Лондона, стало известно, что сербская армия отступает в Албанию через заснеженные горы без продовольствия и зимней одежды.
     Наталья сначала не поверила, а затем впала в отчаяние. Как это могло случиться? Почему союзники не обеспечили Сербию продовольствием, оружием и боеприпасами? При мысли о том, что командование австро-германских войск расположилось в королевском дворце, а по улицам Белграда вновь расхаживают вражеские солдаты, она испытывала физическую боль. Ее страданий не облегчало даже существование Стефана. Что с ее отцом?
     Неужели он тоже бредет в лохмотьях через опасные обледенелые перевалы в Албанию? С ним ли Макс и Сандро? А что с ее дядей? Сможет ли он, страдая артритом, пережить это тяжкое отступление в таком пожилом возрасте?
     - А где сейчас твоя мать и сестра? - осторожно спросила ее как-то Диана. - Они все еще в Белграде?
     Лицо Натальи стало еще бледнее.
     - Не знаю. Возможно, они уехали в Ниш, хотя и этот город сейчас уже может быть занят врагом.
     Обе замолкли, не желая выражать вслух свои думы о том, как, должно быть, страдают сейчас сербы.
     Наталью не предупредили о прибытии Джулиана, и он вошел в дом, когда его никто не ждал. Служанка побежала сообщить о новости в детскую, где Наталья теперь проводила почти все свое время. Она быстро вручила сына няньке и бросилась на лестницу, за ней по пятам следовала Белла.
     Джулиан все еще находился в холле, у его ног лежал ранец, сына приветствовала мать. Наталья окликнула его с верхней площадки лестницы, и он, подняв голову, посмотрел на нее, забыв о матери.
     - Джулиан! О Джулиан!
     Он бросился к ней навстречу, а она устремилась вниз, прямо в его объятия.
     Наталья, словно в тумане, видела холодный неодобрительный взгляд свекрови и широко раскрытые глаза домашней прислуги. Но это ее не волновало. Джулиан наконец-то вернулся домой, и он обязательно узнает от своих друзей-дипломатов, что происходит в Сербии и где находится ее семья.
     - О, как я по тебе соскучилась! - искренне прошептала она, когда он наконец ее отпустил.
     Прежде чем он успел ей ответить, леди Филдинг сказала ледяным тоном:
     - Может быть, все-таки пройдем в гостиную? Прихожая неподходящее место для семейной встречи, и, пожалуйста, не могли бы вы утихомирить эту собаку, которая носится как бешеная и раздражает своим лаем?
     - Джулиан еще не видел Стефана, - возразила Наталья, совершенно не обращая внимания на недовольство свекрови Беллой. - Ты должен пойти наверх, Джулиан, и поздороваться со своим сыном. Это просто удивительное создание. Он почти не плачет, и они с Беллой обожают друг друга.
     Взяв мужа за руку, она повела его вверх по лестнице, а Белла продолжала взволнованно крутиться у них под ногами. И только тут Наталья поняла, как тяжело он ранен.
     - Ты хромаешь! - воскликнула она, широко раскрыв глаза. - Ты не писал мне об этом. Ты сообщил, что тебя признали годным к активной военной службе!
     - Именно так, - сказал он. - Хромота сейчас не в счет.
     Не обращай внимания. Я уже привык. - И, сжав ее руку, он продолжал подниматься по лестнице в детскую.

***

     К ее восторгу и гордости, когда Джулиан склонился над колыбелью Стефана и осторожно его поднял, примешалась тревога. Она внимательнее присмотрелась к мужу и была потрясена происшедшими в нем изменениями. Он был по-прежнему необычайно красив, высок и широкоплеч, а сочетание темно-золотистых волос и карих глаз, как всегда, производило неотразимое впечатление, но его лицо прорезали глубокие морщины, которых прежде не было. Джулиан сильно похудел и выглядел совершенно изможденным.
     - Привет, старик, - ласково поздоровался он со своим фыркающим сыном, неуклюже держа его на руках. - Мы еще не знакомы. Я твой папа.
     Наталья заставила себя забыть об ужасах, которые, очевидно, ему пришлось пережить с тех пор, как они виделись в последний раз, и с гордостью сказала:
     - Разве он не великолепен? У него были почти голубые глаза, когда он родился, а теперь стали карими. Но волосы совсем не похожи на твои. Даже при рождении было ясно, что по цвету они ближе к моим, чем к твоим. Я никак не пойму, чего в нем больше, английского или славянского. Впрочем, он явно будет красавцем, не так ли?
     - Еще каким, - согласился Джулиан, глядя на сына так, словно он больше никогда его не увидит. - И мне нравится имя. Кажется, Стефан был последним царем Сербии?
     Наталья кивнула:
     - Я была уверена, что ты не станешь возражать. Я назвала его в честь тебя и моего отца: Стефан Алексий Джулиан.
     Джулиан очень осторожно положил Стефана назад в кроватку.
     - Нам надо спуститься вниз, - сказал он с сожалением. - Я еще не видел отца, а если мы сейчас запремся в нашей комнате, то это надолго.
     - Расскажи, что с тобой было, когда тебя ранили, - сказала Наталья, глядя ему в глаза, в то время как он ее обнял. - Наверное, было намного хуже, чем ты писал? Ты теперь всегда будешь хромать?
     - Это имеет для тебя большое значение?
     Наталья покачала головой.
     - Нет, - сказала она с явной искренностью. - Самое главное - ты жив.
     Джулиан ощутил огромное удовлетворение, и не потому, что его хромота не оттолкнула ее, а потому, что в ее ответе он почувствовал любовь к нему.

***

     В постели она пылко отвечала на ласки мужа, и это лучше всяких слов убедило его в ее любви. Порой, когда его блаженство достигало необычайных высот, он забывал о тех ужасах, которые ему пришлось пережить, и ему казалось, что до Фландрии так же далеко, как до Луны.
     На домашней вечеринке, которую Диана и Наталья устроили в его честь, играли два оркестра. Один - американский, негритянский, другой - гавайский. Еда разительно отличалась от окопного армейского пайка. Вместо жесткой говядины - авокадо, черепашье мясо и крабы, а вместо эмалированных кружек - с горьким чаем - шампанское, всевозможные красные сухие вина и бренди.
     Хотя танцы продолжались до зари и все приглашенные были довольны, вечеринка не очень-то радовала Джулиана. Все казалось странным и чрезмерным, и трудно было поверить, находясь в комнатах, благоухающих орхидеями и розами, что в это время на другом берегу Ла-Манша в невообразимых условиях тысячами гибнут люди.
     Наталья почувствовала его внутреннее неприятие празднества, которое устроила Диана, и полностью была с ним согласна. Ей тоже трудно было веселиться при мысли о страданиях, которые испытывала отступающая сербская армия.
     - Можешь ли ты узнать, находится ли мой дядя все еще в войсках? И не Сандро ли ведет армию через горы в Албанию? - спрашивала она, когда они лежали, обнявшись, в постели, усталые и пресытившиеся любовными ласками.
     Ему удалось узнать очень мало.
     - С высшим сербским командованием нет связи уже несколько месяцев, - сказал Джулиан, вернувшись с Уайтхолла. - Ходят слухи, что король Петр и князь Александр находятся в войсках и пробиваются с ними через Альпы в Албанию.
     Но нет никаких сообщений и даже слухов о том, что творится в Белграде и Нише.
     Отсутствие информации, даже несмотря на дипломатические связи Джулиана, очень огорчало Наталью, но это еще было не все. Безответственная болтовня Дианы вынудила ее рассказать мужу о Ники.
     - Хорватский националист? - спросил он, ошарашенный. - И это после всего того, что случилось? После дружбы с Принципом ты снова делаешь глупость, связавшись с хорватским националистом! Неужели ты не можешь понять, что интересуешь этих людей только потому, что они хотят использовать твои родственные связи?
     - Ты ошибаешься, - упрямо сказала Наталья, огорченная тем, что им приходится спорить. - Для Ники и его друзей главное то, что я южная славянка, как и они.
     - Быть просто славянкой еще ничего не значит! - выпалил Джулиан, запустив пальцы в свою шевелюру. - Не будь ты из семьи Карагеоргиевичей, члены Югославянского комитета не стали бы тратить на тебя ни дня!
     - Ты не понимаешь, - напряженно сказала Наталья, очень сожалея, что Диана узнала о Ники и теперь о ее знакомстве с ним стало известно Джулиану. - В Югославянский комитет входят весьма достойные люди! Даже редактор "Тайме" одобряет их цели! К этой организации присоединился бы и мой папа...
     - Твой отец был бы против твоих связей с националистами любой масти, - мрачно возразил Джулиан. - Неужели ты забыла, что произошло совсем недавно? Ты едва не предстала перед австрийским судом за соучастие в убийстве эрцгерцога Франца-Фердинанда!
     - Ты ошибаешься, - повторила она. - Не было ордера на мой арест. Австрийцы не потребовали моей выдачи.
     Джулиан резко отвернулся, засунув сжатые в кулаки руки глубоко в карманы брюк. Когда Алексий написал ему о том, что австрийцы потребовали выдачи Натальи, он решил не рассказывать ей об этом, чтобы не волновать. Сейчас он испытывал огромное искушение рассказать, как близка она была к тому, чтобы предстать перед судом вместе с Гаврило Принципом и его дружками.
     Наталья подошла к нему сзади и примирительно провела руками по его предплечьям.
     - Давай не будем ссориться, - сказала она грудным голосом. - Осталось всего четыре дня до твоего возвращения на фронт. Не будем их портить.
     Его гнев мгновенно испарился.
     Последние дни отпуска Джулиана пролетели с невероятной быстротой. Только что они сидели на ковре перед пылающим камином, весело играя со Стефаном и Беллой, и вот уже служанка укладывает ранец Джулиана, а он снова надевает свое ужасное хаки.
     Наталья сидела на кровати, наблюдая за ним. Ею овладело беспокойство.
     - Ты так ничего и не рассказал, - тихо произнесла она.
     Он повернулся к ней от зеркала на туалетном столике.
     - О чем?
     - О войне. О Фландрии.
     Джулиан снова медленно повернулся к зеркалу, приводя в порядок свой воротничок.
     - О чем тут говорить? - сказал он наконец. - Это не поддается описанию. Никакие слова не могут передать того, что там происходит.
     Наталья молчала, а он, застегнув воротничок, подошел к ней, сел рядом и взял за руку.
     - Хуже всего день за днем сидеть в окопах среди крыс, гнили и вони, в постоянной грязи и терять людей.
     - Когда началась война, говорили, что она закончится к Рождеству, - сказала Наталья, прислонившись к его надежному широкому плечу. - Вот уже второе Рождество, а война все продолжается. Когда же наступит конец? Не может же она длиться вечно?
     Наталья повторила слова его матери: "Как долго продлится война? Когда наступит конец?" На эти вопросы хотели бы получить ответ мужчины, женщины и дети во многих странах, но его не было. Война превратилась в смертоносную мельницу, перемалывающую людей. Ее начало уже терялось в далеком прошлом, а конца не предвиделось.
     - Не знаю, - с горечью сказал Джулиан. - Одному Богу это известно.
     Наталья сжала его руку.
     - Сколько еще у нас времени?
     - Меня уже ждет автомобиль. Пять минут. Самое большое - десять.
     - Люби меня, - сказала она страстно. - Еще раз до отъезда!
     У него не было времени раздеваться. Он занялся с ней любовью, как с французской проституткой; его мундир царапал ей кожу, а пуговицы френча оставляли отметины на теле.
     Это было дикое, первобытное совокупление, в котором отсутствовала нежность, а преобладало только влечение.
     - О Боже, как я люблю тебя! - задыхаясь, воскликнул он, достигнув пика наслаждения. - Только тебя! Навсегда!
     Наталья страстно его поощряла хриплым голосом, и когда он издал свой торжествующий возглас, она тоже не смогла сдержаться, и казалось, их крики исходили из самого сердца.
     Когда Джулиан ушел, она долго сидела у окна, уставившись невидящими глазами на парк и размышляя о том, когда они встретятся вновь; скоро ли кончится война и они смогут вместе поехать в Белград, взяв с собой Стефана.

Глава 15

     Когда Катерина вышла из собора под руку с мужем, она не представляла, куда они теперь поедут - ситуация была такова, что о медовом месяце не было и речи. Австро-венгерская армия пока не предпринимала активных действий, но не было сомнений, что она перейдет в атаку при первой же возможности. Ее интересовало, останется ли майор в Белграде и где они будут жить в этом случае.
     - Ты слышишь стрельбу? - спросил он, слегка нахмурившись, в то время как жители Белграда выкрикивали поздравления в их адрес. - Очевидно, наша армия добивает остатки вражеских войск.
     При виде новобрачных сослуживцы Зларина начали салютовать, стреляя в воздух, и Катерина не могла слышать даже собственного голоса.
     В Конаке был наспех организован свадебный стол, и поскольку австрийцы разграбили дворец, Катерина не была уверена, найдутся ли стол и стулья даже для немногочисленных гостей.
     Размышляя о том, что ее свадьба оказалась такой же необычной, как и у Натальи, она позволила мужу усадить ее в ожидающий их экипаж и слегка вздрогнула, когда он коснулся ее руки.
     Щеки Катерины зарделись при мысли о предстоящей близости. Как она сможет пережить все это? По крайней мере Наталья была достаточно знакома с Джулианом и могла, не испытывая неловкости, называть его по имени. Сможет ли она называть Зларина просто Иваном?
     Волнение нарастало по мере того, как экипаж удалялся от собора. Почему бы Зларину ей не улыбнуться и не попытаться как-то облегчить ее положение? Неужели он не понимает, как ей сейчас трудно? Он мог бы помоч