и пейзаж, хотя и красивый, не грел ее душу. Это были не сербские реки и озера. Она подумала о том, сколько еще ехать до Будапешта. Проводник обещал погулять с Беллой во время пересадки на Восточный экспресс, и она надеялась увидеть на платформе Джулиана.
     Она закончила одеваться, когда поезд уже прибыл в Будапешт. Вошли носильщики за ее багажом, а проводник пришел за Беллой. Отец подробно разъяснил Наталье, как ей себя вести.
     Она должна была быстро и незаметно покинуть белградский поезд и так же тихо и осторожно пересесть в Восточный экспресс.
     Ей уже было забронировано там отдельное купе. Она не должна была ни с кем разговаривать на перроне, даже с Джулианом.
     Однако Наталья не могла не искать его взглядом, идя по платформе к ожидающему поезду. Она увидела его почти сразу. Высокий и широкоплечий, с блестящими под утренним солнцем золотистыми волосами, он разговаривал с каким-то пожилым господином, который тоже был похож на англичанина.
     При виде Джулиана Наталья оживилась. Ей ужасно хотелось побежать вдоль платформы и подойти к нему. За то короткое время, что они провели вдвоем в итальянской гостиной, она обнаружила - в его присутствии все становилось не таким уж страшным, как казалось раньше. Он обладал способностью здраво рассуждать. Ей хотелось поговорить с ним о своих опасениях, о том, что Гаврило и Неджелко могут повесить. Хотелось, чтобы он ее утешил, и она знала - он смог бы это сделать.
     Войдя в свое купе Восточного экспресса, Наталья опустила окно и высунулась наружу, чтобы посмотреть, на перроне ли еще Джулиан. Помня строгие указания отца, она не окликнула его по имени, но начала энергично махать ему рукой. Это привлекло его внимание, он посмотрел в ее сторону и улыбнулся.
     Невероятно, но, несмотря на все свои страхи и горе из-за расставания с Сербией, она тоже улыбнулась ему в ответ. Джулиан был другом и хорошо ее понимал, поэтому она надеялась, что он скрасит тот короткий период изгнания, который ей предстоит пережить вдали от родины.
     Когда кондуктор известил пассажиров о необходимости занять свои места и Джулиан неохотно от нее отвернулся, чтобы сесть в поезд, Наталья подумала, что все могло обернуться для нее гораздо хуже. На месте Джулиана мог оказаться фатоватый французский атташе месье Квесне, который был в нее влюблен и даже просил у ее отца разрешения сделать ей предложение.
     Что было бы, реши отец выдать ее за месье Квесне? Она едва не расхохоталась при мысли об этом, и ей очень захотелось поделиться с Катериной этой шуткой. Наталья закрыла окно и стала ждать, когда проводник приведет Беллу.

***

     Утомительное путешествие в одиночестве подавляло Наталью. Ее совершенно не радовали виды за окном. Глядя на меняющийся ландшафт, она с болью думала о том, как далеко от дома теперь находится. Каждый раз при пересечении границы она ждала, что вот-вот появятся солдаты или полицейские, чтобы ее арестовать, и нервы у нее были напряжены до предела.
     Наталья путешествовала под фамилией мужа. Премьер-министр лично вручил ей новый паспорт, на котором еще не совсем высохли чернила.
     В эту ночь, лежа на вагонной койке и прижимая к себе Беллу, она почему-то решила, что Джулиан находится совсем рядом. Действительно, могло бы показаться странным, что миссис Джулиан Филдинг путешествует одна, если бы купе мужа и жены не были бы смежными. Она вдруг почувствовала себя не такой одинокой. Завтра утром они будут в Вене, а после полудня уедут оттуда, и худшее будет позади. Через сутки поезд должен прибыть во Францию, и она сможет покинуть свое купе, не заботясь о том, что ее кто-то узнает.
     Сон Натальи был тревожным, и она то и дело просыпалась с мыслью о том, что все случившееся после 28 июня лишь страшный сон. Однако в ее сознание неотвратимо вторгалась реальность, и внутри у нее все сжималось от ужаса.
     Когда они прибыли в Вену, ее тревога возросла. Конечно, если австрийские власти ее разыскивают и если им известно, что она в этом поезде, ей не избежать ареста. Она передала сопротивлявшуюся Беллу проводнику и, как только тот вышел с ней из купе, бросилась к окну и подняла шторку. Весь вокзал был в трауре. Джулиан стоял на платформе спиной к ней шагах в двенадцати от ее окна. Она не рассчитывала, что он обернется и она сможет помахать ему рукой. Наталья опустила шторку, чтобы не видеть траура, и сидела при тусклом освещении, размышляя, что сейчас делает Катерина в Белграде, сообщили ли Вице и Максу о ее отъезде в Англию и сожалеет ли Сандро о том, что не был на ее бракосочетании и не попрощался с ней.
     Когда раздался последний гудок и поезд наконец тронулся, Наталья глубоко и облегченно вздохнула. Предстоял еще долгий путь по территории Австрии, но худшее уже было позади. Теперь она была уверена, что ее не арестуют. Вероятно, офицер на Восточном базаре не узнал Гаврило, а тот ничего не сказал о ней на допросе и не скажет. Она в безопасности, как и неделю назад перед отъездом из Белграда в Илидцу.
     Наталья опять подняла шторку на окне. Неужели прошла всего неделя? А казалось, целая вечность. Она вспомнила, как они смеялись с Катериной по дороге из Илидцы в Сараево, не ведая о грозящей им беде. Возможно, сейчас вообще нечего опасаться. Если австрийцы не стремятся ее допросить, значит, она может в любое время вернуться в Белград и путешествие в Англию можно рассматривать просто как развлечение.
     А как же Джулиан? Легкая улыбка коснулась ее губ. Быть замужней женщиной, должно быть, очень интересно.
     Наталья снова представила его широкие плечи, узкие бедра, густые светлые волосы и чудесно очерченный рот. Она улыбнулась еще шире. Быть замужем за Джулианом не просто интересно - вероятно, это самое забавное, что ей когда-либо приходилось испытывать в жизни.

***

     Весь день поезд мчался по территории Австрии, приближаясь к Германии. Утром, проснувшись, Наталья обнаружила, что они в Мюнхене, а к вечеру уже были во Франции. Она с улыбкой протянула документы чиновнику, который постучался в ее купе, затем с радостью начала одеваться к обеду, зная, что Джулиан будет ждать ее в вагоне-ресторане. Надеясь, что платье, считавшееся модным в Белграде, не будет выглядеть устаревшим во Франции, Наталья подхватила Беллу под мышку и впервые после пересадки в Будапеште не опасаясь пошла к ресторану.
     Когда она вошла, Джулиан сидел лицом к ней. На столике стояли цветы и бутылка шампанского. Он улыбнулся своей обворожительной улыбкой и встал, приветствуя ее.
     - Как ты? - спросил Джулиан, и, помимо озабоченности, его лицо выражало нечто такое, от чего по спине у Натальи пробежали мурашки от волнующего предчувствия.
     Она села за столик, устроив Беллу рядом, и вдруг испытала нелепую застенчивость.
     - Я скучала, - откровенно сказала она. - Мне казалось, Австрия никогда не кончится. Время тянулось и тянулось.
     - Ну, теперь-то она позади, - сказал он, снова садясь. - И Германия тоже. Ты больше не увидишь эти страны.
     Наталья хотела сказать, что это не так, что ей придется пересечь их снова при возвращении домой, но затем решила - лучше промолчать. Было бы бестактно говорить о возвращении, еще не добравшись до Англии, тем более что для Джулиана это было бы большой неожиданностью.
     - Я очень проголодалась, - сказала она, уловив запах горячего супа с соседнего столика. - Три дня приходилось довольствоваться только тем, что разносили по вагонам.
     Джулиан рассмеялся. Он не сводил с нее глаз и обхватил ее руки своими ладонями, стараясь, однако, не смущать девушку и не испортить сложившиеся между ними товарищеские отношения. Здравый смысл ему подсказывал, что не надо спешить. Однако сколько это может продлиться - ведь он страстно желал Наталью. Они женаты вот уже три дня, а он еще ни разу не поцеловал ее в губы.
     - Что бы ты хотела заказать? - спросил он, стараясь с невероятным усилием не думать о постели. - Перепелов или жаркое?
     Она выбрала перепелов. Когда их принесли, птички оказались довольно упитанными и с начинкой из каштанов.
     - Есть ли новости из Сербии? - спросила она, зная, что он покупал газеты в Вене и в Мюнхене. - Удалось ли Сандро убедить императора Франца-Иосифа, что дядя Петр и его правительство не имеют никакого отношения к покушению на эрцгерцога Франца-Фердинанда?
     - Если судить по австрийским газетам, то нет. - Мысли Джулиана неожиданно оказались далеки от постели. - Все сходятся во мнении, что, хотя убийство совершено в Боснии, ответственность за преступление лежит на Сербии. Именно ее внешняя политика способствовала террористам, и само существование этого государства представляет постоянную угрозу безопасности Австрии.
     Наталья отложила нож и вилку, внезапно потеряв аппетит.
     - Означает ли это, что война неизбежна?
     Джулиан глубоко задумался.
     - Не уверен. Если начнется война, Россия не останется в стороне. Она всегда считала сербов братским народом и, я в этом не сомневаюсь, обязательно придет им на помощь.
     - Конечно, придет! - Природный оптимизм Натальи возобладал. - Но это не значит, что Сербия не готова к войне. - Она снова взяла вилку. - Австрия потерпит поражение, Босния и Герцеговина освободятся, и, значит, Гаврило добьется того, ради чего все затеял.
     Джулиан подумал, что, как жена дипломата, Наталья далека от идеала. Надо ей объяснить, что необходима осторожность и сдержанность в разговорах о политике в общественных местах.
     Он подумал, что было бы, если бы его назначили в Берлин или Вену, и содрогнулся. Перспектива увидеть Наталью на приемах в Потсдаме или в Шенбруннском дворце вселяла в него ужас.
     - Завтра в Вене состоятся похороны эрцгерцога и герцогини, - сказал он. - Никто из глав государств не будет там присутствовать. Официальные власти объясняют это тем, что император слишком стар и слаб, чтобы выдержать длительное напряжение во время похорон.
     Официант сменил тарелки и снова наполнил их бокалы шампанским.
     - Я нисколько в это не верю, - сказала Наталья с присущей ей прямолинейностью. - Все это сделано только для того, чтобы не приглашать на церемонию дядю Петра.
     Джулиан усмехнулся. Оказывается, под пышными темными волосами Натальи, собранными сейчас в пучок, скрывался поразительно острый ум.
     - Думаю, ты права, - сказал он, когда им подали омаров. - Пригласив кого-то одного, придется звать и остальных, в том числе и короля Петра. Можешь себе представить, какое это вызовет замешательство, если австрийские газеты объявили его злодеем?
     Наталья хихикнула. Она никогда раньше не выпивала больше одного бокала шампанского и сейчас испытывала необыкновенно приятные ощущения. Когда, расслабившись, она порой заглядывала в золотисто-карие глаза Джулиана, ее охватывало какое-то неизвестное чувство, которое волновало и смущало ее.
     Он протянул руки через стол и обхватил ее ладони.
     - Последние сутки, должно быть, были для тебя очень тяжелыми, - сказал он.
     Наталья вспомнила о Вене, о траурном убранстве вокзала и содрогнулась, затем подумала о том, каким пыткам могут подвергнуться Гаврило и Неджелко, и тихо сказала:
     - Из всего того, что произошло, для меня самое ужасное - это необходимость покинуть родину. Я не перестаю думать о том, что будет с Гаврило и Неджелко. Что с ними станет, когда их осудят и вынесут приговор?
     Джулиан быстро огляделся вокруг, чтобы убедиться, что их никто не может услышать. Соседние столики были свободны, а официанты находились в дальнем конце вагона-ресторана.
     - Перестань мучиться, любовь моя, - спокойно сказал он.
     - Джулиан впервые назвал ее так, и ей это очень понравилось. С ним она чувствовала себя увереннее, зная, что он готов ради нее на все.
     - Ты говорила, они оба достаточно умные люди, - продолжил он. - Они знали о последствиях, но не побоялись рискнуть. Уверен - они не испугаются и сейчас.
     - Но что, если после суда.., их повесят?..
     - Не повесят.
     Уверенность в его голосе взволновала Наталью.
     - Что ты имеешь в виду? Откуда тебе известно?
     Джулиан снова оглядел вагон. Свободные столики все еще не были заняты. Официантов не было видно.
     - Зная, что тебя тоже могут арестовать и обвинить как соучастницу, а по боснийским законам соучастие считается равносильным совершению преступления, я постарался кое-что разузнать. Максимальным наказанием за убийство или измену родине является смерть, но только в том случае, если обвиняемый достиг двадцати лет на момент совершения преступления.
     По твоим словам, Гаврило - студент университета. Значит, ему еще нет двадцати. Самое большое - девятнадцать.
     - Да, ему девятнадцать лет, как и Неджелко! - Наталья почувствовала невероятное облегчение. Джулиан оправдал ее надежды. Он положил конец ужасным мыслям, которые ее мучили, когда она закрывала глаза и пыталась уснуть.
     - Кажется, уже пора спать, как ты считаешь? - сказал он и снова посмотрел на нее страстным взглядом.
     Наталья вздохнула, опечаленная тем, что приятный вечер вдвоем подошел к концу, однако ее радовало то, что теперь она сможет спокойно заснуть. Белла уже спала. Наталья нежно взяла ее на руки.
     - Спокойной ночи, - сказала она. Белла пошевелилась, глубоко вздохнула и снова уснула. - Спасибо за то, что разузнал о законе, касающемся возраста Гаврило и Неджелко.
     Джулиан встал.
     - Теперь, когда мы миновали Австрию и Германию, уже нет необходимости продолжать путешествие раздельно, Наталья, - осторожно сказал он.
     Она посмотрела на него непонимающим взглядом.
     - Я знаю и рада этому. Завтра мы будем в Англии.
     - Мы женаты, Наталья, - мягко продолжил Джулиан. - И при нормальных обстоятельствах должны были бы ехать в одном спальном купе от самого Белграда.
     Ее щеки порозовели. Неужели он хочет воспользоваться супружеским правом сейчас? В поезде?
     Казалось, Джулиан читал ее мысли. Легкая улыбка тронула уголки его губ. Узкая койка в качающемся спальном вагоне едва ли подходящее место для первого любовного опыта в жизни молодой девушки. Особенно если постель придется также делить с игривым щенком.
     - Мое купе рядом с твоим, с левой стороны, - сказал он, убедив себя, что надо потерпеть еще немного. - Если тебе приснится страшный сон или захочется с кем-нибудь поговорить, постучи мне.
     - Спасибо. - Наталья облегченно вздохнула, хотя его поведение вызвало некоторое разочарование.
     Джулиан вышел вместе с ней из вагона-ресторана, и они пошли по коридору, а когда она остановилась у своего купе, он нежно положил руку на ее плечо и повернул ее к себе.
     - Спокойной ночи, - сказал он и, наклонившись, поцеловал в губы.
     Ей было очень приятно и хотелось, чтобы поцелуй длился как можно дольше. Но он оторвался от нее и посмотрел в ее глаза с непонятным выражением лица.
     - Спокойной ночи, любовь моя, - глухо произнес он.
     И только лежа на койке с Беллой в ногах, она поняла, что таилось в его темно-карих глазах. Это была усмешка.

***

     Англия оказалась совсем не такой, как она себе представляла. Наталья ожидала, что здесь будет так же, как в Швейцарии.
     Чисто, опрятно и благопристойно. Однако причалы и вокзал оказались грязными, засиженными птицами.
     - Разве здесь не чудесно? - восхищенно сказал Джулиан. - Неужели тебе не нравятся эти белые утесы? Каждый раз, когда я ими любуюсь, вернувшись после длительного пребывания за границей, у меня к горлу подступает ком.
     Наталья тактично промолчала. На ее взгляд, утесы Дувра выглядели довольно мрачно, и она не могла понять, почему англичане так ими восхищаются. Однако природа графства Кент оказалась довольно приятной, и настроение у Натальи немного поднялось. Ей нравились девственные поля и рощи и встречающиеся по пути речушки. Все это немного напоминало ей родину.
     Ее восторг угас, когда они подъехали к Лондону. Казалось, его предместьям не будет конца. Наталья никогда не думала, что город может быть таким огромным и, несмотря на яркое июльское солнце, таким серым. Теперь она поняла, почему многие англичане относились с пренебрежением к Белграду; считая его большим балканским селом. По сравнению с Лондоном Белград действительно казался живописной деревлен с его смесью архитектурных стилей и национальностей. В Лондоне не было домов с охряными стенами и верандами, заставленными плошками с цветами. Не было никого в яркой крестьянской одежде. Не было ни сливовых деревьев, ни акаций, ни цыган, играющих на скрипке.
     - Как ты считаешь, дорогая? - с восторгом спросил Джулиан. - Разве этот город не великолепен?
     - Он очень велик, - согласилась она, не желая показаться невежливой.
     Первое, на что Наталья обратила внимание, когда они вышли из вокзала, был газетный стенд. Она жадно пробежала глазами заголовки, но не обнаружила никакого упоминания о Сараево или об угрозах австрийцев в адрес Сербии.
     Вокруг толпились люди, но их совершенно не интересовала Сербия. Внезапно на нее нахлынула тоска по родине. Она наивно считала Белград центром Вселенной, но теперь стало ясно, что это далеко не так.
     Джулиан окликнул по имени шофера поджидавшего их голубовато-зеленого "мерседеса" со светло-бежевыми кожаными сиденьями. Автомобиль произвел глубокое впечатление на Наталью, и она сразу забыла об отсутствии у англичан интереса к австро-сербским отношениям.
     Улицы были даже шире, а здания гораздо внушительнее, чем казалось из окон поезда. Она с облегчением заметила, что ее костюм и шляпку с желтым пером еще вполне можно носить. Женщины здесь тоже были в узких юбках, и маленькие шляпки украшали их головы. Она увидела также несколько зауженных у лодыжек длинных юбок в сочетании с туниками ниже колен Эти наряды выглядели очень привлекательно, так что Наталья решила, как только появится возможность, пройтись по магазинам.
     - Я послал домой телеграмму из Белграда, - сказал Джулиан, в то время как их "мерседес" лавировал в водовороте машин, велосипедов и конных экипажей. - Мама и папа будут нас ждать, но сомневаюсь, чтобы Диана была дома, особенно в июле.
     - А твой старший брат? - спросила Наталья, внезапно вспомнив, что была чрезвычайно рассеянна, когда он рассказывал о своей семье, и ей не хотелось выглядеть бестактной во время предстоящего знакомства.
     - Эдвард наверняка в Нортумберленде. Он по природе сельский житель и присматривает там за фамильным поместьем. Он ненавидит Лондон.
     Еще совсем недавно Наталья была готова согласиться с Эдвардом, но сейчас не была в этом уверена. Лондонские улицы произвели на нее огромное впечатление, а здания, хотя и серые, выглядели гораздо величественнее, чем она предполагала вначале. Вероятно, в них великолепные бальные залы. Вспомнив о балах, на которые их, по всей вероятности, будут приглашать, она решила, что Лондон не такой уж ужасный, как могло показаться на первый взгляд.
     "Мерседес", заурчав, остановился перед особняком, расположенным немного в стороне от дороги. Вокруг не было ни парка, ни даже дворика. Наталья обратила внимание, что лишь перед некоторыми домами имелось то, что с трудом можно было бы назвать двориком. Очевидно, в Лондоне такая традиция.
     - Вот мы и приехали, - сказал Джулиан, когда шофер открыл им дверцу. - Мама и папа наверняка тебя полюбят. Я их знаю.
     - Ты сообщил им обо мне? - спросила она с внезапным страхом.
     Он усмехнулся. Его волосы упали на лоб и выглядели довольно необычно.
     - Моя телеграмма была чрезвычайно краткой и содержательной:
     "ОТОЗВАН ТЧК ЖЕНИЛСЯ ТЧК НИКАКИХ ПРОБЛЕМ ТЧК"
     - А ты им рассказал, почему женился?
     Он нежно держал ее за руку и вел к парадному входу.
     - Рассказал о Сараево?
     Джулиан не ответил. Тяжелая входная дверь отворилась, и на пороге появился дворецкий, приветствуя их. Наталья подхватила Беллу под мышку, взволнованно думая, почему она не расспросила его обо всем в поезде.
     - Добро пожаловать домой, сэр, - радушно сказал пожилой дворецкий. - Добро пожаловать в Лондон, мэм. - Если даже он и находил странным, обращаясь к девушке, едва окончившей школу, называть ее мэм, то не подал виду. Дворецк