ожешь поехать в Загреб? - сказал Ники, прервав ее. - Хорватия и Сербия теперь входят в объединенное государство. Если тебе запрещен въезд в Сербию, то, значит, и в Хорватию тоже. Ты не можешь поехать и в Загреб!
     Наталья смотрела на него широко раскрытыми глазами, осознав наконец всю трагедию своего положения.
     - Нет... - прошептала она ошеломленно. - Этого не может быть.., не может...
     - На самом деле это так, - Сказал Ники. - Ты попросила сестру поговорить с Александром по ее возвращении домой?
     Наталья покачала головой, все еще пытаясь оправиться от нового удара.
     - Нет.
     Ники пожал плечами и принялся укладывать свои вещи.
     - В таком случае чем быстрее ты с ней свяжешься, тем лучше, - сказал он, кое-как запихивая одежду в дорожную сумку.
     Наталья ошеломленно наблюдала за ним.
     - Ты меня не понял, - сказала она. - Если нельзя вернуться в новое королевство, мы можем подождать в Лондоне, пока Александр не даст разрешения на мое возвращение в Белград.
     - Ты - персона нон грата, - сказал он. - А я нет. И не останусь в этой чертовой стране ни на один день! Я не намерен торчать в Лондоне, дожидаясь решения твоих проблем.
     Он начал застегивать замок на сумке, а Наталья, чувствуя, как взволнованно бьется ее сердце, снова повторила:
     - Ты не понял, Ники. Я не могу оставаться без тебя в Лондоне, потому что.., потому что...
     - Почему? - Ники усмехнулся, и по выражению его лица она поняла, что он подумал о сексе.
     - Потому что у меня будет ребенок, - кратко сказала она.
     Улыбка сошла с его лица.
     - Это не слишком удачная шутка.
     - Я не шучу.
     Он нахмурился, не отрывая от нее взгляда, и Наталья почувствовала раздражение. Все складывалось не так, как она предполагала. Она думала, он будет гораздо больше расстроен, узнав о том, что она не может вернуться в Белград. И, конечно, не ожидала, что его планы останутся прежними. Но менее всего она рассчитывала сообщить ему о ребенке в такой совершенно неподходящий момент. Ей представлялось, что они нежно обнимут друг друга и Ники будет взволнован и рад, услышав эту новость.
     Он нахмурился еще сильнее.
     - Так, значит, ты беременна?
     Наталья кивнула:
     - И поэтому не могу оставаться в Лондоне одна. Как только я получу разрешение на въезд в страну, мы поедем вместе, и ребенок родится в Белграде...
     Ники продолжал хмуриться.
     - Ты еще не сказала об этом мужу?
     - Нет. Но собираюсь рассказать сегодня вечером, когда вернусь домой. - Она оглядела маленькую неприглядную комнатушку. - Нам надо подыскать что-нибудь получше до отъезда в Белград.
     - Ты уверена, что ребенок мой?
     Вопрос был столь неожиданным и хладнокровным, что на мгновение Наталья подумала, не ослышалась ли она.
     - Откуда ты знаешь, что ребенок мой? - повторил он. - Ты провела с мужем достаточно времени. Если ты беременна, вполне возможно, что это его ребенок.
     - Нет! - Наталья едва не задохнулась от гнева. - Как ты смеешь делать такие предположения! Я забеременела еще до поездки в Ниццу! Еще до того, как Джулиан вернулся из Салоников!
     - Это еще не значит, что ребенок от меня.
     Наталья влепила ему звонкую пощечину. На секунду опешив, он нанес ей ответный удар, от чего она едва не упала на кровать.
     - Негодяй! - прошипела она, восстанавливая равновесие, на ее ресницах блеснули слезы.
     Ники равнодушно пожал плечами.
     - Если ты беременна, то это еще не значит, что от меня, - повторил он. - Но даже если это так, для меня нет никакого политического смысла это признавать.
     - Политического смысла? - Наталья смотрела на него, как на сумасшедшего. - Политического смысла? Речь идет о ребенке! О нашем ребенке! При чем здесь политика?
     - Твой драгоценный двоюродный братец и его премьер-министр мечтают о королевстве сербов, хорватов и словенцев, имея в виду просто Великую Сербию. Однако есть иные влиятельные силы, которые считают, что будущее федеративное государство южных славян должно быть республикой, а не монархией.
     - О чем ты говоришь? - Наталья забыла о ребенке и о намерении Ники вернуться в Белград без нее. - В новой конституции ясно сказано, что федеративное государство будет монархией! Это отражено и в названии: "Королевство сербов, хорватов и словенцев"!
     - Это временное название, - сухо согласился Ники, - потому что без учреждения монархии новое государство вообще может никогда не родиться. Тем не менее остается место для маневра, и Хорватская националистическая партия намерена этим воспользоваться, чтобы соблюсти интересы Хорватии.
     - Хорватская националистическая партия? - Наталья никогда о такой не слышала. - Значит, говоришь, эта партия намерена действовать против Александра?
     - Только в том случае, если Александр будет против радикальной земельной реформы. А я думаю, он будет возражать. В таких обстоятельствах ты понимаешь, в какое затруднительное положение я могу попасть, если распространится слух о моей связи с Карагеоргиевичами, хотя и отдаленной?
     Гнев Натальи начал угасать. Чувство, которое она испытывала сейчас, было посильнее гнева. Она была крайне разочарована и чувствовала себя одураченной.
     Познакомившись с Ники, она была убеждена, что нашла родственную душу, что у них общие мечты и цели, что между ними существует как духовная, так и физическая гармония. И вот сейчас она поняла, что ничего этого никогда не было. Ники никогда не был предан ни ей, ни членам Югославянского комитета, для него были важны только интересы Хорватии.
     Так же как, поддерживая дружбу с Гаврило, Трифко и Неджелко, Наталья не догадывалась об их истинных, террористических, намерениях, так и теперь она не сумела разобраться, что взгляды Ники противоречат ее воззрениям.
     Наталья стояла напротив Ники, чувствуя, что ее щека все еще горит от его пощечины, и смотрела на этого человека так, словно никогда прежде его не видела. Их души вовсе не были родственными. Он даже не был ей другом. Друг по крайней мере выразил бы ей сочувствие по поводу запрета на ее въезд в Сербию и пообещал бы сделать все возможное, чтобы его отменить.
     Ники же повел себя по-иному. Ему просто было на нее наплевать. Наталья оглядела комнату, зная, что находится здесь в последний раз. Она выглядела ужасно убогой. Как и их связь.
     Теперь она наконец поняла, почему Катерина ее презирала. Это было вполне заслуженное презрение.
     Наталья не сказала Ники ни слова на прощание. Чувствуя, что задохнется, если не выберется на свежий воздух, она повернулась и бросилась бегом по лестнице на улицу. Ники ее не окликнул, но даже сделай он это, она бы не остановилась. Их роман закончился. Навсегда. И никогда в жизни она больше не будет такой дурой.

***

     - Теперь все кончено, - сказала она Джулиану двумя часами позже в их спальне.
     Во время длительного, взволнованного объяснения ее отношений с Ники Джулиан ни разу не прерывал Наталью. Когда она вошла в комнату, он собирался пойти в детскую, чтобы почитать Стефану на ночь сказки Андерсена, и книга все еще была у него в руках.
     - Я больше никогда не совершу подобной глупости, - искренне пообещала Наталья, в то время как Белла удобно устроилась у ее ног, - никогда.
     Джулиан по-прежнему молчал и не двигался.
     - Я очень сожалею, - сказала она. - Я действительно очень сожалею о ребенке. Я понимаю, как это усложняет дело...
     Наконец Джулиан обрел дар речи.
     - Боже милостивый! - произнес он каким-то чужим голосом. - Ты три с лишним года крутила роман, а теперь сожалеешь!
     - Да. Я хотела бы, чтобы этого никогда не было. Чтобы я никогда его не встречала. Я хотела бы...
     - Ты полагаешь, ребенок всего лишь создаст некоторые трудности?
     Когда их глаза встретились, Наталья вдруг почувствовала неуверенность. Так же как ее сообщение Ники о ребенке вызвало у того непредвиденную реакцию, так и этот разговор развивался непредсказуемым образом.
     - Мы не можем больше жить вместе, - резко сказал Джулиан. - Надеюсь, ты это понимаешь?
     По выражению ее лица было ясно, что она не понимает.
     - Будет лучше, принимая во внимание случившееся, если я найду себе какое-нибудь временное жилье и перееду туда, - продолжал он с напряженным выражением лица и с побелевшими губами. - При этом и Стефан будет меньше страдать...
     - Я не могу жить здесь с твоими родителями! Тем более когда они узнают, что ты меня бросил! - Наталья ощутила слабость при одной только мысли об этом. - Твоя мать меня ненавидит! Она по-прежнему считает, что я тебе не пара... - Ее голос затих.
     Джулиан не стал констатировать очевидное: его мать была абсолютно права.
     - Скандал, связанный с официальным разводом, еще больше расстроит мою мать, и поэтому ради нее я не собираюсь возбуждать дело. Я буду проводить со Стефаном столько времени, сколько позволит моя служба, и приму любое назначение за границу, как только мне его предложат. Надеюсь, Стефан в сопровождении няни сможет навещать меня два или три раза в год.
     Он говорил холодным, бесстрастным тоном, внезапно сильно изменившись, как это было с Катериной.
     - Я не хочу жить порознь, - неуверенно сказала Наталья. - Я хочу, чтобы мы снова были друзьями...
     - Друзьями! - Лицо Джулиана исказилось от боли. - Я ведь твой муж, черт побери! Я знал, что ты не была в меня влюблена, выходя замуж, но потом наши отношения были такими.., такими... - Он замолчал, вспомнив об их любовных ласках, затем продолжил:
     - Не могу представить, как мы могли быть такими счастливыми и так понимать друг друга, если ты меня не любила.
     В его голосе послышалась боль, и он, с явным усилием овладев собой, отчего Наталья совсем лишилась присутствия духа, жестко произнес:
     - В конце концов я, конечно, подыщу для тебя подходящее жилье, и ты отсюда переедешь. Кроме того, когда Стефан подрастет и поступит в частную школу, надеюсь, он будет проводить каникулы со мной.
     Наталья почувствовала, что на лбу у нее выступили капли пота. Сколько ей пришлось вынести за последнее время: сообщение о том, что ей навсегда заказан путь в Сербию; потеря дружбы и любви Катерины; разрыв с Ники. Но самое худшее происходило сейчас.
     Рядом с Джулианом она могла бы пережить любые невзгоды, а без него.., едва ли. Впервые, хотя и слишком поздно, она поняла, как он был ей нужен. Неожиданно в голове у нее возникли строки из Библии, в которых говорилось о том, как Исайя продал свое право первородства за чечевичную похлебку. Так и она лишилась самого дорогого, что у нее было - любви и уважения Джулиана, - ради пошлого любовного приключения.
     Неожиданно, когда они продолжали стоять, глядя друг на друга, она вдруг словно прозрела. Джулиан был самым красивым мужчиной, какого она когда-либо видела. Намного красивее Ники с его чисто цыганской внешностью. Он был также самым добрым и великодушным. Даже сейчас он проявлял благородство, не настаивая на, разводе, хотя она вполне его заслужила.
     Прозрение легло непосильным грузом на ее плечи, и она едва дышала под его тяжестью. Она всегда считала Джулиана самым лучшим и дорогим другом, но сейчас поняла, что он представлял для нее нечто большее. Он был человеком, которого она любила. И любила уже многие годы.
     Казалось, весь ее мир изменился, сорвавшись со своей оси.
     Как же могла она быть так слепа? Так ужасно глупа? Она вспомнила страстный, необузданный отклик, который он вызвал в ней в их первую брачную ночь; тот пыл, с которым она встречала его на вокзале, когда он вернулся после офицерских курсов; муки неизвестности, которые она испытывала, не зная, жив ли он или погиб во Фландрии. Конечно же, она его любила. Он красивый, добрый и честный, и ни одна женщина на ее месте не могла бы его не любить. Он мог ее рассмешить, доставлял необычайную радость в постели и всегда был готов утешить в трудную минуту. А она в ответ предала его самым ужасным образом.
     Всем сердцем Наталье хотелось сейчас сказать Джулиану о своей любви, но она знала, что теперь он ей не поверит. Слишком поздно. Признание в любви сейчас покажется ему просто грубой попыткой избежать той участи, которую он так решительно ей уготовил.
     Она думала о том, как сузить разделяющую их пропасть, когда Джулиан холодно произнес:
     - Кажется, нам больше нечего сказать друг другу, не так ли? - И, не дожидаясь ответа, с болью в глазах повернулся и вышел из комнаты, так же как Катерина в Ницце.
     Когда дверь за ним закрылась, Наталья медленно опустилась на край кровати. Джулиан ушел, и она знала - он никогда уже не будет делить с ней эту комнату. Белла начала скулить, и Наталья взяла ее на руки, крепко прижав к себе.
     Ранний вечер уже перешел в ночь, а она все еще сидела на постели, погрузившись в тяжелые мысли о прошлых ошибках, переживая нынешнее горе и не представляя, что делать в будущем.

***

     Три дня спустя, когда Наталья вернулась со Стефаном после прогулки, к ней в холле подошла служанка.
     - Мистер Филдинг в гостиной и хотел бы, чтобы вы прошли к нему, мадам, - сказала она.
     Попросив служанку проводить Стефана в детскую и передать няне, Наталья со страхом вошла в гостиную. К ее огромному облегчению, там никого не было, кроме Джулиана.
     Он стоял к ней спиной и смотрел в окно на парк. Джулиан повернулся, и она заметила, как напряглись его плечи, а на скулах заходили желваки.
     Наталья хотела спросить, где он провел последние три ночи и как объяснит родителям свое отсутствие, но очень волновалась и решила: пусть он заговорит первым.
     - Я получил назначение и уезжаю в конце недели, - сказал он.
     Наталья была потрясена. Разумеется, она ни на минуту не сомневалась в том, что Джулиан говорил серьезно о своем намерении принять первое же предложение, но не ожидала, что это произойдет так скоро. Теперь, когда их глаза встретились, она потеряла всякую надежду на примирение до того, как он покинет страну.
     - Куда ты едешь? - спросила она, вспомнив, как страстно утверждала, что никуда не поедет, кроме Белграда, и с иронией подумала, что, предложи он ей сейчас сопровождать его, она с радостью последовала бы за ним хоть в Тимбукту, хоть в таинственный Китай.
     Джулиан немного помолчал. Его волосы цвета спелой пшеницы блестели в лучах весеннего солнца, проникающих через окно позади него. Затем он медленно произнес:
     - В Белград.

Глава 19

     Покинув комнату Натальи в отеле "Негреско", Катерина почувствовала себя обездоленной, как никогда в жизни. Ведь Наталья была не только ее сестрой, но и лучшей подругой, а теперь их дружбе пришел конец.
     Придя к себе в номер, Катерина закрыла за собой дверь и присела на край кровати. Дружба с сестрой не просто кончилась - она сама порвала их отношения. На глаза у нее навернулись слезы. Но она не могла простить Наталье ее измену Джулиану. И хуже всего - сестра совершенно не понимала чудовищной эгоистичности и глупости своих поступков.
     Катерина снова вспомнила о наивной вере сестры в то, что, заговор Гаврило и его друзей против Габсбургов обойдется без человеческих жертв. Ее слепота была просто невероятной, и даже после трагических событий, которые явились следствием ее дружбы с Гаврило, Наталья оставалась все такой же наивной.
     Вспоминая об их детстве, Катерина подумала, что, возможно, она и ее родители отчасти виноваты в неспособности Натальи правильно оценивать события. Возможно, надо было обходиться с ней построже, не позволяя наивному оптимизму заслонять суровую правду жизни. Она вспомнила, какой энергичной и веселой была Наталья, и поняла: ничто не смогло бы ее изменить. Любая попытка подавить жизнерадостность сестры была бы воспринята ею как совершенно ненужная жестокость.
     Во время долгого возвращения в Белград горечь от разрыва с Натальей не покидала Катерину. Ее мать, не зная об истинных причинах подавленного настроения дочери, полагала, что Катерина, как и она сама, тяжело переживает изгнание Натальи, и потому ни о чем ее не спрашивала. Катерина была ей благодарна.
     Когда поезд пересек границу Сербии и двинулся по ее территории, вид из окна вызывал невыносимую боль: невозделанные поля, сожженные мосты, разрушенные города... Сердце Катерины разрывалось от боли. Потребуется несколько лет, а может, десятилетий, прежде чем пострадавшая от войны страна сможет подняться.
     Подъехав к Белграду, они с трудом его узнали. Почти все дома были или полностью разрушены, или сильно повреждены.
     - Все это будет восстановлено, - сказала Зита, угадав мысли дочери. - И тогда Белград станет таким же прекрасным городом, как Женева или Париж.
     Катерина не сомневалась в этом, но когда поезд замедлил ход, она подумала о другом.
     - Папа будет встречать нас на вокзале? - спросила она с нетерпением, застегивая пальтишко Петра и приглаживая его волосы. - Надеюсь, он получил твою телеграмму с сообщением о нашем отъезде из Ниццы?
     - Бог знает, - сказала Зита, пытаясь открыть вагонное окно. - Мне кажется, что телеграф во время войны тоже пострадал, и я сомневаюсь, что моя телеграмма дошла до адресата. Однако если папа все-таки ее получил, он обязательно нас встретит.
     Окно наконец опустилось, и Зита высунулась наружу, придерживая шляпу рукой в сиреневой перчатке.
     - Ты видишь его, мама? - спросила Катерина, пристраиваясь рядом с ней.
     - Нет.., пока... - Поезд начал тормозить, и Зита вдруг закричала:
     - Да! Он здесь, Катерина! Он здесь!
     Это был волнующий момент. Как только поезд остановился, они вместе с возбужденным Петром устремились на переполненный людьми перрон, где их ждал Алексий.
     Они уже недавно виделись на острове Корфу, но эта встреча была особой, потому что теперь они находились на родной земле.
     - Как Наталья? - спросил Алексий после того, как они обнялись и расцеловались.
     - У нее все хорошо, - сказала Зита дрожащим от волнения голосом. - Но Джулиан не стал ей говорить в Ницце об ее изгнании. Он не хотел омрачать нашу встречу и собирался все рассказать по возвращении в Лондон...
     - Значит, теперь она уже все знает? - беспокойно прервал ее Алексий. - Джулиан ей сообщил?
     - Первой это сделала Катерина. - Зита продолжала крепко сжимать руку мужа. - Джулиан пытался утешить Наталью, говоря, что не важно, где они будут жить, и что наша семья будет встречаться каждый год.
     - Но только не в Белграде, - мрачно сказал Алексий.
     - Да, дорогой, - мягко согласилась Зита, - не в Белграде.
     Катерина с болью наблюдала за родителями. Они надеялись на встречи, которые теперь вряд ли состоятся. Война не прошла для них бесследно. Тяжелейший переход зимой через горы преждевременно состарил мать, а отец, раньше державшийся прямо, теперь ссутулился от ревматизма, заработанного за несколько лет войны в сырых окопах. Оба много пережили и не заслуживали того, чтобы и дальше страдать.
     С тяжелым сердцем Катерина думала о том, что будет с ними, когда Наталья сообщит о своей размолвке с Джулианом и о будущем ребенке, которого ждет от другого мужчины. Ее охватило чувство, раньше ей не знакомое. Она была рада, что Сандро запретил Наталье въезд в страну. Ведь та могла бы вернуться в Белград со своим любовником, к стыду родителей, которые вряд ли смогли бы пережить такой позор.
     Отец прервал ее мрачные мысли, обнял за плечи и сказал:
     - Поехали домой. Наш особняк сильно поврежден и разграблен, а когда я впервые туда вернулся, там было к тому же неимоверно грязно. К счастью, несколько недель назад вернулся Лаза и устроил генеральную уборку.
     - А Сиси? - спросила Катерина, помогая Петру сесть в ландо, утратившее прежний лоск, долгое время оставаясь без присмотра, и герб Василовичей был едва различим на его дверце. - Сиси тоже здесь?
     Алексий кивнул:
     - Она прибыла пять дней назад, добиралась сначала морем от Корфу до Афин, а затем по суше через Грецию и Черногорию. Не представляю, почему она на это решилась, когда могла бы вместе с тобой и мамой поехать в Ниццу, а затем с Натальей и Джулианом отправиться в Англию.
     - Ее родители умерли, и в Англии у