спортишь себе глаза, если  не  прекратишь  рассматривать  горошину,
Стефи. Или положи ее в тарелку, или съешь!
   - Я не люблю горох, - вызывающе опустила вилку Стефи.
   - Неприлично критиковать еду, которую тебе дают, юная леди.
   - Неприлично говорить гадости о моем папе.  За  что  ты  его  ненавидишь?
Даллас была задета за живое:
   - Я.., не ненавижу его.
   Никто больше не делал  вид,  что  ест.  Все  неодобрительно  смотрели  на
Даллас, так что ей стало неловко.
   - Послушайте, уж не считаете ли вы, что я плохая, а?
   - Нет, тетя Даллас, - замотали они головами.
   - Тогда почему бы нам снова не вернуться к своим тарелкам?
   Ни одна вилка не поднялась.
   На следующий  день  начались  телефонные  звонки  Кристофера.  Обычно  он
подзывал детей и никогда - Даллас. Дети готовы были говорить с ним часами, а
она, как это ни нелепо, была выключена из их общения. И каждый вечер,  когда
он звонил, ее тоска по нему усиливалась.
   Она любила своих детей, но ощущала необходимость в ком-то взрослом, чтобы
разделить с ним свои  мысли  и  маленькие  повседневные  проблемы.  Она  уже
привыкла опираться на Кристофера, рассчитывать на его помощь, совет и ласку.
Кого она обманывает? Она хочет его. Она любит его. И не может забыть его.
   И никогда она не нуждалась в нем больше, чем  в  то  утро,  когда  пришло
письмо из агентства, занимающегося усыновлением и удочерением. Даллас прочла
на конверте обратный адрес: то самое агентство, попечительству которого  она
вверила своего ребенка. Но она не вскрыла конверт до тех пор,  пока  вечером
не позвонил Кристофер.
   Только когда она услышала телефонный звонок и Патрик выкрикнул  его  имя,
Даллас распечатала конверт. Внутри лежало письмо от  приемных  родителей  ее
дочки. Они благодарили Даллас за свою прекрасную дочь. В письме  говорилось,
что они любят ее девочку больше всего на свете.
   Синие чернила расплылись от слез, которые Даллас проливала от радости  за
успехи дочери. Как и ее мать, дочь была первой ученицей в классе.
   Даллас прижала письмо к сердцу.  Ее  маленькая  девочка  писала  стихи  и
собиралась   специализироваться   по   английской   литературе.   Она   была
интеллектуалка. Так же, как и ее мать.
   Из конверта  выпали  фотокарточка  и  стихи,  которых  Даллас  раньше  не
заметила. Она подняла их и  стала  рассматривать  фотографию.  Ее  маленькая
девочка оказалась красивой молодой  женщиной.  Стихотворение  было  любовным
письмом к родной матери.
   Даллас  взглянула  на  телефон  на  прикроватной  тумбочке,  и  рука   ее
задрожала. Кристофер разговаривал с детьми. Ей безумно захотелось поделиться
с ним чудесной новостью. Но стоило ей прикоснуться к трубке, как  ее  пальцы
застывали.
   Ведь он ее не любит. Он только хотел забрать у нее своего ребенка.
   Минут через пять в спальню вошел Патрик; он застал свою  тетю  в  слезах.
Увидев мальчика, она отдернула руку от телефона, чтобы он не заметил.
   Но он заметил.
   - Ты хочешь с ним поговорить, да? Она покачала головой.
   - Сними трубку, - мягко сказал мальчик.
   - Я.., я не могу.
   Патрик медленно, как взрослый, пересек комнату.  Очень  аккуратно  поднял
трубку.
   - Тетя Даллас плачет в постели потому, что скучает по  тебе.  Она  хочет,
чтобы ты вернулся! Даллас выхватила у него трубку:
   - Не правда!  Я  плачу  потому,  что  получила  письмо  из  агентства  по
усыновлению и узнала о своем ребенке! Дети, повесьте трубку!
   Внизу щелкнуло.
   - Хорошие новости или плохие? - спокойно спросил Кристофер.
   Она почувствовала его напряжение и искренний интерес. Она просто говорила
с ним по телефону, но ощущала их связь - телесную и душевную.
   Даллас задержала дыхание. Вот сейчас. Она должна повесить трубку.
   Почему она вцепилась в нее, как в спасательную веревку?
   - Хорошие... - прошептала она  наконец.  Через  тысячи  миль  океана  она
почувствовала по теплой интонации его голоса, как он рад за нее.
   - Милая, это чудесно.
   Она почувствовала себя на верху блаженства.
   Еще мгновение она подержала трубку в руке.
   - Даллас, я...
   Больше всего на свете она хотела услышать, что  он  скажет,  но  повесила
трубку. И тотчас пожалела об этом.
   Следующий день был кошмаром. Накануне Даллас получила  известие  о  своем
ребенке и говорила со  своим  любимым  мужчиной.  За  один  час  она  заочно
пообщалась с двумя  людьми,  которых  любила  и  потеряла.  Она  чувствовала
радость Кристофера за нее и его пылкую заботу. А потом капризно и глупо  все
разрушила.
   Если он и обманул ее, она поступила в той же  мере  жестоко.  Она  начала
думать, что не разглядела Кристофера, что судила, едва зная его.
   Если бы только он позвонил снова, она бы сказала: ей очень жаль, что  все
так получилось.
   Но он не звонил.
   Дети были очень разочарованы, она  -  просто  убита  и  знала,  что  сама
виновата.
   Она снова потеряла его.
   Весь день она мучила себя мыслями о том, что он за утешением обратился  к
своей партнерше. Когда кончился  день,  ее  страстное  желание  быть  с  ним
возросло.
   Стояла прекрасная теплая летняя ночь. В небе висела  почти  полная  луна.
Уложив детей спать, Даллас  почувствовала  себя  слишком  несчастной,  чтобы
заснуть. И вышла одна прогуляться по пляжу. Когда она подошла  к  дамбе,  ее
глазам предстало странное видение.
   Рыцарь из сказки Стефи скакал прямо на Даллас  на  белом  коне,  ведя  за
собой другого коня. Лунный свет золотил светлые волосы рыцаря,  и  от  ветра
они падали ему на лоб. Он слегка встряхивал головой.
   Даллас узнала этот жест.
   Кристофер!
   Но он же в Испании! Она потеряла его навсегда.
   Рыцарь-призрак приблизился. Казалось, ее сердце перестало биться. Это был
Кристофер в маскарадном костюме -  потускневшей  кольчуге.  Она  приросла  к
месту. Затем - помчалась к нему.  Ее  прозрачная  юбка  летела,  ее  золотые
волосы распустились и разметались по плечам. Не дыша, она остановилась прямо
перед ним.
   Они пожирали друг друга глазами.
   - Прости, - произнесла она чуть слышно. Лошади тихонько заржали.
   - И ты меня прости.
   - Я люблю тебя, - сказала она. - Я люблю тебя.
   - Знаю.
   - Знаешь? Как ты мог...
   Он наклонился и попытался поднять ее на лошадь, но доспехи затрудняли его
движения.
   - Вставь ногу в стремя, - скомандовал он. Она подчинилась, и он поднял ее
в седло.
   - Твои доспехи почернели.
   - Это лучшая кольчуга, которую смогли найти  в  костюмерной,  я  ведь  не
предупредил их заранее. Я вообразил, что  ты  подумаешь:  она  подходит  мне
лучше, чем сверкающая, ничем не запятнанная.
   - И она такая холодная.
   - Хватит жаловаться. Попробовала бы ты ее надеть.
   - Почему ты вернулся? Кристофер быстро выдохнул:
   - Не знаешь?
   Она почувствовала его золотые волосы у себя на  лбу,  он  притянул  ее  к
своим доспехам и поцеловал. Его губы были горячи и неистовы, и  она  ощутила
его страсть и голод, которые привели его обратно к ней.
   Рука на ее шее прижимала ее к его лицу, а  другая  рука  прижимала  ее  к
груди, покрытой доспехами. Даллас приникла к нему; она, как и  он,  дрожала.
Его губы двигались по ее лицу к шее.
   - Милая, я не мог оставаться вдали от тебя.  Бог  свидетель,  я  пытался,
пытался забыть тебя, вытравить все из памяти.
   - Я тоже.
   - Но чем сильнее я пытался, тем сильнее меня мучили воспоминания.
   - Ты кинозвезда.
   - Пока ты не вошла в мою жизнь, эта судьба была равносильна проклятью.
   - Ты действительно хочешь меня? И не только из-за Стефи?
   - О, Даллас... - Он вздохнул. - Ни одну женщину я не  хотел  больше,  чем
тебя. - Он взял ее лицо в свои руки. - А ты не  собираешься  заставить  меня
сказать это?
   - Что?
   Он улыбнулся:
   - Ты знаешь.
   - Что?
   - Что я люблю тебя, глупенькая. Люблю тебя. Только тебя.
   - Ты сказал однажды, что мало знаешь о любви.
   - Не знал - пока не встретил хорошего учителя. Ты обучила меня всему, что
мне необходимо было знать.
   - Где ты взял лошадей?
   - Кэл прислал их самолетом с моего ранчо. Вторая лошадь - для Стефи.
   - Она сейчас спит. Хочешь на нее посмотреть?
   - Позже. Гораздо позже, - прошептал он. -  Сейчас  единственное,  чего  я
хочу, - это ты.
   Она посмотрела в его глаза  и  увидела  в  них  любовь  и  боль,  которую
причинила ему. Она почувствовала себя виноватой.  Остаток  своей  жизни  она
будет заглаживать свою вину. И начнет прямо с сегодняшней ночи.
   Она изогнулась, чтобы теснее прижаться к нему, и легкая юбка, поднявшись,
открыла ее бедра.
   Кристофер закрыл глаза и глубоко вздохнул.
   Потом она начала целовать его.
   Они были на его яхте. Их сердца учащенно бились, когда они  стаскивали  с
себя одежду. Кристофер подошел к Даллас. Он был так великолепен, что  у  нее
захватило дух и она  коснулась  его  первой.  Ее  нетерпеливые  руки  дерзко
двигались по нему, разжигая его страсть, пока он не смог выдержать больше  и
крепко прижал ее к себе. Ее сердце заколотилось еще сильнее, когда  их  губы
слились.
   Он вернулся ради нее.
   Не только ради Стефи.
   Главным образом ради нее.
   Его большие руки накрывали ее груди.
   Он вернулся ради нее - и оттого все, что он делал с ней в  постели,  было
еще более замечательным. Он целовал все ее тело, пока в горле у нее не стало
горячо, а кожа не сделалась ледяной.
   Его золотоволосая голова опустилась, и язык ласкал чувствительную  плоть,
посылая яростный трепет желания, жаром  разливающийся  по  ней.  Она  слегка
застонала.
   Огонь и лед: она это уже испытывала. Но только с ним.
   - Я не могу без тебя, - отчаянно прошептала она.
   - Наконец-то ты призналась, - тихо ответил он.
   Наконец.
   Он  уложил  ее  на  койку.  Ее  золотистые  волосы  разметались  под  его
загорелыми руками. Его губы обожгли ее.  Он  целовал  ее  веки,  щеки,  уши,
страстно шепча слова любви.
   Казалось, каждую клеточку ее тела пронизал жар, исходящий от него, и  лед
растаял в огне его страсти. На мгновение он затих. Их глаза  встретились,  и
она увидела всю его любовь, а не только яростное вожделение. Он нежно гладил
ее щеку кончиком пальца. Знакомое приветливое  тепло,  казалось,  втекало  в
глубину ее тела. Мнилось: она ждала этого мгновения всю жизнь.
   - Я люблю тебя, - прошептал он. - У меня никогда не будет другой женщины,
кроме тебя.
   - Я тоже люблю тебя.
   Затем он вошел в нее. И то, что случилось дальше, было  слишком  чудесно,
чтобы описать это словами.

Эпилог

   Даллас  стала  невестой,  окутанной  белой  дымкой  наряда.   Снова   она
колебалась на пороге необъятной гостиной, заполненной гостями, приглашенными
на свадьбу. Только на этот раз вид Кристофера,  стоявшего  вместе  с  детьми
рядом со священником, наполнил ее счастьем.
   Снова дом был полон друзей и цветов. Но теперь сюда пришли  золотоволосая
родная дочь Даллас со своими приемными родителями. Пришла и Маргарита.
   За окном светило солнце и искрился Тихий океан. В парке установили  тенты
и банкетки. На белых лошадей надели гирлянды цветов.  Все  это  походило  на
волшебный сон. Даллас почувствовала себя принцессой,  белый  дом  Кристофера
был таким же ослепительным, как белый замок в сказке Стефи. И сам  Кристофер
обернулся в конце концов ее Белым рыцарем.
   Даллас поймала ритм "Свадебного марша", и белый атлас  туфельки  выглянул
из-под ее юбки. Не колеблясь больше, она сделала первый шаг.  Бесспорно,  то
была счастливейшая минута ее жизни.
   Когда она подошла к алтарю, Кристофер протянул руку, и  Даллас  позволила
крепко прижать себя, зная, что наконец обрела  любовь.  Отныне  ее  место  -
рядом с ним. Они стали супружеской парой. Частью  семьи.  Они  будут  любить
друг друга всегда. 



    Энн МЭЙДЖЕР
    ОПАСНАЯ РАПСОДИЯ



    ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


Глава 1

   Офис компании "Тори Кемикелс" располагался на  Кромвель  Роуд.  Это  было
высокое  внушительное  здание  из  бетона  и  стекла,  многочисленные  этажи
которого жадно устремлялись ввысь, словно стремясь заявить своей  высотой  о
несомненном благосостоянии и индивидуальности. У ступенек, ведущих к широкой
стеклянной панели, открывающихся в обе стороны дверей,  дежурил  охранник  в
форме.
   Эмма была уверена, что с его наметанным глазом он  посчитал  бы,  что  ей
скорее подошел бы другой вход - за углом - для  персонала,  но,  призвав  на
помощь весь свой небольшой запас самообладания, она поднялась по ступенькам,
толкнула дверь и вошла в здание.
   Она сразу почувствовала, как ее туфли утонули в густом  ворсе  роскошного
изумрудно-зеленого  ковра.  За  низкой  темного  цвета  конторкой  восседала
роскошная блондинка. Ее искусно подведенные брови вопросительно приподнялись
при появлении Эммы - она, казалось, была  крайне  удивлена  такому  явлению.
Эмма с трудом сглотнула и подошла к конторке.
   - У меня назначена на одиннадцать встреча с мистером Торном, - произнесла
она.
   Блондинка заглянула в регистрационный журнал.
   - Вы мисс Хардинг?
   Эмма кивнула. Теперь, когда она  была  здесь,  ее  колени  снова,  начали
дрожать, и она могла только надеяться, что  они  сейчас  не  подогнутся.  О,
Боже, подумала она в крайнем волнении, ну почему Джонни должен был поставить
ее в такое ужасное положение?
   Блондинка нажала на кнопку селектора, и Эмма, сразу  очнувшись  от  своих
мыслей, услышала, что она говорит с секретарем Деймона Торна, сообщая ее имя
и время, назначенное для приема. Положив  трубку,  блондинка  повернулась  к
Эмме.
   - Секретарь мистера Торна пришлет кого-нибудь, чтобы проводить вас в  его
офис, - произнесла она сдержанным тоном. - Присядьте пожалуйста.
   Она неопределенно махнула рукой в сторону стоявших в отдалении нескольких
комфортабельных кресел и вернулась к изучению стопки бумаг на столе.
   Эмма нервно присела на краешек одного  из  красно-белых  кресел  и  стала
медленно стягивать с рук  перчатки,  раздумывая  над  тем,  что  она  скажет
Деймону во время этой встречи. Джонни неплохо устроился, оставшись в стороне
от всего этого и спихнув на нее всю грязную  работу.  Но  даже  он  не  имел
представления, какую нестерпимую боль он причинил ей, поставив  ее  в  такое
положение, иначе бы не раз  подумал,  прежде  чем  попросить  ее  о  помощи,
перекладывая вину за свой поступок на ее плечи.
   По его немудреному рассуждению  раз  Эмма  несколько  лет  назад  была  в
более-менее дружеских отношениях с Деймоном Торном, она могла бы  вступиться
за него сейчас перед ним. Но ни Джонни, никто другой не знали  всей  истории
ее отношений с Деймоном Торном и  поэтому  не  могли  знать,  что  она  была
последним человеком, которому Деймон Тори  захотел  бы  пойти  в  чем-нибудь
навстречу.
   Эмма оглядела холл, заметила несколько автоматических лифтов  и  страстно
пожелала, чтобы тот, кто должен был проводить ее  к  Торну,  пришел  бы  как
можно быстрее. Долгое ожидание  было  для  нее  невыносимо,  и  она  страшно
нервничала. Почему, ну почему Джонни  совершил  такую  глупость?  Попасть  в
такую историю!
   Эмма взглянула на часы. Она ждала уже больше десяти  минут.  Сколько  еще
Тори собирался продержать  ее  в  ожидании?  Она  с  надеждой  взглянула  на
секретаршу за конторкой, но та, казалось, забыла о ее существовании и теперь
аккуратно полировала ногти.
   Эмма вздохнула. Может быть, это был тактический шаг со  стороны  Деймона,
чтобы заставить ее поволноваться?  Хотя  он  и  не  мог  знать  о  причинах,
заставивших ее просить принять  ее,  но,  возможно,  он  догадался,  что  ее
просьба о встрече была связана с какими-то личными мотивами.
   Звук  спускающегося  лифта  возвестил  о  прибытии  высокого   худощавого
молодого  человека,  который  выжидательно  окинул  взглядом   холл,   и   с
облегчением вздохнул, заметив небольшую фигурку Эммы в кресле. Улыбаясь,  он
подошел к ней.
   - Мисс Хардинг? - спросил он и, когда Эмма кивнула и торопливо поднялась,
сказал:
   - Сюда, пожалуйста.
   Лифт быстро поднял их на последний этаж  здания,  где  располагался  офис
Деймона Торна. Помимо обычных конторских помещений, он занимал  на  этом  же
этаже  пентхауз  -  роскошные  апартаменты,   которые   использовались   для
неофициальных приемов. Эмма знала об этом. Она однажды уже  была  там,  хотя
тогда она поднималась на другом лифте, из которого сразу можно было  попасть
в холл, ведущий к его апартаментам.
   Сегодня же, когда  дверцы  лифта  раскрылись,  она  увидела  перед  собой
длинный коридор,  покрытым  красным  ковром.  Приглушенный  стрекот  пишущих
машинок, доносящийся из полуоткрытых дверей, указывал на то, что сейчас  она
находилась в деловой  части  этажа,  отведенной  непосредственно  под  офисы
компании, в которых кипела Работа.
   Молодой человек, представившийся ей Джереми Мартином, провел Эмму в самый
конец коридора, где вдали от нестройных шумов обычного суетного делового дня
располагался офис секретаря Деймона Торна - Дженифер Велдон. Она работала  у
Деймона в его лондонском отделении больше десяти лет, и Эмма  была  уверена,
что она узнала ее имя, так как не могла не знать об их отношениях восемь лет
назад, когда Эмма неоднократно пользовалась его личным телефонным номером.
   - Это мисс Хардинг, - сказал Джереми Мартин, пропуская Эмму вперед.
   - Спасибо, Джереми, - Дженифер Велдон одарила молодого  человека  ледяной
улыбкой, а когда он вышел, поднялась из-за стола и внимательно посмотрела на
Эмму.
   - Доброе утро, мисс Хардинг, - сказала она холодно. - Мистер Тори  примет
вас сейчас, но я должна предупредить вас, что он чрезвычайно занят, когда он
бывает в Лондоне, и  следующая  встреча  у  него  назначена  на  одиннадцать
пятнадцать.
   Эмма призвала на помощь все свое самообладание -  она  не  позволит  этой
элегантной секретарше Торна запугать ее.
   - Мое дело к мистеру Торну не займет очень много времени, - ответила  она
так же холодно. - Я могу войти?
   Дженифер Велдон  кивнула  гладко  причесанной  головкой.  Эмма  постучала
дрожащими пальцами по массивной двери кабинета.
   Из-за двери раздался глубокий голос:
   - Заходите.
   И она вошла, плотно закрыв дверь перед лицом секретарши.
   Кабинет Деймона Торна представлял собой довольно  просторное  по-деловому
обставленное помещение с тяжелыми голубыми портьерами на широких  окнах,  из
которых открывалась  широкая  панорама  города.  В  центре  ковра  находился
заваленный бумагами массивный красного дерева письменный стол с  несколькими
телефонами. На краю стола стоял поднос с напитками. Книжные полки на  стенах
в  основном  были  заполнены  научно-технической   литературой   в   кожаных
переплетах с золотым тиснением. Однако Эмма  не  замечала  всего  этого,  ее
глаза были прикованы к мужчине за столом, который вежливо  поднялся  при  ее
появлении. В эти первые мгновенья их встречи она  пыталась  понять,  что  же
изменилось в нем. Семь с половиной лет - солидный срок.  За  это  время  она
видела только  его  редкие  снимки  в  газетах,  которые  не  воздавали  ему
должного.
   Деймону Торну не так давно перевалило за сорок,  но  выглядел  он  моложе
своих лет. Это был крупный широкоплечий  плотный  мужчина  с  иссиня-черными
волосами чуть тронутыми сединой. Глубоко посаженные зеленые глаза  и  полные
почти чувственные губы делали его лицо скорее мужественным  и  сильным,  чем
красивым.  Тем  не  менее  он  был  мужчиной,  которого   женщины   находили
привлекательным даже безотносительно к его богатству и положению в обществе.
   Его глаза прищурились при ее появлении, и густые черные ресницы  спрятали
их выражение, но его тон был насмешив, когда он произнес с довольно циничной
улыбкой:
   - Ну, ну, Эмма. Сколько лет, сколько зим! Эмма, теребя в руках  перчатки,
попыталась с достоинством пройти короткое расстояние от двери до стола.  Для
нее он почти не изменился, и, как и раньше, само его присутствие действовало
на нее электризующе.
   - Доброе утро, - произнесла она, не называя  его  по  имени,  потом